Была ли дореволюционная Россия малокультурной страной и тюрьмой народов

В оценке состояния России накануне революционных потрясений в литературе прослеживается два основных подхода: традиционалистский и обновленческий. Первый исходит из признания отсталости страны, существования практически неразрешимых в рамках самодержавия социальных, культурных, национальных противоречий. Второй подход заключается в ориентации на признание России процветающей страной, естественное развитие которой по капиталистическому пути нарушил заговор революционеров. Точка зрения исследователей, пытающихся выйти за пределы этого круга идей и проанализировать историю России XX в. на основе цивилизационного подхода, еще не получила широкого распространения. Уровень культуры, образования, национальных отношений, достигнутый Россией к началу XX в., явно недостаточно отвечал потребностям буржуазного модернизаторского процесса. Относительный рост экономики, прежде всего промышленности и ж/д транспорта, в конце XIX в. породил спрос на образованных граждан и усилил тягу к образованию в среде всех классов и сословий общества. Правительство, опираясь на заметное поступление средств в государственный бюджет резко увеличило ассигнования на эту сферу: с 1900 по 1915 г. более чем в 5 раз. Численность учеников в школах составила 8-9 млн. чел., то есть возросла вдвое. Главную роль стала играть светская школа в противовес церковно-приходскому образованию. В России было 1724 гимназии с 558 тыс. учащихся, 324 реальных училища с 95 тыс. учащихся, более 2000 специальных учебных заведений с 240 тыс. учащихся, 91 вуз со 130 тыс. студентов. Однако уровень образования изменился мало: перепись 1897 г. зафиксировала 21 грамотного человека на 100 чел., а в 1917 г. этот показатель составил 30 чел. Если во всех ведущих странах мира к началу XX в. действовали законы о всеобщем обучении, то в России подобные законы дебатировались в Государственной Думе, но так и не были приняты. Образование в целом носило сословный характер, причем дворянство, купечество, частично казачество имели привилегии в получении образования по сравнению с рабочими и крестьянами. Такой характер образования предопределил специфику развития русской культуры. Общепризнан подъем русской культуры на рубеже XIX —XX вв. («серебряный век») и не подлежит сомнению ее мировой уровень. Однако эта культура носила по преимуществу элитарный характер, что только подчеркивало общую отсталость страны. Разрыв русской интеллигенции с народом и ненависть трудящихся к носителям элитарной культуры стали питательной средой для развития в массах настроений нигилизма и анархизма, классовой ненависти, что проявилось в 1917 г. В рамках существовавшего политического и социально-экономического строя преодолеть пространство между культурной элитой и народом, обеспечить всеобщее образование не могла ни Дума, ни правительство. Глава правительства В. Н. Коковцев говорил в одном из выступлений в Думе 1913 г., что никому не следует предъявлять требования о том, чтобы в течение 20 лет Россия могла догнать государства с вековой культурой, так как это невозможно! Действительно, на огромной территории России имелись разительные противоречия в уровне образования между городом и деревней, между центром и национальными окраинами. Наличие народов с феодальными и патриархально-родовыми пережитками в полиэтническом образовании, именуемом Российской империей, обусловливало принципиальную невозможность ликвидации культурного отставания в ограниченные временные сроки в условиях самодержавия. Русские социал-демократы были убеждены в том, что Россия была империей — «тюрьмой народов», которая систематически культивировала отношения национального неравенства, проводила политику насильственного русификаторства национальных культур и даже травила национальные меньшинства, в частности евреев. В этих рассуждениях есть рациональное зерно, заключающееся в том, что действительно, часть народов была включена в империю насильно, а самодержавие в условиях назревания революции стремилось осуществлять принцип «разделяй и властвуй», натравливая одни народы на другие, организуя черносотенные погромы, дело Бейлиса и т. д. Но в то же время имелась и другая тенденция в развитии России как сообщества наций. В силу своего геополитического евразийского положения Россия объективно выступала по отношению к окружающим ее народам как покровитель и защитник, сначала от набегов кочевников, затем от агрессии Османской империи и других стран. Это предопределило добровольный характер вхождения народов Украины, Грузии, Казахстана, ряда народов Северного Кавказа (кроме Чечни). В составе Российской империи Финляндское княжество пользовалось автономией, а на Северном Кавказе было установлено военно-народное управление, предполагавшее сохранение общественного строя местного населения, желавшего жить в соответствии с требованиями адата. Имперские связи были не только отношениями подчинения, но и сотрудничества. Многие народы в рамках такой империи были избавлены от крайностей деспотизма собственных правителей, им был обеспечен относительный динамизм общественного развития, условия для осознания европейской культурной идентичности, преодолевающей культурную замкнутость. Владимир Соловьев писал: «Россия больше, чем народ, она есть народ, собравший вокруг себя другие народы — империя, обнимающая семью народов». Российская империя как страна второго эшелона развития капитализма сочетала в себе противоречивые тенденции в культуре и в национальных отношениях. Ее особенности, определяемые геополитическим положением на стыке европейской и восточной, азиатской цивилизаций, а также спецификой догоняющего типа развития, позволяют говорить о существовании в России, если не цивилизации, то особой субцивилизации, отличающейся в целом и от Европы, и от Азии. Эту специфику давно заметил Н. А. Некрасов в своих хрестоматийных строках: «Ты и убогая, Ты и обильная, Ты и могучая, Ты и бессильная, Матушка — Русь!».