М а к с и м Грек

Монах Афонской горы, Ватопедской Обители, муж знаменитый в Российской Церковной Истории многими трудами над исправлением Славянских Церковных книг, и великими за то претерпенными гонениями в XVI веке. Обыкновенное Историков наших мнение, что якобы он и призван в Россию именно для поправления книг. Но сие опровергается тем, что, по свидетельству самых учеников его, Монаха Зиновия, Нила и других, он до приезда в Москву не знал Славянского языка и уже по долгом пребывании в России научился оному. Гораздо вероятнейшая причина его вызова означена в одном Жизнеописании его, находящемся между рукописями в 8 долю листа библиотеки Новгородского Софийского Собора. Там сказано, что Великий Князь Василий Иванович, вступивши на Великокняжеский Престол и разбирая Царские сокровища своих предков, нашел в некоторых палатах бесчисленное множество Греческих книг, которых в России тогда никто не мог разобрать, и потому послал в Константинополь просить себе такого человека, который бы мог описать сии книги. Константинопольский Патриарх по долгом   искании нашел в Афонской горе двух таковых Монахов, Даниила и Максима и последнего из них послал в Россию. В сей же повести сказано, что Максим родом был из Албанского города Арша, отец его именовался Мануил, а мать Ирина; словесным наукам и философии учился он в Париже у Иоанна Ласкаря, во Флоренции и в других Европейских знатных Училищах, а потом, пришедши на Афонскую Гору, постригся в Ватопедской Обители; в 7014, или 1506, году позван в Москву и по прибытии принят был с честью от Великого Князя Василия Ивановича и Митрополита Симона. Ему определено было местопребывание в Чудове Монастыре, а содержание все от Двора. Когда Великий князь показал ему собрание своих Греческих книг, то Максим, удивившись бесчисленному множеству оных, с клятвой признался, что и в Греции нигде нет такого. Ибо, де, по пленении Царя-града благочестивые Греки и Латины все оные вывезли в Европу. Тогда Князь препоручил ему разобрать сию библиотеку, и если которые книги найдутся еще непереведенные на Славянский язык, то под его надэиранием повелел перевести оные. По раэобрании библиотеки Максим подал Великому Князю список непереведенных книг, которые и приказано было хранить особо, а ему сперва   препоручено было переводить Псалтирь Толковую седьми Толкователей. Но поелику он не знал еще тогда довольно Славянского языка, то даны ему два Латинские Толмача Димитрий и Василий, которым он переводил сию книгу на Латинской, а они уже на Славянский язык. Для переписки перевода назначены ему писцами Монах Сильван и Михаил Медоварцов, и всем им положено содержание также от Двора. Через год и пять месяцев Псалтирь сия была переведена и представлена Великому Князю, который отослал оную к Митрополиту на Соборное рассмотрение и всеми оная была одобрена. За сим просил Максим увольнения в Афонскую Гору, дабы по обещанию своему кончить жизнь там, где пострижен. Но его уговорили еще остаться для переводу книг. Он начал переводить Златоуставы Беседы на Евангелиста Иоанна; а когда научился и сам через учеников своих Славянскому языку, то препоручено было ему свести с подлинниками Греческими и поправить прежнего перевода Славянские Церковно-служебные Книги. Во всех сих трудах провел он 9 лет и, нашедши множество ошибок в Славено-Русских книгах не только от переписчиков, но и от первых переводчиков по неискусству их в Греческом языке, огласил в народе Славено-Русские книги неисправными и   несколько нескромно при всех случаях опрочивал оные. За сие жарко вступились приверженные к древлеписьменным книгам, почитавшимся у них переведенными от Богодуховенных переводчиков. Они вопияли, что по древлеписьменным книгам спаслись Святые Отцы Российские и что Максим портит только поправками древние Славянские Книги. А когда он жестоко начал укорять таковых невежд, противоречивших ему, и доказал, что в Россию вошли переводы даже некоторых и Еретических книг, как-то одной неправославной книги О Вочеловечении Христове, писанной неким Персианином Афродитианом, которую многие неискусные в Вере читали и уважали; то негодование разлилось по всему народу. Притом подпал он гневу и Московского тогдашнего Митрополита Даниила за то, что не послушался повеления его перевести на Славянский язык Церковную Историю Феодорита, Епископа Курбского, извиняясь тем, что многим перевод сей будет в соблазн и претыкание потому, де, что у него приводятся Послания Ария, Македония и других Еретиков, злословивших Православную Веру. Но извинение сие было не уважено. Завидовавшие особенно его доверенности у Великого Князя злобились и на то, что сей часто поступал по его советам. Наконец довершил его   несчастие гнев самого Великого Князя Василия Ивановича за то, что, как пишет Князь Щербатов в Истории своей, Максим с Монахом Князем Вассианом и Князем Симеоном Курбским противились разводу его с первой супругой своей Соломонией Юрьевной за ее неплодие, и второму браку его с Княжной Еленой Васильевной Глинской, а когда Великий Князь требовал от Максима, чтобы он выписал Каноническое мнение о расторжении его брака, то Максим прямо объявил, что Правила Святых Отцов ради неплодия разводится не позволяют. Некоторые не верят сему последнему сказанию, – но есть в Патриаршей библиотеке особая о сем повесть между рукописями, да и Князь Курбский и Хронограф Графа Толстого о сем упоминают. Есть еще в Московском Архиве Иностранной Коллегии следственное дело 7033, или 1525, года, по осуждении уже Максима, о бывших у него с Боярином Иваном Берсенем-Беклемишевым речах, предосудительных для Великого Князя Василия Ивановича и матери его Великой Княгини Софии. Враги хотели и в сем обвинить его. Все сии причины споспешествовали возбуждению всеобщей ненависти на Максима, и он предан был суду, по коему, яко Еретик и развратник Писания, вместе с Новоспасским   Архимандритом Саввою, родом из Греков же, в Январе 1525 года, осужден Собором, отлучен даже от Церкви и свезен на заточение сперва в Волоколамский Иосифов, но вскоре потом в Тверской Отрочь Монастырь; сообщники же его, Савва заключен на Вознищи, а Монах Князь Вассиан в Волоколамском Монастыре; да и все ученики Максимовы разосланы по Монастырям; а бумаги отобраны у него в Царскую Палату. Более двенадцати лет пребывал Максим безысходно в совершенном заключении; но, по смерти Митрополита Даниила, осудившего его, Тверской Епископ Акакий облегчил несколько его заточение, и с позволения Митрополитов Иоасафа и потом Макария, Максим допущен, по крайней мере, ходить в Церковь и причащаться Святых Тайн. По кончине уже Великого Князя Василия Ивановича, по представительству некоторых благомысленных Бояр, защищавших его невинность, и по просьбе Артемия, Игумена Троицы Сергиева Монастыря, Царь Иван Васильевич повелел перевести его в сей Монастырь, где он и жил до кончины своей, случившейся в 1556 году через 33 года страданий; а погребен близ Церкви Сошествия Святого Духа, где Платоном, Митрополитом Московским, над гробом его устроена и часовня. В продолжение   всего заключения его переменилось в Москве три Митрополита, – но ни один не осмелился вопреки народной всеобщей ненависти и неудовольствия Царской фамилии, произшедшей от второго брака Великого Князя Василия Иоанновича, освободить или оправдать Максима. Даже никто не упомянул о нем и на Стоглавном Соборе, бывшем за 5 лет до его кончины, на коем в главе 5 и 27 более всего занимались предписаниями о исправлении Книг Церковных, которые вообще и явно уже тогда признавались неисправными. Царь Иоанн Васильевич, после второго своего Казанского похода и после тяжкой своей болезни, бывши в 1554 году в Троицком Сергиевом Монастыре на богомолье с супругой своей и малолетним сыном Димитрием, удостоил его своего собеседования, и Максим, между прочим, отсоветывая ему по болезни дальнейшее путешествие, предсказал смерть Царевичу Димитрию, что и случилось. О сем свидетельствует самовидец Князь Курбский. Но свобода Максиму и тогда не была возвращена. До заточения и в заточении своем Максим много писал разных сочинений Догматических о Вере и Обрядах Церкви; Обличительных на Иудеев, Еллинов, Латинов и Агарян и часто на Россиян; Филологических о разных предметах относительно переводов и толкования;   Толковательных о разных неудобопонятных вещах Богословских, Церковных, Обрядных и Философических; Нравоучительных в наставление многим высшего и низшего звания; Ответных на разные вопросы, и Собеседований с самим собою, или Молитв, и проч. Есть между ими и одно Просительное о прощении Послание его к Даниилу, бывшему Всероссийскому Митрополиту, осудившему и заточившему его, и после и самому осужденному Боярами и заточенному в Иосифов Волоколамский Монастырь. Должно заметить при сем, что в сочинениях Максимовых, самих по себе духовных, весьма много Исторических и характеристических сведений о современных ему в России предрассудках и пороках во всех званиях. При Христианском смирении, он везде строг против злоупотреблений и развратен своего времени, часто даже до негодования и ожесточения. Сверх всего писал он и в оправдание свое много Посланий к Митрополитам. В одном из них говорит он: "понеже неции, невем, что ся им случившее, Еретика мене, неповинна человека, не страшатся называти, а врага и изменника Богохранимые Державы Российские; явими ся нуждно и праведно малыми о себе отвещати ми, и яже о себе, научити ми оклеветающих мене   неправедным оклеветанием сицевым, яко Благодатию истинного Бога нашего Иисуса Христа и правоверен Христианин по всему, и Богохранимыя Державы Русския доброхотен и прилежен Богомолец; и исправлением же не стыжуся, ниже отреваю е, но и вельми желаю его и любезне воспринимаю е, аки тверд наставляющее мене ко уповаемому благоверным Небесному Царствию, и проч." А в 1542 году, через 18 лет своего удаления, писал он к Митрополиту Иоасафу: "Бог поне всех Содетель и Господь, свидетель вам благовернейшим от мене недостойного Максима Инока, яко ничтоже по лицемерию, или чрез устав Богодухновенных Отец ниже пишу, ниже вещаю к вашему благоверию, ниже ласках вам, аки желая получити славу некую привременную и отраду от лютых, в них же одержим есмь люте уже осьмьнадесять лет: но убо Божественною ревностию жегом, о нем же возбранен есмь некиими служити Богу же и вам; в них же силен есмь Благодатию Христовою, глаголю же в переводе и исправлении книжном, ово же и охапаем немало; о нем же неции, не вем что ся случившее им, враждебне ко мне имущимся, и мене Еретика называют и Богодухновенныя Книги растлевающа, а не правяща, иже и слово воздадят Господеви, яко не   точию возбраняют таковому Богодухновенному делу, но зане к сему и мене беднаго неповинна суща клевещут и ненавидят, яко Еретика, и чрез всякаго Закона Христианского отлучают Пречистых Христовых Таин. Но о сущем убо во мне соблюденном исповедании Православныя Веры довольно вам во уверение во книзе моего ответа. А яко не порчу Священныя Книги, якоже клевещут мя враждующии неправедно, но прилежно и великим вниманием и страхом Божиим и правым разумом исправляю их, в них же растлешася ово убо от переписующих их, ненаученных сущих и неискуссных в разуме и хитрости Грамматикийстей; ово же и от самех исперва сотворивших книжный перевод приснопамятных мужей (речет бо ся истинна) есть негде неполно разумевших силу Еллинских речений, и сего ради далече истинны отпадоша", – и проч. После сего Максим в доказательство неисправности и ошибок древних переводов даже против Догматов Веры, выписывает для примера многие места. Наконец, он писал к Великому Князю, к Митрополиту и ко многим другим, дабы, по крайней мере, отослали его к Цареградскому Патриарху и предали бы его суду; потому что он в Россию вызван на время и не есть ее подданный, а следовательно, и суду здешнему не подлежит. В   1545 году писал о нем к Царю Иоанну Васильевичу и Александрийский Патриарх Иоаким, защищая его невинность оклеветанную и прося освободить его и отпустить обратно в Афонскую Гору. Однако же все и самого Максима представления, и ходатайство за него других были безуспешны. Сочинения его, под именем Слов и Главизн, находятся рукописными в Патриаршей Московской и других библиотеках, как порознь, так и в совокупности. Совокупно их в иных списках считается до 40, в иных до 70, в иных до 86; а в иных до 110 и до 134. В последней главе при многих списках помещается сказание о самом Максиме и Грамота ему прощальная и разрешальная от Иеремии, Константинопольского Патриарха, бывшего в Москве 1589 года. Посему-то при указаниях на Максимовы сочинения иные ссылаются на так называемую Малую Книгу Максимову, а иные на Полную. Но не сам Максим делал сие собрание. Ибо в различных списках различный порядок его сочинений. Из слов его одно на Латинов о Св. Духе напечатано было в Почаевской типографии 1618 г. при книге Кирилла Транквиллиона, называемой Зерцало о Богословии, а помощь в Москве особо при Патриархе Иосифе, и при   Кирилловой книге 7152 года. В Никоновой Книге Скрижали, изданной 1656 г., напечатано его слово Еже како подобает известно и твердо блюсти Символ Православной Веры; также при второй части Краткой Церковной Российской Истории Преосв. Митрополита Платона, 1805 г. изданной, напечатаны его три слова: 1) Исповедание Правосланой Веры; 2) О исправлении книг Русских; 3) о том же. Переведенные им в 7032, или 1524, году вместе с учеником своим, Троицы Сергиевским Монахом Селиваном, 80 Бесед Златоустовых на Евангелие Иоанново, с приложением четырех Бесед: 44, 45, 46 и 47, переведенных Андреем Курбским, напечатаны в Москве 1665 г. в лист, по исправлении оных Архимандритом Дионисием Греком из Святогорских Монахов, с некоторыми другими, в сем ему помогавшими: но Беседы, переведенные Курбским, оставлены непоправленными. В библиотеке Иосифа Волоколамского Монастыря есть между рукописями его перевод Слова о Покаянии, сделанный 1542 г. из сочинений Кирилла, Архиеп. Александрийского. В Патриаршей библиотеке между рукописями также есть особое Максимово Послание к Царю Ивану Васильевичу, о еже не брити брады. Там же находится прекрасный   список его перевода Толковой Псалтири, писанный в 1692 году. Патриарх Иоаким, в книге своей, именуемой Остен, свидетельствует, что Максим Грек в лето 7029, то есть 1521 (а по другим спискам – 7050, то есть 1542 г.) "переведе с Греческаго на Славенский язык Правила Св. Апостол и Вселенских и Местных Синодов цело и всесовершенно, яже книга его переводу, – говорит он, – и до днесь в нашей Патриаршей Ризнице обретается". Ученик Максимов, Монах Нил Курлятев, в сказании о сем Учителе своем, пишет, что он, Нил, упросил его перевести себе Псалтирь буквально с Греческого на Русский язык, и что Максим действительно в 7060 (1552) г. перевел оную для него без всякого толкования, иногда сказывая ему Русский сей перевод, а иногда и сам писавши на тетради против написанного Греческого подлинника в ряд. Нил говорит притом, что в сие время Максим уже совершенно знал Русский язык и хорошо диалекты Сербский, Болгарский и Славянский. Он присовокупляет, что другие Переводчики с Греческого языка многое переводили более Сербскими словами, а не чистыми Славянскими и Русским, и что Киприан Митрополит, поправляя перевод Славянской Псалтири, сделал его непонятнее, вмешавши в него большей частью Сербское наречие; ибо   по-Гречески и по-Русски знал он несовершенно. Есть еще в Патриаршей библиотеке между рукописями Максимова сочинения Канон Молебен к Божественному и покланяемому Параклиту (Св. Духу) воспеваемый, написанный им в Волоколамском заключении углем по стенам. Сей Канон был и печатаем в Киевских Канонниках, как, напр. 1739 г. и в других. Многие приписывают Максиму же Греку Грамматику Словенскую, напечатанную при Патриархе Иосифе в Москве 1648 г. в 4 долю листа, – но сие несправедливо. Грамматика сия не Максимова, а Мелетия Смотрицкого (см. ст. о Мелетии Смотрицком), а в конце только оной приложено издателями рассуждение Максимово О пользе Грамматики, Реторики и Философии, с азбучной росписью и толкованием имен Святых Мужей, в Месяцеслове Церковном находящихся, и с Грамматическим разбором двух Молитв: Царю Небесный и Отче наш и проч. Сии прибавления к вышеупомянутой Грамматике особо напечатаны покойным купцом Алексеем Степановичем Сыромятниковым (известным и ревностным защитником Православной Церкви против Раскольников) в Москве в 3 долю листа 1782 г. под названием Беседование Максима Грека о пользе Грамматики и проч. В Новгородской   Софийской библиотеке есть прекрасный собственноручный Максимов Греческий список Псалтыри, с киноварью, в малую 4 долю листа, переплетенный в бархат. В конце сей Псалтири подписано самим Максимом следующее: ?????? ?? ???o? ????????? ?? ????? ????? ????? ??? ???? ??????? ????? ????????? ??????????? ??????? ??????? ???? ?? ?? ???? ??? ???o?? ????????? ????????? ???????? ??? ???????????? ???????????? ??? ??????????? ??? ?????????? ??? ????????? ??????, ?????? ???????. ?? ?????????????? ?? ?????????????? ??? ?????????, ?? ????? ??? ????? ?????? ??????? ????. ?????????? ??? ?????????? ??? ?????? ???????. ??????? ?? ????? ??? ??????? ???? ???? ??? ?????????, т.е.: "Написася сия Псалтирь во граде Твери рукой и трудом Монаха некоего Святогорца Ватопедского, Максима именем, в 48 лет осьмыя тысящи (1540), иждивением Вениамина, благоговейнаго Иеродиакона и Ризничаго Боголюбивейшаго Епископа Тверскаго, Господина Акакия. Читатели не осудите писавшего, естьли где что-нибудь против здравого писания погрешил он. Человеческое бо дело погрешать и общее нещастие. Здравствуйте о Господе и молитеся о мне грешнем". Достойно замечания, что в некоторых Словах   Максимовых есть о двуперстном Крестном Знамении и о сугубой Аллилуии мнения, сообразные мудрованию наших Раскольников. Такую странность в его сочинениях заметил еще Патриарх Иоасаф в книге своей Жезл Правления, и после его Патриархи Иоаким и Андриан в Предисловии к Следованной Псалтири. Они предполагают, что мнения сии либо от Раскольников с умыслу вставлены в слова Максимовы, либо сам Максим, утесняем будучи долговременным заключением и страшась еще больших утеснений, имел слабость уступить мнениям сим, которые в то время по невежеству народа сделались в Российской Церкви уже всеобщими, как то видно из 21 главы Стоглавного Собора. Но Слово О сугубой Аллилуии, и особенно второе, можно почитать все ложным, каковым и Московский Собор 1667 года, состоявший из трех Патриархов и многих других Духовных, признал оное потому, де, что Максим премудр бяше и немогл бы сице противных писати. Даже и слог сего слова не похож на Максимов и смешан с простонародными выражениями, каких Максим не употреблял в других сочинениях. А о Крестном Знамении не во всех списках Максимовых Слов написано одинаково, и в иных утверждается триперстное, а в иных так сбивчиво   и темно, что ничего определительно понимать не можно. Подробнейшее описание жизни, трудов и страданий Максима Грека есть в Патриаршей и Новгородской Софийской библиотеке. Он имел общую всем знаменитым мужам участь, как в гонении, так и в том, что по смерти самые враги почли его невинным и праведным, и только себе в оправдание приписали ему свои заблуждения.