1886-1951), религиозный мыслитель, историк и публицист. С 1925 за рубежом, профессор Русского православного богословского института в Париже (до 1940), Свято-Владимирской духовной академии в Нью-Йорке. Один из основателей журнала "Новый град" (1931-39). В исследованиях и многочисленных эссе анализировал своеобразие русской культуры и истории, место России между Востоком и Западом, основные культурно-исторические типы русского человека ("Святые Древней Руси", "Русское религиозное сознание", т. 1-2, сборник статей "Лицо России" и др.).
ФЕДОТОВ Георгий Петрович
ФЕДОТОВ Георгий Петрович
Источник: История отечества. Энциклопедический словарь. 1999
Федотов, Георгий Петрович
[01(13).10.1886—01.09.1951] — философ, историк, публицист. Род. в Саратове, в семье управляющего канцелярией саратовского губернатора. Закончив Саратовскую гимназию, поступил в Петерб. технол. ин-т, продолжил образование на ист.-филол. ф-те Петерб. ун-та, затем в Иенском ун-те и в Италии. В ст. классах гимназии и особенно в студенческие годы Ф. был активным деятелем социал-демократической партии, симпатизируя ее левому крылу. Неоднократно высылался по приговору суда за границу. В промежутках между агитационной работой в рабочих кружках и высылками посещал семинар известного медиевиста И.М.Гревса, сдал магистерский экзамен и получил приват-доцентуру по кафедре средневековой истории. После революции 1905—1907 уже не принимал активного участия в полит. борьбе. В этот период назревает миро-воззренч. поворот Ф. от революц. марксизма к ортодоксальному православию. С 1917 по 1925 он был членом Религ.-филос. об-ва А.А.Мейера и А.В.Карташева, вступил в религ. братство "Христос и Свобода". С 1920 по 1922 руководил кафедрой истории средних веков Саратовского ун-та, где познакомился с В.Э.Сеземаном и с С.Л .Франком. По возвращении в Петроград вел занятия в религ.-филос. кружках, работал переводчиком в частных изд-вах. Вместе с Брокгаузом и Ефроном участвовал в изд. Энциклопедического словаря. Закончил монографию "Абеляр". В 1925 эмигрировал во Францию, где был проф. Богословского ин-та, сотрудничал в евразийском ж. "Версты". Здесь же он познакомился и близко сошелся с НАБердяевым. В парижский период активно печатался в разл. эмигрантских изд. (от "Новой России" Керенского до "Православного дела"). С 1931 вместе с Ф.Степуном издавал ж. "Новый град". В 1943 выехал в США, где работал в православной семинарии в Нью-Йорке. Скончался в Бэконе (США). Ф. оставил богатое лит.-филос. наследие: работы по истории рус. церкви, об истории, назначении и месте России; о революции и че-ловеч. судьбе, о гибели и возрождении культуры. В 1988 в Париже вышло собр. статей Ф. в 6 томах.
Г.Т.Койшибаев
Свой первый теор. шаг Ф. делает как историк-медиевист. Методол. познания средневековой истории через анализ самосознания культуры привела Ф. к специфической постановке ряда сквозных для его творч. проблем. Рус. мыслитель ставит перед собой цель изучать преимущественно идеалы, а не действительность, точнее, действительность в идеалах. В основе федотовского подхода к явлениям культуры лежит принцип: бытие преображается в сознание, сознание перерождается под влиянием бытия. Положительные воззрения на историю и культуру наиболее полно развернуты у Ф. не в рамках методол. академических штудий, а в форме свободной публицистики, когда он выходит на простор религ. и филос. мысли. Мысль эта в России, особенно в начале XX в., пронизана эсхатологич. предчувствиями, апокалиптическими настроениями. В историософии Ф. эсхатологич. самосознание выделяет несколько типов "идеи конца". Ф. отвергает две крайние концепции эсхатологии и культуры — концепцию бесконечного прогресса секуляризованной Европы нового времени и концепцию фатального конца насильственной, внечеловеч. и внекультурной эсхатологии. Живому христ. сознанию не нужен бесконечный прогресс греховной и смертной культуры, а также противно и равнодушное созерцание ее распада и гибели. Но как можно созидать культуру и одновременно ожидать ее конца? Мысль о конце истории, как и факт неизбежной личной смерти, может стать источником постоянной проверки совести, углубления опыта, но м.б. источником уныния, безнадежности, дезинтеграции. Эсхатология Ф. предполагает высшую степень соц. дисциплины и ответственности, требует всегда быть на своем посту, где бы этот пост ни был. Ф. это формулирует в максиме личной жизни и в максиме культурной деятельности: "Живи так, как если бы ты должен был умереть сегодня, и одновременно так, как если бы ты был бессмертен; работай так, как будто история никогда не кончится, и в то же время так, как если бы она кончилась сегодня" (Новый Град. Нью-Йорк, 1952. С.322). Наше отношение к концу зависит не только от понимания времени конца, но и от нашего представления о форме конца. Здесь видится или катастрофа, или преображение. Если всякое пророчество есть обещание или угроза, то Апокалипсис одновременно и угроза, и утешение: "Угроза для грешного мира, утешение для верного остатка!" (Там же. С.238). В божественном замысле истории, в самом составе ее содержится человеч. свобода, к-рая сообщает истории непредвиденность. Все творч. усилия людей не пропадают, все сотворенное людьми воскресает, преображается и складывается, как камни в стены вечного Града. Т. о., кроме пессимистической эсхатологии возможна и оптимист. идея конца. Для Ф. обе эти концепции вероятны, но надежда и любовь склоняют его ко второй. Ф. перед лицом глоб. катастроф XX в. делает свой выстраданный историософский выбор на основе не только христ. веры, но и общечеловеч. надежды и любви. (См.: В.П.Бойков. Предисловие к кн. Г.П.Федотова "Судьба и грехи России". Т.1. СПб., 1991. С.17—20).
Соч.
: Святой Филипп митрополит Московский. Париж, 1928; И есть и будет. Размышления о России и революции. Париж, 1932; Стихи духовные: русская народная вера по духовным стихам. Париж, 1935; Новый град. (Сборник статей). Нью-Йорк, 1948 (2-е изд. — 1954); Христианин в революции. Париж, 1957; Святые Древней Руси (X—XVII столетий). Нью-Йорк, 1960; Лицо России. (Статьи 1918—1950). Париж, 1974; Россия и свобода. Нью-Йорк, 1981; Тяжба о России. (Статьи 1933—1936). Париж, 1982; Защита о России. (Статьи 1936—1940). Париж, 1988; Святые Древней Руси. М., 1990; Трагедия интеллигенции // О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990; Национальное и вселенское // Там же; Будет ли существовать Россия? // Там же; Стихи духовные. М., 1991; Судьба и грехи России. Избранные статьи по философии рус. истории и культуры. Т.1. СПб., 1991; Т.2. СПб., 1992; Судьба империй // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. Антология. М., 1993.
Федотов,
Георгий ПетровичРод. 1886, ум. 1951. Религиозный мыслитель, историк, публицист. Автор исследований "Святые Древней Руси", "Русское религиозное сознание", "Лицо России" (сборник статей) и др. В 1925 г. эмигрировал, работал за границей. Один из основателей журнала "Новый град" (1931—39). Профессор Русского православного богословского института в Париже (до 1940 г.), Свято-Владимирской духовной академии в Нью-Йорке.
ФЕДОТОВ Георгий Петрович
1.10.1886, Саратов - 1.9.1951, Бэкон, шт.
Нью-Джерси, США) - христианский мыслитель, церковный историк культуры, публицист. Родился в семье управляющего канцелярией саратовского губернатора Петра Ивановича Ф. После его кончины всю заботу о детях (Георгию - старшему из них, было всего 1 1 лет) взяла на себя мать, Елизавета Андреевна (урожд. Иванова), бывшая учительница музыки; несмотря на материальные трудности, она сумела дать детям приличное образование. Георгий поступил в 1-ю воронежскую гимназию: в средних и старших классах он вынужден был обучаться за казенный счет и даже один год провести в интернате. Не отличавшийся крепким здоровьем, тихий и скромный по натуре, мальчик не мог вполне разделять увлечения своих сверстников. Однако он выделялся необычайными способностями, особенно к гуманитарным наукам. В гимназии Ф. зачитывался произведениями Белинского, Добролюбова, Писарева, Щедрина, Михайловского, Шелгунова и властителей дум тогдашней молодежи - Горького, Андреева, Чехова, Скитальца, а в старших классах увлекся марксизмом и сблизился с социал-демократами, Приверженность неписанному кодексу русской интеллигенции и озабоченность социальной проблемой сохранились у Ф. на всю жизнь.
После окончания в 1904 с золотой медалью гимназии Ф. отправился в Петербург, где в явном противоречии со своими наклонностями к гуманитарным наукам по «идейным» соображениям поступил на механическое отделение Технологического института. Карьера инженера, по его мнению, дала бы возможность сблизиться с рабочими и вести среди них пропаганду. Революция 1905и прекращение занятий в институте вынудили Ф. уехать в Саратов, где он участвовал в митингах и собраниях рабочих. Вскоре Ф. был арестован за революционную деятельность и приговорен к ссылке в Архангельскую губернию. Однако благодаря общему смягчению полицейского режима при П.Святополк-Мирском и семейным связям (дед Ф. был некогда полицмейстером) ссылку заменили высылкой на два года за границу. В это же время наметился глубокий поворот в духовном становлении одаренного юноши, прошедшего, как и многие интеллигенты того времени, путь от марксизма к православию.
В июле 1906 Ф. подал прошение о зачислении его на историко-филологический факультет Петербургского университета. В 1906-8 учился в университетах Берлина и Йены, посещал лекции и семинары по истории и философии. После возвращения в Россию продолжал учиться в Петербургском университете, специализируясь по истории средних веков. Значительное влияние на становление Ф. как ученого оказали семинары известного русского медиевиста профессора И.Гревса.
Освоившись в петербургской культурной среде, Ф. серьезно увлекся поэзией. Особенно заметным на его эстетические вкусы было влияние символизма (А.Блок, Вяч.Иванов) и акмеизма (М.Зенкевич, О.Мандельштам). Занятия в университете продвигались весьма успешно. В выпускном 1910 Ф. написал сочинения «Исповедь» Св.Августина как исторический источник», удостоенное золотой медали. Гревс, опубликовавший небольшую рецензию, был весьма высокого мнения об этой работе своего ученика. Для завершения курса в университете Ф.
оставалось лишь сдать государственные экзамены, однако неожиданные обстоятельства помешали осуществлению намеченных планов.
Как свидетельствуют архивные документы, и после возвращения Ф. из ссылки он не оставлял активной революционной работы, продолжал сотрудничество с социал-демократами. Во время пребывания Ф. в Саратове на каникулах летом 1910 полиция предприняла попытку повторного ареста за распространение прокламаций.Ф. вынужден был покинуть родной город и эмигрировать. Около года он находился в Италии, кое-как перебиваясь случайными заработками. В 1911 возвратился в Петербург и продолжил подготовку к государственным экзаменам в университете. В течение года Ф. жил по чужому паспорту, постоянно находясь под угрозой ареста. Наконец, он добровольно сдался полиции, надеясь на снисхождение. В ход опять пошли семейные связи, и приговор был вновь смягчен: вместо ссылки его выслали на год из Петербурга с правом выбрать город.Ф. поселился в Риге, где усиленно готовился к экзаменам, которые успешно сдал осенью 1912. Блестящие способности молодого ученого не остались не замеченными, он был оставлен при университете для приготовления к профессорскому званию по кафедре всеобщей истории. В 1914-15 Ф. выдержал магистерские испытания, после чего получил приват-доцентуру по кафедре истории средних веков. С весеннего семестра 1917 он должен был приступить к чтению лекций в университете, но не набралось необходимого числа студентов, записавшихся на курс. Одновременно Ф. преподавал в коммерческом училище М.Шидловской (191316) и готовил материалы к диссертации о Св.епископах Меровингской эпохи. Осенью 1917 Ф.
поступил вольнотрудящимся в отдел истории Публичной библиотеки, где познакомился с А.Карташевым и А.Мейером, сыгравшими значительную роль в духовной эволюции Ф. к христианской церковности, Вскоре после октябрьских событий 1917 вокруг активных участников петербургского Религиозно-Философского общества А.Мейера и К.Половцевой сложился религиозный кружок «Воскресение». Члены кружка, среди которых был и Ф" ставили своей целью осмысление происходящего в христианском духе и выработку практики духовного общения.
Первоначально весьма аморфный кружок постепенно приобретал церковный характер, и в ноябре 1918 его ядро, куда входил Ф., образовало Братство с обетом «Христос и Свобода». В 1918 Ф. редактировал издававшийся кружком Мейера журнал «Свободные голоса» (вышло всего два номера). В первом номере появилось во многом программное для творчества Ф. эссе «Лицо России», в котором историк с христианско-социалистических позиций ставил проблему переосмысления опыта исторического и культурного развития России в свете революционной катастрофы, призывал к тому, чтобы «облечь плотью великую душу России».
В тяжелые пореволюционные годы Ф. продолжал работать в библиотеке, В 1919 женился на Елене Николаевне Нечаевой, одной из участниц мейеровского кружка. В 1920 после перенесенного тифа он отправился для поправки здоровья в Саратов, где ему была предложена кафедра истории средних веков. Однако преподавательская деятельность Ф. в Саратове не сложилась. Студентов, желавших посвятить себя медиевистике, было немного, а профессорская среда не способствовала глубокому религиозному и философскому общению, несмотря на интересные новые знакомства с философами В. Сеземаном и С. Франком и встречу со старыми друзьями по университету. Свою роль сыграло нежелание идти на идеологические компромиссы, характерные для советской высшей школы, все более испытывавшей давление новой власти. В начале 1923 ф.
покинул родной город - теперь уже навсегда - и возвратился в Петроград. Здесь он вновь стал членом мейеровского Братства, переживая небывалую полноту молитвенного общения. Вместе с некоторыми членами Братства в том же году окончательно вошел в ограду церкви и причастился Св.Даров. Наладилась и материальная жизнь. Оживление издательской деятельности во времена нэпа позволило найти работу переводчика в частных издательствах. В 1923-25 появился ряд статей Ф.
по медиевистике, где он стремился выявить идеальные основы самосознания европейской средневековой культуры. В 1924 в серии «Образы человечества», редактировавшейся Гревсом, вышла его первая и единственная на родине книга «Абеляр», в которой четко обозначен его подход к осмыслению культурно-исторической эпохи сквозь призму трагической судьбы религиозной личности, Этот же прием будет использован Ф. позднее в работе «Святой Филипп Митрополит Московский» (1928).
С постепенным угасанием нэпа таяли надежды на свободное творчество.
Из-за ужесточившейся цензуры осталась неопубликованной статья Ф. «Об утопии Данте». В конце концов под благовидным предлогом работы в иностранных библиотеках Ф. решился навсегда покинуть родину. В начале сентября 1925 он отправился по французской визе через Берлин в Париж.
Надежды на работу в частных издательствах или публикацию научных статей во французских исторических журналах оказались неосуществимыми. Но уже зимой 1926 Ф. выступил с блестящими статьями «Три столицы» и «Трагедия интеллигенции» в евразийском журнале «Версты», хотя вовсе не разделял евразийской позиции, усматривая истоки русской культуры в ориентализированном христианстве Византии, связавшей Русь с наследием грекоримского мира, т.е. с европейским культурным типом. За этими работами, принесшими ему известность, последовали статьи, эссе, рецензии в крупнейших периодических изданиях русского зарубежья: бердяевском «Пути» и двухнедельнике А.Керенского «Новая Россия», «Современных записках» и «Вестнике РСХД», «Числах» и «Православной мысли» и др. Энциклопедическое разнообразие тем от социализма до поэзии В.Ходасевича, блестящий литературный талант и дар публициста, поразительная независимость, глубина и парадоксальность мысли, тонкое понимание нюансов духовных процессов в культуре, безупречная нравственная позиция христианина вскоре выдвинули ф. в число наиболее ярких мыслителей эмиграции, а его публицистику сделали заметным явлением культурной жизни русского зарубежья.
В эмиграции ф. являлся одним из активных сторонников экуменического движения и с середины 30-х неизменным участником экуменических съездов. Участвовал он и в работе Русского студенческого христианского движения. На Клермонском съезде летом 1927 Ф.
познакомился с Е.Скобцовой (матерью Марией) и И.фондаминским, близкую дружбу с которыми поддерживал вплоть до их гибели в гитлеровских лагерях смерти. В 1931-39 Ф. совместно с философом Ф.Степуном и Фондаминским издавал журнал «Новый Град», провозгласивший в своей программе идею конструктивного переустройства общества на принципах свободного социального и культурного строительства в духе христианства.
Дальнейшая судьба историка определилась приглашением его в 1926 в парижский Православный богословский институт, где он преподавал историю Западной церкви, латинский язык и, позднее, агиологию.
Исследование русской святости и, в целом, духовности вылилось в небольшие по объему, но значительные по содержанию книги «Святые Древней Руси» (1931) и «Стихи духовные» (1935). В первой - Ф. ставил своей задачей найти «русскую ветвь православия», основываясь на изучении русской житийной литературы, а во второй осмыслить особенности русского духовного типа, анализируя по духовным стихам нижние пласты народной религиозности. Эти работы, подготовленные отчасти исследованиями историка А.Кадлубовского, явились предварительным материалом для основного произведения Ф. - «The Russian Religious Mind», которое задумывалось как обширное сочинение по истории русской духовной культуры, охватывавшее период с Х по XX вв. Этот уникальный по масштабу и замыслу труд, к которому мыслитель приступил лишь в конце жизни, находясь в США, так и не был закончен (вышла всего одна книга, посвященная Киевской Руси: 2-й незавершенный том появился уже после смерти историка под редакцией о, И.Мейендорфа).
В 1932 вышла книга Ф. «И есть, и будет», в которой он предложил свое понимание причин и развития революции, утверждал, что она отнюдь не была неизбежной. В брошюре «Социальное значение христианства» (1933) он доказывал, что, хотя христианство не содержит какой-либо социальной доктрины, тем не менее для христианской совести невозможно игнорирование социальных проблем, а социальная этика составляет неотъемлемую часть святоотеческого предания.
Христианско-гуманистические ценности культурного и социального творчества противополагаются Ф. торжеству обездушенной мощи современной цивилизации в статье «Ессе Homo» (1937). В работе «Эсхатология и культура» (1938) он настаивает на самоценности этого творчества перед лицом эсхатологических ожиданий, выдвигая смелую для ортодоксии гипотезу о воскрешении культуры, подобно человеческим телам. Вершиной публицистики Ф. этого периода явились три статьи, объединенные общим названием «Письма о русской культуре». Столь свойственная мыслителю историческая интуиция достигает тут особой остроты. Переосмысливая прошлое и настоящее России, он стремится заглянуть в «завтрашний день», понять резкую грань, проведенную через русскую историю и культуру революцией. Солидаризируясь с Н.Бердяевым в признании противоречивого дуализма национальной души, которая «не дана в истории», а является сменой исторических форм, подобно чередованию звуков в музыке, Ф. показывает, что революция смела верхний европеизированный слой русской культуры, обнажив ее «московские» основания. Этот духовный тип оказался легко вовлеченным в тоталитарную цивилизацию Запада, нивелировавшую все национальные культурные различия («Русский человек», 1938). Поэтому «Завтрашний день» (1938) русской культуры безрадостен, если нация не найдет в себе силы к духовному возрождению и исполнению своей культурноисторической миссии. Это, в свою очередь, станет возможным, по мнению Ф., если интеллигенция примет на себя роль духовной аристократии, способной обеспечить движение культурных токов («Создание элиты», 1939).
Некоторые из неоднозначных публицистических высказываний Ф. в «Новой России» в конце 30-х вызывали возмущение и осуждение профессоров Богословского института, давно указывавших на непозволительно левый уклон его статей. Разразился скандал, на Ф. обрушился шквал критики.
В статье «Есть ли в православии свобода мысли и совести» Бердяев выступил на защиту Ф., подчеркивая политический аспект порицания профессорами института высказываний своего коллеги. Сам Ф. не участвовал в публичной полемике (он находился тогда в Англии) , не желая подводить под удар институт, но в отставку не подал и в «Новой России» писать не перестал.
После начала 2-й мировой войны и оккупации Парижа нацистами Ф.
вынужден был перебраться на юг Франции. Здесь он оказался на острове Олероне, занятом немцами. Однако не терял присутствия духа, отдавшись давно задуманной работе - переводу Псалмов на русский язык.
Неожиданно, благодаря помощи Американского Еврейского рабочего комитета, представилась воможность перебраться в США. Путешествие в Новый Свет затянулось почти на 8 месяцев, во время которых он то и дело был на краю гибели. Однако все окончилось благополучно, и 12.9.1941 Ф. вступил на американский берег. Вначале Ф. жил два года в Нью-Хейвене. Сразу найти подходящую работу оказалось непросто. В 1943 он принял предложение занять должность профессора истории в открывшейся Свято-Владимирской семинарии в Нью-Йорке, где оставался до конца своих дней. Последнее американское десятилетие жизни и творчества русского мыслителя .отмечено рядом статей в одном из крупнейших периодических изданий эмиграции - «Новом журнале». Эти работы относятся, по свидетельству Степуна, к лучшему, но и наиболее спорному, что было написано Ф. («Новое отечество», 1943: «Загадки России», 1943: «Рождение свободы», 1944; «Россия и свобода», 1945; «Запад и СССР», 1945: «Между двух войн», 1946; «Судьба империй», 1947; «Народ и власть», 1949; «Христианская трагедия», 1950 и др.).
Одновременно он выступал с публичными лекциями в «Обществе друзей Богословского института в Париже», публиковался в эсеровском журнале «За свободу», составлял антологию «A Treasury of Russian Spirituality», сотрудничал в ряде американских изданий (в частности, журнале «Christianity and Crisis», редактировавшемся Р.Нцбуром), Даже прогрессирующая сердечная болезнь не заставила его отказаться от напряженной творческой работы.
После двухнедельного пребывания в госпитале города Бэкон (шт.
Нью-Джерси) Ф. скончался за чтением «Вильгельма Мейстера» Гете,
Нью-Джерси, США) - христианский мыслитель, церковный историк культуры, публицист. Родился в семье управляющего канцелярией саратовского губернатора Петра Ивановича Ф. После его кончины всю заботу о детях (Георгию - старшему из них, было всего 1 1 лет) взяла на себя мать, Елизавета Андреевна (урожд. Иванова), бывшая учительница музыки; несмотря на материальные трудности, она сумела дать детям приличное образование. Георгий поступил в 1-ю воронежскую гимназию: в средних и старших классах он вынужден был обучаться за казенный счет и даже один год провести в интернате. Не отличавшийся крепким здоровьем, тихий и скромный по натуре, мальчик не мог вполне разделять увлечения своих сверстников. Однако он выделялся необычайными способностями, особенно к гуманитарным наукам. В гимназии Ф. зачитывался произведениями Белинского, Добролюбова, Писарева, Щедрина, Михайловского, Шелгунова и властителей дум тогдашней молодежи - Горького, Андреева, Чехова, Скитальца, а в старших классах увлекся марксизмом и сблизился с социал-демократами, Приверженность неписанному кодексу русской интеллигенции и озабоченность социальной проблемой сохранились у Ф. на всю жизнь.
После окончания в 1904 с золотой медалью гимназии Ф. отправился в Петербург, где в явном противоречии со своими наклонностями к гуманитарным наукам по «идейным» соображениям поступил на механическое отделение Технологического института. Карьера инженера, по его мнению, дала бы возможность сблизиться с рабочими и вести среди них пропаганду. Революция 1905и прекращение занятий в институте вынудили Ф. уехать в Саратов, где он участвовал в митингах и собраниях рабочих. Вскоре Ф. был арестован за революционную деятельность и приговорен к ссылке в Архангельскую губернию. Однако благодаря общему смягчению полицейского режима при П.Святополк-Мирском и семейным связям (дед Ф. был некогда полицмейстером) ссылку заменили высылкой на два года за границу. В это же время наметился глубокий поворот в духовном становлении одаренного юноши, прошедшего, как и многие интеллигенты того времени, путь от марксизма к православию.
В июле 1906 Ф. подал прошение о зачислении его на историко-филологический факультет Петербургского университета. В 1906-8 учился в университетах Берлина и Йены, посещал лекции и семинары по истории и философии. После возвращения в Россию продолжал учиться в Петербургском университете, специализируясь по истории средних веков. Значительное влияние на становление Ф. как ученого оказали семинары известного русского медиевиста профессора И.Гревса.
Освоившись в петербургской культурной среде, Ф. серьезно увлекся поэзией. Особенно заметным на его эстетические вкусы было влияние символизма (А.Блок, Вяч.Иванов) и акмеизма (М.Зенкевич, О.Мандельштам). Занятия в университете продвигались весьма успешно. В выпускном 1910 Ф. написал сочинения «Исповедь» Св.Августина как исторический источник», удостоенное золотой медали. Гревс, опубликовавший небольшую рецензию, был весьма высокого мнения об этой работе своего ученика. Для завершения курса в университете Ф.
оставалось лишь сдать государственные экзамены, однако неожиданные обстоятельства помешали осуществлению намеченных планов.
Как свидетельствуют архивные документы, и после возвращения Ф. из ссылки он не оставлял активной революционной работы, продолжал сотрудничество с социал-демократами. Во время пребывания Ф. в Саратове на каникулах летом 1910 полиция предприняла попытку повторного ареста за распространение прокламаций.Ф. вынужден был покинуть родной город и эмигрировать. Около года он находился в Италии, кое-как перебиваясь случайными заработками. В 1911 возвратился в Петербург и продолжил подготовку к государственным экзаменам в университете. В течение года Ф. жил по чужому паспорту, постоянно находясь под угрозой ареста. Наконец, он добровольно сдался полиции, надеясь на снисхождение. В ход опять пошли семейные связи, и приговор был вновь смягчен: вместо ссылки его выслали на год из Петербурга с правом выбрать город.Ф. поселился в Риге, где усиленно готовился к экзаменам, которые успешно сдал осенью 1912. Блестящие способности молодого ученого не остались не замеченными, он был оставлен при университете для приготовления к профессорскому званию по кафедре всеобщей истории. В 1914-15 Ф. выдержал магистерские испытания, после чего получил приват-доцентуру по кафедре истории средних веков. С весеннего семестра 1917 он должен был приступить к чтению лекций в университете, но не набралось необходимого числа студентов, записавшихся на курс. Одновременно Ф. преподавал в коммерческом училище М.Шидловской (191316) и готовил материалы к диссертации о Св.епископах Меровингской эпохи. Осенью 1917 Ф.
поступил вольнотрудящимся в отдел истории Публичной библиотеки, где познакомился с А.Карташевым и А.Мейером, сыгравшими значительную роль в духовной эволюции Ф. к христианской церковности, Вскоре после октябрьских событий 1917 вокруг активных участников петербургского Религиозно-Философского общества А.Мейера и К.Половцевой сложился религиозный кружок «Воскресение». Члены кружка, среди которых был и Ф" ставили своей целью осмысление происходящего в христианском духе и выработку практики духовного общения.
Первоначально весьма аморфный кружок постепенно приобретал церковный характер, и в ноябре 1918 его ядро, куда входил Ф., образовало Братство с обетом «Христос и Свобода». В 1918 Ф. редактировал издававшийся кружком Мейера журнал «Свободные голоса» (вышло всего два номера). В первом номере появилось во многом программное для творчества Ф. эссе «Лицо России», в котором историк с христианско-социалистических позиций ставил проблему переосмысления опыта исторического и культурного развития России в свете революционной катастрофы, призывал к тому, чтобы «облечь плотью великую душу России».
В тяжелые пореволюционные годы Ф. продолжал работать в библиотеке, В 1919 женился на Елене Николаевне Нечаевой, одной из участниц мейеровского кружка. В 1920 после перенесенного тифа он отправился для поправки здоровья в Саратов, где ему была предложена кафедра истории средних веков. Однако преподавательская деятельность Ф. в Саратове не сложилась. Студентов, желавших посвятить себя медиевистике, было немного, а профессорская среда не способствовала глубокому религиозному и философскому общению, несмотря на интересные новые знакомства с философами В. Сеземаном и С. Франком и встречу со старыми друзьями по университету. Свою роль сыграло нежелание идти на идеологические компромиссы, характерные для советской высшей школы, все более испытывавшей давление новой власти. В начале 1923 ф.
покинул родной город - теперь уже навсегда - и возвратился в Петроград. Здесь он вновь стал членом мейеровского Братства, переживая небывалую полноту молитвенного общения. Вместе с некоторыми членами Братства в том же году окончательно вошел в ограду церкви и причастился Св.Даров. Наладилась и материальная жизнь. Оживление издательской деятельности во времена нэпа позволило найти работу переводчика в частных издательствах. В 1923-25 появился ряд статей Ф.
по медиевистике, где он стремился выявить идеальные основы самосознания европейской средневековой культуры. В 1924 в серии «Образы человечества», редактировавшейся Гревсом, вышла его первая и единственная на родине книга «Абеляр», в которой четко обозначен его подход к осмыслению культурно-исторической эпохи сквозь призму трагической судьбы религиозной личности, Этот же прием будет использован Ф. позднее в работе «Святой Филипп Митрополит Московский» (1928).
С постепенным угасанием нэпа таяли надежды на свободное творчество.
Из-за ужесточившейся цензуры осталась неопубликованной статья Ф. «Об утопии Данте». В конце концов под благовидным предлогом работы в иностранных библиотеках Ф. решился навсегда покинуть родину. В начале сентября 1925 он отправился по французской визе через Берлин в Париж.
Надежды на работу в частных издательствах или публикацию научных статей во французских исторических журналах оказались неосуществимыми. Но уже зимой 1926 Ф. выступил с блестящими статьями «Три столицы» и «Трагедия интеллигенции» в евразийском журнале «Версты», хотя вовсе не разделял евразийской позиции, усматривая истоки русской культуры в ориентализированном христианстве Византии, связавшей Русь с наследием грекоримского мира, т.е. с европейским культурным типом. За этими работами, принесшими ему известность, последовали статьи, эссе, рецензии в крупнейших периодических изданиях русского зарубежья: бердяевском «Пути» и двухнедельнике А.Керенского «Новая Россия», «Современных записках» и «Вестнике РСХД», «Числах» и «Православной мысли» и др. Энциклопедическое разнообразие тем от социализма до поэзии В.Ходасевича, блестящий литературный талант и дар публициста, поразительная независимость, глубина и парадоксальность мысли, тонкое понимание нюансов духовных процессов в культуре, безупречная нравственная позиция христианина вскоре выдвинули ф. в число наиболее ярких мыслителей эмиграции, а его публицистику сделали заметным явлением культурной жизни русского зарубежья.
В эмиграции ф. являлся одним из активных сторонников экуменического движения и с середины 30-х неизменным участником экуменических съездов. Участвовал он и в работе Русского студенческого христианского движения. На Клермонском съезде летом 1927 Ф.
познакомился с Е.Скобцовой (матерью Марией) и И.фондаминским, близкую дружбу с которыми поддерживал вплоть до их гибели в гитлеровских лагерях смерти. В 1931-39 Ф. совместно с философом Ф.Степуном и Фондаминским издавал журнал «Новый Град», провозгласивший в своей программе идею конструктивного переустройства общества на принципах свободного социального и культурного строительства в духе христианства.
Дальнейшая судьба историка определилась приглашением его в 1926 в парижский Православный богословский институт, где он преподавал историю Западной церкви, латинский язык и, позднее, агиологию.
Исследование русской святости и, в целом, духовности вылилось в небольшие по объему, но значительные по содержанию книги «Святые Древней Руси» (1931) и «Стихи духовные» (1935). В первой - Ф. ставил своей задачей найти «русскую ветвь православия», основываясь на изучении русской житийной литературы, а во второй осмыслить особенности русского духовного типа, анализируя по духовным стихам нижние пласты народной религиозности. Эти работы, подготовленные отчасти исследованиями историка А.Кадлубовского, явились предварительным материалом для основного произведения Ф. - «The Russian Religious Mind», которое задумывалось как обширное сочинение по истории русской духовной культуры, охватывавшее период с Х по XX вв. Этот уникальный по масштабу и замыслу труд, к которому мыслитель приступил лишь в конце жизни, находясь в США, так и не был закончен (вышла всего одна книга, посвященная Киевской Руси: 2-й незавершенный том появился уже после смерти историка под редакцией о, И.Мейендорфа).
В 1932 вышла книга Ф. «И есть, и будет», в которой он предложил свое понимание причин и развития революции, утверждал, что она отнюдь не была неизбежной. В брошюре «Социальное значение христианства» (1933) он доказывал, что, хотя христианство не содержит какой-либо социальной доктрины, тем не менее для христианской совести невозможно игнорирование социальных проблем, а социальная этика составляет неотъемлемую часть святоотеческого предания.
Христианско-гуманистические ценности культурного и социального творчества противополагаются Ф. торжеству обездушенной мощи современной цивилизации в статье «Ессе Homo» (1937). В работе «Эсхатология и культура» (1938) он настаивает на самоценности этого творчества перед лицом эсхатологических ожиданий, выдвигая смелую для ортодоксии гипотезу о воскрешении культуры, подобно человеческим телам. Вершиной публицистики Ф. этого периода явились три статьи, объединенные общим названием «Письма о русской культуре». Столь свойственная мыслителю историческая интуиция достигает тут особой остроты. Переосмысливая прошлое и настоящее России, он стремится заглянуть в «завтрашний день», понять резкую грань, проведенную через русскую историю и культуру революцией. Солидаризируясь с Н.Бердяевым в признании противоречивого дуализма национальной души, которая «не дана в истории», а является сменой исторических форм, подобно чередованию звуков в музыке, Ф. показывает, что революция смела верхний европеизированный слой русской культуры, обнажив ее «московские» основания. Этот духовный тип оказался легко вовлеченным в тоталитарную цивилизацию Запада, нивелировавшую все национальные культурные различия («Русский человек», 1938). Поэтому «Завтрашний день» (1938) русской культуры безрадостен, если нация не найдет в себе силы к духовному возрождению и исполнению своей культурноисторической миссии. Это, в свою очередь, станет возможным, по мнению Ф., если интеллигенция примет на себя роль духовной аристократии, способной обеспечить движение культурных токов («Создание элиты», 1939).
Некоторые из неоднозначных публицистических высказываний Ф. в «Новой России» в конце 30-х вызывали возмущение и осуждение профессоров Богословского института, давно указывавших на непозволительно левый уклон его статей. Разразился скандал, на Ф. обрушился шквал критики.
В статье «Есть ли в православии свобода мысли и совести» Бердяев выступил на защиту Ф., подчеркивая политический аспект порицания профессорами института высказываний своего коллеги. Сам Ф. не участвовал в публичной полемике (он находился тогда в Англии) , не желая подводить под удар институт, но в отставку не подал и в «Новой России» писать не перестал.
После начала 2-й мировой войны и оккупации Парижа нацистами Ф.
вынужден был перебраться на юг Франции. Здесь он оказался на острове Олероне, занятом немцами. Однако не терял присутствия духа, отдавшись давно задуманной работе - переводу Псалмов на русский язык.
Неожиданно, благодаря помощи Американского Еврейского рабочего комитета, представилась воможность перебраться в США. Путешествие в Новый Свет затянулось почти на 8 месяцев, во время которых он то и дело был на краю гибели. Однако все окончилось благополучно, и 12.9.1941 Ф. вступил на американский берег. Вначале Ф. жил два года в Нью-Хейвене. Сразу найти подходящую работу оказалось непросто. В 1943 он принял предложение занять должность профессора истории в открывшейся Свято-Владимирской семинарии в Нью-Йорке, где оставался до конца своих дней. Последнее американское десятилетие жизни и творчества русского мыслителя .отмечено рядом статей в одном из крупнейших периодических изданий эмиграции - «Новом журнале». Эти работы относятся, по свидетельству Степуна, к лучшему, но и наиболее спорному, что было написано Ф. («Новое отечество», 1943: «Загадки России», 1943: «Рождение свободы», 1944; «Россия и свобода», 1945; «Запад и СССР», 1945: «Между двух войн», 1946; «Судьба империй», 1947; «Народ и власть», 1949; «Христианская трагедия», 1950 и др.).
Одновременно он выступал с публичными лекциями в «Обществе друзей Богословского института в Париже», публиковался в эсеровском журнале «За свободу», составлял антологию «A Treasury of Russian Spirituality», сотрудничал в ряде американских изданий (в частности, журнале «Christianity and Crisis», редактировавшемся Р.Нцбуром), Даже прогрессирующая сердечная болезнь не заставила его отказаться от напряженной творческой работы.
После двухнедельного пребывания в госпитале города Бэкон (шт.
Нью-Джерси) Ф. скончался за чтением «Вильгельма Мейстера» Гете,
Источник: Энциклопедия Русской эмиграции
