Арцыбашев, Михаил Петрович

Найдено 5 определений
Показать: [все] [проще] [сложнее]

Автор: [российский] Время: [постсоветское] [современное]

АРЦЫБАШЕВ Михаил Петрович
(1878-1927) Писатель. Учился в харьковской Школе живописи и рисования (1897-98). Печатался с 1901. Известность и скандальную славу получили произв. о "проблемах пола" (роман "Санин", 1907). Герой диспутов, общест. судов и лит. пародий 1910-ых. С 1923 жил в эмиграции, публицист варшавской газ. "За свободу!", в 1924-25 помогал Д.Философову ее редактировать. Издавал сб-ки произв., написанных еще в России.

Источник: Российские журналисты. 1000 ориентиров профессионального мастерства

Арцыбашев, Михаил Петрович
1878-?) - писатель, один из наиболее типичных представителей идейного и литературного течения, возникшего в России после поражения революции 1905 г. Главные мотивы его творчества - проповедь анархического индивидуализма, призыв к освобождению от всех социальных обязанностей во имя эгоистического пользования жизнью, культ эротических наслаждений. Произведения Арцыбашева, особенно его роман "Санин", пользовались большим успехом в интеллигентских кругах и породили среди молодежи и в литературе соответствующие настроения, известные под именем "арцыбашевщины" или "санинщины".

Источник: 1000+ биографических данных: словарь. 2005

АРЦЫБАШЕВ Михаил Петрович
24.10.1878, хутор Доброславовка, Ахтырский у., Харьковская губ. - 3,3.1927, Варшава) - прозаик, публицист, драматург. Из поместного дворянского рода, по матери - поляк. В 1897-98 учился в харьковской Школе живописи и рисования. С 1894 рассказы, заметки, репортажи А. стали появляться в провинциальных газетах, с переездом в 1898 в Петербург - в столичной прессе.А. критически воспринимал революционный пафос литераторов, группировавшихся вокруг горьковских сборников «Знание»; «Литература вовсе не так влияет на жизнь, чтобы даже самое великолепное художественное произведение отдельного автора могло произвести в ней ощутительный переворот... Литература влияет на жизнь... в течение десятков, если не сотен лет...» В произведениях А. часто возникали образы, заимствованные у Чехова, Толстого, Достоевского, но его описания нарочито натуралистичны, обнаженно жестоки. Роман «Санин» (Совр. мир, 1907, № 1-5, 9: отд. изд. СПб., 1908: М., 1990) надолго обеспечил ему скандальную репутацию проповедника аморальности.
Автором разгромной статьи был К.Чуковский; оскорбленный писатель послал ему вызов на дуэль, которая не состоялась, а Чуковский записал после встречи с А.: «...какой он хороший человек». По мнению А.Блока, А, был «бесспорно талантливым писателем», Л.Толстой, хотя и упрекнул А, в том, что в романе «Санин» он «не показал никакой духовной жизни», но в целом положительно отозвался о писателе: «..
Арцыбашева работает - и самобытно мысль, чего нет ни у Горького, ни у Андреева... Простой талант без содержания у Куприна; у Арцыбашева и талант и содержание». Особенно нравилась Толстому повесть «Смерть Ланде» (1904), в определенной мере созвучная идеям «толстовства».
Лучшие романы А. печатались в сборниках «Земля»: «У последней черты», 1910-12, сб. 4, 7, 8 (отд. изд. Мюнхен, Лейпциг, 1910; М" 1913); «Женщина, стоящая посреди», 1915, сб. 17 (Рига, 1930). В 191218 было издано собрание сочинений А, в 10-ти томах.
В августе 1923 эмигрировал в Варшаву. О настроениях, с которыми А.
оказался в эмиграции, свидетельствует сборник его размышлений «Вечный мираж» (Берлин, 1922), написанных в 1919 в России. «Жизнь, - утверждал он, - не в столкновениях народов, борьбе классов, создании религий и философских систем. Она в том, чего все эти события являются завершением: в мыслях, чувствах и поступках всех людей». По убеждению писателя, к каким бы результатам ни пришла социальная революция, трагизм ее в том, что «множество живых, страдающих..
людей будет втянуто в смертельную борьбу, обречено на муку и гибель.
В случае ее победы не торжество идеи будет важно, а облегчение участи опять-таки миллионов людей. Но хотя бы для грядущих поколений выгоды этой революции были бы даже неисчислимы, они все-таки ни на йоту не уменьшат ужаса страданий и смерти тех, кто падет в этой борьбе».
Для А. характерен апофеоз страдания, оно является, по его мнению, «настоящим двигателем жизни, и жизнь застыла бы в мертвом бездействии, если бы страдание и страх страдания не толкали ее на поиски спасения»; этим возбуждаются всякое сознательное творчество и всякое бессознательное влечение. Писатель говорил о «духовной узости» и «умственном убожестве» людей, «охваченных политической борьбой», «ибо они ставят над жизнью идею». В завершении книги «Вечный мираж» А. обобщал: «Итак, «человек» не «звучит гордо», как провозгласил Горький, нет, «человек» звучит очень жалобно и жалко, но это все, что мы имеем, что мы есть. И да закатятся скорее все «великие солнца великих идей» о Богах всякого рода, и да воцарится в сознании человечества истина о том, что мы - одни, что нет и не может быть такой идеи, во имя которой можно было бы терзать живого человека.
Если мы не можем жить без религии, то пусть этой религией будет любовь к человеку».
Первый сборник, изданный в Варшаве, «Под солнцем» (1924), был также составлен из произведений, написанных в России. В одноименном рассказе писатель предвещал гибель всей цивилизации и культуры в результате осуществления мировой революции. Политическими аллюзиями насыщена пьеса в стихах «Дьявол: Трагический фарс» (Варшава, 1925) - как бы продолжение «фауста» Гете в эпоху XX в. - «ада на земле», т.е.
в эпоху битвы «за свободу, равенство и братство», всегда оборачивающейся, по мнению писателя, кровью и диктатурой. В ансамбль персонажей, наряду с традиционными фигурами Дьявола (Мефистофеля), Фауста, Маргариты, Марты, Ведьмы и др., введены многочисленные лица, подчеркивающие злободневность «старой легенды» (среди них - социалисты, рабочие, члены Комитета). В речи персонажей вплетены реминисценции не только из «Фауста», но также из политических гимнов пролетарского движения, Главной для себя А. считал теперь публицистическую деятельность.
Печатался постоянно в варшавской газете «За свободу» и помогал Д.Философову ее редактировать. По мнению А-Амфитеатрова, А, «вовсе не был «человеком экстремы», как многие пытались его определить, обманываясь его пламенным литературным темпераментом. Напротив, характером он был очень мягок, а ум имел рассудительный и логический.
Но именно на прямолинейных путях строгой «честности мысли», логической до конца, обретал он ту беспощадную последовательность, что определяет его как писателя-гражданина, смелого до дерзости..
Его варшавская противобольшевицкая кампания была сплошным бомбометательством в лагери коммунизма и соглашательства». З.Гиппиус подчеркивала художественность его политических статей, Наиболее последовательно А. изложил свои взгляды на советский режим в статьях, связанных с процессом убийцы В.Воровского - Конради, эти статьи, включенные в книгу «Записки писателя» (Варшава, 1925), способствовали его оправданию.А. призывал в свидетели против Воровского «всех замученных и расстрелянных в болыпевицких подвалах, всех погибших от голода и холода, всех погибших от грязи и эпидемии ...жертв великого коммунистического эксперимента...» и утверждал, что «Боровский был убит не как идейный коммунист, а как палач... Убит, как агент мировых поджигателей и отравителей, всему миру готовящих участь несчастной России». В основе подобных выводов лежала уверенность А., что «кровавый переворот 7 ноября 1917 года не выражал народной воли» и что Ленин является «гениальнейшим пройдохой, так полно сочетавшим в себе черты деспота - жестокость и лицемерие»; «ни нашествие Батыя, ни кровавое безумие Иоанна не причинили России такого вреда и не стоили русскому народу столько крови и слез, как шестилетняя диктатура красного вождя».
Получив известие о смерти А" Гиппиус сказала о нем на заседании «Зеленой лампы»; «Человек. Любил родину просто: как любят мать.
Ненавидел ее истязателей. Боролся с ними лицом к лицу, ни пяди не уступая, не отходя от материнской постели». Для Амфитеатрова А. был «одним из тех авторов, которых понимание возрастает через отдаление их эпохи в историческую перспективу».
Соч.: Тени утра: Роман, повести, рассказы.М., 1990.

Источник: Энциклопедия Русской эмиграции

Арцыбашев, Михаил Петрович

Арцыбашев Михаил Петрович


— писатель; р. 1878 в Харьковской губ., дворянин, сын исправника. Выйдя из 5 класса гимназии, А. учился в харьковской школе живописи. Печататься начал с 16 лет, в провинциальных газетах. Известность приобрел повестью "Смерть Ланде" ("Журнал для всех", 1904). Позднее сильно нашумел его роман "Санин" ("Современный Мир", 1907), переведенный на многие иностранные языки и вызвавший судебные процессы в России, Германии, Венгрии — по обвинению в порнографии. В 1909—12 появились повести: "Миллионы", "Рабочий Шевырев" и роман "У последней черты", также вызвавший много споров. Кроме беллетристики, А. писал пьесы ("Война", "Ревность", "Враги"). С началом революции А. выступил в качестве публициста ("Записки писателя", М., 1917, три выпуска). В настоящее время — эмигрант.


В ранних произведениях А. выступает с проповедью полноты жизни, радостей бытия ("Кровь", "Паша Туманов"), красоты силы и страсти ("Куприян", "Жена"). Культ "могучего и смелого наслаждения жизнью" нередко переходит здесь в культ половой страсти, в демонстративную аморальность. Однако, произведения этого типа пересекаются повестью "Смерть Ланде", написанной под влиянием толстовства. В романе "Санин" толстовство сменяется своеобразным ницшеанством; выдвигается лозунг: "между человеком и счастьем не должно быть ничего, человек должен свободно и бесстрашно отдаваться всем доступным ему наслаждениям". Культ наслаждения жизнью имеет, однако, свою антитезу: угрозу смерти ("Прапорщик Гололобов"). Этот мотив в ряде произведений А. становится центральным. Ему целиком посвящен роман "У последней черты" (первоначальное заглавие "Клуб самоубийц"). Творчество А. характерно для эпохи, последовавшей за разгромом революции 1905. Именно в эту эпоху реакции созревал талант и складывалось миросозерцание писателя: А. стал выразителем настроений части буржуазной интеллигенции, среди которой многие в эпоху 1906—1910, растеряв свои былые симпатии к революции, разочаровавшись в ней, либо искали забвения в чувственных удовольствиях ("лиги свободной любви" и т. п.), либо попросту кончали расчеты с жизнью самоубийством. "Обязательному альтруизму предшествовавших поколений противопоставили "естественный" эгоизм, их социализму — индивидуализм, их понятию долга — свободу личности, их идее общественного блага — личное счастье" (Воровский). Но личное счастье, понимаемое как наслаждение без меры, вело к пресыщению, пессимизму, к мыслям о смерти. Однако, "уход от трудящихся классов неизбежно приводит в объятия классов господствующих", и появление Саниных означало "новый шаг разночинской интеллигенции в сторону буржуазии" (Боровский). В Октябрьскую Революцию классовая физиономия А. получила свое окончательное выражение: в наст. время А. — один из злейших ненавистников и хулителей сов. власти. Произведения А. переиздавались не раз; собрание сочинений выпущено Московским Книгоиздательством в 10 тт., в 1913—1917. Марксистская критика указана у Р. С. Мандельштам, Художественная литература в оценке русской марксистской критики (3-е изд.). Остальную библиографию см. у И. Владиславлева, "Русские писатели 19—20 вв.", 4 изд., М., 1924. Лучшая статья об А. — В. В. Воровского, "Базаров и Санин. Два нигилизма", Лит. очерки, М., 1923.


Н. П.





Арцыбашев, Михаил Петрович


[1878—19271 — из мелкопоместных дворян, сын исправника. На литературное поприще выступил в 1901 рассказом "Паша Туманов". В 1907 вышел нашумевший роман "Санин", который был сразу переведен на многие иностранные яз. и вызвал ряд судебных процессов в России, Германии, Австро-Венгрии по обвинению автора в порнографии. В период 1909—1912 появились: "Миллионы", "Рабочий Шевырев", "У последней черты". Кроме того А. написал несколько пьес — "Ревность", "Война".


В революцию 1917 А. выступил в качестве публициста ("Записки писателя"), после Октября он эмигрировал за границу, где стал одним из злейших врагов советской власти.


Начальная литературная деятельность А. окрашена в розовый цвет либерализма и даже некоторого протеста против общественных условий, строго регламентированных полицией. В рассказе "Паша Туманов" дается картина мучений юноши, затравленного школой. Близки к этому герою-протестанту — бунтари: Саша ("Бунт"), Куприян ("Конокрад"), Доктор ("Смех").


Все они не могут преодолеть гнусно-лживую, под личиной лицемерного порядка и обывательского благополучия, животно-грубую жизнь. В рассказе "Ужас" А. наряду с бунтом индивидуалиста против зла и добра, ужасов и кошмаров жизни, дает и бунт рабочих против безнаказанного преступления бюрократов, изнасиловавших девушку и скрывших насилие убийством.


На революцию 1905 А. откликается рядом повестей и этюдов; для некоторых из них материалом послужили подлинные исторические факты. Так рассказ "Кровавое пятно" написан под впечатлением многочисленных расправ и расстрелов 1905. "На белом снегу" дает картину ожесточенной борьбы царской опричнины с революционным движением в Прибалтийском крае.


Рассказ "Один день" связан с 9 января 1905. В 1907 А. пишет повесть "Человеческая волна", где переплетаются эпизоды московского восстания, история с "Потемкиным" в Одесском порту и восстание моряков в Севастополе.


Революционные фабулы Арцыбашев искусственно разбавляет своими излюбленными темами убийств, самоубийств и расстрелов, причем акцент ставится большей частью не на причинах и не на самом факте убийства или расстрела, а на последствиях уничтожения человека. Образ расстрелянного "у стены", "на белом снегу", с раскинутыми руками, устремленными в широкое синее небо мертвыми глазами, повидимому должен обозначать "бессмысленность" человеческого существования на фоне прекрасной, солнечной, творящей природы. Эти противоречия между "человеком" и "природой" еще более углубляются проблемой уничтожения человека, его смертью. А. описывает преимущественно не человеческую жизнь, а процесс умирания, с мельчайшими деталями до последнего вздоха, содрогания, конвульсии. Почти через все Арцыбашевские произведения проходит образ чахоточного ("Бунт", "Смерть Ланде", "Санин" и др.)· Даже живые герои охотно представляют себя в могиле "с прогнившим лицом, с телом, наполненным червями, медленно и омерзительно копошащимися в разлагающемся месиве под позеленевшим, сырым и жирным мундиром". Писатель много говорит о "слизи и гнили", о "сладком смраде, идущем от трупа", о "ядовитой, смердящей сладости".



Убийства, самоубийства, расстрелы, конвульсии смерти, трупное гниение, половая похоть, животный инстинкт, — все это пронизывает также и крупные произведения, как "Смерть Ланде", "Санин", "У последней черты" и др. Кульминационным пунктом творчества А. является роман "Санин", который создавался в течение семи лет [1901—1907], причем отдельные черты этого героя встречаются уже в первых его рассказах. В этом произведении сплелись бурная революция 1905 и последующая реакция с отходом интеллигенции от активной политической борьбы, провинциальное прозябание и философия Ницше, апология человека, которому "все позволено", и смерть. Смысл жизни Санина: "надо прежде всего удовлетворить свои естественные желания"; "люди, которые не могут или не смеют брать от богатства жизни столько, сколько им нужно, не должны жить". Санин не борется с "людской глупостью", "с безобразным устройством жизни", а наоборот, смеется над тем, кто способен сесть в тюрьму, лишиться свободы из-за конституции. В то же время Санин не может даже перестроить собственную жизнь и остается рабом ее из страха потерять свое жалование и "сливки к утреннему чаю". Он с презрением отходит от рабочих, ведущих "тяжкий и нудный разговор" о своих эксплуататорах, — от этих людей, "живущих как скоты и не истребивших до сих пор ни себя, ни других, а продолжающих влачить скотское существование в смертной надежде на какое-то чудо, которого им не дождаться и в ожидании которого уже умерли миллиарды им подобных". Санин легко дает советы своей сестре уничтожить ребенка, подстрекает Соловейчика к самоубийству, насилует Карсавину, избивает Зарудина, который кончает жизнь самоубийством. При этом Санин считает, что "Зарудин погибает потому, что вся жизнь его направлена по такому пути, на котором не то удивительно, что один человек погиб, а то удивительно, как они все не погибли". Воровский указывает, что появление Санина означает новый шаг разночинной интеллигенции в сторону буржуазии. Санин, ставя себя "вне класса", вне живых связей с общественными группами, превращается в босяка-пропойцу, в отброс общества, в паразита.


Таков герой и другого крупного произведения "У последней черты" — Наумов. Интересна его проповедь "Я говорю вам о том, что раз и навсегда надо понять, что ни революции, ни какие бы то ни было формы правления, ни капитализм, ни социализм — ничто не дает счастья человеку, обреченному на вечные страдания. Что нам в нашем социальном строе, если смерть стоит у каждого за плечами, если мы уходим в тьму, если люди, дорогие нам, умирают... если мир прежде всего — огромное кладбище, которое мы зачем-то сторожим. Надо рассеять в людях суеверие жизни... надо заставить их понять, что они не имеют права тянуть эту бессмысленную комедию". Это — яркая декларация деклассированных групп общества.


Такие герои появляются в эпохи реакции и общественных кризисов, разгрома революционных сил. Они бессильны подвергнуть анализу объективные причины поражения и неспособны организовать силы для новой борьбы. Эти герои в лучшем случае пессимистически смотрят на будущее, впадают в отчаяние или же копаются в своих личных переживаниях. Они готовы отрицать человеческую мысль, и, взамен ее, поют панегирики безумию, бессмыслию, ужасу. Они проповедуют ницшеанскую мораль, противопоставляя себя "мещанскому" обществу. Они стараются под анархическими формулами скрыть свое внутреннее бессилие, ничтожество. Они издеваются над всякого рода программами, девизами, идеологией. Герои А. производят впечатление озлобленных людей, которые оправдывают свою озлобленность тем, что "человек гадок по натуре". К такому выводу приходит разочаровавшийся в идеалах революционной интеллигенции террорист Ткачев в "Рабочем Шевыреве" А. как раз сочувствует этим героям. Он напрягает все свои силы, чтобы дискредитировать революционное движение, тем самым продолжая традиции Лескова, Клюшникова, Маркевича, Крестовского и других писателей-реакционеров, писавших в 60—70-е гг. многотомные тенденциозные "обличительные" романы, в которых революционер и уголовный преступник являлись синонимами. Пасквиль А. еще злее. Его "высланный революционер" — "маленький, смешной с птичьим лицом, ничтожный студент Чиж" ("У последней черты") развенчивает, унижает, клеймит свои прежние идеалы "с брезгливым видом", "с судорогой отвращения на лице". Презрительным тоном, полным ненависти, А. повествует о том, как Чиж "спорил с товарищами и партийными врагами о деталях программы и тактики. Таскал на заводы нелегальную литературу, агитировал среди каких-то давно потерянных из виду, в сущности совсем неинтересных людей". В воображении художника рисуется "серая длинная дорога", по которой маленький студент Чиж "добрел до тридцати лет и не узнал, зачем собственно брел", и, придя в отчаяние, мечтает, как о благодати, о катастрофе, о землетрясении, когда "дома валятся, земля колышется, женщины бегут нагишом, все забывают, кто они и почему они и в каких смыслах... Тут тебе и самоотвержение и грабеж... Там кого-то спасли, там кого-то под шумок изнасиловали... весело!". Несомненно, что А. хотел образом смешного и жалкого Чижа заслонить тех, которые отдали свою жизнь за счастье обездоленных, эксплуатируемых, которые стремились к победе революции, к торжеству пролетариата.


По своей манере А. — реалист и даже натуралист французской школы. Вслед за Достоевским и Мопассаном он стремится вскрыть механику психических переживаний, всю силу звериного инстинкта человека. Арцыбашев со злым отвращением старается унизить человека, сбросить с того пьедестала, на который его поставил М. Горький.


Композиция арцыбашевских произведений не сложна: обычно они строятся по определенному шаблону с центральной фигурой героя, основные черты которого повторяются во всех его произведениях. Однообразен ход мыслей героев, однообразен их скучно-монотонный язык. Правда, представляет некоторый интерес своей яркостью красок импрессионистический пейзаж, проникнутый однако эротикой.



Библиография: I. Сочинения А. вышли в нескольких изданиях; из них — полное собрание в 10 тт., М., 1913—1917.


II. Воpовский В. В., Базаров и Санин. Два нигилизма. "Лит-ые очерки", М., 1923; Львов-Рогачевский В., Снова накануне, сб. ст., М., 1913.


Я. А. Назаренко.


{Лит. энц.}






Арцыбашев, Михаил Петрович


Род. 1878, ум. 1927. Писатель, автор скандально известного в свое время эротического романа "Санин" (1907). С 1923 в эмиграции. Ярый противник большевистского режима.

Источник: Большая русская биографическая энциклопедия. 2008

Арцыбашев Михаил Петрович

Арцыбашев, Михаил Петрович, известный писатель. Родился в 1878 году в мелкопоместной дворянской семье Харьковской губернии. Мать происхождения польского. Отец служил в гвардии, а позднее был исправником в Ахтырке, с которой связаны все молодые ""впечатления бытия"" А. Почти во всех его произведениях фигурирует один и тот же утонувший в зелени садов южнорусский городок на живописной реке, с красивым монастырем за этой рекой, с уютным бульваром, по которому ходит жизнерадостная молодежь. И свежесть молодых впечатлений так велика, что совершенно исчезает отпечаток серой обыденщины, с которой связывается обыкновенно представление об уездном городишке. Мастер пейзажа, А. всего чаще описывает солнечные поля и красивые леса, окружающие Ахтырку. Гимназическое учение А. не пошло дальше V класса. Некоторое время учился он в харьковской школе живописи. Попытка попасть в Академию Художеств не удалась из-за отсутствия аттестата, но дилетантски А. продолжал и продолжает заниматься живописью. Писать начал очень рано, 16 лет, в провинциальных газетах; в 1901 году поместил в ""Мире Божьем"" очерк ""Паша Туманов"", в 1902 году в ""Русском Богатстве"" - большой рассказ из народной жизни: ""Куприян"". Литературное имя А. составил себе повестью ""Смерть студента Ланде"", напечатанной в ""Журнале для всех"" 1904 год. Огромную, хотя и крайне сомнительную известность доставил А. его роман ""Санин"", напечатанный первоначально в ""Современном Мире"" 1907 года, а затем быстро разошедшийся в отдельном издании. 2-е издание было конфисковано, и автор привлечен к уголовной ответственности за порнографию. Переведенный на многие иностранные языки, ""Санин"" всюду имел сенсационный успех. В Германии он тоже вызвал судебное преследование, и притом в двух местах: Берлине и Мюнхене. Было возбуждено преследование против переводчиков и в Венгрии. Судебное преследование в Германии, однако, закончилось оправданием. Русский суд еще не рассматривал дела о ""Санине"". Судебное преследование за порнографию было возбуждено против А. и за первую часть романа ""У последней черты"", напечатанную в 1910 году, в 4-й книге сборников ""Земля"". Из других произведений А. обратили на себя внимание критики большие рассказы: ""Миллионы"" (""Земля"", кн. 2) и ""Рабочий Шевырев"" (""Земля"", кн. 3, 1909). - Есть роковые популярности, навсегда или надолго связывающие имя автора не с лучшим его произведением, а с худшим, которое остановило на себе общественное внимание, независимо от проявленного в нем авторского таланта. Такую роль в литературной жизни А. сыграл ""Санин"", до сих пор неотделимый от его имени. Это спутало представление о наиболее ценных сторонах дарования А., восстановило против него лучшую часть критики и лучшие круги читающей публики. А между тем нельзя, как это теперь принято, смотреть на А. как на ""порнографа"" по преимуществу. Если брать литературное творчество А. в его целом, то основной темой, в той или другой форме проходящей через все его произведения, следует признать полноту жизни, стихийную жажду радости бытия, подчас ведущую к чисто зоологическому захвату вожделений. Отсюда уже, как нечто производное, ""половая проблема"" и как неизбежная антитеза гимну жизни - проблема смерти. И пока А. художественно констатирует, он силен и правдив. Печальной ошибкой было превращение его в ""Санине"" из художника в теоретика. Получилась не только полная нравственная неприемлемость, но и деревянность, художественная ложь. - В рассказах ""до-санинского"" периода А. прекрасно удается художественная светотень, уменье схватить целиком данное явление. Вот, например, превосходный, тонко написанный рассказ ""Кровь"". Тут, с одной стороны, все радостно жаждет жизни, все веселы, ""долго и вкусно"" закусывают, толково пьют, остроумно шутят. Веселы и счастливы хозяева усадьбы, веселы и щедры гости, красива молодая помещица, хороша и высокогрудая горничная Аннушка, приходящая ночью к студенту Сергею, здоровому, красивому и вдобавок имеющему ""симпатичные убеждения"". Упоителен, наконец, воздух, солнечные поля, таинственно-заманчив лес. Вся компания всеми фибрами чувствует, что ""жить вообще хорошо"". Это на переднем плане. А на заднем плане в это самое время топят ""ненужных"" котят (одного ""хорошенького"" оставляют), искусно и с артистическим азартом режут цыплят и ягнят для симпатичных гостей, которые, в свою очередь, в превосходно написанной сцене охоты, с чисто зоологическим упоением отдаются наслаждению совершенно ненужного истребления. Они и сами перепачканы в крови, и с ягдташей каплет кровь, и морды у собак окровавлены, но глаза истребителей горят восторгом, и они испытывают захватывающую полноту ощущений. И они так естественны в этом неприкрашенном изображении присущей всем людям жестокости, что во всем этом густо залитом кровью рассказе и нет чего-либо похожего на обычные сентиментальные протесты. В ""Паше Туманове"", повествуя о том, как срезавшийся на экзамене гимназист застрелил директора, А. сумел ярко подчеркнуть условность наших представлений о жизни, исключающих непосредственность в пользовании стихийными благами бытия. Почему должен стрелять или стреляться исключенный гимназист, здоровый юноша, когда солнце так ярко, тепло и весело светит, река так радостно переливается, весенний воздух так живителен, ласточки так беззаботно чирикают, плавая в море воздуха, света и голубого простора?.. Герой рассказа: ""Куприян"" - конокрад. И все же автор им любуется, потому что в нем есть полнота силы, есть удаль и настоящая страсть. Этот человек живет, а не нудно прозябает, как окружающие его мужики, к которым автор относится без всякой традиционной нежности. - Элементы ""санинства"" в изобилии имеются и в рассказах, предшествующих пресловутому роману. Таков, например, рассказ ""Жена"". Тут почти целиком затронута основная тема ""Санина"", но опять-таки светотень дала рассказу иное освещение. Герой - художник, как и Санин, говорящий на разные лады о ""могучем и смелом наслаждении жизнью"". И он живет вовсю, ничем не стесняясь. Как апологет полноты жизни, автор как будто готов оправдать желание своего героя отдаться этой полноте; но, противопоставив жажде ""красивого"" наслаждения страдания покинутой во имя такой красоты женщины, он тем самым в достаточной мере подчеркнул дрянность срывания цветов удовольствия за чужой счет. Далеко не всегда выступают с такой ретушью отдельные элементы ""санинства"" в других рассказах, появившихся до ""Санина"". Читая рассказ: ""Из записок человека"", выносишь такое впечатление, точно пред нами человек в приступе сатириазиса. Иногда под санинским соусом подается в рассказах первого периода даже революция. При взгляде на жизнь, как на наслаждение, и на смерть, как на печальное прекращение этого наслаждения, трудно стать на точку зрения подвига. И революционеры первых рассказов А. либо ухари какие-то, либо люди, пошедшие в движение потому, что жизнь им не улыбнулась. Таковы, например, герои ""Теней утра"". - Указанного было бы, может быть, достаточно, чтобы, несмотря на всяческие ретуши, признать весь первый период творчества А. демонстративно-аморальным, если бы такому выводу не противоречил большой и замечательный рассказ ""Смерть Ланде"". Этот рассказ - одно из самых выдающихся явлений всей вообще ""молодой литературы"" последних 10 - 15 лет. По справедливости, А. следовало бы называть не ""автором Санина"", а ""автором Смерти Ланде"". ""Смерть Ланде"" - дань некогда сильнейшего увлечения - как это ни странно звучит, когда речь идет об А. - учением Толстого . Об увлечении толстовством говорит прямо и сам А. в одном автобиографическом признании. И этому следует верить, потому что фигура героя - студента Ланде - создана с той настоящей любовью, которая немыслима без глубокого увлечения. Пред нами проявление чисто органического увлечения идеей непротивления злу. Ланде преисполнен того восторженного желания послужить людям, которое в практической жизни принимает формы почти юродства. Князь Мышкин, с обычной точки зрения - ""идиот"". И вот, в величайшую, конечно, похвалу автору, можно сказать, что после князя Мышкина из ""Идиота"" Достоевского , во всей нашей литературе нет столь яркого изображения проникновенного альтруизма, как фигура арцыбашевского студента Ланде. Этот, иногда раздражающий своей чрезмерностью, альтруизм столь органически захватывает Ланде, что читателю, как и при чтении ""Идиота"", ни на одну минуту не приходит мысль о каком бы то ни было преувеличении. Чрезвычайно характерно, что ""Смерть Ланде"" и ""Санин"" представляют собою почти буквально один и тот же материал, только в разной обработке. Пред нами не только тот же самый излюбленный А. городок, не только тот же излюбленный им кружок молодежи, только и думающий о катаньях на лодке с девицами и всяческом ином флирте, но некоторые лица фигурируют в обоих произведениях даже с теми же самыми фамилиями. А носящие другие фамилии, как типы, представляют собой первые контуры того, что позднее, без всякого чувства меры, развито в ""Санине"", который, судя по выставленной под ним дате ""1902 - 1907"", и писался одновременно со ""Смертью Ланде"". Вопрос о чувстве меры имеет, вообще, решающее значение для всей литературной деятельности А. Отсутствие этого чувства сделало ""Санина"" произведением уродливым, а ""Смерть Ланде"" писалась в счастливую минуту эстетической тактичности, когда художественное чутье подсказывает писателю все нужные нюансы. Вот, например, художник Молочаев - настоящий предшественник Санина, обуреваемый вожделениями до полной потери самообладания; но он очерчен просто как физически ""большой и сильный человек"". Он не только ничего не проповедует, но вообще чувствует свое бессилие вести теоретические разговоры. Автор хотел представить звериное начало, и, конечно, вправе был его дать - но дал его именно как звериное начало, а не как апофеоз ""силы"" вообще. Постоянное противопоставление полноты жизнеощущения отказу от жизни дает рассказу необходимую в настоящем художественном произведении светотень. То автор говорит о своем любимце Ланде в тонах удивительно ласковых, то брезгливо ставит хилого идеалиста в такие положения, где он либо смешон, либо жалок. Несомненно, что отдельные бесплодные попытки и полная бесцельность конечного подвига Ланде (он пешком, без всяких средств, по неведомой дороге, идет в Крым утешать умирающего, озлобленного товарища - и погибает) должны знаменовать, с точки зрения автора, крах толстовства. Начало жизни превозмогло начало аскетическое; но столкновение противоположных настроений в душе автора имеет истинно-трагический характер. - А вот в ""Санине"" нет и тени каких бы то ни было мук душевных и борений. Не это, однако, главный недостаток романа. Всего хуже в ""Санине"" - его надуманность. Это одно из тех уродливых и вульгарнейших отражений ницшеанства, в котором совершенно исчезло первоначальное очертание идеи индивидуализма. Провозвестник полной безудержности половых и иных вожделений, Санин вне области бесконечных разговоров, на всем пространстве большого романа проявляет себя только тем, что вожделеет сестру, по принципу подсматривает, как купаются девицы, насилует барышню на лодке, говорит собирающемуся лишить себя жизни юноше, что жить ему действительно не стоит, на похоронах товарища-самоубийцы говорит ""одним дураком меньше стало"" и т. д. Над всем этим верховно царит непрерывное вожделение женского и непременно очень красивого тела, во имя того, что ""между человеком и счастьем не должно быть ничего, человек должен свободно и бесстрашно (удивительное мужество!) отдаваться всем доступным ему наслаждениям"". Санин - только манекен, на котором безжизненно болтается красивая на первый взгляд мантия ""свободы личности"". Пока Санин весьма округло, подчас умно и красноречиво излагает свою теорию наслаждения жизнью - к этому с интересом можно прислушиваться. Но как только дело доходит до практики, как только автору художественно, т. е. в конкретном факте надо показать ""новое понимание"" жизни, - он становится детски-беспомощным. Нельзя же серьезно думать, что какое бы то ни было ""понимание"" жизни, старое или новое, может заключаться в насильничании, калечении людей и подсматривании купающихся девиц. Некоторые критики пытались оправдать ""Санина"" тем, что в романе ценен апофеоз ""силы"", силы грубой, но все же силы - и это будто бы, с общественной точки зрения, лучше нытья и худосочья; роман А. является ""ставкою на сильных"", а в сильных так нуждается Россия. Гораздо ближе, однако, мы будем к действительности, если отнесемся и к спадающей теперь волне порнографии, одним из сильнейших проявлений которой был ""Санин"", и к апофеозу грубой ""силы"", как к накипи лихорадочного возбуждения недавних лет. Пробужденная годами революции жажда красочных и сильных ощущений, не нашедши исхода нормального, приняла в неуравновешенных темпераментах безобразные формы. В ""Санине"" пред нами своего рода литературный максимализм. - То, что писал А. после ""Санина"", показывает, что никакого органического, т. е. длительного прилива ""силы"", следовательно, и бодрости он собою не знаменовал. С ""Саниным"" закончилась жизнерадостная полоса творчества А. и началась другая - беспросветного пессимизма. Наряду с линией жизни у А. уже с первых литературных шагов его параллельно шла и линия смерти; теперь она завладела его творчеством всецело. Без убийства, самоубийства, расстрелов, смерти от неизлечимой болезни и в лучшем случае крови животных, у А. почти нет ни одного рассказа в обеих полосах его творчества; но вторая характеризуется тем, что над всеми видами насильственного прекращения жизни возобладало самоубийство. Притом в ранних произведениях психология самоистребителей оттеняется особенно интенсивным чувством радости бытия у других персонажей. Таков, например, очень интересный рассказ ""Прапорщик Гололобов"", где ясная и спокойная философия самоубийцы (тело вечно, дух умирает; человек все равно приговорен к смерти, зачем же длить жизнь?) производит сильное и оригинальное впечатление, но, вместе с тем, не имеет претензии быть единственным разрешением вопроса о смысле жизни. Теперь же людей всех классов, положений и душевных складов объединяет у А. одна мысль о смерти и истреблении вообще. Тупо-утомленно умирает пресытившийся распутством и одиночеством миллионер (""Миллионы""). Столь же утомлен, но с припадками дикого озлобления террорист Ткачев (""Рабочий Шевырев""), который приходит к убеждению, что ""человек гадок по натуре"", в душе его ""была вечная тьма и пустыня. Ни радостей, ни сожаления, ни веры, ни неверия, ни надежд, ничего! Оставалось, быть может, одно острое отвращение и жажда мести, но и то мести безличной"". - То же отсутствие чувства меры, которое так испортило ""Санина"", сыграло роковую роль и в мрачном пессимизме последней полосы творчества А. Это особенно сказалось в новом, еще не оконченном большом романе его: ""У последней черты"". Уже это заглавие в достаточной мере кричащее, а первоначально роман, как сообщалось в печати, должен был называться ""Клуб Самоубийц"". Перед нами смесь ""санинской"" порнографии с демонстративным смакованием идеи истребления во всех ее видах. В общем автора постигла неудача. Ненужная и какая-то нудная порнография производит удручающее впечатление. Только изредка вспыхивает талант когда-то искренно и просто задумавшегося над проблемой жизни автора ""Смерти Ланде"" и ""Прапорщика Гололобова"". Преобладает автор ""Санина"", с той только разницей, что ""Санину"" все же придавал некоторый интерес задор ""дерзания"", а в новом романе все вымучено и нарочито. Нет даже настоящей животной страстности в длинном ряде изнасилований, учиняемых героем романа - художником Михайловым, и скучны по преимуществу мнимо-ужасные мечты Наумова об истреблении всего человечества. Тут вполне можно применить злые слова Толстого о Леониде Андрееве : ""Он меня пугает, а мне не страшно"". Вдобавок, наумовское пужание в значительной мере не самостоятельное: это довольно неумелое заимствование действительно страшных речей Кириллова из ""Бесов"". Очень характерно и другое заимствование, из ""Смерти Ивана Ильича"": болезнь профессора Разумовского и, в частности, знаменитое судно. Но то, что у Толстого является необходимым штрихом, обрисовывающим душевные муки деликатного Ивана Ильича, глубоко страдающего от своей беспомощности, у А. развито в целый нудный эпизод. Еще характернее не только для романа, но и для А. вообще, заимствование из Ницше. Грубо, неправдоподобно, ненужно переработано знаменитое изречение из ""Заратустры"": ""Ты идешь к женщинам? Не забудь плетку!"" А. воспринял это буквально. Его отвратительный Дон Жуан бьет хлыстом не поддающуюся ему кокетку и достигает своей цели... Важно отметить, что роман, несмотря на свою ""пикантность"", успеха не имел никакого. Судебное преследование тут не причем: у нас запрещение только усиливает интерес. Является искушение усмотреть в заглавии романа некий символический смысл, но не в том, конечно, понимании, как задумал автор, переполнивший свой роман не только изнасилованиями, но и смертями, гниющими трупами, могильными червями. Хочется думать, что мы действительно ""у последней черты"" той мутной волны патологического интереса к разрешению ""половой проблемы"", которая грозила одно время захлестнуть чистую, героически-целомудренную литературу русскую. С. Венгеров.

Источник: Биографический словарь. 2008