(1874–1965), политический, государственный и военный деятель Великобритании.
Черчилль выступил одним из главных организаторов иностранной военной интервенции в революционную Россию в 1918–1920. Во время беседы с И.В. Сталиным в августе 1942 У. Черчилль спросил: мог ли он простить ему его роль в интервенции Антанты против Советов в 1918–1920? И.В. Сталин ответил: «Все это в прошлом. Не мне вас прощать. Бог простит».
В связи с нападением фашистской Германии на Советский Союз 22 июня 1941 Черчилль заявил: «За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем. Но все это бледнеет перед развертывавшимся сейчас зрелищем. <…> Я вижу русских солдат, стоящих на пороге своей родной земли, охраняющих поля, которые их отцы обрабатывали с незапамятных времен. Я вижу их охраняющих свои дома, где их матери и жены молятся – да, бывают времена, когда молятся все, – о безопасности своих близких, о возвращении своего кормильца, своего защитника и опоры. <…> Я вижу, как на все это надвигается гнусная нацистская военная машина с ее щеголеватыми, бряцающими шпорами прусскими офицерами, с ее искусными агентами, только что усмирившими и связавшими по рукам и ногам десяток стран. <…>
Я должен заявить о решении правительства ее величества, и я уверен, что с этим решением согласятся в свое время великие доминионы, ибо мы должны высказаться сразу же, без единого дня задержки. <…> Мы никогда не станем договариваться, мы никогда не вступим в переговоры с Гитлером или с кем‑либо из его шайки. Мы будем сражаться с ним на суше, мы будем сражаться с ним на море, мы будем сражаться с ним в воздухе… Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем. Мы обратимся ко всем нашим друзьям и союзникам во всех частях света с призывом придерживаться такого же курса и проводить его так же стойко и неуклонно до конца, как это будем делать мы…»
На деле Черчилль двурушничал и уже в 1942 в секретном меморандуме предлагал создать Соединенные Штаты Европы в качестве «барьера» против Советского Союза, вести войну по возможности за счет СССР.
И.В. Сталину пришлось настойчиво и твердо бороться за создание антигитлеровской коалиции, за открытие второго фронта в Европе. Уже в декабре 1941 И.В. Сталин ставил эти вопросы перед А. Иденом – посланцем Черчилля. В августе 1942 И.В. Сталин пригласил в СССР премьера У. Черчилля. По пути в Москву «я, – признавался Черчилль, – размышлял о моей миссии в это угрюмое, зловещее большевистское государство, которое я когда‑то так настойчиво пытался задушить при рождении и которое вплоть до появления Гитлера я считал смертельным врагом цивилизованной свободы. Что должен был я сказать им теперь? Генерал Уэйвелл, у которого были литературные способности, суммировал все это в стихотворении, которое он показал мне накануне вечером. В нем было несколько четверостиший, и последняя строка каждого из них звучала: «Не будет второго фронта в 1942 году».
Это было все равно, что вести большой кусок льда на Северный полюс. Тем не менее я был уверен, что я обязан лично сообщить им факты и поговорить обо всем этом лицом к лицу со Сталиным, а не полагаться на телеграммы и посредников».
Беседы И.В. Сталина с У. Черчиллем проходили каждый день его пребывания в Москве. Черчилль заверял, что американцы и англичане «не в состоянии предпринять операций в сентябре месяце, который является последним месяцем с благоприятной погодой… Но, как известно Сталину, Англия и США готовятся к большим операциям в 1943 г.». Сталин задал Черчиллю вопрос, «правильно ли он понимает, что второго фронта в этом году не будет, что английское правительство также отказывается от операции по высадке 6–8 дивизий на французском побережье в этом году». Черчилль попросил Сталина уточнить, что советский лидер «понимает под вторым фронтом». Сталин ответил: «Вторжение большими силами в Европу в этом году». И продолжил: «Тот, кто не хочет рисковать, никогда не выиграет войны. Не надо бояться немцев». Это вызвало раздражение Черчилля, который заявил, что в 1940 г. Англия сражалась с Гитлером практически в одиночку.
Далее Черчилль заявил, что «второй фронт в Европе – это не единственный второй фронт», что он, Черчилль, имеет полномочия сообщить Сталину под строжайшим секретом об операции «Торч» («Факел») – захвате Северного побережья французской Африки, для этой цели будет использовано 50 тыс. американских и английских войск.
Передавая свое впечатление о реакции Сталина, Черчилль писал: «Я затем точно разъяснил операцию «Торч». Когда я закончил свой рассказ, Сталин проявил живейший интерес… Сталин, по‑видимому, внезапно оценил стратегические преимущества «Торч». Он перечислил четыре основных довода в пользу «Торч». Во‑первых, это нанесет Роммелю удар с тыла; во‑вторых, это запугает Испанию; в‑третьих, это вызовет борьбу между немцами и французами во Франции; в‑четвертых, это поставит Италию под непосредственный удар.
Это замечательное заявление произвело на меня глубокое впечатление. Оно показало, что русский диктатор быстро и полностью овладел проблемой, которая до этого была новой для него. Очень немногие из живущих людей смогли бы в несколько минут понять соображения, над которыми мы так настойчиво бились на протяжении ряда месяцев. Он все это оценил молниеносно».
На Тегеранской конференции (1943) Сталин несколько раз спрашивал Черчилля, когда же все‑таки будет открыт второй фронт. Ответа так и не получал. Тогда, едва сдержавшись, Сталин поднялся с кресла и сказал Ворошилову и Молотову:
– У нас слишком много дел дома, чтобы здесь тратить время. Ничего путного, как я вижу, не получается…
Черчилль, чтобы не сорвать конференцию, заявил; –
Маршал неверно меня понял. Такую дату можно назвать – май сорок четвертого.
Второй фронт был открыт лишь в июне 1944, когда Красная Армия могла сама разгромить гитлеровскую Германию.
Едва была закончена Берлинская операция, как Черчилль начал вынашивать план уже 1 июля 1945 начать войну против Советского Союза. Для этого запретил разоружать немецко‑фашистские войска, сдававшиеся в плен западным союзникам. По указанию Черчилля был разработан специальный план «Немыслимое». Зная о британских планах, советское политическое и военное руководство предприняло соответствующие меры противодействия – перегруппировало силы Красной Армии, на военном параде в Берлине продемонстрировало новую боевую технику, укрепило оборону по линии бывшего фронта, детально изучило дислокацию войск западных союзников. Это отрезвляюще подействовало на поджигателей новой войны.
Сталин никогда не забывал об антисоветизме и антикоммунизме Черчилля, о его двурушничестве. Сталин говорил:
– Черчилль всегда был антисоветчиком номер один. Он им и остался. Черного кобеля не отмоешь добела.
5 марта 1946 в Фултоне (США) в присутствии президента Трумэна Черчилль предложил образовать англо‑американский военный союз для борьбы с «восточным коммунизмом», для установления господства «мира, говорящего поанглийски».
Истинный смысл выступления Черчилля немедленно был разоблачен И.В. Сталиным. «По сути дела, – заявил Сталин в интервью в марте 1946, – г. Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума – признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке, – в противном случае неизбежна война… Несомненно, что установка г. Черчилля есть установка на войну, на призыв к войне с СССР». Уже тогда Сталин показал, что фултоновская программа Черчилля означает отказ Англии от самостоятельной международной роли и превращение ее в «младшего партнера» США.
Однако при всей десятилетиями выливавшейся ненависти к СССР Уинстон Черчилль поднялся над классовой ограниченностью и дал глубокую оценку деятельности Иосифа Виссарионовича Сталина.
У. Черчилль, выступая в декабре 1959 г. в палате лордов с речью, посвященной восьмидесятилетию со дня рождения И.В. Сталина, говорил:
«Большим счастьем для России было то, что в годы тяжелых испытаний ее возглавлял такой гений и непоколебимый полководец, как Иосиф Сталин. Он был выдающейся личностью, вполне соответствовавшей жесткому периоду истории, в котором протекала вся его жизнь…
Сталин создал и подчинил себе огромную империю. Он был человеком, который своего врага уничтожал руками своих же врагов, заставив даже нас, которых открыто называл империалистами, воевать против империалистов.
Сталин был величайшим, не имеющим себе равных в мире диктатором. Он принял Россию с сохой, а оставил оснащенной атомным оружием.
Нет, что бы ни говорили о Сталине, таких история и народы не забывают».
ЧЕХОВ Антон Павлович (1860–1904), великий русский писатель.
Еще учась в семинарии, И.В.Джугашвили (Сталин) полюбил произведения А.П.Чехова. Многие из них он знал наизусть. Когда вернулся из ссылки и поселился в Петербурге у С.Я.Аллилуева, любимые чеховские рассказы по памяти читал юной гимназистке Надежде Аллилуевой.
К образам произведений А.П. Чехова неоднократно обращался В. И. Ленин, бичуя в своих статьях меньшевиков, мещанство и другие пороки буржуазного мира.
Чеховские образы широко использовал в своих выступлениях И.В. Сталин. Так, критикуя лидеров правой оппозиции, на XVI съезде ВКП(б) в июле 1930 И.В. Сталин говорил:
«Они болеют той же болезнью, которой болел известный чеховский герой Беликов, учитель греческого языка, «человек в футляре». Помните чеховский рассказ «Человек в футляре»? Этот герой, как известно, ходил всегда в калошах, в пальто на вате, с зонтиком и в жаркую и в холодную погоду. «Позвольте, для чего вам калоши и пальто на вате в июле месяце, в такую жаркую погоду?» – спрашивали Беликова. «На всякий случай, – отвечал Беликов, – как бы чего не вышло: а вдруг ударит мороз, как же тогда?» (Общий смех. Аплодисменты). Он боялся, как чумы, всего нового, всего того, что выходит из обычного круга серой обывательской жизни. Открыли новую столовую, – у Беликова уже тревога: «Оно, конечно, может быть, и хорошо иметь столовую, но смотрите, как бы чего не вышло». Организовали драматический кружок, открыли читальню, – Беликов опять в тревоге: «Драматический кружок, новая читальня, – для чего бы это? Смотрите, как бы чего не вышло». (Общий смех.)
То же самое надо сказать о бывших лидерах правой оппозиции. Помните историю с передачей высших технических учебных заведений хозяйственным наркоматам? Мы хотели передать всего два втуза ВСНХ. Дело, казалось бы, маленькое. А между тем мы встретили отчаянное сопротивление со стороны правых уклонистов. «Передать два втуза ВСНХ? Зачем это? Не лучше ли подождать? Смотрите, как бы чего не вышло из этой затеи». А теперь все втузы у нас переданы хозяйственным наркоматам. И ничего – живем.
Или, например, вопрос о чрезвычайных мерах против кулаков. Помните, какую истерику закатывали нам по этому случаю лидеры правой оппозиции? «Чрезвычайные меры против кулаков? Зачем это? Не лучше ли проводить либеральную политику в отношении кулаков? Смотрите, как бы чего не вышло из этой затеи». А теперь мы проводим политику ликвидации кулачества как класса, политику, в сравнении с которой чрезвычайные меры против кулачества представляют пустышку. И ничего – живем.
Или, например, вопрос о колхозах и совхозах. «Совхозы и колхозы? Зачем они? Куда нам торопиться? Смотрите, как бы чего не вышло из этих совхозов и колхозов».
И так далее и тому подобное.
Вот эта боязнь нового, неумение подойти по‑новому к новым вопросам, эта тревога – «как бы чего не вышло» – эти черты человека в футляре и мешают бывшим лидерам правой оппозиции по‑настоящему слиться с партией».