Агентура КРО
Агентура КРО
В условиях мирного времени вся агентура КРО подразделялись на две категории: консульскую и штабную. В ведении первой находились иностранные посольства и консульства, находящиеся на территории Российской империи. Вторая агентура занималась высшими учреждениями военного и морского ведомства. А как же Вооруженные силы? – спросите вы. Еще в 1908 г. Николай II запретил ведение агентурной работы в армии и на флоте. К тому же устанавливать наблюдение за офицерами можно было лишь в исключительных случаях, да и то с разрешения генералквартирмейстера. Так что фактически Вооруженные силы остались вне сферы внимания контрразведки. На практике контрразведывательная работа КРО представляла собой несколько совокупных участков или линий: закордонная деятельность по приобретению источников в разведывательных органах противника или их окружении – внешняя контрразведка; разработка имеющихся на территории Российской империи дипломатических представительств и вызывающих подозрение в проведении шпионажа иностранных фирм; контрразведывательное обеспечение штабов и других важных военных учреждений; проверка и разработка результатов перлюстрации корреспонденции и заявлений частных лиц, содержащих информацию о фактах шпионской деятельности; расследование чрезвычайных происшествий, подозрительных на совершение диверсий250. Из всех перечисленных выше направлений деятельности КРО только одно имеет прямое отношение к военной контрразведке. А еще два (расследования фактов диверсий и реагирования на заявления частных лиц) лишь частично. При условии, что о противоправном действии сообщил военнослужащий или оно напрямую касается Вооруженных сил. Аналогичная ситуация по диверсиям. Еще один важный аспект работы сотрудников КРО – методы вербовки агентуры. Чаще всего использовались два: отказ от уголовного преследования за совершенные преступления и материальное вознаграждение251. В отличие от сотрудников Департамента полиции и жандармов, многие из которых вербовали агентов на идейной основе или используя, например, чувство мести потенциального «тайного информатора» по отношению к товарищам по революционной борьбе (бывало и такое), сотрудники контрразведки предпочитали действовать прямолинейно. А это, как показывает мировой опыт, не самая оптимальная и результативная тактика. Кто следил за лояльностью армии Выше мы рассказали о существовавшей в семидесятые годы XIX в. военной организации «Народной воли» и о том, что к 1883 г. она была полностью разгромлена. Прошло меньше четверти века и в Вооруженных силах снова началось брожение. Речь идет о вооруженных восстаниях на крейсере «Очаков» и броненосце «Потемкин». При советской власти официальная версия обоих мятежей была обильно разбавлена революционной романтикой. При этом о лидерах и организаторах антиправительственных выступлений старались говорить как можно меньше. Бунт на крейсере «Очаков» возглавил лейтенант Петр Шмидт252. Назвать его идейным и пламенным революционером крайне сложно. По справедливым словам одного из ранних биографов офицера, в революционные события лейтенант вошел волею случая, как человек невероятно амбициозный, жаждущий славы и не отличавшийся особой честностью. На военную службу он поступал несколько раз, и каждый раз его увольняли с громким скандалом. Непонятно, как офицеру с таким послужным списком и плохой репутацией вообще позволили служить капитаном крупного судна. Так, он впервые поступил на Балтийский флот в чине мичмана 1 января 1887 г. Был зачислен в стрелковую команду 8го Балтийского флотского экипажа. Но высокое самомнение и крайняя амбициозность вызвали его неприятие офицерским коллективом – уже через 20 дней Шмидта отчислили по болезни с шестимесячным отпуском и переводом на Черноморский флот. В 1888 г. женился на проститутке Доминике Гавриловне Павловой, что спровоцировало мощный скандал в офицерской среде. Прослужил в чине мичмана всего два года и уволился в запас по болезни. Затем с 1892 по 1898 г. вновь находился на службе. Служил на канонерской лодке «Бобр», входившей в состав Сибирской флотилии на Дальнем Востоке. В 1898 г. в чине лейтенанта снова ушел в запас. Плавал на океанских торговых судах Добровольного флота и РОПИТ (Русское общество пароходства и торговли). Был капитаном парохода «Диана», который занимался перевозкой грузов по Черному морю. В 1904 г. с началом Русскояпонской войны был мобилизован на Балтийский флот и назначен старшим офицером угольного транспорта «Иртыш», входившего в направляющуюся на Дальний Восток эскадру адмирала Рожественского. В сентябре 1904 г. в Либаве, где готовился к походу «Иртыш», Шмидт устроил драку на балу, организованном обществом Красного Креста. По мнению сослуживцев, единственная цель потасовки – добиться увольнения из ВМФ. Во время похода эскадры Шмидт неоднократно подвергался взысканиям; на стоянке в ПортСаиде, у входа в Суэцкий канал, лейтенанта Шмидта «по болезни» списали с «Иртыша» и отправили в Россию. Назначен командиром миноносца № 253, базировавшегося в Измаиле для патрулирования на Дунае. В начале революции 1905 г. организовал в Севастополе «Союз офицеров – друзей народа», затем участвовал в создании «Одесского общества взаимопомощи моряков торгового флота». Ведя пропаганду среди матросов и офицеров, Шмидт называл себя внепартийным социалистом. 18(31) октября Петр Шмидт возглавил толпу народа, окружившую городскую тюрьму, требуя освободить заключенных. 20 октября (2 ноября) 1905 г. на похоронах восьми человек, погибших в ходе беспорядков, произнес речь, ставшую известной как «клятва Шмидта»: «Клянемся в том, что мы никогда не уступим никому ни одной пяди завоеванных нами человеческих прав». В тот же день Петр Шмидт был арестован. 7(20) ноября Шмидт был отправлен в отставку в чине капитана 2го ранга. 14(27) ноября возглавил мятеж на крейсере «Очаков» и других судах Черноморского флота. На корабле был поднят красный флаг. Шмидт объявил себя командующим Черноморским флотом, дав сигнал: «Командую флотом. Шмидт». В тот же день он отправил телеграмму Николаю II: «Славный Черноморский флот, свято храня верность своему народу, требует от Вас, государь, немедленного созыва Учредительного собрания и не повинуется более Вашим министрам. Командующий флотом П. Шмидт». На следующий день мятеж был подавлен. Петр Шмидт был приговорен военноморским трибуналом к смертной казни. Расстрелян 6(19) марта 1906 г. на острове Березань. Кроме него, были расстреляны Н.Г. Антоненко (член революционного судового комитета), машинист А. Гладков и старший баталер С. Частник. Вот такой вот идейный революционер. При советской власти такой сюжет мог присниться военным контрразведчикам только в кошмарном сне. Офицеру с таким набором «грехов» – не место в ВМФ. Реальная история восстания на броненосце «Потемкин» тоже отличается от официальной советской версии. Из курса школьной истории, которую преподавали в СССР, все знали, что причиной бунта послужило протухшее мясо из борща. Матросы, увидев, как из кусков мяса выползают белые черви, не только утратили аппетит, но и отказались выполнять приказы офицеров. В жизни все происходило иначе. Накануне восстания (13 июня 1905 г. по старому стилю) командир броненосца капитан 1го ранга Е.Н. Голиков отправил миноносец № 267 в Одессу для приобретения провизии. Ревизором мичманом А.Н. Макаровым и матросамиартельщиками было приобретено на базаре 28 пудов говядины. В самой Одессе с 12 июня начались беспорядки и забастовки рабочих. 13 июня казаки в портовом районе разогнали демонстрацию, были жертвы. Местное революционное подполье в борьбе с войсками использовало самодельные бомбы и огнестрельное оружие. Поэтому и на корабле среди матросов царили революционные настроения. Организатором и первым руководителем восстания на броненосце стал уроженец Житомира артиллерийский унтерофицер и член РСДРП с 1903 г. Григорий Вакуленчук. Нужно отметить, что два года членства в партии большевиков свидетельствуют о том, что за плечами этого человека богатый опыт революционной деятельности. Поэтому и во время службы на корабле он занимался антиправительственной пропагандой. В советское время такого смутьяна сотрудники военной контрразведки быстро бы выявили и изолировали от остального экипажа. А тогда унтерофицер мог относительно безнаказанно вести революционную пропаганду среди нижних чинов. Утром 14 июня часть привезенного на броненосец мяса была положена в котел для приготовления борща. В 11 часов на броненосце был дан сигнал на обед. Команда отказалась брать баки для борща и демонстративно ела сухари, запивая их водой. В корабельную лавку выстроилась очередь. Об отказе команды есть борщ было доложено старшему офицеру И. И. Гиляровскому и командиру корабля Е.Н. Голикову. Командир приказал собрать команду. Борщ был освидетельствован старшим врачом броненосца С.Е. Смирновым, который признал его хорошим. После этого командир пригрозил матросам наказанием за бунт и приказал тем, кто хочет есть борщ, перейти к 12дюймовой башне. Из строя к башне вышло около ста человек. Видя упорство матросов, командир приказал вызвать караул, после чего большая часть команды перешла к башне. Когда в строю осталось около 30 человек, старший офицер задержал оставшихся, приказал переписать их фамилии и принести брезент. Приказание принести брезент было расценено командой как подготовка к расстрелу задержанных в строю матросов. Часть команды побежала на батарейную палубу, взломала пирамиды с винтовками и вооружилась. Попытки офицеров успокоить команду и привлечь на свою сторону не участвовавших в бунте матросов ни к чему не привели. Первым выстрелом, сделанным из батарейной палубы Г.Н. Вакуленчиком, был убит артиллерийский офицер лейтенант Л.К. Неупокоев. В завязавшейся схватке старший офицер выстрелом из винтовки смертельно ранил Г.Н. Вакуленчука. В следующее мгновение старший офицер был убит несколькими матросами. В ходе восстания были убиты 6 офицеров: командир корабля капитан 1го ранга Е.Н. Голиков, старший офицер капитан 2го ранга И.И. Гиляровский, старший артиллерийский офицер лейтенант Л.К. Неупокоев, старший минный офицер лейтенант В.К. Тон, штурманский офицер прапорщик Н.Я. Ливинцев и лейтенант Н.Ф. Григорьев. Был убит также старший врач броненосца С.Е. Смирнов. Оставшиеся в живых офицеры были арестованы. В архиве сохранилась докладная записка полковника Корпуса морской артиллерии Шульца (присутствовал при испытании орудий броненосца): «14 июня во вторник... около 11 часов утра, как только командир вместе со мной начал обедать, явился старший офицер с докладом, что команда отказывается есть сваренный из привезенного мяса борщ, так как мясо червивое и тухлое. При этом старший офицер объяснил, что, по заявлению врача, мясо было не испорченное, а лишь только один кусок покрылся червями, как это часто бывает при сильной жаре, сделав же промывку в рассоле, мясо сделалось вполне годным. Командир приказал собрать команду на шканцы... Я, считая неудобным, как лицо не судового состава, присутствовать при разъяснении претензии, остался в адмиральской столовой. Через некоторое время я услышал команду «караул на верх», затем прошло несколько минут, как раздался ружейный выстрел. В это время я входил в адмиральскую спальню, назначенную мне для спанья. Вслед за выстрелом раздался неправильный ружейный залп и крики команды. Я схватил взятый с собой карманный револьвер и начал его заряжать. В это время вбежали в спальню с искаженными от страха лицами около 10 матросов с просьбой дать им здесь спрятаться, так как команда убивает офицеров и матросов. Я разрешил им остаться. В это время начали раздаваться как одиночные выстрелы, так и залпы, а через некоторое время раздались и выстрелы из 47мм пушек. По прошествии около четверти часа прибегает в спальню какойто квартирмейстер и кричит спрятавшимся там матросам немедленно уйти вон, во избежание излишнего кровопролития, так как туда сейчас будут стрелять... Вскоре затем оказалось, что броненосец снялся с якоря и идет приблизительно по направлению в Одессу...» Вместе с другими офицерами он был арестован восставшими. «15 июня в среду... во время обеда нас спросили, не хотим ли обедать и ужинать в каюткомпании... Мы на это согласились. Воспользовавшись тем, что все оставшиеся в живых офицеры собрались вместе, я расспрашивал обо всем виденном ими... По рассказам, когда караул был вызван наверх, старший офицер приказал собравшейся команде разделиться на желающих и не желающих есть борщ. Когда фамилии последних он начал записывать, все нижние чины вдруг скучились вместе, причем многие схватили из пирамид ружья и начали их заряжать откудато взятыми патронами. Старший офицер, вероятно по приказанию командира, приказал караулу стрелять по матросам, но то не было исполнено; тогда старший офицер выхватил у ближайшего караульного ружье и выпустил 2 или 3 пули в одного из матросов, ранив его смертельно. В это время караул присоединился к остальным матросам, из которых некоторые произвели залп в старшего офицера, убитого выбросили за борт... Вслед за тем был убит старший артиллерийский офицер лейтенант Неупокоев. Поручик Назаров рассказал, что, побежав на ют, он видел, как стоял Неупокоев, а затем, будучи ранен пулей в голову, упал ничком на палубу. После убийства старшего офицера команда начала отыскивать офицеров для избиения их. По рассказу техника от Николаевского завода по башенным установкам, он был свидетелем, как потащили наверх командира корабля, спустившегося вниз, а затем слышал несколько выстрелов. Ктото говорил, что, когда командир подымался по трапу и наполовину очутился над палубой, он был убит несколькими выстрелами и тоже выброшен за борт... Относительно смерти лейтенанта Григорьева вольный механик с Николаевского завода Харкевич рассказал следующее: «Я вместе с инженероммехаником Коваленко и лейтенантом Григорьевым спрятались в моей каюте. Услышав приближение матросов, мы все трое разделись и выпрыгнули через 75мм борт в воду... По нам команда стреляла из ружей, ранив в голову Григорьева, который и пошел ко дну; я же и Коваленко добрались до щитов, откуда были сняты командой и арестованы на корабле. Подобно лейтенанту Григорьеву, погиб и прапорщик запаса Ливенцов. Он побежал в адмиральское помещение, там разделся и бросился в воду, где и был убит ружейным выстрелом... Мичман Вахтин... по требованию команды... вышел... в каюткомпанию, на него набросились матросы и стульями начали бить по голове... Когда матросы удалились, Вахтин в полусознательном состоянии пополз под стол, боясь быть выброшенным за борт. Через некоторое время оттуда его вытащили и понесли в лазарет, где младшим врачом была сделана перевязка...» По версии восставших, они подняли стрельбу, решив, что командир корабля прикажет отказавшихся от борща расстрелять на месте. Во главе бунтующих встал матрос Матюшенко. Он лично убил пятерых из семи погибших офицеров. А потом опомнился (видно, вместе со всей командой). О раненых позаботились, оставшихся офицеров позднее свезли на берег и отпустили. Снова процитируем Шульца: «...Взбунтовавшаяся команда выбрала в качестве командира прапорщика в запасе Алексеева... когда он не хотел на это согласиться, ему грозили немедленной смертью. Алексеев часто сиживал в каюткомпании, так что я имел возможность к нему присмотреться... мог убедиться, что это глубоко несчастный человек, которому не хватило характера тут же покончить с собою. Но он, чтобы хотя отчасти искупить свою вину, принимал все меры для устранения кровопролития. Так, например, все оставшиеся в живых офицеры имеют причину приписать Алексееву свое освобождение вместо умерщвления. Также его влиянию надо приписать, что с броненосца не бомбардировали Одессу... Уходя на броненосце «Князь Потемкин Таврический» из Севастополя, решительно не было какихлибо явлений, которые дали бы возможность предположить, что может случиться чтолибо похожее на бунт. Отношение командира корабля к команде было самое заботливое, так, например... при мне командир вел переговоры с управляющим рыбным заводом об уступке сетей для ловли рыбы, чтобы этим доставить удовольствие команде. После бунта служба на корабле шла, повидимому, в большом порядке, церемониал подъема и спуска флага, как слышно было в каюткомпании, производился, не отступая от положения; караульный начальник рапортовал Алексееву по узаконенной форме; пьяных совсем не было видно и т.п.». Мы не будем подробно рассказывать о событиях в Одессе, которое спровоцировало восстание на броненосце «Потемкин», а лишь кратко обозначим ключевые моменты. Согласно сообщению Одесского жандармского управления в Департамент полиции 16 июня 1905 г.: «...Команда броненосца взбунтовалась за плохую пищу и, будучи революционно настроенная, собрала комитет двадцать человек, решающий дальнейшую участь броненосца. Бунт никакой связи с забастовкой в Одессе не имеет, хотя по прибытии в Одессу явившиеся на броненосец студенты и курсистки из евреев объявили матросам, что войска всего гарнизона сложили оружие и что прибывающие остальные суда эскадры с командой Потемкина солидарны. Было намерение громить с броненосца город». На самом деле войска гарнизона получили приказ не применять оружия в портовом районе изза боязни командования спровоцировать обстрел города броненосцем. Другие военные корабли, которые стояли на рейде, восставших (за исключением экипажа броненосца «Георгий Победоносец», там тоже арестовали офицеров, но убивать не стали, а просто отправили на берег, а через какоето время часть лояльного властям экипажа нейтрализовала мятежников (67 человек) не поддержали. Зато в портовом районе начались погромы, поджоги и грабежи. Также были зафиксированы многочисленные стычки горожан с войсками. При этом со стороны первых использовались револьверы и самодельные бомбы. По неофициальным данным, оглашенным в июне 1905 г. (советские историки называют цифру в 1,5 тысячи убитых), в результате стычек погибло 50 человек и было ранено 500 (источник – задержанное цензурой сообщение Российского телеграфного агентства). Беспорядки в Одессе прекратились внезапно. 18 июня мятежный броненосец покинул рейд и направился в Румынию, где надеялся пополнить запасы угля, пищи и воды. Румынские власти отказались выдать им требуемое и предложили сдать броненосец и высадиться со статусом военных дезертиров. Моряки отказались и снова ушли в море. В это время пошли разговоры о том, что Великобритания готова направить свой флот для уничтожения броненосца. Поэтому 22 июня «Потемкин» прибыл в Феодосию. На его борту почти не осталось угля, воду приходилось добывать с помощью опреснителей, а из провизии остались сухари и солонина. Изза угрозы обстрела города власти Феодосии разрешили доставить на корабль продовольствие. Тогда же удалось получить последние новости о ситуации на «Потемкине». В донесении начальник Таврического губернского жандармского управления Феодосии, отправленном в СанктПетербург 25 июня 1905 г., в частности сообщил: «...Во время отвоза на броненосец провизии с катера его бежал матрос Кабарда, который на допросе показал, что на «Потемкине» имеется 750 человек экипажа, в числе коего до 400 новобранцев, совсем не сочувствующих охватившему броненосец революционному движению, что всем руководят два севших в Одессе неизвестных статских (профессиональные революционеры Константин Фельдман и Березовский. – Прим. авт.), из коих – один, судя по фуражке, студент, и что на броненосце имеется только 67 человек, проникнутых духом мятежа, людей наиболее решительных и отчаянных, держащих в руках весь экипаж; что командир «Потемкина» Голиков и старший офицер Неупокоев убиты матросом Матюшенко, убито еще шесть офицеров... На борту находятся: прапорщик запаса Алексеев, командующий броненосцем по принуждению, и два механика, распорядительной же частью заведует старший боцман; что угля на броненосце осталось около 10 000 пудов, воду добывают опреснителем, провизии нет и команда уже 4 дня питается сухарями, пьянствует, состояние духа ее угнетенное, и разногласие в распоряжениях и неисполнительность видны на всем: людей боятся отпускать с катера, чтобы не убежали, динамомашины не действуют, отчего не могут стрелять 12дюймовые орудия, чистка броненосца не производится, и команда утомлена и расстроена...» Броненосец снова отправился в Румынию и на рейде Констанцы сдался. Экипаж румынские власти согласились признать военными дезертирами (этот статус позволял не выдавать их России). Уступчивость румынского правительства отчасти объяснялась тем, что и они боялись пушек броненосца: у Румынии не было военноморских сил, способных ему противостоять. Между тем ситуация на Черноморском флоте была угрожающей. Командование частично утратило контроль над частью экипажей. Очень четко картина обрисована в шифрованной телеграмме главного командира Черноморского флота и портов вицеадмирала Чухнина управляющему Морским министерством, Севастополь, от 23 июня 1905 г.: ««Екатерина» и «Синоп» совершенно ненадежны. На всех судах есть партии человек 50–70, которые держат в руках команду, большинство пассивно трусливо, но легко возбуждается и присоединяется к бунтовщикам. Офицеры потеряли авторитет и власть, нельзя ни за что ручаться. Приходится быть очень осторожными, пока не арестованы бунтовщики. Необходимо увеличить войска для ареста». Разумеется, эти 50–70 человек не сразу захватили власть над основной массой экипажа. Да и свои антиправительственные настроения они, скорее всего, особо не скрывали. Поэтому нужно было их сразу изолировать и не допустить такого развития ситуации. Другое дело, что если в советское время сотрудники военной контрразведки внимательно отслеживали политические взгляды экипажа и при первой же попытке антисоветской агитации у военнослужащего возникали серьезные проблемы, то в при «проклятом царском режиме» такого не было. Было бы несправедливо утверждать, что руководство МВД проигнорировало эти два ЧП (восстания на крейсере «Очаков» и броненосце «Потемкин») и не сделало соответствующих выводов. Так, 15 ноября 1905 г. в губернские жандармские управления и охранные отделения был направлен секретный циркуляр, в котором «по обстоятельствам тревожного времени вопросу о предупреждении противоправительственной агитации в войсках» придавалось особенно серьезное значение и посему предписывалось «иметь в этом отношении самый тщательный и неослабный надзор для принятия своевременных мер и привлечение агитаторов к законной ответственности». В этом послании заведующий политической частью Департамента полиции П.И. Рачковский требовал «о всяком, даже самом незначительном случае появления преступной агитации среди войск... безотлагательно доносить департаменту». Другое дело, что реализовать на практике это указание было крайне сложно. С одной стороны, Николай II запретил тайные наблюдения в войсковых частях, считая достаточным общий надзор командного состава. Поэтому в своих донесениях в Департамент полиции чины охранки часто указывали на невозможность выявить агитаторов в местах, находящихся «в исключительном ведении военного командования», т.е. в казармах и военных лагерях. С другой стороны, большинство офицеров российской армии крайне негативно относились к деятельности жандармов. Поэтому последним сложно было рассчитывать на помощь и сотрудничество со стороны первых. Вопреки распространенному мнению, отказ армейских офицеров от сотрудничества с Департаментом полиции был связан не только с моральными принципами, но и практическими соображениями. С начала же революции 1905 г. полиция и жандармерия были поставлены как бы над армией. Начальники жандармских управлений и охранных отделений снабжали Департамент полиции сведениями о состоянии воинских частей, а оттуда через министра внутренних дел информация попадала к царю и военному министру. Армейские начальники, таким образом, находились под контролем Министерства внутренних дел. В жандармских управлениях хранились данные о политической благонадежности офицеров, с которыми не могли ознакомиться командиры частей. Это иногда вело к уходу из полков прекрасных офицеров, так как войсковому начальству поступали часто непроверенные сообщения об их принадлежности враждебным правительству партиям. Подобная зависимость задевала самолюбие генералов и офицеров. В некоторых случаях сведения о волнениях в частях не доходили до жандармов, тем более что выявление отдельных происшествий или вооруженных выступлений нижних чинов грозило офицерам разными наказаниями, вплоть до увольнения в отставку в дисциплинарном порядке изза непринятия «надлежащих мер к усмирению неповинующихся», что и делалось с помощью судов и Высшей аттестационной комиссии. Так, в 1905 г. в УстьДвинской крепости произошло выступление солдат. Командир крепости генерал Петров скрыл от штаба Виленского округа и от военного министра политические причины этих волнений. Однако начальник крепостной жандармской команды ротмистр Флоринский доложил о происшествии своему начальству. При разборе дела штаб Виленского округа принял сторону командира крепости и, защищая честь мундира, обвинил Флоринского в искажении фактов и некорректном поведении и обратился в Министерство внутренних дел с просьбой удалить его из крепости. Однако спустя некоторое время подозрения начальника жандармской команды подтвердились, и генерал Петров был снят с должности. Несмотря на это, в период революции 1905 г. полиция действовала весьма эффективно. Так, к сентябрю 1906 г. Департамент полиции выявил и организовал наблюдение за 50% всех существовавших тогда в Вооруженных силах подпольных леворадикальных организаций. Сведения о работе военных организаций среди солдат и матросов охранка получала поразному. Наиболее ценной считалась информация, полученная от секретных сотрудников, внедренных в эти организации. Особенно здесь «везло» эсеровским военным группам. Попытки социалреволюционеров поднять в сентябре 1907 г. восстание солдат и матросов в Севастополе провалились «благодаря» провокатору, предупредившему жандармов. Очевидно, не без помощи известного провокатора Азефа довольно быстро было подавлено выступление в Кронштадте в 1906 г. Секретные агенты в эсеровских организациях помогли командованию подготовиться и к подавлению восстания в Свеаборге. По неполным данным, секретные сотрудники охранных отделений действовали в Кронштадтской, Финляндской, Екатеринославской, Варшавской, Тифлисской, УстьДвинской, Ревельской, Одесской, Саратовской, Пермской военных организациях социалдемократов. Активно вели они свою подрывную деятельность и в двух крупнейших – Петербургской и Московской. Вся информация, поступавшая от агентов, группировалась в специальные сводки, которые составлялись ежемесячно. Размах солдатских волнений и невозможность их подавить только силами, которыми располагало военное ведомство, заставили Николая II пойти на уступки в отношении деятельности жандармов в армии. 15 сентября 1906 г. П.А. Столыпин распорядился учредить в воинских частях внутреннюю агентуру. Но еще до этого циркуляра, на свой страх и риск, не имея возможности иными способами раскрыть революционную пропаганду в частях, жандармы привлекали для сотрудничества солдат, тем более что запрещение императора не снимало ответственности по защите армии от влияния «вредных учений». Кроме этого, активно использовалось наружное наблюдение. Также применялся ряд необычных приемов. Так, агенты полиции, одетые в форму казаков или солдат посещали места скопления нижних чинов и во время разговоров выявляли агитаторов. На митингах активно работали фотографы, которые запечатлевали ораторов. Наряду с агентурным способом жандармы практиковали перлюстрацию корреспонденции, связанной с районами солдатских выступлений, а также получали необходимую информацию, изучая периодическую печать и революционные издания. Используя агентурные источники, политическая полиция не отвергала и легальные каналы сбора информации о положении в армии. В армейской среде ими были жандармские команды. Кроме того, чины политической полиции активно использовали для сбора сведений дознания по политическим преступлениям в воинских частях. Ценные факты о работе военных организаций чины полиции получали при проведении внесудебных репрессий (аресты, обыски). Захват жандармами, например, архивов Московской и Петербургской военных организаций сразу же высветил их связи с другими революционными группами. Другой важной задачей жандармских управлений являлось проведение арестов и обысков. Также снизить уровень революционного брожения в армии удалось за счет ликвидации подпольных типографий, где печаталась агитационная литература для солдат, эпандармерия организовывала провалы транспортировки военной литературы, которая шла изза границы, жандармские унтерофицеры сопровождали поезда, идущие в районы дислокации частей и соединений, пресекая распространение революционных изданий. К этому следует добавить, что большинство военных организаций леворадикальных партий и движений в 1905–1906 гг. ликвидировались по два раза. Понятно, что их деятельность была парализована253. В последнее десятилетие существования Российской империи власти сделали все, чтобы не допустить активной деятельности Департамента полиции и военной контрразведки в армии и на флоте. Император Николай II, а вместе с ним и руководство страны верили, что офицерский корпус не только имеет мощный иммунитет от любой антиправительственной пропаганды, но и сам способен защитить от смутьянов рядовых и унтерофицеров. В качестве примера укажем на Циркуляр Департамента полиции на работу в армии от 13 марта 1913 г. Процитируем этот документ: «В течение последних лет противоправительственные партии с особой энергией направили свою деятельность на пропаганду революционных идей и внесение смуты и недовольства среди воинских частей. Чинам Корпуса Жандармов, стражам Государственного порядка и борцам с его врагами надлежит особо верно следить за проявлениями указанной преступной деятельности и рука об руку с войсковым начальством принимать все дозволенные законом меры к ее прекращению в самом зачатии. Применение таковых мер и выбор приемов борьбы требуют в данном случае особой осмотрительности и такта, так как приходится иметь дело с военной организацией, коей присущи свои бытовые и жизненные условия, неосторожное вторжение в которые может повести к весьма печальным результатам. Прежде всего командир воинской части должен быть вполне осведомлен, если в составе его части есть воинские чины, зарекомендовавшие себя в прошлом какимилибо противоправительственными выступлениями. Далее на чинах Корпуса должна лежать обязанность ограждать войсковые части от проникновения в их среду революционных агитаторов, а потому надлежит иметь самый действительный надзор и наблюдение за посещениями лицами, политически неблагонадежными, воинских казарм и за сношениями нижних чинов вне казарм с лицами, проходившими по агентуре, и за посещениями какихлибо сборищ и собраний. Данными указанных наблюдений, относящимися до воинских чинов, чины Корпуса должны делиться с командирами частей, памятуя, что командир части есть ближайший и главный ответчик за нижних чинов и за сохранение в части порядка и благополучия и что войсковое начальство и Корпус жандармов в данном случае служат и работают на пользу одного общего дела. Успех дела, как то указано выше, вполне зависит от выбора средств и приемов и личного такта исполнителей. Прошу помнить, что я не допущу бесцельного и необоснованного вторжения в область внутренней жизни части, относящейся всецело к обязанностям ее войскового начальства, а равно предостерегаю чинов Корпуса от привлечения нижних воинских чинов к сотрудничанию, так как признаю такую меру противною самым основам воинской дисциплины, а потому ничем не оправдываемой и впредь недопустимой…»
Источник: Спецслужбы Российской Империи. 2010