УСТИНОВ Дмитрий Федорович

(1908–1984), советский партийный, государственный и военный деятель. В Красной Армии с 1922. В 1941 директор ленинградского завода «Большевик» (бывший Обуховский).
Накануне войны завод получил новое оборудование. Поскольку оно не было установлено к сроку, Политбюро ЦК направило на завод комиссию во главе с Берия. На заседании Политбюро Берия продемонстрировал фотоснимки пустовавших цехов и груды нового оборудования. Сталин потребовал ответа у вызванного на заседание Политбюро Устинова. Вместо оправдания Устинов сказал, что снимки, продемонстрированные Берия, были сделаны в день его отъезда, мои снимки сделаны на следующий день, когда я выезжал в Москву, мы все оборудование поставили на место, и оно стало выпускать готовую продукцию. На это Сталин сказал: «Мы ищем наркома вооружения. Вот он, который действует смело и решительно». Так в 33 года Д.Ф. Устинов стал народным комиссаром вооружения СССР.
В 1942 Устинову было присвоено звание Героя Социалистического Труда. С 1944 он генерал‑полковник. В 1953 получил Сталинскую премию.
Д.Ф. Устинов писал:
«Во второй половине декабря 1943 г. И.В. Сталин вызвал в Кремль Малышева, Ванникова, Федоренко и меня. Поздоровавшись с нами, он указал на стулья, стоявшие у длинного стола. После того как мы разместились, Сталин высказал неудовлетворение ходом разработки и установки на танк Т‑34 85‑мм пушки. Мы и сами знали, что дела здесь идут неважно. И тем не менее резкая оценка, которую давал Сталин, была для нас крайне неприятной.
Естественно, слова здесь были бесполезны. Нужен был результат, и результат быстрый. А его пока не было. Ни один из разрабатываемых конструкторскими бюро образцов 85‑мм орудия не мог быть запущен в производство без серьезных конструкторских доработок. Это было хорошо известно всем присутствующим, и мы сидели молча.
Вопросы нам И.В. Сталин не задавал.
Пройдя несколько раз по кабинету, он подошел к своему столу, взял с него какие‑то листы и, повернувшись к нам, стал их читать вслух. Это оказалось письмо командира одной из дивизий действующей армии. И.В. Сталин особо выделил из этого письма то место, где сообщалось, что установленные на танках 45‑мм и даже 76‑мм пушки неэффективны для борьбы с танками противника, особенно с последними модификациями «тигров». ««Тигры» практически нельзя бить в лоб, – писал комдив. – Приходится или пропускать их через себя и стрелять в корму, или вести огонь по танкам противника, двигающимся на соседей, то есть по борту. На танк Т‑34 нужна более мощная пушка».
Следует отметить, что Сталин всегда внимательно относился к просьбам с фронта и принимал самые решительные меры по их удовлетворению. И на этот раз, закончив читать письмо, коротко бросил:
– 85‑мм пушка должна быть установлена на танк Т‑34. С начала следующего года надо выпускать его только с этой пушкой! Задача предельно ясна. Надо ее выполнять.
Мы поднялись. Сталин еще раз прошелся по кабинету и сказал:
– Отправляйтесь немедленно на завод. Для вас на Ярославском вокзале заказан вагон. Он будет прицеплен к очередному отходящему поезду. Не теряйте времени.
Мы вышли из кабинета».
Устинов подчеркивал, что Сталин строго следил за выполнением графиков выпуска продукции. На их нарушения он реагировал иногда довольно резко. Сам звонил или давал телеграммы директору завода и парторгу, строжайше предупреждал их об ответственности за выпуск оборонной продукции. После его вмешательства нарушений графика больше не было.
«Что касается И.В. Сталина, то, – отмечал Д.Ф. Устинов, – должен сказать, что именно во время войны отрицательные черты его характера были ослаблены, а сильные стороны его личности проявились наиболее полно. Сталин обладал уникальной работоспособностью, огромной силой воли, большим организаторским талантом. Понимая всю сложность и многогранность вопросов руководства войной, он многое доверял членам Политбюро ЦК, ГКО, руководителям наркоматов, сумел наладить безупречно четкую, согласованную, слаженную работу всех звеньев управления, добивался безусловного исполнения принятых решений.
При всей своей властности, суровости, я бы сказал, жесткости, он живо откликался на проявление разумной инициативы, самостоятельности, ценил независимость суждений. Во всяком случае, насколько я помню, как правило, он не упреждал присутствующих своим выводом, оценкой, решением. Зная вес своего слова, Сталин старался до поры не обнаруживать отношения к обсуждаемой проблеме, чаще всего или сидел будто бы отрешенно, или прохаживался почти бесшумно по кабинету, так что казалось, что он весьма далек от предмета разговора, думает о чем‑то своем. И вдруг раздавалась короткая реплика, порой поворачивающая разговор в новое и, как потом зачастую оказывалось, единственно верное русло.
Иногда Сталин прерывал доклад неожиданным вопросом, обращенным к кому‑либо из присутствующих: «А что вы думаете по этому вопросу?» или «А как вы относитесь к такому предложению?» Причем характерный акцент делался именно на слове «вы». Сталин смотрел на того, кого спрашивал, пристально и требовательно, никогда не торопил с ответом. Вместе с тем все знали, что чересчур медлить нельзя. Отвечать же нужно не только по существу, но и однозначно. Сталин уловок и дипломатических хитростей не терпел. Да и за самим вопросом всегда стояло нечто большее, чем просто ожидание того или иного ответа.
Нередко на заседаниях, в ходе обсуждения острых проблем ссылался на В.И. Ленина, не раз рекомендовал нам почаще обращаться к его трудам. Ленинские идеи лежат в основе многих принятых ГКО в годы войны важнейших решений. Ленинская тональность явственно ощущается и в ряде выступлений И. В. Сталина предвоенных и военных лет».