Будда

Судьба основателя буддийского вероучения разукрашена многочисленными легендами, за которыми порой нелегко разглядеть черты реальной личности. Предания подробно повествуют о том, как боги решили послать на землю нового пророка, причем Будда сам избрал себе время появления и часть света — Индию, а также конкретную страну — маленькое княжество с главным городом Капилавасту (находящееся у подножья Гималаев на границе современной Индии и Непала). Выбрал он себе и мать — жену раджи Шуддходана Гаутамы добродетельную Майю, которой накануне его рождения приснился вещий сон, будто в ее правый бок вошел белый слон. Родился Будда около 563 г. до Р.Х. в прекрасной роще под деревом у селения Лумбини, невдалеке от столицы княжества (и доныне тут сохранился памятник с надписью: «Здесь родился Возвышенный»). При появлении на свет ему было дано имя Сиддхартха. Майя умерла через несколько дней после рождения сына. Раджа, безумно ее любивший, перенес все свое чувство на ребенка и сделал все, чтобы окружить его красотой, роскошью и великолепием. Когда Сиддхартха начал учиться, его способности приводили в изумление всех учителей. Пишут, что с самого детства в его присутствии совершались многие чудеса и знамения. Так, например, однажды перед мальчиком склонились все изображения богов в храме. Сиддхартха любил предаваться грезам и мечтам. Отдыхая в тени деревьев, он погружался в глубокое созерцание, переживая моменты необыкновенных просветлений. Как гласит предание, боги с самого рождения незримо окружали Возвышенного и внушали ему любовь к мистической жизни. Отец всеми силами старался отвлечь сына от его мыслей и настроений. «Для меня, — вспоминал впоследствии Будда, — во дворце родителя моего были устроены пруды, где цвели в изобилии водяные лилии, водяные розы и белые лотосы; благовонные одежды из тонкой ткани носил я; из тонкой ткани был тюрбан мой и верхнее и нижнее платье; днем и ночью осеняли меня белым зонтиком из опасения, как бы прохлада, или зной, или пылинка, или капля росы не коснулись меня. И было у меня три дворца: один для зимнего житья, другой — для летнего и третий для дождливой погоды года. И в последнем пребывал я четыре дождливых месяца безвыходно, окруженный женщинами — певицами и музыкантшами». Отец женил Сиддхартху на дочери владетельного шакийца красавице Яшодхаре, избавил его от всех забот, не обременяя даже обычными среди молодых кшатриев гимнастическими упражнениями. В тех редких случаях, когда царевич покидал свои дворцы и сады, по приказанию Шуддходаны с его пути прогонялись все нищие и больные. В присутствии юноши никогда не вели разговоров о смерти и страданиях людей. Но этим раджа добился только обратного результата. Легенда рассказывает, что однажды царевич, гуляя со своим возницей Чанной, неожиданно увидел дряхлого старика и, пораженный его видом, стал расспрашивать слугу о старости. Он был потрясен, когда узнал, что это общий удел всех людей. Еще более глубокое впечатление произвели на Сиддхартху встречи с больным, изуродованным проказой, с погребальной процессией и с погруженным в глубокие размышления аскетом. Именно тогда он ощутил жизнь как область безысходных страданий, как темницу. С этого дня мучительные раздумья уже не покидали царевича. Он не мог чувствовать себя счастливым до тех пор, пока не объяснит для себя причины человеческих страданий и не найдет способа избавиться от них. Найти ответы на эти вопросы в прекрасной, но искусственной обстановке царского дворца было невозможно, и Сиддхартха решил коренным образом изменить свою жизнь. На тридцатом году он ушел из дома и в сопровождении единственного слуги отправился в странствие. Ангел вручил уходящему царевичу восемь вещей: три одежды (верхнюю, нижнюю и рясу желтого цвета), чашу для подаяния, бритву, иглу, пояс и сито (чтобы не проглотить с водой какое-нибудь насекомое). Первые, к кому Сиддхартха обратился в поисках ответа на вопрос о сущности жизни, были мудрецы школы санкхьи. С их помощью он изучил Упанишады и овладел основами брахманистской философии. Однако, она не увлекла его. Сиддхартху не интересовали сложные отвлеченности и богословские споры. Он мучился над другим вопросом: как спастись от безысходного круговорота жизни, где все объято пламенем страдания. Он стал искать ответ на него в другом месте, но ни одно из существовавших тогда религиозных или философских учений также не удовлетворило его. В конце концов, он решил, что лучше всего «быть свободным от обаяния любого учения». «Я испытал все учения, — говорил он позже, — и нет ни одного из них, достойного того, чтобы я принял его. Видя ничтожество всех учений, не предпочитаю ни одного из них, взыскуя истину, я выбрал внутренний мир». Однако, следы обучения в философских школах навсегда остались в миросозерцании Гаутамы. Его собственное вероучение стало естественным завершением философии брахманизма. Покинув мудрецов санкхьи, Гаутама некоторое время провел среди йогов Урувелы, но покинул их и ушел в джунгли, чтобы самому вести жизнь аскета. (При жизни он более всего был известен под прозвищем Шакьямуни, что означает «отшельник из племени шакья».) Шесть лет он прожил в лесу, отдавая все время духовным упражнениям и предаваясь самому суровому аскетизму. С величайшим терпением он переносил жар полуденного солнца, холод тропических ночей, бури и дожди, голод и жажду. Однако, ожидаемое просветление все не приходило. Тогда Гаутама отказался от крайнего аскетизма и в дальнейшем признавал полезными лишь умеренные его формы. И вот однажды, сидя под деревом Бодхи (познания) и, как обычно, предаваясь глубокому самопознанию, Гаутама вдруг прозрел. В одно мгновение ему открылись тайны и внутренние причины кругооборота жизни. С этого времени Сиддхартха Гаутама стал именоваться Буддой, что значит «осененный истиной», «просветленный знанием», «умудренный». Несколько дней после этого он просидел под священным деревом, не будучи в силах сдвинуться с места. Этим воспользовался злой дух Мара, который начал искушать Будду, призывая его не возвещать истины людям, а прямо погрузиться в нирвану. Но Будда стойко вынес все искушения и продолжал свой великий подвиг. Придя в Сарнатх близ Бенареса, он собрал вокруг себя пятерых аскетов, ставших его первыми учениками, и прочел им свою первую проповедь. В ней были уже вкратце, в виде четырех тезисов, изложены основы его учения. Этот буддийский «символ веры» получил название «арья сатьи» — благородные истины. Слух о новом пророке стал быстро распространяться по Индии. Его идеи оказались очень привлекательны. Как красочно повествует легенда, путь Будды был триумфальным шествием, особенно после того, как он сумел обратить в свою веру знаменитого мудреца и отшельника Кашьяпу и 600 его учеников. Даже многие известные брахманы отказывались от своего учения и становились проповедниками буддизма. Но наибольшее число последователей Будда имел в варнах кшатриев и вайшьев. В чем же заключалась суть нового вероучения? Первая благородная истина гласила: «Все в мире полно зла и страдания». Будда не жалел сил для того, чтобы рассеять многовековую иллюзию, которая туманит ум человека: иллюзию самодавлеющей ценности этого мира и его благ. Никто до него не находил таких сильных выражений, таких беспощадных оценок для временной жизни. Он безжалостно отбрасывал все земные утешения, призывая смотреть правде в глаза. Развивая старые мотивы Упанишад, он изощрялся в поношении телесных удовольствий и самого тела и сурово осуждал людей, которые способны веселиться, забывая о всеобщей скорби. «Что за смех, что за радость, когда мир постоянно горит? Покрытые тьмой, почему вы не ищите света? Взгляните на сей изукрашенный образ, на тело, полное изъянов, составленное из частей, болезненное, исполненное многих мыслей, в которых нет ни определенности, ни постоянства. Изношено это тело, гнездо болезней, бренное, эта гнилостная груда разлагается, ибо жизнь имеет лицом своим — смерть». Анализируя все существующее, Будда приходит к мысли о призрачности мира: все непрочно, все разрушается, все уносится неведомо куда. Демон смерти царит во Вселенной. Все дороги жизни ведут в мир страданий. Все суетно, все исчезает как туман, вся Вселенная охвачена непрестанным умиранием. Само существование ее бессмысленно. Все непрерывно течет и изменяется, пребывая в бесцельном беге. Куда бы мы ни бросили взгляд, повсюду томление, неудовлетворенность, неустанная погоня за собственной тенью, разрушение и новое созидание, которое, в свою очередь, несется навстречу гибели. Когда же и почему возникло это всемирное кружение, составляющее сущность бытия? Будда не давал ответа на этот вопрос. Его последователи утверждали лишь, что с безначального времени шесть типов существ (добрые духи, демоны, люди, животные, адские жители и суетно томящиеся души) заблудились, «как спящие во сне». От этой затерянности в бытии не возникает ничего, кроме иллюзий и мук. Но, что же породило все страждущие существа и где корни самого их бытия? Бытие, отвечал Будда, есть лишь извечное волнение дхарм. Что это такое? Определение этого понятия затруднено и может быть только отрицательным. Дхармы — это не частицы и не духи, но из них слагается все — и материальный мир и духовно-душевный. Они различаются между собой по типу своего проявления. Поэтому позже буддийские философы разделили их на категории и пытались даже определить число этих категорий. С неуловимой для обычного восприятия быстротой вибрации дхарм летят друг за другом, порождая образ преходящего существования. Поэтому нет ничего неизменного в мире. Нет постоянного тела, не существует души, как нет и постоянного «я». Таким образом, в своей философии отрицания Будда шел гораздо дальше брахманов, которые тоже признавали мир суетным и иллюзорным, но все же считали человеческое «я» причастным к Вечному и Непреходящему. Вторая благородная истина Будды провозглашала, что «причина страдания открыта». Он объявил, что страдание происходит от жажды бытия, наслаждений, созидания, власти и тому подобных пустых земных привязанностей и стремлений, символом которых служило Бхава Чакка, или Колесо Бытия. Будда учил, что еще в утробе матери, с самого момента зачатия, у будущего человека вспыхивает первоначальное, недифференцированное, смутное сознание. Это сознание образует вокруг себя намарупу (психофизическую сферу в ее целостности). Намарупа разделяется на «шесть областей» — пять органов чувств и мышление. Их наличие обусловливает ощущения и чувства. В результате в человеке развивается Тришна — жажда наслаждений, жажда жизни, вожделения и связанная с ней привязанность к чувственному. Из этих суетных стремлений выковывается непобедимая воля к жизни. Именно она — это детище Тришны — ввергает человека в следующее воплощение и приводит к рождению, которое завершается старостью и смертью. На этом буддийская формула судьбы заканчивалась, но по существу у нее нет конца. Ведь за смертью человека, не победившего в себе желания, следуют дальнейшие жизни, за ними еще и еще, и так до бесконечности. «Возбужденные страстью, — говорит Будда, — попадают в поток, как паук в сотканную им самим паутину». Причем возрождения могут совершаться не только в человеческом образе. Безжалостная карма влечет греховное существо через бездны неописуемых пыток, заставляя его возрождаться в аду или в образе животного. Однако возникает вопрос: если «я» не существует, то кто же перевоплощается, кто возрождается в светлом мире богов или в ужасной бездне ада? Поступки человека создают определенные кармические силы, которые после его смерти не исчезают, а под действием закона кармы формируют новое существо. Между умершим и этим существом такая же связь, как у родителей с детьми. Как дети несут на себе печать своих отцов, так и каждая человеческая жизнь имеет таинственную связь с некоей предшествующей В этом учении есть двойственность и даже несогласованность, которая порождает много вопросов, но которая остается у самого Будды не разъясненной. Обращаясь к широким массам, он не разрушал сложившегося представления о бесконечных перевоплощениях, имеющих смысл только в том случае, если человеческая душа признается бессмертной. Но когда он обращался к философам и избранным, то говорил, что «я» не существует. Рассказывают, что однажды какой-то монах напрямик спросил Будду, существует ли атман «я». Но Будда ничего не ответил ему. «Тогда, может быть, «я» нет?» — продолжал спрашивать монах. Будда опять ничего не ответил. Когда монах ушел, ученики выразили удивление по поводу уклончивости наставника. Будда отвечал, что своим молчанием хотел избежать защиты двух неправильных идей: о постоянстве и об уничтожении. Очевидно, он вообще считал такую постановку вопроса неправильной и не хотел, чтобы его последователи отвлекались на решение этих вопросов. (Уже после его смерти, спустя почти тысячу лет, буддийские философы разработали учение о сантане, под которой понималось некое замкнутое индивидуальное единство, в каждом потоке дхарм образующее живое существо. «Я» не сохраняется после смерти, но сохраняется сантана, и именно ее постигают все последующие перевоплощения.) Суть проповеди Гаутамы заключалась в третьей благородной истине: «Прекращение страданий возможно». Если «проявленное бытие» по самой своей сути есть нечто тягостное, мучительное, сотканное из скорбей, если это бессмысленное, отвратительное существование поддерживается неведением и глупой, обольщающей жаждой жизни, то истребление этой жажды и просветление духа принесет человеку освобождение. Он уйдет из этого призрачного мира и сольется с Тишиной и Покоем. Всем измученным и изнемогшим в битве с жизнью Будда обещал открыть обитель успокоения. Ради этого он призывал их облечься в броню равнодушия и ничего не ждать от суетного мира. Он учил, что тот, кто сумел победить свои желания, «уничтожил тернии существования: это его тело — последнее». Такой человек выскальзывает из мутных волн сансары, которые продолжают стремить свой бег уже где-то в стороне от него. Такой человек достиг высшего счастья, высшего бытия — нирваны. Ученики не раз спрашивали Будду о том, что есть нирвана, но всякий раз получали двусмысленные неопределенные ответы. «Кто отошел, у того нет былого вида, — отвечал он. — Но когда разрушены вещи, какое же представление может возникнуть о них?» И в другом месте. «Существует нечто нерожденное, не имеющее начала, непроизведенное, несоставленное; если бы не было подобной вещи, то не было бы избавления от того, что порождается, имеет начало, производится и составляется» Сам Будда, видимо, считал, что осознание нирваны выходит за пределы человеческого понимания. Но определенно можно сказать, что хотя нирвана и лежала за пределами нашего бытия, она не была для Будды «голым ничто». Может быть, он ощущал ее как некое Сверхбытие или Абсолютное Начало, близкое Брахману Упанишад. Бога Личного, Бога Живого он решительно отрицал. В его Вселенной нет ничего, кроме нирваны и томительно-бесполезной сумятицы дхарм. Единственная достойная человека цель — это освобождение, свобода от всего, и в том числе от самого себя. Для этой цели Будда предложил «восьмеричную дорогу», которая и составляет четвертую благородную истину — о пути к избавлению. Она включала в себя: 1) Правильные взгляды, то есть основанные на «благородных истинах». 2) Правильную решимость, то есть готовность к подвигу во имя истины. 3) Правильную речь, то есть доброжелательную, искреннюю и правдивую. 4) Правильное поведение, то есть непричинение зла. 5) Правильный образ жизни, то есть мирный, честный, чистый. 6) Правильное усилие, то есть самовоспитание и самообладание. 7) Правильное внимание, то есть активную бдительность сознания. 8) Правильное сосредоточение, то есть верные методы созерцания и медитации. Овладение этими принципами рассматривалось Буддой как некий ряд постепенно восходящих ступеней. Начав с внутренней решимости победить в себе волнение преходящего, человек подавляет свои темные и злые наклонности. Он должен быть добр ко всем, но не во имя Добра, а во имя освобождения себя от власти зла. Истинный буддист «не разрушит ничьей жизни; и жезл и меч он отбросит исполненный кротости и жалости, он сострадателен и милосерд ко всем существам, одаренным жизнью». Он должен избегать воровства, быть целомудренным, правдивым, должен отбросить грубость, жадность, празднословие, искать во всем справедливости. Но соблюдение этих моральных заповедей само по себе не представляет ценности. Оно лишь помогает человеку развивать силы, ведущие к нирване, способствует приближению к следующей ступени, на которой будет господствовать полное самообладание и уже ни ненависть, ни любовь не смогут смутить внутреннего покоя. Это — ступень окончательного овладения своей физической природой. «Размышляющий мудро переносит и холод и зной, и голод и жажду, не боится ядовитых мух, ветра, солнца и змей; он кроток перед словом поношения, перед телесными страданиями, перед самыми горькими муками, томительными, беспокойными, разрушительными для жизни». Здесь буддизм целиком усвоил традицию предшествующих индийских аскетов, приводивших себя в состояние совершенной бесчувственности и сравнивавших свое тело с кожей, которую сбрасывает змея. Заключительная восьмая ступень — это погружение в высшую область созерцания. Следуя многовековым принципам Йоги, буддисты делили этот этап на ряд особых стадий, высшей из которых было состояние самбодхи, когда все человеческое исчезает в человеке, когда его сознание угасает и над ним не властны никакие законы, ибо он погружается в непостижимое «безветрие» нирваны. Существо, пришедшее к этому пределу, есть истинный Будда. Он вступает в таинственный мрак «Бытия непроявленного», собственными усилиями преодолевая волнение дхарм. Однако, таких Просветленных всего лишь единицы. Будда говорил: «Немногие среди людей достигают противоположного берега. Остальные только суетятся на здешнем берегу». Из этих основных положений буддизма следовало несколько весьма важных выводов. Во-первых, каждый может спастись от возрождений собственными стараниями. Правда, путь к нирване долог и труден; необходимо прожить множество жизней, поднимаясь со ступени на ступень к высшей цели, но зато, когда победа достигнута, она достигнута только личными усилиями человека, и он никому ничем не обязан. Следовательно, для богов, выступавших в традиционной религии хранителями людей, в буддизме не оказывалось места. Будда не отрицал существования богов, но в его учении они выступали просто более совершенными существами, чем люди, дальше продвинувшимися по пути к нирване. Ритуалы и жертвоприношения Будда считал бесполезными, однако суждения на этот счет высказывал очень осторожно. Открыто он восставал только против кровавых жертвоприношений, связанных с убийством животных. Он отвергал также авторитет всех священных книг, включая Веды, но он не был активным врагом писания. Во-вторых, с точки зрения буддизма, оказались малосущественными родовитость ищущего, его племенное происхождение, принадлежность к той или иной варне. Происхождение само по себе ничего не дает человеку и не может обеспечить достижения нирваны. Хотя спасение и обретение нирваны Будда обещал только аскетам, покинувшим свой дом и освободившимся от всех привязанностей, его учение принимали многие миряне. При этом они должны были выполнять простой этический кодекс Панча Шила (Пять Заповедей): 1) Воздерживайся от убийства. 2) Воздерживайся от воровства. 3) Воздерживайся от блуда. 4) Воздерживайся от лжи. 5) Воздерживайся от возбуждающих напитков. Следуя этим правилам, человек делает маленький шаг к нирване. Но рассчитывать на положительное изменение своей кармы могли только монахи. Уже в первые годы существования буддизма вокруг Гаутамы складывается монашеская община сангха, то есть объединение людей, отказавшихся от всего, что их раньше связывало с обществом: от семьи, принадлежности к варне и от собственности. В основном буддийские монахи жили за счет доброхотных подаяний от мирян; отсюда обычным наименованием их было бхикшу — нищий. Монаху полагалось молча, не поднимая глаз, обходить с чашей в руке дома мирян, ничего не прося и ни о чем не настаивая, не радуясь обильной милостыни и не огорчаясь, когда он не получал ее вовсе. При жизни Будды появились и первые буддийские монастыри. Обычно они основывались в рощах, подаренных Учителю богатыми раджами. Монахи строили там хижины и дома для общих собраний. Рядом с ними появлялись кладовые, столовые, бани и другие хозяйственные помещения. Была учреждена особая должность эконома, который наблюдал за работами и хлопотал о поставках. Будда внимательно наблюдал за развитием этих монастырей и собственноручно написал для них уставы. Каждый шаг монаха был в них жестко регламентирован. Впрочем, сам основатель учения вплоть до самой смерти строго соблюдал предписания своих уставов, не допуская для себя никаких послаблений. Пишут, что Будда вставал рано. Свой ежедневный утренний туалет он обыкновенно совершал с помощью своего любимца Ананды. Значительная часть его дня была посвящена сбору милостыни. До глубокой старости Будда ежедневно выходил в город или в селение за сбором подаяния. Часто с ним шествовали целые толпы монахов. Как правило, его везде встречали приветливо. Люди оспаривали друг у друга право пригласить Учителя и накормить монахов. Местные богачи и знать предоставляли ордену свои сады и дома. После обеда Будда обычно отдыхал в тени деревьев, и только к вечеру, когда спадала тропическая жара, вокруг него собирались слушатели и он вел с ними беседы. Его чарующий голос, красноречие, стремление быть понятным каждому — совершали чудеса. Мало кто мог устоять перед силой его обаяния. С философами Будда говорил возвышенно и проникновенно, монахам и аскетам давал драгоценные советы и наставления, простому народу и женщинам рассказывал волшебные сказки, содержащие мораль и разъяснение основных положений его учения. За три года до смерти Будда пережил разрушение царства Шакья и гибель родного города Капилавасту, но отнесся к этой катастрофе с невозмутимым спокойствием истинного мудреца. Умер он уже глубоким стариком около 483 г. до Р.Х., отведав недоброкачественной жареной свинины. Будда знал, что умрет от этого, однако не пытался отсрочить свой уход из мира, так как считал свою миссию на земле законченной. Его смерть означала окончательный переход в нирвану. По обычаю буддистов тело Будды было сожжено, но некоторые останки его сохранились в различных частях Индии. Так, в городе Канди на Шри-Ланке хранится зуб Будды. (Его вырвал из погребального костра один из учеников.) Кроме зуба почитаются след Будды, его Тень (согласно традиции, сохранившаяся навсегда) и некоторые другие святыни.