14.2.1892, Елец, Тамбовской губ. - 31.5.1964, Грантауон-Спей, Шотландия) - пианист. Родился в семье юриста. Начатки музыкального образования получил от матери, ас 1899, после переезда Орловых в Москву, занятиями мальчика руководила Е.Гнесина.О. был одним из лучших воспитанников училища сестер Гнесиных. Выпускной экзамен он не держал, а был досрочно переведен в Московскую консерваторию (окончил сев 1910с золотой медалью). Здесь О. занимался в классах К.Киппа, а вскоре вслед за тем - К.Игумнова.
Одновременно он брал частные уроки контрапункта у С.Танеева, который высоко ценил талант своего ученика. На это указывает тот факт, что именно ему композитор доверил первое публичное исполнение своей монументальной Прелюдии и фуги gis-moll (12.10.1912). Еще в консерваторские годы О. привлек к себе внимание прессы выступлениями на ученических вечерах. «В его игре много непосредственности, изящества, что при большой свободе игры делает его особенно интересным», - писал рецензент об исполнении юным пианистом Концертного аллегро Шопена.
Артистический дебют музыканта на большой эстраде состоялся в октябре 1912. Тогда в трактовке О. впервые прозвучал фортепианный концерт Глазунова f-moll. По свидетельству критика Ю.Энгеля, «твердость, отчетливость, широкий виртуозный размах, наконец, теплота исполнения сами по себе привлекли симпатии к юному артисту, сумевшему проникнуться чудесной музыкой Глазунова. Но симпатии эти еще возросли и смешались с глубоким удивлением, когда оказалось, что г.Орлов играл почти экспромтом. Концерт должен был исполнить Годовский, но под конец отказался, и заменившему его г. Орлову пришлось меньше чем в две недели разучить труднейший, совершенно не известный ему ранее концерт. От такого пианиста тоже можно ждать многого!» За самое короткое время О. стал одним из любимцев музыкальной Москвы. Третье его публичное выступление - сольный клавирабенд - прошло, по отзыву современника, «при необычайном для таких концертов наплыве слушателей и с внешним блеском чуть ли не гофмановского масштаба». В дальнейшем слава О. еще более упрочилась. «Знаменитым московским пианистом» называла его М.Юдина, а Л.Сабанеев ставил его в один ряд с Н.Метнером, С.Рахманиновым и А.Зилоти.
Вскоре по окончании консерватории О. начал педагогическую работу в Музыкально-драматическом училище при Московском филармоническом обществе. С 1917 он был профессором Московской консерватории.
Впоследствии пианист надолго отошел от преподавания. Известно лишь, что в 1947 он провел два пятинедельных курса в музыкальном колледже города Цинциннати (шт. Огайо).
В декабре 1921 по командировке МУЗО Наркомпроса О. уезхал за границу.
Одновременно за рубеж направился А.Глазунов. Именно он дирижировал первыми концертами О. в Германии. Успешное выступление в одном из концертов С.Кусевицкого в Париже открыло для артиста крупнейшие залы Европы и Америки. Он поселился в Париже, но большую часть времени проводил в гастрольных поездках, «Жизнь моя - жизнь странника! - писал О. своему учителю К.Игумнову в феврале 1927. - Смена впечатлений необходима для движения вперед, Какое-то беспокойство овладевает артистом и уже никогда его не оставляет». В 1924 состоялся дебют О. в Лондоне, где критика отмечала необычайную тонкость его интерпретаций и «технику, ставящую его в один ряд с величайшими исполнителями современности». В США О, выступил впервые 28.10.1926 в нью-йоркском Эолиан Холл. В отзыве на последующий бостонский концерт рецензент писал: «Чем более пианистична музыка под его руками, тем проникновеннее исполнение. Он словно рожден для того, чтобы лелеять звучащее фортепиано». На протяжении 20-30-х О. совершил еще 7 продолжительных турне по Северной Америке и 3 по Южной. В одном Буэнос-Айресе он дал за два месяца 15 концертов. А была еще и Европа: Польша, Прибалтика, Бельгия... В Бельгии он был удостоен звания Кавалера ордена Леопольда. По свидетельству друга О., известного пианиста А.Боровского, особую популярность искусство пианиста приобрело в скандинавских странах, Италии, Голландии, а также в Англии, где в 1948 артист окончательно обосновался, В послевоенное время число его выступлений постепенно сокращалось.
Репертуар О. был весьма обширен. Основу его составляла музыка Шопена, Еще в России пианист зарекомендовал себя как прекрасный шопенист.
Цикл из пяти шопеновских программ, сыгранный О. в Лондоне в 1933, стал, по отзывам современников, одним из выдающихся музыкальных событий. Впоследствии цикл этот был повторен и в других странах. Как вспоминал Боровский, «его Шопен - скорее интимный, чем блестящий, более лирический, чем романтический». Эти качества ярко проявились в трактовке прелюдий, запись которых хранится в фонотеке Музея музыкальной культуры им.М.Глинки (она была осуществлена, повидимому, в 50-60-е). Исполнение О., отмеченное тонкостью эмоциональных движений и в то же время простотой по-речевому убедительного интонирования, особой теплотой звучания, показывает, что и на склоне лет О. оставался продолжателем игумновской пианистической традиции.
Однако не только черты изысканной камерности были свойствены художественному облику артиста. Еще на заре его творческой жизни, в 1912, высказывалось мнение, что «его настоящее место - блестящая эстрада симфонического концерта». Многие трактовки пианиста отличались виртуозным размахом, масштабностью. Таким было, например, исполнение Третьего концерта Рахманинова. В 20-е О. был одним из немногих, постоянно игравших этот концерт публично. В его репертуар входили почти все фортепианные сочинения композитора. «Он страшно любит Вас!» - писал Рахманинову Н.Метнер. Кстати, музыка последнего, в числе прочего Первый фортепианный концерт, тоже звучала в исполнении О. в России и за границей. О, много сил отдал пропаганде современной русской музыки, в том числе С.Прокофьева, посвятившего пианисту одну из своих фортепианных пьес ор. 52. Играл он и произведения Н.Мясковского, в частности, Вторую сонату. Третья соната вышла с посвящением О. Будучи знакомым со многими западными дирижерами, он содействовал тому, чтобы советская музыка чаще звучала за рубежом.
Поддерживая постоянные контакты с родиной, О. намеревался приехать с концертами в Россию, как это сделали в 20-30-е Метнер и Боровский, Однако осуществить эти планы ему не удалось. Недоступными для наших слушателей остались многочисленные записи, выходившие на Западе.