Дербышев Н. И.
(1879—1955; автобиография). — Родился я в Сибири, на кожевенном заводе в гор. Томске. Отец мой — кожевенник, начал свою работу с 10-ти лет на заводе и к моменту моего рождения жил не нуждаясь, работал качестве технического руководителя кожевенного завода "Пастухова и Казанцева". Завод этот прилегал к горе назыв. Каштак, покрытой лесом, граничащим с тайгой. Дикие утки и гуси садились на озера около завода, и часто даже белки, волки и медведи заходили на территорию завода. Мой старший брат, которому в то время было 14 лет, и сын моего крестного отца — однолетки — однажды, начитавшись "Робинзона в русском лесу", сбежали в лес. Конечно, "робинзоны" были пойманы и самым позорным образом, с побоями, возвращены по домам, но на нас, "клопах", это сильно отразилось. Романтическая обстановка, близость леса, волки и т. п. толкали нас на соответствующие игры. Мы убегали по ночам из своих квартир, даже зимой, изображали из себя две партии разбойников, нападающих друг иа друга, бегали купаться на реку, где воображали себя индейцами. По мере того как мы росли, наши иллюзии перешли в действительность, и мы перешли на увлечение охотой и рыбной ловлей. К тому времени я уже окончил городское училище и 14-ти лет поступил учеником в наборное отделение типографии Макушина. Колотушки и битье мастеров сильно озлобляли меня, я старался быть прилежным и уже, благодаря моим успехам, через два года был выпущен из ученья наборщиком. Окружающее пьянство первое время отталкивало меня, и я все свободное время проводил на охоте, часто уезжая на лодке против быстрого течения очень далеко. Тяжести походной охотничьей жизни, борьба с бурей в утлой ладье, под названием "обласок", где еле помещался один человек, — сделало меня сильным, закаленным юношей. Но, к сожалению, все же среда стала затягивать, и я, как и все "мастера", втянулся в пьянку, забросил охоту и все свободное время проводил в пьяной компании. Ранняя половая жизнь и пьянки не удовлетворили меня, появилось стремление к чему-то необычному, думы, как бы куда-нибудь вырваться из этой среды.
В этом состоянии меня судьба столкнула с соц.-демокр Волжаниным ("Валяна"), и я с неменьшей энергией, как в пьянке и охоте, окунулся с головой в революционную работу. В 1896 г. я уже вступил в только что начавшуюся организацию Сибирского социал-демократ. союза, но уже скоро, в 1900 г., по доносу наборщика Софронова был арестован за организацию нелегального союза печатников, председателем которого я был, а равно и за произнесение речи на митинге за рекой. Участие мое в с.-д. организации тогда не было обнаружено.
После года одиночного заключения был выслан в гор. Омск под надзор полиции на 2 года. В Омске организовал большевистский комитет. Но по доносу провокатора Попова был арестован и просидел около трех лет в тюрьме, затем был сослан на крайний север в гор. Березов Тобольской губ. на 4 года. После 2½ лет ссылки по амнистии 1905 г. приехал в Екатеринбург и сразу же вошел в Уральский областной комитет, где работал вместе с покойным Я. М. Свердловым. После трех месяцев революционной борьбы с реакцией был арестован в лесу вместе с екатеринбургской конференцией. После 9 месяцев тюрьмы был сослан в Олонецкую губернию, в дер. Бережную Дуброву, на два года, откуда бежал и жил нелегально в Петрограде почти до февральской революции под фамилиями: Бурсин, Пакедин, Стряпчев и Войткевич.
За это время годы тюрьмы, где пришлось много читать и думать, создали из меня — бурного и эксцентричного человека — более или менее уравновешенного революционера-борца. После Волжанина значительное влияние на мое развитие имел соц.-дем. Виктор Вановский, участник 1-го съезда РСДРП. Но больше всего я любил "Андрея", или Якова Михайловича Свердлова. Его умение подойти к душе человека, богатое большевистское чутье меня очень подкупали, и его влияние на мою психику и на окончательное оформление большевистского мышления — было огромно... Я не любил подчиняться никому. Я был по природе непокорный и самолюбивый, но Андрея я любил, и слова его были для меня законом. Когда под влиянием очень резких нападков Ильича на социал-демократию, где Ильич предлагал скинуть грязную рубашку — соц.-демократии, я ушел в "межрайонку", чтоб вовлекать туда наиболее сознательные кадры рабочих, и уже организовал параллельный с большевистским межрайонный комитет городского района. В это время я вновь, после долгой разлуки, встретился со Свердловым на первой конференции фабр.-зав. комитетов гор. Петрограда, и на его вопрос: "Ну ты, конечно, в нашей партии?" — я ему объяснил, что со мной произошло.
"Брось ты дурака валять, какой ты межрайонец? — ты ярый большевик", — сказал он. И у меня от стыда все лицо налилось кровью, было сильное желание сейчас же вернуться к большевикам. Но жизнь сама сказала за себя — через пару недель "межрайонка", в которой я про был 1½ месяца, на съезде постановила слиться с большевиками.
Работал за это время сначала ручным наборщиком, потом инструктором-механиком наборных машин. Был за границей, в Берлине, где работал практикантом на заводе наборных машин "Линотип" Мергенталера. Работал в типографии Сойкина инструктором. За это время мне удалось пройти 5 семестров вечерних высших политехнических курсов по механическому отделению. Февральская революция заставила бросить ученье. Рабочие выбрали меня председателем центрального совета фабрично-заводских комитетов Петрограда, кроме того, я активно работал в союзе печатников, где в это время вел борьбу с меньшевиками. После Октябрьской революции принял пост народного комиссара по делам печати, работал секретарем бюро союзов, затем заместителем председателя Сов. Нар. Хоз. Северн. района, одновременно управлял морским и речным транспортом Севера. После фронтовой борьбы с Юденичем, заболев тяжелой формой истерии, был отправлен на отдых в Одессу, но по приезде туда был назначен комиссаром транспорта Черного моря. В 1920 г. вызван в Москву на пост начальника Главного Управления Полиграфическ. Промышленности. В 1921 г. выбран на съезде председателем ЦК печатников. В 1922 и 1924 гг. два раза снова был выбран председателем ЦК союза раб. полиграф. пр-ва. Одновременно с этим три года выбирался членом пленума ВЦСПС и членом ВЦИКа РСФСР и ЦИКа СССР.
[С 1927 на хозяйственной работе. С 1933 на пенсии.]
{Гранат}