Азбуковники

Азбуковники – памятники древнерусской лексикографии. Старшие из словарей, выполненных в типе А., относятся ко времени не ранее второй половины XVI в. Начальный этап сложения А. связан с преобразованием разнородных по содержанию сборников XV–XVI вв. в сборники тематические. Значительной частью многих из них оказались обширные словари с алфавитным расположением статей. А. предшествовали четыре более ранних типа лексикографических трудов: словари-ономастиконы, словари символики (приточники), словари славяно-русские и словари-разговорники.
Словари-ономастиконы ко времени сложения азбуковников прошли путь от небольших перечней, глосс к библейским текстам, объяснявших названия мест и личные имена («Речь жидовьскаго языка», «А се имена жидовьская русьскы толкована» и др. XIII–XIV вв.), до трехъязычного лексикона с филологической ориентацией («Толкование именам по алфавиту» Максима Грека). Словесные символы нередки и в древних ономастиконах, но собирали символику и в особые перечни глосс («Толкование словесем неразумным» – глоссарий к музыкальным символам Псалтыри; ранний список XV в. – в одном из сборников Ефросина; «А се приточне речеся», обычно как раздел в компиляциях XVI в.). Старший славяно-русский словарь – «Толкование неудобь познаваемым речам» XIV–XV вв., глоссарий к «Лествице» Иоанна Синайского. Высшим достижением в типе разговорников явилась «Речь тонкословия греческаго» – труд русского автора, выполненный в XV в. на Афоне, состоящий из тематических перечней слов, отдельных фраз и отрывков диалогов (все три списка, по которым устанавливается его архетип, падают на XVI в.). А. использовали все такого рода источники, а затем и печатные лексиконы Лаврентия Зизания (изд. 1598 г.) и Памвы Берынды (изд. 1627, 1653 гг.). Таким образом, в них оказались объединены результаты всего древнего этапа развития русской лексикографии.
В XVI в. среди книжников Московской Руси возникло своего рода движение по составлению А. в стремлении сохранить представленную в рукописном наследии словесность древности. Разыскать в книгах «елико возможно» толкований, собрать воедино все то, что давали в этом отношении многовековая переводческая культура и экзегетика, – осуществление этой цели было осознано в названный период как настоятельная нужда. Словари представлялись одним из средств преодоления трудностей, создаваемых тем объемом, которого достиг к этому времени фонд читаемой литературы (памятники XI–XVI вв.), и ее языком. В А. видели орудие повышения культуры чтения книг и работы над ними (переписка, правка, новые переводы и редакции). В создании значительного числа словарных трудов, в их фундаментальности и разнообразии сказалось намерение отстоять начитанность в древней литературе как свой исконный принцип образованности, противопоставить его идейным воздействиям Запада.
Создание А., таким образом, – органический этап в ходе развития русского словарного дела, связанный с историей русской книжности и русского литературного языка. Вместе с тем, как показал академик М. П. Алексеев, составление словарных «сокровищниц» было в XVI–XVII вв. характерно для лексикографии многих европейских стран. Эта общность одного из культурных процессов важна и для понимания типа русских А., который также точнее всего определить термином «тезаурус» (сокровищница).
Процесс оформления А. в особый тип охватил не менее полувека. К середине XVI столетия названный тип достиг своей зрелости, но, существенно изменяясь, продолжал развиваться на протяжении всего XVII в.
Насчитывают до двухсот списков А. (см. БСЭ), но такие подсчеты сугубо условны, потому что списки эти соотносимы не с одним памятником (хотя бы и с самой сложной историей), а с рядом лексикографических трудов. Расхождения между некоторыми списками таковы, что охватывают весь корпус словаря и относятся к самой сущности словарного текста. Нельзя ввиду этого сомневаться, что дело не в разных редакциях А. (например, краткой и пространной, как это предполагалось), а в наличии нескольких, видимо, многих словарей – А., тексты которых могли иметь и промежуточные стадии развития и новые редакции. Текстологический анализ всей совокупности дошедших до нас списков поэтому возможен лишь путем исторически последовательного вычленения каждого отдельного памятника и изучения его литературной истории.
Анализ связанных с А. рукописных материалов показал, что для текстологического изучения их существенны следующие признаки: каковы статьи, окружающие словарный свод (конвой его в начальной и в конечной части сборника); наличие или отсутствие общего названия всей книги и оглавления к ее составу (или к составу словаря); наличие или отсутствие деления всей книги (или текста словаря) на главы. Ряд примет, и они особенно значимы, относятся к тексту самого А., т. е. словарного свода: разновидности его наименования; наличие или отсутствие предисловия к словарю (иногда и послесловия); содержание предисловия (ранние или более поздние варианты); способы выделения из общего состава слов имен собственных (место, где дается ономастика – в конце каждой из букв или в конце словаря); место, отведенное особому предисловию к именам (дается ли оно в конце первого раздела, т. е. слов, начинающихся с буквы А, или в конце словарного свода, перед общим перечнем имен); содержание этого предисловия; объем словарного свода (до 1000 статей, более 2000 статей, более 5000 статей) – в изменении числа статей яснее всего отразились этапы развития А. как словарей-тезаурусов; порядок следования статей (принимается во внимание лишь алфавитное место первой буквы слова или также и место идущей вслед за этим гласной); в какой мере азбучный принцип перемежается включениями тематических градаций; каков набор словарных помет и отсылок (указания на языковую принадлежность слов, на литературные источники, отсылки к иным лексическим и орфографическим вариантам и т. д.); место таких помет и отсылок (на полях, над словом, в тексте словарных статей); виды принятых в словаре сокращений и степень их постоянства; характер глосс на полях А.
Самыми важными приметами для отнесения списка к тому или иному памятнику, а также для определения степени архаичности и отдельного списка и всего памятника являются: состав словника, разряды применяемых в словаре толкований и состав литературных источников. Что касается всего комплекса перечисленных признаков, то он помогает увидеть движение текста каждого из словарных памятников, выявить его видоизменения и редакции.
Рассмотрение текстов А. по 93 спискам из пяти древлехранилищ страны (ГПБ, ГБЛ, ГИМ, БАН, ИРЛИ) позволило отчленить первые опыты в области создания А., когда типовые черты нового жанра («словарь-сокровищница») лишь складывались, от трудов, где названные черты уже вполне определились и нашли свое оформление (характеристика внешних и сущностных черт А. как памятников древнерусской письменности – в статье: Ковтун Л. С. Символика в азбуковниках. // ТОДРЛ. Л., 1985, т. 38, с. 215–218). На текстологической основе оказалось возможным выявить семь памятников XVI–XVII вв. – эпохи широкого бытования азбучных тезаурусов. В ходе дальнейших разысканий число словарных памятников этого рода, как можно предвидеть, возрастет, но в любом из них скажется в той или иной мере общность традиции, которая была заложена в результате завершения в XVI в. трех крупных лексикографических предприятий. Упомянутые памятники дошли до нас в значительном числе списков.
Первый А. (18 списков из 93; тексты членятся на четыре редакции). Ближайший к периоду филологической деятельности Максима Грека (ум. в 1556 г.), во многом ориентирован на опыт византийской лексикографии. Создавался под сильнейшим воздействием суждений афонского ученого по вопросам перевода и правки церковных книг (см. В кн.: Ковтун Л. С. Лексикография в Московской Руси, с. 65–80, 225–232). Сочинения Максима – среди главных источников А. в ряду с произведениями Иоанна Златоуста, Василия Великого, Григория Назианзина и иных представителей византийской патристики. Его имя, единственное из числа современных А. сочинителей, постоянно встречаем на полях словаря. Роль афонца как истолкователя слов и выражений особо подчеркнута в предисловии. Рассказывая о составлении словаря, лексикограф, создавший А., пишет о своих поисках «неудобь познаваемых речей» и толкований к ним, отмечая, что он обращался при этом к книгам Писания и к «освященным книгам» инока Святыя горы Максима Грека (ГПБ, O.XVI.I, л. 4 сл.). Старшая редакция текста (конец 50–60-е гг. XVI в.) имеет свыше 2000 статей (число статей незначительно варьируется по спискам). Почти одновременно с этой редакцией (ГПБ, O.XVI.I и др.) выполнялась еще и другая. Есть основания связать один из сборников, ее включающий (ГПБ, собр. Погодина, № 1143), а также представленный в нем вариант текста А. с именем Нила Курлятева, ученика Максима Грека, его сотрудника по переводу Псалтыри, осуществленному в Троице-Сергиевой лавре в 1552 г. (в Предисловии к этому труду Нил отстаивает переводческие принципы ученого грека и достоинства его переводов). Во второй редакции присутствуют материалы, связанные с работой 1552 г., внесены и всякого рода добавления, почерпнутые из сочинений Максима (например, тема стихотворства (составления канонов), введенная в текст «Предисловия толкованию коегождо имени человеческаго»; там же, л. 25). В редакции Курлятева значительно сильнее, чем в старшей, проявилась тенденция к выработке собственно лексикографического подхода к толкованию слов (краткость и определенность формулировок в отличие от характерных для экзегетики пространных комментариев к тексту). Суть этой тенденции выразил составитель уже и первой редакции в концовке одной из статей, посвященной иконописной символике, где он советует читателю для более подробного знакомства с темой обратиться к самому литературному источнику: «а о образех святых небесных сил не описал зде, понеже о сих объяви по тонку святыи Дионисии Ареопагитский в своей книзе, паче же не достанет ми время живота моего о сих по дробну писати, но точию о нужнейших зде воспомянув, удержах си руку» (ГПБ, O.XVI.I, л. 114 об.). Осознание задач тезауруса, сочетающего энциклопедизм с разнообразием филологических и языковых сведений, присуще обеим ранним редакциям старшего А., но во второй преобладает интерес к языковой и литературной стороне описываемых материалов. Редакция Курлятева доведена менее чем до половины текста (до 972-й статьи с объяснением слова кириакин, из 2283-й статьи по тексту старшей редакции в списке ГПБ, O.XVI.I). Она была прервана по обстоятельствам судьбы Нила (дело старца Курлятева «и иных» значится в реестре Царского архива, куда оно поступило после кончины митрополита Макария (1563 г.), см. в кн.: Шмидт С. О. Российское государство в середине XVI столетия. М., 1984, с. 74). Самая обширная из редакций старшего А. – третья (словник увеличился вдвое). В некоторых из ее списков (ГПБ, собр. Погодина, № 1655 и др.) тайнописью названо имя составителя – Ермолай. Возникла не ранее 1596 г., так как в ней среди славяно-русских глосс (число их к этому времени в А. стало активно расти) оказалось немало статей, извлеченных из «Лексиса» Лаврентия Зизания. В последней из редакций (четвертой), созданной также в конце XVI в. или в начале XVII в. (старший список – ГБЛ, собр. Румянцева, № 456, 20-х гг. XVII в.), текст насыщен словами и оборотами из обиходного языка, в основном взятыми из словаря-разговорника XV в. «Речь тонкословия греческаго», где лексике и фразам из среднегреческого языка приведены соответствия из живой русской речи, вполне отвечавшие и речевой практике более позднего времени (XVI–XVII вв.).
Книги, из которых лексикограф извлекал свои материалы, составляли круг читаемой литературы. Через отношение к слову видна и реакция на нее читателя. Среди помет, указывающих на литературные источники, лишь в одном разделе старшего А. (слова с начальным «А») оказались книги Ветхого и Нового завета (кн. Бытия, Псалтырь, 4-я кн. Царств, Апокалипсис, Толкование кн. пророка Даниила, Юдифь, Евангелие учительное, Евангелия от Матфея, от Марка, от Иоанна, Деяния апостолов, Послания Павла к Тимофею и к коринфянам, Толкование Иоанна Богослова), сочинения учительной литературы (Дионисий Ареопагит, Иоанн Лествичник, Иоанн экзарх Болгарский, Максим Грек), патерики и жития (Патерик Египетский, Житие Саввы Освященного, Житие Игнатия Богоносца, Житие Иллариона Мегленского), отдельные церковные книги и сочинения (Устав скитский, Стихира в честь Богородицы, канон мученице Евфимии, Синоксарь, Требник с чином пострижения монахов – «Постригальник»). Наряду с Палеей использована хронографическая литература (Царство греческое (еллинское), римское, русское, Хронограф, ГПБ, O.XVI.I, л. 8.–23 об.). Со всей очевидностью проступает связь старшего А. с литературными источниками XV в. (текстологический анализ вскрыл двойной слой вовлечения глосс из Геннадиевской библии 1499 г., более всего из книг, которых недоставало для создания целостного собрания, и они были вновь переведены с вульгаты; привлечены и энциклопедические сборники XV в.).
Выполненный в духе объединительных предприятий XVI в., А. в наибольшей степени связан с двумя из них: с Хронографом Русским 1512 г. и с Великими Минеями Четиями. В Предисловии к Царскому списку Миней 1553 г., которое написано митрополитом Макарием, основателем всех работ по созданию огромного свода древнерусских книг, сказано о многих «трудах», вызванных исправлением «иностранских и древних пословиц» и переводом их на «рускую речь» (ВМЧ. СПб., 1868, с. III). Есть и призыв продолжить эту сложную исправительскую и переводческую работу, обращенный к тем, кто способен ее выполнить. Здесь явно выражена потребность в А., но они не упомянуты. Задача их составления еще будет поставлена перед книжниками. Пространный перечень сочинений, собранных в Минеях (среди них и разные сказания, повести, притчи, путешествия и т. д., «все книги, на которых воспитывалась Русь с самых древних времен до половины XVI столетия», – по словам издателей ВМЧ (там же, с. III)), данный Макарием в Предисловии к Минеям, мог бы служить и в качестве реестра литературных источников А. Соотношение между этими книгами и источниками словаря ближайшее. А. и был предназначен служить пониманию подобных книг из обширного рукописного фонда древности. Памятники церковной литературы образуют старший пласт его литературных источников. Толкования к текстам Писания (особенно к евангельским книгам и к Псалтыри) занимают среди его материалов весьма заметное место. Глоссы и всякого рода пояснения слов почерпнуты также из церковной догматики, из житийной литературы, из монастырских уставов, из стихир и канонов. Но в фонде древней литературы присутствуют и памятники светского содержания, которые также оказались среди источников А., – Александрия, Физиолог, Козьма Индикоплов, Хронографы и Хроники. С возрастанием энциклопедизма А. в XVII в. эти материалы стали играть все большую роль.
Второй А. (53 списка из 93). При составлении в его состав почти полностью были вовлечены материалы первого А. (в основу взят текст его старшей редакции), но они в значительной степени обогащены и преобразованы в результате непосредственного обращения к источникам. Многие статьи расширены до пространных выписок из сочинений. В этом – основная особенность данного А., представляющего собой своеобразный синтез литературной хрестоматии и словаря. Названное свойство заметно сближает его с энциклопедическими сборниками XV–XVI вв. Возможно, что сама популярность этого А. (самый распространенный из А. с конца XVI в. и на протяжении всего XVII в.) в немалой степени поддерживалась привычностью формы подобных собраний, ее способностью обеспечить справочную насыщенность книги. В словнике – более 5000 статей. В связи с трудностью обозрения материалов значительно чаще, чем в тексте старшего А., выделены тематические группировки слов (с регулярным повторением на полях каждого из буквенных разделов А.: «чины», «гради», «скоти» и т. д.). Некоторые из списков снабжены оглавлением. Роль Максима Грека в качестве истолкователя слов подчеркнута еще больше, чем в старшем А. Фрагменты из сочинений афонца – среди самых пространных. Такова, например, статья о метрике (акростихида – краегранесие). В полном объеме включен ономастикой Максима «Толкование именем по алфавиту», служащий целям составления канонов. В Предисловии Максим уже упомянут в качестве зачинателя собирания непереведенных слов – ср.: «яко же последе от истинных рачителей премудрости, паче же от премудраго философа Святыя горы инока Максима Грека люботрудне снискани быша и на руский преложены» (ГПБ., XVI, л. 20 и др.). Есть списки, где имя афонского монаха вынесено в заголовок книги: «Превод Максима Грека от иноверных на руский язык, право» (ГПБ, собр. Погодина, № 1145). В Предисловии А. вместе с тем говорится о собственной роли книжника, его создавшего: «И того ради, елико сила и елико мощно ми бысть понудихся таковыя речи, во святых книгах обретая, толкованны изъобрести»; и далее: «от многих различных повестей и глав толковых едину по единой собирая и, собрав воедино, совокупих и в сей книге по алфавиту написах» (ГПБ, Q.XVI. 20 и др.). В большом числе в этот А. влиты статьи из словаря-разговорника «Речь тонкословия греческаго» (обычно с общей пометой через все боковое поле: «гречески»). Значительное число статей почерпнуто из «Лексиса» Лаврентия Зизания, изданного в феврале 1596 г. в Вильне в одном переплете с Грамматикой церковнославянского языка. «Лексис» Зизания, несомненно, оказал на него ощутимое воздействие, даже и в форме: в старших списках А. словарный свод предварен целым рядом грамматических статей; однако собственно русская традиция старшего А. была для него определяющей. Скорее всего и составлен он в том же месте, где полвека назад создавался его предшественник (в Троице-Сергиевой лавре или Москве). Ввиду обилия списков литературная история этого А. особенно сложна.
Третий А. (6 списков из 93) был завершен в тот же год, что и второй, но в Новгороде. Его составитель привлек материалы двух более ранних А. В основе текст последнего из них, но нередко скорректированный показаниями старшего А. Этот труд оказался для него более приемлемым и в отношении принципов обработки материалов. Состав привлекаемых литературных источников снова заметно увеличен и частично изменен, так как на этот раз словарь ориентирован на книжные фонды иного центра образованности. Толкования Максима Грека использованы, но в Предисловии к словарю его имя вовсе не упомянуто. В словнике свыше 6000 статей уже в первой (более краткой) редакции этого А. (пространная редакция составлена в XVII в.). О дате и месте завершения труда свидетельствуют две записи, сделанные в списке ранней редакции, пока уникальном (ГПБ, собр. Погодина, № 1642, л. 2 и 22). В последней из них (более подробной) сказано, что он закончен «в царство Феодора Ивановича московскаго и всея великия Росия самодержца» при патриархе Иове, «в великом Новегороде, во обители Антония римлянина многогрешным клириком, его же имя бог весть». Тайнописью здесь же и названо это имя: Димитрий (расшифровка Б. М. Клосса). Структура словаря существенно изменена, так как учитывается и внутренний алфавит – помимо первой буквы слова, следующая за ней гласная. В связи с этим тематические группировки слов крайне редки. Слова соотнесены между собой множеством разнообразных отсылок. Отличается продуманностью лексикографических приемов и четкостью формулировок.
Оживленная филологическая деятельность русских книжников в конце XVI в. (составление двух А. вслед за вышедшим в том же 1596 г. словарем Зизания) имела идеологические основания. Непосредственным поводом явился Брестский униатский собор 1596 г. Объединение сил было вызвано стремлением защитить литературный язык славян, показав его возможности и достоинства. Объявляя языками высокой книжности (веры и науки) лишь греческий и латинский, католики и униаты стремились принизить его культурно-историческую роль.
Все три А., составленные в XVI в., по всей вероятности, осуществлялись при направляющем участии высшей церковной власти.
А.-тезаурусы в XVII в. охотно копировались, становясь в своем содержании все более энциклопедичными и меняя свой облик.
Списки, хранящиеся в ГПБ, получили специализированное описание в работах А. Карпова и А. В. Пруссак. Теперь их можно соотнести с исторически реальными памятниками. Сопоставив списки А. по словнику статей, входящих в словарные своды, А. В. Пруссак разделила их на четыре разряда и назвала четырьмя группами азбуковников. К числу копий текста старшего А. (в разных его редакциях) относятся три списка, причисленные описательницей к третьей группе А.; копиями второго А. являются списки первой группы (их здесь 21); списком третьего А. (новгородского) – единственный, отнесенный описательницей ко второй группе; копии, выделенные в четвертую группу, являются списками одного из словарных памятников XVII в. Присоединив к этому сведения о девяти рукописях Соловецкого собрания, описанных А. Карповым, увидим, что один из списков окажется копией старшего А., а шесть – второго. Что касается двух последних, то в одном из них представлен обширный словарный компендиум, созданный во второй половине XVII в. (ГПБ, Солов. собр., № 18, по водяным знакам 60-е гг. названного века; по этому списку описателем и дана общая характеристика А.), а в другом (ГПБ, Солов. собр., № 20) – поздний А. выборочного типа (основан на тексте второго А.).
Сборники, в состав которых входят А., обычно не имеют общего заглавия. Однако, судя по редким спискам, где такой заголовок есть (например, в некоторых списках второго из упомянутых словарных памятников: «Книга, глаголемаа буква», БАН, Арханг. собр., № 841 или «Книга, глаголемая лексис, сиречь недоведомыя речи», ГПБ, собр. Погодина, № 1145), а также по владельческим записям (например, «Сия книга, глаголемая алфавит, списана бысть в Двиньском уезде, на Пинежском волоку...», ГПБ, Q. XVI. 9) можно заключить, что иноязычным терминам: «алфавит» или «лексис» (последний воспринят от лексикографов Юго-Западной Руси) и славянскому их соответствию А. (его варианты: «буковник», «буковица», «буквы» встречаем и в заглавиях грамматических трудов с алфавитным расположением правил) были присущи уже в XVI в. оба значения: ´азбучный словарь определенного типа´ и ´книга, включающая такой словарь´. Из рукописной традиции они вошли затем в археографию, причем второе из них оказалось для описателей более существенным. Напротив, исследователи, за редким исключением (И. В. Ягич, М. П. Алексеев), называют А. именно словари, оставляя без внимания все другие статьи подобных книг. Этому способствует обычное в описаниях, но исторически неточное рассмотрение таких материалов в качестве «приложений» к словарным сводам. Вместе с тем несомненно, что конвой словарных сводов обладает известной регулярностью, и это помогает (при всей его текучести) отчленить один словарный памятник от другого. Сведения о конвое А. обогащают наши сведения об их источниках и назначении, позволяют уточнить их историческую группировку. Статьи, окружающие словари-А., рассмотрены в описаниях многих собраний. Детальнее всего характеристика их – в книге А. Карпова. Наиболее типичны для конвоя А. три группы статей:
а) сочинения, связанные с вопросами происхождения славянских языков и первых славянских переводов, а также статьи по грамматике, орфографии, просодике и поэтике;
б) словари (или их фрагменты), представляющие ранние типы древнерусской лексикографии, а также словарные компиляции из подобных текстов; лексикографические опыты, современные А., например «Вопрос и противу ответ по гречески» (отрывок из словаря-разговорника «Речь тонкословия греческаго»); «От книги, глаголемыя библии произвольники», «В деяниях апостольских произвольники» (приводятся и иные славяно-русские словари); «Толкование языка половецкого», «Толкование избранных слов» (извлечения из А.) и др.;
в) разного рода сведения богословского, исторического и реального характера, толкования отдельных понятий, раскрытие символики, перечни терминов, светских и церковных, например, «Счет по гречески» (от единицы до мириады); «Имена днем по гречески»; «Имена саном великие церкви гречески»; «А се имена месяцем жидовским языком»; запись: «Един кентарь имать РИ (108) литр, а литра полторы гривенки, а золотников ОЕ (75)» и др.
Сочетание статей конвоя первого из отмеченных разрядов с обширным словарем-А. придают всему сборнику языковедческий характер. Книги такого типа называют в научной литературе «грамматическими А.». Статьи второго и третьего разрядов, примыкая к словарному своду, дополняют лексикографическую направленность материалов, объединенных в подобном сборнике.
Некоторые из сборников отличаются настолько значительным числом статей, что обширный словарный свод занимает в них довольно скромное место; в них оказались и могут быть еще найдены самые разнообразные произведения древнерусской литературы (например, Житие Петра и Февронии, «Беседа трех святителей», «Стословец» Геннадия архиепископа Константинопольского, «Сказание о ризе христовой», Слово Даниила Заточника, сочинения Максима Грека, Зиновия Отенского и т. д.).
Словари-А. – памятники анонимные; неизвестны и составители тех сборников, в которых они обнаружены. Судя по текстам А., первые из них несомненно возникли в среде переписчиков книг, переводчиков и справщиков переводов, почти исключительно монахов, людей книжных, начитанных. Составители тезаурусов считали себя собирателями толкований и обычно не называли своих имен. Некоторые сведения о лицах, причастных к созданию А., в рукописях все же имеются; и здесь, как понятно, далеко не исчерпаны возможности новых находок.
Записи в списках А. показывают, как менялся на протяжении XVII в. круг их копиистов и читателей: все реже это монастырские филологи, занятые переводами и правкой церковных книг, все чаще – горожане из среднего и низшего сословий.
С конца XVII в. и в XVIII в. А. появляются и в крестьянских библиотеках старообрядцев (ценные списки такого рода представлены в хранилище рукописей ИРЛИ).
М. П. Алексеев дал в своей книге предварительное обозрение фондов (Словари..., с. 7–9), краткий очерк истории изучения А. (там же, с. 10–14), библиографию работ, где они упомянуты, и редких исследований, специально посвященных этой теме.
Первое издание А. И. П. Сахарова, снабженное его статьей «Древнерусские словари», имевшей и более раннюю публикацию (1842 г.), получило единодушную отрицательную оценку. Обоснованный критический отзыв был дан Ф. И. Буслаевым, напечатавшим в связи с этим отрывки А. (1654 г.) из своего собрания, включенные затем в его «Историческую хрестоматию». Разбирая издание И. П. Сахарова, И. И. Срезневский заметил: «Нельзя не желать, чтобы сделано было другое при пособии многих списков» (Переписка А. X. Востокова). В публикации А. И. П. Сахаровым слиты два случайно оказавшихся в его коллекции списка разных памятников, причем тексты того и другого искажены в числе статей, их содержании и в написаниях слов (анализ дан в ст.: Ковтун Л. С. Азбуковники среди других текстов древней лексикографии и проблемы их издания // ТОДРЛ. Л., 1981, т. 36, с. 3–12). Издание текста старшего А. теперь подготовлено с учетом показаний 18 списков и с исследованием его литературной истории (Ковтун Л. С. Азбуковники XVI в. (старшая разновидность)). К числу ранних трудов, уделивших специальное внимание А., относятся очерки К. Ширского и Н. И. Баталина. В исследовании И. В. Ягича широко привлечены грамматические статьи из конвоя различных списков А. (Рассуждения южнославянской и русской старины о церковнославянском языке. СПб., 1895). Ягич предполагал вслед за этим выполнить вторую «лексическую» часть, в которую должен был войти «богатый и для истории русского языка немаловажный материал так называемых алфавитов» (Рассуждения..., с. V–VI). Об А. как о сложном многоязычном словаре, насыщенном толковыми статьями, говорит академик А. С. Орлов (Книга русского средневековья и ее энциклопедические виды // Докл. АН СССР. Сер. В, 1931, № 3, с. 4). Издание одного из ранних опытов по составлению А. по списку конца XVI в. (ГБЛ, собр. МДА, № 173 (35)) осуществлено в книге Л. С. Ковтун «Лексикография в Московской Руси».
Изд.: Сахаров И. П. Сказания русского народа. СПб., 1849, т. 2, кн. 5; Буслаев Ф. И. 1) Дополнения и прибавления по второму тому Сказаний русского народа И. Сахарова // Арх. ист.-юрид. сведений, относ. до России / Изд. Н. Калачевым. М., 1850, кн. 1, отд. 4, с. 1–31 (отрывки); 2) Историческая хрестоматия церковно-славянского и древнерусского языков. М., 1861; Ковтун Л. С. Лексикография в Московской Руси XVI – начала XVII в. Л., 1975, с. 268–312 (по списку конца XVI в., ГБЛ, собр. МДА, № 173 (35)).
Лит.: Ширский К. Очерк древних славяно-русских словарей // Филол. зап. Воронеж, 1869, вып. 1–3; Баталин Н. И. Древнерусские азбуковники // Там же, 1873, вып. 3–5; Карпов А. Азбуковники или алфавиты иностранных речей по спискам Соловецкой библиотеки. Казань, 1878; Пруссак А. В. Описание азбуковников, хранящихся в рукописном отделении имп. Публичной библиотеки. Пг., 1915; Janow J. Leksykografia wschodnio-s?owia?ska do konca XVII w. Cz. 1. Uwagi о «Azbukiwnikach» i «Rozmowkach» bizantynsko-rosyjskich // Spraw. czyn. i pos. PAU, 1951, t. 52, № 2, s. 129–135; Ковтун Л. С. 1) Русская лексикография эпохи средневековья. М.; Л., 1963; 2) Лексикография в Московской Руси XVI – начала XVII в. Л., 1975, с. 206–258 (гл. III. Процессы сложения Азбуковника); 3) Древние словари как источник русской исторической лексикологии. Л., 1977; Алексеев М. П. Словари иностранных языков в русском азбуковнике XVII в. Л., 1968.