Была ли Государственная Дума настоящим парламентом

Этот вопрос вызван как стремлением на основе исторического опыта лучше понять роль и место Государственной Думы в современной России, так и не вполне верными суждениями некоторых авторов о больших возможностях, которые открывались перед этим представительным учреждением в деле политического переустройства Российской империи. Действительная история существования четырех Государственных Дум в начале XX в. не дает оснований для подобных выводов. Брошенная премьер-министром Коковцевым при открытии III Государственной Думы фраза: «Слава Богу, у нас нет парламента!» — довольно точно отражала реальное положение дел. С самого начала деятельности Думы правительство старалось придать ей только законосовещательный характер, нисколько не нарушающий прерогатив самодержавной власти. В высочайшем Указе от 20 февраля 1906 г. «О составе и устройстве Государственной Думы» было сказано, что все принятые Думой законопроекты должны проходить предварительное обсуждение в Государственном Совете, состоящем из доверенных царю лиц, и утверждаться императором. В принятом накануне открытия I Думы «Своде основных государственных законов» дополнительно разъяснялось, что вся полнота исполнительной власти по-прежнему принадлежит царю. Только он мог назначать и смещать министров, проводить внешнюю политику государства, осуществлять руководство армией и полицией, объявлять войну и заключать мир, вводить в любой местности военное и чрезвычайное положение. На долю Государственной думы оставалось, таким образом, лишь обсуждение своих или предложенных правительством законопроектов, утверждение государственного бюджета да депутатские запросы по поводу различных правительственных злоупотреблений. Правда, согласно Манифесту от 17 октября 1905 года ни один закон не мог войти в силу без согласия Думы, что должно было обеспечить контроль общественности за действиями правительства. Однако правительство и здесь нашло возможность урезать эти полномочия Думы. В «Свод основных государственных законов» был включен особый 87-й параграф, который давал царю право на время распускать Думу и издавать нужные ему законы в перерыве между ее сессиями: Возможность повлиять на утверждение государственного бюджета тоже мало что давала думской оппозиции, так как правительство могло истребовать необходимые ему средства в размере прошлогоднего бюджета. Следовательно, остается признать, что наиболее действенным средством давления на правительство являлись выступления депутатов и депутатские запросы по поводу неправомерных правительственных решений, на которые царским министром зачастую было трудно дать удовлетворительный ответ. Поэтому предметом особой заботы правительства стало стремление создать приемлемый для себя состав депутатского корпуса. С этой целью была создана сложная системы многоступенчатых и неравноправных для различных категорий населения выборов в Государственную Думу. Однако при выборах в первую и вторую Государственную Думы правительство допустило серьезный просчет, проявив беспечность в организации выборов и понадеявшись на монархические иллюзии крестьянства. В результате оно получило крайне «беспокойные» для себя I и II Думы, которые пришлось разогнать силой. Умудренная печальным опытом, царская бюрократия организовала выборы в третью и четвертую Государственные Думы по новому «бесстыжему» избирательному закону, который однозначно отдавал преимущество крупным земельным собственникам при прямом правительственном давлении на избирателей. Но отношения правительства с подобным образом созванными Думами тоже оказались далекими от идиллических. Только два раза, в начале деятельности III Государственной Думы и в начальный период мировой войны, было какое-то подобие согласия между правительством и думским большинством. По мере же обострения ситуации в стране думская оппозиция все настойчивее требовала от царя согласия на создание министерства, ответственного не только перед ним, но и перед Думой. Или хотя бы на назначение на министерские посты лиц, пользующихся доверием в обществе. Только такой шаг императора мог способствовать постепенному превращению Думы в настоящий парламент и усилить его влияние на политическую жизнь страны. Однако Николай Ц и мысли не допускал о подобном ущемлении своей власти. Он все более переходил к «вотчинной системе управления», назначая на высшие государственные посты лично преданных себе людей, не считаясь с мнением Думы, отвергая все ее попытки выйти за пределы своих полномочий. Даже с ограниченными правами Государственная Дума была уже неугодна царю и его министрам. Еще до войны, 18 октября 1913 г. Николай II подписал два указа, согласно которым правительство в любой момент могло распустить очередную Думу и создать вместо нее простое законосовещательное учреждение, способное лишь высказывать свое мнение по принимаемым правительством решениям. Все эти факты свидетельствуют о том, что вплоть до крушения старой России в ней не было ни настоящего парламента, ни настоящей конституции, ведь «Манифест», чьи положения к тому же неоднократно попирались, был добровольным пожалованием царя. Эта неспособность самодержавия мирно конституироваться в парламентскую монархию стала одной из причин" крушения царского режима и гибели старой России.