Ляцкий Евгений Александрович

3.3.1868, Минск - 7.7.1942, Прага) - этнограф, фольклорист, историк литературы. В 1889 окончил минскую гимназию, в 1893 - историко-филологический факультет Московского университета. В конце 1880-х начал печататься как поэт. Первые научные труды - по белорусской этнографии и фольклору. С конца 1890-х жил в Петербурге, работал в Институте антропологии и этнографии им.
Петра Великого, в 1901-7, - старший этнограф и хранитель библиотеки Русского музея: дослужился до чина статского советника. С 1897 член Общества любителей российской словесности при Московском университете. Печатался в академической периодике, а также в журналах «Обозрение», «Журнал для всех», «Современный мир», «Русская старина», «Детский отдых», «Нива». Постоянный сотрудник «Вестника Европы» (1902-7), где писал о И.Гончарове, Н.Гоголе, М.Горьком, В.Вересаеве, Л.Андрееве, А.Чехове, В.Брюсове и др.: отрицательно относился к модернизму. Придерживался умеренно-либеральных взглядов. Был женат на дочери литературоведа, академика А.Пыпина, - В.Пыпиной и стал одним из наследников его архива; переиздал некоторые труды Пыпина, напечатал цикл статей о Н.Чернышевском (Совр. мир, 1909-10; Познание России, 1909: Современник, 1912-13), опубликовал его письма («Чернышевский в Сибири. Переписка с родными». СПб., 1912-13) и трехтомное собрание писем В.Белинского (СПб., 1914). Как последователь культурно-исторической школы в русском литературоведении придавал большое значение фактам биографии писателя, бытовой среде, литературным влияниям, что нашло отражение в его первой монографии «Иван Александрович Гончаров: Критический очерк» (СПб., 1904; 2-е доп. изд. - «Гончаров: Жизнь, личность, творчество: Критико-биографические очерки». СПб., 1912; Стокгольм, 192 1). Книгу критиковали В.Брюсов, С.Венгеров, но поддержал П.Сакулин.
В конце 1917 Л. уехал в Финляндию и после ее отделения от России не вернулся; в 1918-19 редактор газеты «Северная жизнь», поместил в ней ряд статей антибольшевистского характера. В 1920 организовал в Стокгольме издательство «Северные огни», печатавшее А.Грибоедова, М.Лермонтова, И.Крылова со вступительными статьями и комментариями Л., ранее вышедшие в России «Былины. Старинки богатырские», «Стихи духовные. Словеса золотые», «Сказки. Утехи досужие», «Русь сражающаяся. Стихи народные о любви и скорби». Был редактором и издателем журнала «Около России».
С 1922 жил в Праге, являлся профессором Карлова университета, заведовал кафедрой русского языка и литературы. Руководил издательством «Пламя» (1923-26), был редактором газеты «Огни», сотрудничал в журналах «Новая русская книга», «Русский архив», в газете «Воля России», в «Научных трудах Русского народного университета в Праге» (участвовал в организации этого университета по приглашению Т.Масарика). Как и ранее, Л. оставался деятельным участником различных общественных и научных учреждений: председатель Комитета по улучшению быта русских писателей в Чехословакии, почетный доктор Белградского университета, почетный член Союза русских писателей и журналистов в Праге. Работы Л. печатались на русском, чешском, сербском, немецком, английском языках, он сотрудничал в итальянских, французских, финских, шведских журналах и газетах. Много занимался популяризацией русской классики: в Праге вышли его «Очерки русской литературы XIX в.» (на чеш. яз.), в Праге и Варшаве - «Классики русской литературы» (1930, на чеш. и польск, яз.), в Белграде - «Обзор русской литературы XIX в.» (1935, на серб. яз.
Выпустил новые исследования: «Гончаров в кругосветном плавании: Критико-биографический очерк» (Прага, 1922) и «Роман и жизнь: Развитие творческой личности И.А.Гончарова. Жизнь и быт. 18121857» (Прага, 1925), представив развитие творчества Гончарова в контексте духовной жизни эпохи и в связи с личными переживаниями писателя, отраженными в его письмах: опроверг бытовавшее тогда мнение о малосодержательности духовного облика писателя, обнаружил жизненные истоки созданных им образов, например, воздействие на развитие замысла «Обломова» романтического увлечения Гончарова Е.Толстой. В лекции о Чернышевском (1922) разъяснял его отношение к народу («при создании нормальных условий политического существования народ сам определит формы своего земледельческого и экономического развития») и характеризовал высокий нравственный облик Чернышевского. В 1929 Л.
обратился к творчеству Л.Толстого: «Два мира в приемах изобразительности Л.Н.Толстого», «Толстой и природа», «Воскресение» Л.Н.Толстого как художественный памятник».
Следствием неизменного интереса Л. к творчеству Пушкина явилось избрание его председателем Пушкинского юбилейного комитета в Праге в 1937. Л. привлекала художественная история Пушкина. На 1-м конгрессе филологов-славистов в Праге в докладе «Пушкин-повествователь в «Истории Пугачевского бунта» (Пушкинский сборник. Прага, 1929) Л.
утверждал, что писатель стремился прежде всего воссоздать черты личности знаменитого самозванца; прикрываясь общим тоном исторического повествования, он готовил «материал для своего будущего романа» о Пугачеве. Несколько работ Л. посвятил Ф.Достоевскому. В статье «Художественная стихия в творчестве Ф.Достоевского» (1922) писал, что образы его романов использовались лишь для доказательства тех или иных философских или общественных положений, «защищали консерватизм основ русского политического и общественного строя, ...разрушали догматизм патриархальных суеверий и плесень сонного прозябания души, ...с одинаковым диалектическим искусством доказывали бытие и небытие бога,.,»; Л. же считал главным в языке писателя его попытку поисков того «единого всеобъемлющего начала ...духовной жизни и, в частности, национальнорусской жизни», которое он называл «скрепляющей общей идеей».
В прозаическом произведении Л. «Тундра: Роман из беженской жизни» (Прага, 1925) рецензенты усматривали «тень Достоевского», легко угадывая, чьими «потомками» являются герои романа. Сам Л. стремился, по его словам, выразить боль за Россию - «ту, что рождала в тайных помышлениях и молитвах красоту высокого подвига. Красота эта творит духовную личность, спасает душу и роднит живой связью кроткую ясность терпения с пламенной верой в грядущее пробуждение от тяжелого сна».
Поэтому в каждом образе романа «столько тревоги и муки», столько «горя и скорби».
В работе о «Слове о полку Игореве» (Прага, 1934) Л. пытался согласовать противоположные мнения - об одном и нескольких авторах «Слова», доказывая, что определяющую роль сыграл редактор-составитель, объединивший два первоначальных текста. Критики нашли, что «чрезмерная нарядность» стиля Л. сообщила «расплывчатость и неясность его суждениям» (В.Мякотин), что его книга «скорее роман, многие страницы которого читаются с большим интересом, чем убеждающее научное исследование» (Н.Кульман), После нескольких новых обращений к «Слову» Л. осуществил стихотворный его перевод (Прага, 1943),