ДЖОРДЖ ВИЛЛЕРС БУКИНГЕМ

1592—1628) Младший сын сэра Джорджа Виллерса Бруксбайского. Герцог, фаворит и министр английских королей Иакова I и Карла I Стюартов. Генерал-адмирал армии Англии (с 1619). Играл видную роль как во внутренней, так и внешней политике государства. Осуждался парламентской оппозицией и пуританами как апологет абсолютистской политики. Убит армейским офицером. Джордж Виллерс, впоследствии герцог Букингем, родился в семье бедного провинциального дворянина и его второй жены, Мэри Бомонд, служившей горничной при первой супруге. После смерти сэра Виллерса она осталась с четырьмя детьми без куска хлеба. Мэри, еще не потерявшая красоту и свежесть, снова вышла замуж, на этот раз за Рейнера – хворого, тщедушного старика, который вскоре умер. Вдова же вскоре сочеталась браком с сэром Томасом Комптоном, безобразным карликом, правда, богатым и без памяти влюбленным в Мэри. Последняя ради денег интриговала и без зазрения совести торговала своими прелестями. Самым преданным помощником в ее делах был доктор Лэм – астролог, маг, продавец косметических и приворотных снадобий и ядов, которыми снабжал знатных дам, желавших отделаться от надоевших мужей. Мэри была знакома также со многими гадалками, которые предсказали, что ее сына Джорджа Виллерса ждет блестящее будущее. Мэри с детства внушала своему сыну, что красавцу, с изящными, грациозными манерами при дворе короля Иакова I можно без особого труда сделать карьеру. Иаков I любил красивых юношей… Наконец в один прекрасный день Мэри отправила сыновей – Джорджа и Джона в сопровождении слуги в столицу Англии. Красавец, превосходный танцор, великолепный наездник, талантливый актер, Джордж обратил на себя всеобщее внимание светских барышень. Он не жалел денег на дорогие костюмы и появлялся на балах во всем блеске своего очарования, будто жемчужина в дорогой оправе. В народном театре Кембриджского университета Виллерс играл женскую роль. Здесь на него обратил внимание король Иаков, удостоивший один из спектаклей своим присутствием. Представление имело успех, актеров несколько раз вызывали на сцену. Иаков, плененный красотою Джордж Виллерса, познакомился с юношей, затем ласково потрепал по щеке. Через несколько дней Джордж был произведен в рыцари, камергеры королевского двора с содержанием в 1000 фунтов стерлингов в год. Все враги и завистники Карла стали его друзьями; знатнейшие вельможи искали его расположения… Даже несчастный узник сэр Уолтер Рэли писал ему из темницы льстивые послания, а канцлер Бэкон давал советы, как родному сыну. Доктор Лэм занял при фаворите должность астролога. Через четыре года Виллерс, щедро награжденный поместьями, доходными местами, арендами, орденами, был уже виконтом, графом, маркизом: впоследствии и герцогом Букингемским, а на деле – правителем Англии и Шотландии! Не удовлетворившись щедротами Иакова, Джордж Виллерс продавал места и королевские милости за взятки, которые брала вместе с ним и его мать. По его ходатайству сэр Уолтер Рэли был освобожден 17 марта 1617 года, за это бывший узник заплатил временщику 1200 фунтов стерлингов. Огромные деньги по тому времени! Во время правления Карла Англия находилась во враждебных отношениях с Испанией; с воцарением Виллерса они стали дружескими. Мать временщика Мэри Виллерс (по третьему мужу леди Комптон) сосватала ему богатую невесту Катерину Маннерс, дочь графа Рутленда. Отец ее сначала не соглашался на брак, ибо Катерина была католичка, а Виллерс – протестант; но временщик, обольстив невесту, уговорил ее отца не только согласиться на свадьбу, но и на переход дочери в протестантство. Огромное приданое, выторгованное у графа матерью Виллерса, тем не менее показалось им недостаточным. Они пожелали завладеть дворцом государственного канцлера Френсиса Бэкона. Канцлер заупрямился и… подвергся опале. Букингем проявил прозорливость, подчинив своему влиянию наследника Иакова I. Когда испанский посланник Гондомар предложил королю Иакову породниться с Филиппом IV через бракосочетание юного Карла с инфантой, доной Марией, Букингем сопровождал наследника в Мадрид, давал юноше советы, как завладеть сердцем инфанты, гордой дикарки, воспитанной в правилах крайнего ханжества и инквизиционной нетерпимости. Когда же дальнейшие действия мадридского кабинета показали Иакову, что сватовство было только хитрой уловкой со стороны короля испанского, Букингем с не меньшим усердием начал хлопотать о женитьбе принца Карла на сестре французского короля Людовика XIII принцессе Генриетте. В 1625 году герцог Букингем прибыл во Францию для ведения переговоров о браке Карла I и Генриетты, сестры Людовика XIII. Эта миссия, впрочем, служила ему лишь прикрытием: английский король поручил герцогу сформировать партию, которая поддерживала бы протестантов. Тонкий дипломат, он, естественно, пользовался для достижения своих целей услугами женщин. Он сблизился с мадам де Шеврез, которая целый год была любовницей некоего британца, графа Холланда. Герцог Букингемский очень быстро вошел в круг ее ближайших друзей. От нее он и узнал, что молодая королева скучает и в глубине души мечтает о прекрасном принце. На другой день он увидел Анну Австрийскую и «испытал сильнейшее желание заключить ее в свои объятия». Со своей стороны королева также не осталась нечувствительной к обаянию дворянина атлетического сложения, который, казалось, был наделен всеми качествами, которых был лишен Людовик XIII. Она, собственно, и не пыталась скрыть своего волнения, и Букингем это заметил. Всем скоро бросилось в глаза, что герцог пускается на тысячи безумств, чтобы впечатлить королеву. Однажды вечером, во время праздника, устроенного кардиналом, он явился в бальном платье, украшенном множеством жемчужин, которые по его указанию были умышленно пришиты на живую нитку. В тот момент, когда он отвесил Анне Австрийской глубокий полон, эти драгоценности одна за другой оторвались и рассыпались по паркету. Придворные бросились собирать жемчужины и протягивать их герцогу. «Благодарю, – ответил он с очаровательной и чуть-чуть презрительной улыбкой, – оставьте их себе». Этот жест позабавил королеву, которая так страдала от скупости Людовика XIII. Она даже призналась в этом герцогу во время танца. Когда музыка остановилась, пальцы их были сплетены, и они не спешили разъединить руки, глядя друг на друга пылающим взором и пренебрегая приличиями. Последующие дни были сплошным разочарованием для Анны и Букингема. Оба думали, что им удастся спокойно предаться любви в какой-нибудь отдаленной комнате дворца и познать радость недозволенного счастья. Но они не учли ненависти Ришелье. Кардинал, который явно не дремал с того самого момента, «как английский посол обратил внимание на прелести королевы», поручил нескольким своим людям следить за Анной Австрийской. И потому оба влюбленных так и не смогли предпринять ничего серьезного в течение тех двух недель, которые ушли на переговоры. Ришелье был очень доволен, полагая, что опасность миновала. Ему вскоре пришлось разочароваться… 2 июня 1625 года принцесса Генриетта, которой предстояло отправиться к мужу, покинула Лувр в сопровождении Букингема, Марии Медичи, Анны Австрийской и огромной свиты, в которую входила мадам де Шеврез. В Амьене будущая королева Англии должна была распрощаться с семьей. По этому случаю было организовано несколько праздников, и в один из вечером мадам де Шеврез с удовольствием взялась ради счастья подруги за ремесло сводницы и устроила небольшую прогулку в парк. Анна Австрийская осталась наедине с Букингемом. Красавец англичанин пришел в такое смятение, что потерял голову и немножечко «злоупотребил» представившимся случаем. Взяв королеву на руки, он опустил ее на траву. Перепуганная такой грубостью, она стала отбиваться и звать на помощь. На крик сбежалась вся свита. Королева кинулась в объятия мадам де Шеврез и в присутствии несколько смущенного Букингема разразилась рыданиями. Через несколько дней Генриетта покинула Амьен и направилась в Булонь, где ей предстояло сесть на корабль. Анна Австрийская следовала за ней в карете и в двух лье от города остановилась, чтобы попрощаться с ней. Во время их долгих объятий к ним подошел Букингем и раскланялся с королевой Франции. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга. Затем герцог заглянул сквозь дверцу кареты внутрь и произнес несколько слов. Наконец, он поклонился и присоединился к отъезжавшему в Англию кортежу. Анна отправилась в Амьен. Волнение ее было так велико, что принцесса де Конти, ехавшая с ней в карете, по возвращении заявила: «Что касается нижнего пояса, я вполне готова поручиться за целомудрие королевы, но если говорить о верхнем поясе, то я не столь уверена, потому что слезы этого любовника не могли не пронзить ее сердце; а так как занавеска на какое-то мгновение скрыла от меня лицо королевы, я могу только предположить, что Ее Величество смотрела на этого человека с жалостью». Как же велика должна была быть эта жалость, если Анна решилась, как утверждают некоторые историки, поцеловать герцога? Факт, в общем-то, невероятный и, главное, позволяющий объяснить взбалмошный, безрассудный поступок, который спустя несколько дней совершил явно ослепленный любовью Букингем. Вот что рассказывала по этому поводу мадам де Мотвиль: «Страсть герцога Букингема толкнула его еще на одно смелое деяние, о котором мне рассказала королева, а потом подтвердила и королева Англии, узнавшая об этом от самого герцога. Этот знаменитый иностранец после отъезда из Амьена был так поглощен своей страстью и истерзан болью разлуки, что пожелал непременно еще раз увидеть королеву, хотя бы на миг. А так как кортеж англичан в это время уже подъезжал к Кале, он для выполнения задуманного объявил, будто им получены от его господина – английского короля новые указания, вынуждающие его вернуться к французскому двору». «Я должен отвезти важный пакет Ее Величеству королеве-матери», – сказал он. И, не вдаваясь в объяснения, покинул Генриетту, вскочил на лошадь и стремительным галопом возвратился в Амьен. После краткого визита к Марии Медичи он поспешил к Анне Австрийской и попросил аудиенции. Ему объяснили, что королеве утром пускали кровь и что теперь она лежит в постели и принять его не может. Он настаивал и в конце концов после долгих уговоров был впущен в спальню королевы, где в этот момент находились еще и принцессы де Конде и де Конти. Анна лежала на огромной кровати с балдахином. При виде появившегося в дверях англичанина она не смогла сдержать улыбки и прошептала: «Какой безумец!..» Однако, продолжала мадам де Мотвиль, «она была поражена, когда он опустился у ее постели и стал целовать край простыни с такой невиданной исступленностью, что невозможно было сомневаться: его сжигала та самая, жестокая и всепоглощающая страсть, лишающая разума всех, кого она коснулась». В состоянии крайней экзальтации он разразился рыданиями и наговорил королеве «множество самых нежных слов». Взволнованная и одновременно смущенная столь бурным проявлениям чувств, Анна не знала, как ей держаться. Но тут вмешалась одна старая дама, графиня де Лануа, возмущенная поведением герцога: «Встаньте, месье! Подобные манеры не приняты во Франции». «Я – иностранец, – ответил Букингем, – и вовсе не обязан соблюдать все законы вашего государства», – после чего снова принялся целовать простыни, тяжко вздыхая. Пряча свои чувства, королева строгим тоном высказала герцогу упрек за то, что своей дерзостью он ее компрометирует. А затем, «гневаясь, но не очень», как отметила мадам де Мотвиль, она приказала ему встать и покинуть комнату. Англичанин поднялся с колен, отвесил глубокий и многократный поклон и удалился с потерянным видом. На следующий день он еще раз увиделся с Анной Австрийской в присутствии всего двора, попрощался и уехал, «полный решимости вернуться во Францию, и как можно скорее». В то время Букингем пользовался большим влиянием и неограниченным доверием короля. Вот что писал панегирист Капфиг: «Король полюбил и удостоил своего доверия герцога Букингема, человека с умом любезным и твердым. Под маской ветреника и шутника он скрывал храбрость испытанную и решимость, необходимую для поддержки самодержавия… Букингем, охотник до удовольствий и изящных развлечений, был чрезвычайно мил с дамами: целовал затянутую в перчатку руку герцогини Портсмут точно так же, как, бывало, покрывал поцелуями колени мисс Стюарт или строил ей карточные домики; как сочинял стишки и комедии для мисс Гвин, прелестной и прихотливой актрисы, прежней фаворитки короля. У него было убеждение, что, для того чтобы управлять народом, не следует вести себя подобно строгому траписту и подвергаться лишениям монашеским; правительство должно руководить пороками своего времени, представляя моралистам труд исправлять нравы». Тем временем Букингем с интересом следил из Лондона за событиями во Франции. И когда узнал, что королева живет чуть ли не отдельно от Людовика XIII, вновь обрел надежду. С некоторого времени он поддерживал связь с протестантами Ла-Рошели, подчинения которой Ришелье добился год назад, и теперь крепость ждала лишь подходящего случая, чтобы помочь войти английскому флоту в Бретонский пролив. Когда в начале 1627 года у кардинала снова начались трения с ларошельцами относительно форта Ре, Букингем во всеуслышание заявил, что Англия никогда не допустит преследования французских гугенотов, и убедил Карла I послать войска на континент. 27 июня герцог покинул Потсмут во главе флота из ста кораблей, взявшего курс на Ла-Рошель. «Это святая война», – говорил он. В действительности же это был всего лишь предлог, чтобы вновь увидеть свою дорогую Анну Австрийскую. 22 июля вместе с пятью тысячами солдат и сотней лошадей он высадился на остров Ре. К ним явились знатные сеньоры гугеноты и с энтузиазмом стали записываться в британские полки. Разгоралась страшная война, грозившая пошатнуть королевскую власть. На протяжении многих недель обеспокоенный Ришелье делал все возможное, чтобы помешать англичанам войти в Ла-Рошель. Тысячи людей погибли в результате длительных кровопролитных боев, и все ради любви Букингема к королеве Франции. Военные действия продолжались все лето, и во время одного из сражений был взят в плен г-н Сен-Сервен. Букингем попросил привести его в свою комнату. Войдя к нему, французский дворянин сразу увидел портрет Анны Австрийской, висевший над кроватью англичанина. «Месье, – сказал герцог, – поезжайте и скажите королеве, что вы здесь видели, а де Ришелье передайте, что я сдам ему Ла-Рошель и откажусь от войны с Францией, если он согласится принять меня в качестве посла». После чего приказал отпустить г-на Сен-Сервена, и тот отправился с этим предложением к кардиналу. «Если вы произнесете еще хоть слово, – сказал тихо кардинал, – я прикажу отрубить вам голову». Сен-Сервен перевел разговор на другую тему. Наконец 17 октября Ришелье удалось прогнать англичан с острова Ре. И если он не стал хозяином Ла-Рошели, то, по крайней мере, одолел своего соперника. Букингем возвратился в Лондон и в течение десяти месяцев тщательно подготавливал свой реванш. Собрав довольно внушительный флот, он вновь собирался отплыть во Францию, но 28 августа 1628 года офицер по имени Джон Фелтон убил его в Портсмуте ударом ножа. Это убийство посеяло панику в рядах защитников Ла-Рошели, и через несколько недель, 28 октября, они сдались Ришелье. Победивший и отомщенный кардинал пышно отпраздновал свой триумф и организовал шумное веселье в городе. Пока армия веселилась, в Лувре одна женщина проливала горькие слезы. Узнав о смерти Букингема, Анна заперлась у себя в комнате и никого не принимала. Всю оставшуюся жизнь она хранила воспоминание об этой безумной любви, чуть было не ставшей причиной новой Столетней войны…