Атропатена и Алвания

В течение последних двух столетий существования Парфянской державы Атропатена составляла ее часть и полностью разделяла ее судьбы. Однако, как мы знаем, Парфия не была монолитной империей и делилась на отдельные уделы, или шахры, во многом автономные. Одним из них была и Атропатена (Атурпаткан). Во время тяжелого для страны набега аланов в первой половине 70-х годов н. э. Мидией Атропатеной правил Пакор, брат парфянского царя Вологеса (Валарша) I. В междоусобице между последними парфянскими царями, Вологесом V и Артабаном V (213— 223), Атурпаткан, по-видимому, поддерживал последнего, а затем на короткое время приобрел призрачную независимость, но был завоеван сасанидским царем Шапуром I около 244 г. и с тех пор оставался в составе Сасанидской державы. Самостоятельной роли при Сасанидах Атурпаткан не играл.
Другое дело Алвания. Классовое общество здесь сложилось позже, чем в других частях Закавказья (видимо, ко II в. до н. э.), но зато в начале новой эры цивилизация сделала здесь очень большие успехи. Это было, по-видимому, связано с освоением стальных рабочих орудий в сельском хозяйстве, что позволило наконец наладить широкую оросительную систему, используя воды Аракса и Куры. Географ Страбон говорит о совершенстве этой системы и об исключительном плодородии земли, приносившей хлеб, виноград и фрукты. Стало появляться много городов, правда пока еще сравнительно малозначительных, быстро/ развивалось ремесло.
Население Алвании в первые века новой эры было по-прежнему многоязычным.
Как ни далеко расположено было Восточное Закавказье от Рима, он все же неоднократно вмешивался в его жизнь. Уже говорилось о войне римлян с алванским царем Оройсом. Позже, в самом начале нашей эры, первый римский император. Август, упоминает в своей надписи о союзных отношениях, бывших у него с царями Иверии, Алвании и Атропатовой Мидии. До конца I в. римские легионы по разным причинам — иногда, возможно, для охраны от нападений аланов через Дарьял, опасных и для римских владений,— отправлялись в Иверию и в Алванию, а в начале 90-х годов I в. побывали на берегу Каспийского моря. Затем в 116 г. император Траян, временно завоевав Армению, вмешался в дела Алвании и «дал алванам царя». После Траяна римлянам было уже не до Алвании.
Еще со времен скифских походов VII в. до н. э., когда группа ираноязычных скифов, видимо, осела здесь, взяв в жены алванских женщин, жители Алвании имели тесные сношения с кочевниками степей по ту сторону Кавказа — сначала с родственными скифам савроматами, от которых они, возможно, восприняли обычай сражаться в бою и женщинам (легендарные амазонки греческих сказаний, возможно, были савроматками); позже они поддерживали связи с их потомками — сарматами и аланами. Контакты эти, как мы видели, не всегда были мирными — выше уже говорилось о набегах аланов на Алванию в I и II вв. н. э.
Примерно с начала III в. в степях к северу от Кавказа начинают, по-видимому, появляться тюркские племена, оттеснявшие индоевропейских (ираноязычных) кочевников (саков — к югу Средней Азии и в Иран, сармато-аланов — на запад и в горы, на Кавказ) . Правда, поскольку все наши известия об этих событиях восходят к более позднему времени, нужно учесть тенденцию к модернизации у средневековых историков. Часто они обозначают современными им названиями тюркских племен (гуннов, «бунтурков», хазар, печенегов) такие племена, которые не были, а иногда, по всем хронологическим данным, и не могли быть тюркскими; и наоборот, обозначают новые тюркские племена старинным названием скифов. Поэтому действительную дату появления первых тюркских племен на границах Алвании определить трудно. Считается, что в 227 г. через Дербентский проход вдоль Каспийского моря впервые совершили набег на Алванию и Атропатену передовые отряды тюркских племен (гунны и сабиры).
В середине IV в. царь Армении Аршак II, обороняясь от сасанидских войск, вторгся в Атропатену с римско-армянской армией, к которой присоединились отряды «гуннских» и алапских кочевников; весьма вероятно, что и они двигались через Дербент, т. е. прошли через Алванию.
Но все эти войны, нападения и набеги были обычными бедствиями, выпадавшими на долю всех народов древности, и не могли сколько-нибудь серьезно замедлить быстрый прогресс алванского общества. Развитие это было своеобразным. С одной стороны, первобытнообщинный социально-экономический строй был здесь не так уж далеко позади, и обществу надо было решать задачи, обычно стоящие еще перед развивающейся рабовладельческой формацией; с другой стороны, алваны имели возможность непосредственно воспринимать все достижения рабовладельческого мира за тысячелетия его существования и нисколько не были склонны отказаться от экономических выгод складывавшегося у их южных соседей строя.
Типичной в этом отношении является позиция Урнайра, царствовавшего в Алвании в 70-х годах IV в. н. э. Это было время наивысшего могущества алванского государства. В войне Шапура II с Арменией, поддержанной Римом, Урнайр активно участвовал на стороне Сасанидов. Армянский историк Фавст Бузанд вкладывает в его уста следующую речь, обращенную к алванским воинам:
«Когда мы заберем в плен греческие (т. е. римские) войска, то многих из них надо оставить в живых, мы их свяжем и отведем в Алванию и заставим их работать как гончаров, каменотесов и кладчиков для наших городов, дворцов и других нужд». Программа вполне достойная эллинистического монарха: основывать города путем переселения туда захваченных чужестранных ремесленников(Однако видно, что вокруг царила уже не эллинистическая, а предфеодальная атмосфера: Урнайр представляет себе переселение будущих жителей своих городов гораздо более насильственным, чем это было возможно, скажем, при Селевкидах.). И тот же Урнайр, следуя примеру армянского царя Тирадата III в приспособлении к потребности создания идеологии феодализирующегося государства, а также не желая попадать в слишком сильную зависимость от своего зороастрийского «союзника» — Ирана, принимает из Армении христианство в качестве официальной государственной церкви, проводя все те же меры по христианизации страны, какие предпринимал Тиридат III.
Подобно тому как в Армении языком письменности много веков был не армянский, а арамейско-иранский или греческий, а с введением христианства богослужение долгое время велось по-сирийски, так и в Алвании первое время языком письменности и богослужения мог, конечно, быть только армянский: вспомним, что в Алвании (как и много позже в родственном Дагестане) еще не было не только собственной системы письма, но даже и общего языка-койнэ, а христианство сюда было введено из Армении.
В этой связи необходимо остановиться на вопросе о распространении армянского языка в части Алвании(Восточное Закавказье распадалось на множество отдельных областей с сильно различавшимися, хотя и родственными языками. Собственно Алванией первоначально называлась, по-видимому, средняя часть долины р. Куры к северу от нее. Позже к Алвании были присоединены и некоторые области Армении к югу от Куры — Утик, часть Пайтакарана и Арцаха (приблизительно соответствует совр. Нагорному Карабаху). Сейчас неизвестно, где именно в древности проходили языковые границы, поскольку эта проблема, очевидно, не занимала древних жителей Закавказья. Для них важнее была общинная, государственная, а к концу древности религиозная принадлежность. Поэтому в районах, расположенных на стыках ареалов различных языков Закавказья, в средние века и языковые границы часто начинали совпадать с конфессиональными.). Нередко считают, что армянские цари, то и дело расширяя свои границы и периодически владея некоторыми областями Алвании, насильственно арменизировали местное население. Это мнение совершенно ошибочно. Ни одно древнее государство не пыталось насильственно насаждать свой язык среди иноязычного населения. Конечно, чужеземным начальникам надо было как-то объясняться с населением (из практики Ахеменидской державы, а также римлян в Западной Грузии известно, что они пользовались услугами устных переводчиков), но ничто не мешало жителям говорить на родном языке у себя дома.
В отличие от древнего государства церковь поздней древности и средневековья воздействовала на жителей через богослужение, через проповедь и через учреждаемые ею школы. Это могло иметь известное влияние в смысле распространения в Алвании армянского языка—в прослойке образованных людей. Но тем не менее даже через церковь невозможно было заставить переменить язык. Это показывает множество примеров, и в частности пример как Армении, так и Алвании. В обеих странах введение христианства потребовало в конце концов введения письменности на родном языке, чтобы на него можно было перевести священные и богослужебные христианские книги и вести на нем проповеди. Такая письменность — алфавит с использованием армянского и грузинского опыта — и была создана алванами в начале V в.
Вопрос о смене языка в условиях древности упирается в иные обстоятельства — в проблему народного взаимопонимания, которое требовало создание койнэ. Известно, что созданию койнэ предшествует промежуточная стадия — лингва франка. В условиях догматических религий язык церкви, хотя и не может непосредственно стать разговорным койнэ, может стать лингва франка. Вследствие крайнего многоязычия Алвании процесс создания лингва франка шел здесь одновременно разными путями. Прикаспийские районы, где было сильно влияние атропатенского зороастризма, приняли для этого среднемидийский язык, ставший впоследствии народным языком в некоторых районах (в виде талышского и родственных, ныне вымерших диалектов); для областей, примыкавших издавна (по крайней мере с начала нашей эры) к армянским по языку областям, где уже и ранее было сильно армянское христианское влияние, естественно, лингва франка был армянский. Иначе дело обстояло в местностях, более отдаленных как от христианского, так и от зороастрийского-влияния и где, несмотря на официальное принятие христианства Урнайром, оно, вероятно, внедрялось медленнее. Здесь-то, очевидно, и была создана местная письменность для местного языка(Пока эта письменность еще не дешифрована — слишком мало сохранилось надписей. Однако известно, что число согласных в ней соответствовало нуждам языка восточнокавказского (дагестанского) типа.), намеченного в государственном порядке в качестве церковного,— вероятно, это был язык алванской столицы Кабалаки (язык этот обычно называется собственно алванским или арранским; Арран — это просто иное произношение названия Алван, или Алвания). Однако процесс сложения алванского койнэ не смог завершиться по политическим причинам. Произошло завоевание Алвании сасанидским Ираном, которое окончательно завершилось, по-видимому, к концу IV в. Примерно на это же время — 395—396 гг.— приходится очередное нашествие в Алванию «гуннов» и хазарских тюрков. Христианство из господствующей религии уже через несколько десятилетий превратилось в Алвании в религию едва лишь терпимую, если не прямо гонимую. Вспомним, что IV и начало V в. было временем особого преследования инаковерующих Сасанидами. Сасаниды разрушали христианские церкви, насильственно насаждая зороастризм. Литературный алванский язык и тем более алванский общенародный язык койнэ так и не создались. Напротив, распространялся не только среднемидийский, но (за счет сасанидских переселенцев с юга) и среднеперсидский язык (остатком этих переселенцев является народность татов). Но ни один из этих языков так и не стал в Алвании общенародным; им уже в средние века стал тюркский азербайджанский.
Сасаниды построили в V—VI вв. у Дербента стену, а потом даже ряд стен, которые должны были закрывать проход на юг для кочевнических набегов. Постройка этих укреплений стоила алванам огромных тягот и материальных и человеческих потерь. Стены бдительно стерегли сасанидские войска. И тем не менее через них то и дело прорывались отряды кочевников.
В течение первой половины V в. в Алвании сохранялся свой царь, подчиненный Сасанидам. Но после того как в 451 г. алваны приняли участие в общем антисасанидском восстании народов Закавказья, а также после самостоятельного восстания алванского царя Ваче в 457 г. Сасаниды ликвидировали алванское царство и передали власть своему наместнику-марзбану со столицей в г. Барда. Однако в 481 г. началось новое восстание алванов, осложненное, а может быть, и поддержанное повторным тюркским вторжением, которое не могли задержать дербентские укрепления. Часть тюрков-сабиров, по-видимому, на этот раз осела в Алвании. Алванскому царю Вачагану III в этой сумятице удалось восстановить христианское Алванское царство. При этом царь опирался на христианское духовенство и крупных феодалов. Тогда-то, видимо, начинается краткий период более широкого применения алванской письменности. К сожалению, подлинных памятников алванской литературы до нас не дошло(Известен историк Алвании Моисей Каланкатуйский (VII в.), сочинение которого дошло на армянском языке. Это не удивительно, если учесть обстоятельства принятия алванами христианства в его монофизитской форме, о которой говорилось выше, но не исключает вероятности того, что существовали и иные местные авторы, писавшие по-алвански. После того как самостоятельная алванская монофизитская церковь прекратила существование, часть алванских рукописей, очевидно, была перевезена в резиденцию армянского моиофизитского католикоса, и некоторые из них, должно быть, сохранялись в Армении довольно долго: еще в XV—XVI вв., очевидно, именно на основании таких рукописей армянские писцы сумели довольно правильно воспроизвести состав алванского алфавита. Однако в тяжелых условиях турецких и персидских завоеваний армяне потеряли множество своих собственных рукописей, и у них не было причин стараться спасти рукописи, написанные на давно вымершем и никому уже не понятном языке. Поэтому до нашего времени эта часть алванских рукописей не дошла, точно так же как и рукописи, остававшиеся в самой Алвании. Последние, видимо, разделили судьбу обширной литературы сасанидского Ирана, уничтоженной мусульманскими фанатиками в период завоевания Ирана и Закавказья.).
Вторжения тюрков продолжались и в VI в., особенно в 552— 558 гг. когда большие толпы хазар, теснимые с Волги в результате значительных перемещений кочевых масс, происходивших в это время в степях Евразии, вторглись в Алванию и в Атропатену и здесь были в ряде мест расселены сасанидским царем Хосровом I Аноширваном. В VII в. Алвания, по-видимому, была подчинена Хазарскому царству.