СТУДИЙНЫЙ ТЕАТР А.Ю. ПЕПЕЛЯЕВА

Студия пантомимы МГУ «Контур» в 1983 г. была возглавлена Александром Юрьевичем Пепеляевым (студийная пантомима в МГУ существовала с 1960-х гг.). Основным направлением работы студии стали поиски в области «пластической трагикомедии». Ее репертуар состоял из различных миниатюр (пластических, танцевальных номеров, тематических (по мотивам русских романсов и др.) и сюжетных композиций), объединяемых в программы. В 1987 г., например, таких программ было две: «Три! Два! Один!..» и «Пантомобиль». В 1988 г. студия стала частью молодежного центра «Спектр» Гагаринского района при РК ВЛКСМ, сменив название на «Бедный Йорик», и сосредоточила выступления в одном из московских кафе. В студии декларировалась «насмешливая позиция»: «серьезные проблемы» обыгрываются «в шутовском, даже дурацком варианте», а зритель призван «посмеяться над самим собой, отдохнуть от самого себя». Шутовская стилистика реализовывалась главным образом через импровизационную игровую стихию, которая наибольшим образом соответствовала творческим задачам коллектива — по словам Пепеляева, «через пантомиму раскрыть характер и уловить красоту каждого мгновения, его неповторимость». В своих импровизационных театральных опытах студия Пепеляева в значительной степени ориентировалась и вдохновлялась джазовой культурой. И это выражалось не только в том, что создавались спектакли о джазе («Преследователь» по рассказу Х. Кортасара, посвященный джазовому музыканту и весь построенный на джазовой музыке и танцах), но и в том, что студия пробовала осваивать в пластике принципы джазовой импровизации. Например, практиковалось создание самими актерами в ходе спектакля новых игровых эпизодов-миниатюр — что напоминало импровизационные сольные партии отдельных музыкантов в процессе развертывания джазовой композиции. От этого сам облик спектаклей менялся от представления к представлению, как каждый раз по-новому разыгранная джазовая тема. Художественно-импровизационное проживание «сиюминутности» театр реализовывал в новой пространственно-игровой парадигме: интерьер зала осваивался как единое сценическое пространство, принципиально вбирающее в себя и публику; складывался особый тип взаимоотношения актера и зрителя. Актер мог, например, просто подсесть за столик какого-нибудь посетителя, «физически» включая его в игровое пространство, или же по ходу действия вступить в диалог с любым из зрителем. Публике, размещенной за столиками кафе, предоставлялась полная свобода «проживания мгновений» (которую традиционный театр с его рядами кресел не предполагает) — она могла отвлекаться, болтать, угощаться, а не только строго следить за театральным действом и обязательно соучаствовать в нем. И все-таки игра не для зрителя, а со зрителем стала творческой задачей коллектива и квинтэссенцией театрального действа, а это потребовало от актеровособого мастерства и мгновенной реакции, способности к творческому диалогу. Ибо в общую импровизацию зритель стал включаться равноправным соучастником. В «Бедном Йорике» складывался стиль создания спектаклей по джазовому принципу «коллективной импровизации». Спектакли — «джем-сейшны» — тяготели даже к тому, чтобы главными действующими лицами сделать самих зрителей, подвигнув их к свободе импровизационного самовыражения. Темы для спектаклей, предлагаемые зрителям как сценарии, могли быть самые разные. Например, в спектакле на тему «давайте сыграем свадьбу» жених и невеста выбирались из зрителей, не без их желания, конечно, остальные становились либо «родней», либо гостями на свадьбе. Задача же актеров заключалась главным образом в том, чтобы направлять ход действия и при необходимости его корректировать. Зрителям «со слабыми нервами» посещать спектакли «Бедного Йорика» не рекомендовалось. (А. Ч.)