Булатов, Александр Михайлович - декабрист, родился в 1793 г. Отец его был генерал старого закала, ярый монархист. По смерти матери, Булатов жил у ее родных. Участвовал в войне 1812 г., проявил необыкновенную храбрость и был несколько раз ранен. В 1823 г. он был назначен командиром 12-го егерского полка, стоявшего в Пензенской губернии. Смерть нежно любимой жены, повергшая Булатова в глубокое отчаяние, была, может быть, одной из причин увлечения Булатова делами тайных обществ. Он был членом и Южного и Северного Обществ, находился в оживленной переписке с их руководителями. 1 декабря 1825 г. Булатов приехал в Петербург без отпуска, принял большое участие в подготовлении восстания и был избран помощником диктатора князя Трубецкого . 14 декабря он, по его словам, был в нескольких шагах от императора Николая , имея пару заряженных пистолетов в кармане, но не решился стрелять в императора (""сердце отказывало""). Вечером 14 декабря Булатов предал себя в руки властей. После ареста Булатов имел свидание с императором Николаем. Заключенный в каземат (а не арестованный в квартире коменданта, как ошибочно рассказывает в своих записках декабрист барон Розен), Булатов в январе 1826 г. впал в глубокую меланхолию и, после нескольких дней голодовки, покончил с собой, разбив себе голову о стены камеры. Оригинальная личность Булатова недостаточно обследована. - См. А.А. Титов , ""А.М. Булатов"" (""Русская Старина"", 1887, № 1).
Булатов Александр Михайлович
— полковой командир 12-го армейского егерского полка; род. в 1794 г., ум. 19 января 1826 г. Старший сын генерал-лейтенанта М. Л. Булатова, А. Булатов в детстве редко видел отца, который постоянно находился в действующей армии, и дети воспитывались матерью. Она была строга, религиозна и вполне предана царствующему дому. Образование ее превышало обычно даваемое в то время женщине и поэтому в Петербурге она пользовалась уважением и влиянием. А. Булатов начал свою службу в лейб-гвардии гренадерском полку и 19-летним юношей отличался в войне 1813 г. В сражении при Люцене он был ранен в руку навылет, а в битве под Парижем обратил на себя внимание Ермолова. Весь израненный, с повязкой на голове и рукой на перевязи, Булатов ввел церемониальным маршем свою роту в столицу Франции и, замеченный Государем, был награжден золотой саблей за храбрость. Один его современник говорит: "в Александре Булатове всегда было храбрости и смелости довольно. Лейб-гренадерам хорошо известно, как он в Отечественную войну со своею ротою брал неприятельские батареи, как он восторженно штурмовал их, как он под градом неприятельской картечи, во многих шагах впереди роты увлекал людей, куда хотел". В 1823 г., в звании полкового командира 12-го егерского полка дивизии Н. М. Сипягина, Булатов был назначен в г. Керенск, Пензенской губернии. Там умерла горячо им любимая жена, и он от горя впал в меланхолию. Вся личная жизнь его ушла в воспоминания о жене, и им овладела мечта построить на могиле ее прекрасный художественный храм, проект которого во всех подробностях он разработал лично. Еще с 1819 г. Булатов принадлежал к членам тайного общества; смерть жены, потрясшая его, побудила искать забвения в революционной деятельности. После ареста Булатова братья его сожгли привезенную им в С.-Петербург переписку с Пестелем, Рылеевым, Бестужевым, Пановым, Каховским, Трубецким и др., разные проекты реформ, списки участвующих в заговоре и т. п. Этими бумагами был набит "ручной мешок в виде портфеля". В 1824 г. отец Булатова, назначенный генерал-губернатором Сибири, по пути к месту нового назначения заехал к сыну, о котором до него дошли слухи, подтверждающие принадлежность его к тайным обществам. "Александра вразумил, писал после этого отец, будет помнить урок и забудет своих масонов". 1 декабря 1825 г. Булатов прибыл в Петербург. Здесь у него лишь однажды собрались Н. А. Панов, Кожевников, кн. Щетинин-Ростовский и Н. А. Бестужев. Сам Булатов по приезде в столицу почти не оставался дома, с 6 до 10 ч. утра он, запершись, писал что-то, с 11 уходил из дома и возвращался часа в 2—3 ночи. Брат Булатова так описывает его наружность: "я его почти не узнал; он как-то опустился, осунулся и очень похудел; румянца на щеках более не было, и только впавшие в орбиты глаза горели лихорадочным огнем". Булатов в столицу приехал совершенно неожиданно, без отпуска, и это породило в Петербурге недобрые слухи. 12-го декабря он был на большом совещании у Рылеева, решившем образ действий декабристов. 14-го декабря рано поутру Булатов зарядил два карманных револьвера и отправился в 8 часов утра к назначенному месту. Он вернулся домой к обеду, надел мундир и все ордена и отправился к Башуцкому. Домой он более не вернулся, так как был отвезен в крепость и посажен в каземат, через три номера от Якушкина. Коменданту Булатов заявил, что был на площади 14-го декабря, рассказал о своих намерениях и, сняв шпагу, отдал ее. После ареста он имел разговор с Императором. В крепости Булатовым овладело сильное нервное возбуждение. На самые строгие допросы он постоянно отвечал: "я виноват, но более ни слова не скажу". Потом он решил молчать и не раскрыл ни имен соучастников заговора, ни намерений их. В половине января в здоровье Булатова заметно было значительное ухудшение. Опасались нервного удара. 16-го, 17-го и 18-го он стал чрезвычайно тревожен, как бы даже помешан: ему мерещилась умершая жена, упрекавшая его за пренебрежение к участи детей. Вечером 18-го января в 9 часов часовые услыхали стон в каземате, вошли в него и нашли Булатова лежащим на полу близ стены, — череп с левой стороны был надтреснут и из этой раны выходила кровь и часть мозга. "Мне говорили (пишет брат Булатова), комендант Сукин, Мысловский и другие, что в припадке умопомешательства брат мой бился головой об стену и разбил себе череп. Из крепости перевезли его еще живым в госпиталь и тут утром 19-го он скончался". 22-го января Булатов был торжественно похоронен, хотя было отказано отпустить войска для сопровождения тела. Весною 1826 г. офицеры л.-гв. гренадерского полка сложились и поставили на могиле его памятник.
Записки декабристов: Розена, Якушкина. — "Русская Старина", 1887 г., № 1, стр. 203—223 ("А. Булатов"). — "Русская Старина", 1874 г., том X, № 8 ("М. Л. Булатов").
В. Ф.
{Половцов}
Булатов, Александр Михайлович
(1793 — в ночь с 18 на 19.1.1826). — Полковник, командир 12 егер. полка.
Отец — генерал-лейтенант Мих. Леонтьевич Булатов (1760—2.5.1825, в Омске), мать — Мария Богд. Нилус. Воспитывался после смерти матери у ее родственников и в 1 кадет. корп. (вместе с К. Ф. Рылеевым — см.). В службу вступил в л.-гв. Гренад. полк, служил в л.-гв. Егерском полку до чина полковника, участник Отечественной войны 1812 и заграничных походов, за отличие в сражении под Бауценом награжден орденом Владимира 4 ст. с бантом, за взятие Парижа награжден орденом Анны 2 ст. и золотой шпагой за храбрость, командир 12 егер. полка — 1823 (стоянка — Керенск, Пензенской губ.). Осенью 1825 получил трехмесячный отпуск и 11.9 прибыл в Петербург.
Член Северного общества (принят Рылеевым 9.12.1825), на совещаниях накануне восстания избран одним из его военных руководителей.
Сам явился вечером 14.12.1825 в Зимний дворец, где и был арестован, 15.12 посажен под присмотр в доме коменданта Петропавловской крепости, доставлен в Военно-сухопутный госпиталь — 10.1.1826. Умер в госпитале, похоронен на Георгиевском кладбище на Большой Охте.
Жена — Елиз. Ив. Мельникова (ум. 23.6.1824, на 23-м году), дочь тайн. сов. Ив. Андр. Мельникова, женатого на Карпинской; дочери: Пелагея (замужем за Иосифом Петр. Преженцовым) и Анна, впоследствии монахиня Бородинского мон. (под именем Досифеи). Братья: Александр, в 1825 гвардейский офицер, и Михаил, камер-паж. имп. Марии Федоровны, умер в молодости.
ВД, XVIII, 285—323.
Булатов, Александр Михайлович
(1793—1826) — декабрист, полковник. В тайных обществах не участвовал, но был известен членам Северного об-ва оппозиционными взглядами и храбростью, благодаря чему они и постарались привлечь его к восстанию. Б. был назначен Рылеевым помощником "диктатора" Трубецкого, но 14 дек. ничем себя активно не проявил (стоя близ Николая I, думал о цареубийстве, но не осуществил его). Во время следствия переживал в заключении тяжкую душевную драму. и в январе 1826 раздробил себе голову о стену. Написал из заключения письмо вел. кн. Михаилу Павловичу, где указывал на отдельные "злоупотребления" крепостного самодержавно-дворянского режима, но не мог возвыситься до понимания сущности строя в целом и был в этом отношении типичным представителем мелкого дворянства.