Египет Нового царства, новое царство

В середине II тысячелетия до н. э. Вавилония в результате внутренних процессов и внешних вторжений теряет свою ведущую роль в рабовладельческом мире. Ассирия постепенно становится наиболее сильной из переднеазиатских держав, но ее политическая мощь начинает ощущаться в полной мере лишь в последней четверти II тысячелетия. Преобладающее положение среди рабовладельческих держав в середине II тысячелетия переходит к Египту.
Период Нового царства, начавшийся с поражения и изгнания гиксосов, завоевавших большую часть Египта в конце Среднего царства, продолжался около 500 лет, в пределах с XVI по XII в. до н.э. На него приходятся три манефоновские династии: XVIII, XIX и XX, время правления которых падает соответственно приблизительно на XVI—XIV, XIV—XIII и XIII—XII вв. до н. э.
Время Нового царства является периодом дальнейшего роста рабовладельческих отношений и значительного развития рабовладельческих хозяйств частных лиц. Царская власть в это время пытается опираться на более широкие слои рабовладельцев, стремясь к ограничению могущества знати. Именно опора на более широкие слои свободного населения позволила царям Фив, возглавлявшим южное царство, которое было более или менее независимым от гиксосов, захвативших Северный Египет, встать во главе борьбы против иноземных завоевателей.
В период Нового царства Египетское рабовладельческое государство уже не было ограничено, как прежде, лишь долиной Нила ниже первых порогов. Война с иноземными завоевателями сменилась захватническими походами за пределы Египта. Фараоновское царство стало громадной по тем временам державой. Однако львиную долю добычи от этих походов получила знать, тогда как народные массы терпели нужду и лишения. От времени Нового царства до нас дошли сведения о выступлениях ремесленников, о восстаниях народных масс в конце правления XIX династии.
Изменения в экономике и общественной жизни.
Развитие производительных сил в период Нового царства.
Важная особенность египетского производства в период Нового царства — это широкое применение для изготовления орудий труда (начиная с XVIII династии) наряду с медью также искусственного сплава меди с оловом — бронзы. От середины XVIII династии имеются изображения отливки даже таких больших предметов, как храмовые двери. Из бронзы изготовлялись и кованые изделия. Однако медь в естественном виде продолжала широко употребляться и в Новом царстве. Нет оснований полагать, что недавно открытые в Египте скудные месторождения олова были уже известны в древности; поэтому олово или сплав меди с оловом должны были в период Нового царства быть привозными.
Железо также упоминается источниками; от Нового царства сохранилось некоторое количество железных изделий, но еще в конце XVIII династии железо считалось чуть ли не драгоценным металлом и изделия из него подчас бывали оправлены в золото.
При значительной ценности меди и бронзы и необычности железа население продолжало пользоваться и каменными орудиями. Неоднократно при раскопках находили кремневые лезвия от деревянных серпов; в таком крупном городе, как Гермополь, были обнаружены там, где, повидимому, жила беднота, не только такие лезвия, но также кремневые ножи, ножички, скребки. Тем не менее Новое царство относится уже целиком к бронзовому веку.
Можно назвать целый ряд и других существенных изобретений и усовершенствований в области техники, впервые тогда примененных или получивших заметное распространение.
Ткацкий станок времени Среднего царства был горизонтальным, его обслуживало двое или трое работников. Не позже середины XVIII династии появился вертикальный станок, требовавший всего одного ткача, и только при особой ширине тканей нужны были два ткача; на таком станке удобно было ткать и более широкие ткани.
Прежде медники раздували горн ртом через трубки; в середине XVIII династии появляются уже ножные мехи, причем каждый из двух медников, раздувавших горн, орудовал двумя мехами. Управление одновременно несколькими орудиями было характерно и для некоторых других новоегипетских производств. Сверлильщики бус приводили в движение сразу до пяти сверл вместо одного, а прядильщик мог работать одновременно на двух подвесных прялках. На изображениях времени XVIII династии можно видеть немало орудий ремесла, не встречавшихся на изображениях более ранних периодов.
Большие усовершенствования наблюдаются и в устройстве сельскохозяйственных орудий. Плуги с отвесными рукоятками и с перемычками поперек них, бывшие в период Среднего царства еще редкими, стали теперь общепринятыми и снабжались вверху рукояток отверстиями для рук. Земляные комья размельчались при пахоте уже не одними мотыгами, но и молотами на длинных палках. Для отдирания семян льна пользовались гребнеобразной доской. В садоводстве применялись для поливки водоподъемные журавли (шадуфы).
Изготовление стекла развилось в большую ремесленную промышленность. Уже от XVIII династии до нас дошло много стеклянных сосудов и мелких поделок из цветного стекла. Было найдено несколько стеклодельных мастерских как времени XVIII династии, так и более позднего. В сооружениях Нового царства изредка попадается обожженный кирпич.
Всюду заметно новое. Из меди отливались полые изображения. Полива на посуде при XVIII династии достигла прочности, несвойственной прежней. Применялись разные средства для окраски стекла. Приготовлялось при помощи окиси железа золото со светлоалой поверхностью. Следует упомянуть, что мумификация достигла непревзойденного совершенства именно при XVIII—XIX династиях. Это говорит о росте знаний в области прикладной химии.
Значительное распространение получили колесные повозки. Хотя колесницы-двуколки употреблялись для военных нужд или для выездов знати, а для перевозки тяжестей попрежнему служили сани, но на колесных повозках, запряженных быками, еще в середине XVIII династии из Финикии на Евфрат были перевезены для фараона военные суда. Известно об отправке значительного количества повозок с бычьими упряжками в каменоломни при XX династии.
Большие перемены наблюдались и в скотоводстве. Распространившаяся со времени гиксосов лошадь, небольшая и очень стройная, не имела применения в производстве: она ходила лишь в боевых и выездных колесницах. Но коневодство, обслуживавшее колесничное войско, было поставлено широко. Много лошадей египтяне захватывали во время войн в Сирии и Палестине; лошадей получали оттуда и в порядке дани. Теми же путями поступало оттуда много крупного рогатого скота и еще больше мелкого, а также ослы. Появляются также мулы. Эфиопия в качестве дани присылала быков; быков и ослов захватывали там и во время войн. Древняя овечья порода с развесистыми рогами, не дававшая шерсти, была окончательно заменена современной. Мотки какой-то шерсти дошли до нас от конца XVIII династии. Хотя изображение верблюда рядом с человеком имеется еще от времени VI династии, однако древнейшие изображения «корабля пустыни» с поклажею относятся к Новому царству.
Источники пестрят названиями по лезных растений, до того времени не употреблявшихся (в числе их такие, как чечевица). Еще при XVIII династии с берегов Южного Красноморья были привезены и посажены в столичном храме деревья, дающие благовонную смолу. Имеются данные о посадке иноземных растений в Нильской долине и при XX династии.
Товарно-денежное обращение.
В течение предшествующих столетий внутренняя торговля не играла большой роли. Даже слово «торговец» засвидетельствовано только со времени Нового царства. И в период Нового царства экономика продолжала оставаться в основе своей натуральной, но все же внутренний обмен при XVIII династии был уже достаточно оживленным. Это доказывает, в частности, дошедший до нас любопытный торговый дневник. Из него видно, что некое храмовое хозяйство передавало ежедневно торговцам бычьи головы, хребет, ноги, куски мяса, вино, печенье, хлеб, куски пирогов. Так делалось изо дня в день с редкими пропусками. В дневнике поименованы три или четыре торговца. Цена переданных припасов указана в серебре или золоте. Выходит, что имелся значительный круг покупателей съестных припасов и был налажен сбыт остатков— очевидно, храмовых жертв. В школьной рукописи времени XX династии описано, как торговцы едут вниз и вверх по течению и доставляют «вещи» одного города в другой. Часто торговцы являлись представителями храмов и подчинялись в них особому начальнику или тому или иному жрецу. Во второй половине Нового царства известны торговцы, находившиеся на службе у частных лиц — начальников воинов, храмовой певицы; в одном случае такой торговец был рабом своего господина.
Тем не менее денежное обращение было развито еще слабо. Главным мерилом стоимости уже при XVIII династии было серебро, хотя употреблялось и золото; во вторую половину Нового царства слово «серебро» значило также «деньги». При XIX—XX династиях с серебром соперничала медь. Несмотря на приток серебра из Сирии, Палестины и смежных стран, отношение стоимости золота к стоимости серебра еще в середине XVIII династии было 5 : 3; отношение серебра к меди было при XIX династии 100 : 1, в конце XX — 60 : 1. Чеканной монеты не существовало, ее заменяли следующие весовые единицы золота, серебра, меди: при XVIII династии— дебен, равный 91 г, и его 1/12 — шат, равная приблизительно 7 1/2 г; при XIX— XX династиях — тот же дебен и более удобная для расчета 1/10 часть его — кедет, равная 9,1 г. Платили иногда деньгами, но даже при XX династии не видели особой разницы в том, получить ли 1 мешок зерна или 1 дебен серебра. Обыкновенно же меняли по старинке предметы на предметы, однако предварительно оценив их на деньги. Так, в конце XVIII династии рабыня была продана за 2 коровы и 2 телят, оцененных в 2 дебена и 4 шата. При XIX династии рабыня была куплена за 1 передник, 1 простыню, 1 полотняную одежду, 3 одежды тонкого полотна, 1 такую же одежду иного покроя, 10 рубах, 3 медные чаши, 1 медный потел, 1 медную кружку, около 1 кг медного лома и 1 кружку меду, оцененные все вместе в 373 а серебра.
Ограбление завоеванных стран и внешняя торговля.
Подвергая ограблению окрестные страны, Египет умножал запасы сырья для ремесленного производства и продовольствия, увеличивал поголовье скота. Хотя синайские рудники усиленно разрабатывались, значительная часть наличной в Египте меди происходила не оттуда. Из одного похода в Сирию и Палестину фараон Аменхетеп II (середина XVIII династии) привез не менее 45,5 т меди. В мирное время при XVIII династии медь доставлялась не только сирийскими и палестинскими данниками, но и в виде полуобязательных даров с острова Кипр.
Золото потреблялось с баснословной расточительностью; основным источником его были, конечно, не местные прииски в восточной пустыне, а эфиопские рудники. При XVIII династии золото было едва ли не основной данью Эфиопии; кроме того, большое количество его вывозилось во время походов из Сирии и Палестины. Так, упомянутый Аменхетеп II из одного похода привез свыше 600 кг золота. В мирное время, впрочем, сирийско-палестинская дань золотом была (в середине XVIII династии) в десятки, если не в сотни раз меньше эфиопской. Зато Эфиопия не вносила ни серебра, ни свинца, ни меди: эти металлы Египет получал от сирийских и палестинских данников, а также забирал во время сирийско-палестинских походов. Когда египетские войска при XVIII династии подступали к границам царства хеттов, оттуда фараону слали в дар серебро, которым была богата Малая Азия. В те времена свинец присылал, возможно, и кипрский царь.
Несмотря на то, что добыча бирюзы на Синайском полуострове шла своим чередом, ее забирали и во время походов фараонов XVIII династии в Палестину и Сирию; оттуда же в виде добычи и дани поступал камень лазурит; его дарили фараонам XVIII династии также цари Двуречья и, возможно, Кипра. Полудрагоценные камни при XVIII династии и позже поставляла также Эфиопия.
Строевой лес в то время рубили на Ливане. При XVIII династии известно использование для кораблестроения эфиопского леса, но в основном лес для постройки египетских военных кораблей поступал из Финикии. Ценное дерево вывозилось из Сирии и Палестины как добыча и дань или доставлялось в дар хеттами и, возможно, Кипром. Эфиопия поставляла черное дерево, привозившееся и из Южного Красноморья.
Слоновая кость была одним из видов эфиопской дани, но ее слал в дар при XVIII династии также Кипр: в Северной Месопотамии тогда еще водились слоны, и Кипр, вероятно, получал слоновую кость оттуда.
Не приходится и говорить, сколько зерна и иных припасов захватывалось на месте или получалось в виде подати, особенно на севере.
Не без оснований полагают, что сношения с Южным Красноморьем были облегчены каналом, прорытым между Красным морем и Нилом на северо-востоке Египта,— грандиозным сооружением для того времени.
Использовались шире и местные источники сырья. Исполинское строительство храмов времен Нового царства в Фивах впервые привело к широкому использованию песчаниковых каменоломен, находившихся в Южном Египте.
При богатстве страны сырьем и беззастенчивом, захвате его у соседей потребность во внешней торговле должна была быть ограниченной. Переписка фараонов конца XVIII династии с крупными державами Ближнего Востока и подчиненными царями Сирии и Палестины о торговле в точном смысле слова говорит очень мало. Обмен подарками между фараонами и главами других крупных держав, хотя и граничил с торговлей, все-таки ею не был. Эти подарки были вначале скорее всего односторонними, так как цари Передней Азии задабривали ими фараона, стремясь освободиться от военной угрозы; позже, например, вавилонские цари выпрашивали у фараона золото, а тот своими золотыми подачками стремился подчинить их своей воле; переднеазиатские цари не могли при этом расплатиться с Египтом сколько-нибудь равноценными дарами.
В сирийско-палестинских владениях Египта в конце XVIII династии царил произвол, и местные владетели вместе с представителями египетской власти грабили купцов вавилонского царя. Последний же, жалуясь фараону, указывал на затруднительность при таких условиях езды по Сирии и Палестине с вавилонской стороны—для купцов, а с египетской—не купцов, а послов.
Знаменитое плавание в середине XVIII династии судов с воинами фараона-женщины Хатшепсут в Южное Красноморье (страну Пунт) было скорее грабительским, чем торговым предприятием. Египетский посол принес в дар местной богине сосуды с жертвенными припасами и «всякие добрые вещи»: кольца, ожерелья, секиру, кинжал. При отплытии же обратно египетские суда были нагружены до отказа всевозможными травами, грудами благовонной смолы и производящими ее деревьями, черным деревом, разным другим ценным деревом, слоновой костью, золотом, курениями, притираниями, а также обезьянами, борзыми, шкурами барсов и, наконец, невольниками и их детьми. Посольство сопровождалось установлением египетского господства над Пунтом. Местные вожди отбыли вместе с египтянами в столицу на поклон царице. Сами египтяне считали дары Пунта данью.
Тем не менее торговый обмен с заграницей не был чем-то необыкновенным, по крайней мере во вторую половину Нового царства. На храмовых судах плавали особые торговцы и закупали нужное для храмов. В школьных прописях XIX династии о богаче говорится, как о хозяине судна, которое ходило к восточному побережью Средиземного моря.
В школьных прописях упоминаются вавилонские жеребцы, быки страны хеттов, кипрские коровы, масло страны хеттов и Месопотамии и т. п. Из другой прописи мы узнаем о копьях страны хеттов. При раскопках новой столипы фараона Аменхетепа IV (конец XVIII династии) были обнаружены здания, в которых, повидимому, останавливались микенские купцы.
Развитие рабовладения.
Рабовладение достигло в Новом царстве невиданного ранее распространения. Рабами владели часто даже люди сравнительно скромным общественным положением: пастухи и ремесленники, садовники и привратники, корабельщики и торговцы, возницы и воины, мелкие жрецы и должностные лица, простые общинники-горожане. В указе начала XIX династии, освобождавшем храм Осириса в Абидосе от всякого рода государственных повинностей и возбранявшем посягательства на его имущество и права, запрещалось, в частности, должностным лицам посягать на рабочий люд этого храма в Эфиопии. Указом запрещалось забирать их, а также их жен и рабов в другой округ в порядке пахотной, жатвенной или иной повинности под страхом жестокого избиения виновного и отдачи его на работу в храм в возмещение за каждый день, проведенный храмовым человеком у виновного. Таким образом, у храмовых работников могли быть свои рабы; среди этих храмовых работников оказываются «блюстители пашен, земледельцы, садовники, виноградари, [команды? ] грузовых судов, [доставляющие ] грузы, торговцы с чужеземными странами, золотоискатели, промыватели золота, судостроители и всякий, кто творит дело свое» в храме. Дальше запрет распространялся на храмовых пастухов и их рабов. Запрещение посягательств на жрецов, волхвов и различных храмовых служащих, их жен и рабов было оговорено особо.
В конце XVIII династии один пастух имел по меньшей мере раба и двух рабынь, привратник — не менее трех невольниц; во вторую половину Нового царства в гробницах двух второстепенных жрецов было изображено—у одного 7 рабынь с детьми, а у другого — 9 рабов, мужчин и женщин. В начале XVIII династии сын корабельного воина, сам служивший воином и только впоследствии выслужившийся в начальники гребцов, владел 9 рабами и 10 рабынями, которые все или почти все были получены им до производства в начальники. При XIX династии, по школьному поучению, мальчика, принятого для обучения на колесничного бойца, сопровождали к месту обучения 5 рабов, из которых ему, правда, там оставляли только двух.
А как рьяно и упорно такие люди добивались рабов! Еще в начале борьбы с гиксосами войско царя вело себя «наподобие львов» при захвате добычи, в первую очередь рабов, и делило добытое «с радостным сердцем». В начале XVIII династии раздача пленных служила главным средством поощрения воинов. Некий «боец властителя» при XVIII династии, сопровождая своего паря, «добыл» «людей 46 голов», судя по всему, для себя.
Во время междоусобиц в самом Египте при XX династии воин-эфиоп захватил себе раба, которого потом продал.
Жажда приобретения рабов обуревала людей не только на войне. При XIX династии одной горожанке, супруге должностного липа, так понравилась у торговца девочка-сириянка, что покупательница заняла у знакомых разные предметы, чтобы заплатить ими продавцу. В конце XX династии жена одного садовника, разжившись краденым на кладбище добром, выменяла его на рабов. При XVIII династии охотно покупали у рабовладельцев даже отдельные «дни» его рабынь. Подобные сделки заключались иной раз между самыми близкими родственниками. От одного пастуха сохранилось пять сделок о найме им рабынь. В конце XVIII династии при покупке рабыни один раз было дано скота на 28 шат, или 210 и серебра; для сравнения укажем, что, например, корова тогда стоила 6—6 1/2 шатов, 1 арура, или 0,27 га, пахотной земли стоила 2 шата, коза —1/2 шата. Во вторую половину Нового царства цены на рабов бывали и значительно выше. Так, за девочку-сириянку, упоминавшуюся выше, было дано вещей на 373 г серебра; в конце XX династии за раба заплачено было серебром, медью, зерном и одеждою общей стоимостью более чем на 360 г серебра. Впрочем, в конце той же XX династии раб был куплен однажды и за 182 г серебра. В это время за один грамм серебра можно было купить 721/2 литра зерна.
Погоню за рабами, покупку их, несмотря на дороговизну, нельзя объяснить иначе, как возросшей потребностью небольших хозяйств в рабском труде.
Когда основатель Нового царства Яхмес I награждал своего корабельного воина рабами, он каждый раз давал и наделы пахотной земли: в первый раз он дал 5 «голов» и 5 арур, во второй раз — 3 «головы» и тоже 5 арур. В первом случае так была награждена вся дружина гребцов. Надпись конца Нового царства из Эфиопии сообщает о передаче в наследственное владение храмовой певице земли и одновременно рабов и рабынь из имущества («вещей») некоего начальника житницы.
Особенно много рабов было сосредоточено в хозяйствах царей и храмов. В них основным источником рабочей силы были победоносные войны с соседями и дань с них.
В середине XVIII династии фараон Аменхетеп II из одного похода в Сирию привел 89 600 человек (так по итогу, приводимому самой надписью; при подсчете отдельных слагаемых получается даже 101 218). Прочие известные количества пленных при XVIII династии далеко отстают от этого числа; обычно число пленных не превышало трех, а то и одной тысячи и даже нескольких сот человек. Сам Аменхетеп II из другого похода в Сирию и Палестину привел только 2015 человек. Однако в конце XIX династии при фараоне Меренптахе было взято свыше 9 тысяч пленных из числа нападавших на Египет племен. Поскольку войны были постоянным явлением, приток пленных должен был быть значительным.
Количество людей, поступавших за год в виде дани из Сирии и Палестины, составляло в середине XVIII династии, при фараоне Тутмосе III, несколько сот человек (наибольшее из сохранившихся чисел — 700 с лишним человек). Из Южной Эфиопии, если судить по уцелевшим данным, поступало тогда в год не более 100 с лишним человек (наибольшее число — 134); Северная Эфиопия, по тем же данным, ограничивалась присылкой в год от 10 до 30 человек. Пленников гнали связанными вместе веревками за шеи, с руками, зажатыми в деревянные колодки или скрученными так, что это вызывало невероятные мучения. Во вторую половину Нового царства пленников клеймили, как скот, калеными печатями с царским именем.
Значительная часть пленных поступала в храмы, преимущественно в храм Амона — бога Фив и покровителя царей Нового царства. О приводе пленных для храма Амона постоянно упоминается в египетских надписях времени Нового царства. За очень, повидимому, короткий промежуток времени фараон Тутмос III (XVIII династия) пожертвовал Амону 1588 сирийцев и еще какое-то число эфиопов. Рамсес III (IV) в начале XX династии отдал главному храму Амона 2607 сирийско-палестинских и эфиопских [Пленных, а храму Птаха—205. Отборнейшие рабы работали в храмовых мастерских-складах, где приготовлялись жертвоприношения. В середине XVIII династии пленными были полны и ткацкие мастерские Амона, там они изготовляли разные виды полотна — от грубого до тончайшего. Подневольные ткачи получали на год вперед умащение и одежду, что предполагает наличие у них особого жилища или по меньшей мере отдельного ^ хранилища; во вторую половину Нового царства рабыни при ремесленном отряде столичного кладбища получали зерновое довольствие на месяц вперед. Пленные использовались при XVIII династии в храме Амона также в кирпичном производстве и на строительстве. От времени XIX династии имеется как будто указание на рабов в числе корабельных людей храма, хотя неизвестно, были ли они иноземцами.
Многие иноплеменные рабы делались храмовыми земледельцами. В середине XVIII династии Тутмос III отдал часть пленных храму Амона «в земледельцы, чтобы обрабатывать поля, чтобы производить зерно, чтобы наполнять житницу (владений, предназначенных для) жертв богу». В конце той же династии Аменхетеп III отдал пахотную землю и земледельцев из числа пленных своему храму в Мемфисе. Поминальный храм того же царя в Фивах был окружен целыми деревнями, населенными пленными сирийцами. Рабы в качестве земледельцев были в то время вполне обычным явлением. В писцовой книге XX династии в числе «земледельцев» и иных держателей наделов названо свыше 10 рабов. Имеется даже известие о продаже рабами земли на сторону.
Велико было, конечно, непроизводительное использование иноземных рабов. Перед колесницей богача бежали эфиопы-скороходы; царю при XIX династии многочисленные принаряженные чужеземные юноши не только варили пиво, но и прислуживали кравчими и состояли в царских опахалоносцах.
С другой стороны, источники времени XIX династии говорят, что иноземцы выполняли и такие работы, как перетаскивание камней. На изображении середины XVIII династии пленные сирийцы изготовляют кирпич и кладут стены под надзором надсмотрщиков, вооруженных палками. Чего стоили «мирные» походы в каменоломни, видно хотя бы из того, что за один поход при XX династии из более чем 8 тыс. участников, в числе которых было не менее 800 иноплеменных работников, умерло 900. Сохранилось письмо военачальника другому военачальнику о погоне за беглыми, повидимому, казенными рабами.
Но не все пленные превращались в рабов. Пленные морские разбойники — шерданы (может быть, предки сардинпев) были сделаны царскими телохранителями. Если при XVIII династии неоднократно, но глухо говорится об укрепленных местах с поселенцами из пленных, то при XX династии подробно рассказывается, как пленные ливийцы с женами и детьми, хотя и поголовно клейменные, поселены были в крепости под начальством собственных племенных или родовых старейшин. Скот у пленников был отобран, но они, как воины, получали от казны содержание. Об эфиопах, присланных в середине XVIII династии в виде дани, сказано, что они предназначались в «провожатые»—возможно, их использовали как вестовых.
Положение земледельцев.
Широкие слои египетского народа — «дети народа» — резко противопоставлялись сановникам. Народ постоянно учитывался и переучитывался на предмет наложения на него разного рода тягот. «Смотры», которым подвергался народ, выражались не в одной переписи — таковой при XVIII династии подвергались вместе с людьми скот и птица, — эти смотры производились и для назначения на ту или иную работу. О таких «смотрах» говорится в одном из памятников: «Делают смотр всякому народу, берут из них лучших. Отдают мужчину в воины, Юношу в новобранцы». Но так брали не только в войско: «Выходит ребенок из утробы матери своей — простирается (уже) перед начальником. Мальчик — провожатый (т. е. прислужник) у воина, юноша — новобранец, старик отдан в земледельцы, мужчина — в воины, хромой — в привратники, слепой — в откормщики быков». «Смотр» имел целью и учет «знающих мастерство», «знающих (как пользоваться) руками своими».
Приведенные слова школьного поучения времени XIX династии: «старик отдан в земледельцы»— не случайны. В письме того же времени говорится о «старике из воинов», отданном в «земледельцы». Указ начала XIX династии предписывал отдачу в «земледельцы» храма — после избиения или изувечения — всякого должностного лица, покусившегося на храмовые землю и скот или не внявшего жалобам храмового человека. В одном случае указ добавлял, что жена и дети виновного подлежали отдаче в распоряжение домоправителя храма.
Большинство из известных поименно подобного рода «земледельцев» имело наделы на царских и храмовых землях: они подчинялись начальникам, находились у них под «палкой». Известны также земледельцы частных лиц.
Египтяне-земледельцы» назывались «царскими людьми». В писцовой книге времени XX династии сплошь и рядом «земледельцами» числятся липа, лишь между прочим державшие тот или иной надел, в том числе даже жрецы, и не из низших. В «земледельцах» числились иногда состоятельные люди, вносившие со своих наделов большое количество зерна. При XIX династии храмовые «земледельцы» сами могли иметь рабов. Таким образом, «земледельцами» египтяне называли людей неоднородных в социальном отношении. Рабами они не были. Среди земледельцев имелось, вероятно, немало общинников. Лишь немногие среди общинников-земледельцев разбогатели, значительная же масса их беднела.
Школьные поучения времени XIX—XX династий не случайно предупреждали о невзгодах, ожидающих земледельца. Разумеется, наиболее значительная часть земледельцев не была состоятельными людьми.
По школьным поучениям, земледелец возделывает свой надел, живет своим домом с женой и детьми. Земледелец сам приготовляет свое рабочее снаряжение: днем изготовляет деревянные земледельческие орудия, ночью вьет веревки. Это он делает, пока пашня затоплена разливом. Когда вода ушла, земледелец идет нанимать рабочий скот для пахоты. За сохранность его земледелец отвечает перед заведующим быками. Посевное зерно может также не принадлежать самому земледельцу, и, если он бесхозяйственно расходует зерно, за которое ему надлежит быть в ответе, он ничего уже не получит взамен. Земледельцу заранее назначено, сколько зерна он должен представить. Из деловых бумаг можно усмотреть, что снабжался посевным зерном даже и иной зажиточный земледелец. Урожай подлежит описи, и если почему-нибудь предъявить нечего, земледельца избивают и связанного бросают головой вниз в колодец. Соседи же спасаются бегством (это объясняется тем, что они, возможно, были связаны круговой порукой). О бегстве земледельцев с царских угодий говорит и письмо конца XIX династии: земледельцев побил начальник дворцовой конюшни, и они бежали, бросив свои наделы. Земледелец, насильственно разлученный со своим наделом, как гласит письмо того же времени, продолжал работать на новом месте, а прежний надел его лежал невозделанным. Хотя земледельческие наделы, бывало, переходили по наследству, земледельцы отнюдь не были прикреплены к земле.
В начале XX династии заведующим быками храма Амона было направлено письменное предписание ряду лиц: двум стражникам, доверенному, двум земледельцам и всем пастухам некоего «жертвенника» Амона — отправиться с присланным слугою отбывать повинность на полях. Как протекали работы на царских нивах, рассказывает письмо-пропись конца XIX династии, в котором молодой писец отчитывается перед наставником или управляющим. В полдень, когда ячмень «горяч», писец отряжает работников подбирать колосья, отпуская лишь тех, кто внес урок подобранными накануне колосьями. Каждому жнецу писец выдает ежедневно хлеб, а трижды в месяц отпускает масло для умащения. Особо писец докладывает об учете ослов, доставляющих ячмень на гумно. Изображения полевых работ в гробницах знати дополняют такие письменные свидетельства. Впервой половине XVI II династии номарх, заведовавший также пашнями в южной части государства, изобразил себя надзирающим за пахотой, уборкой урожая, обмолотом и погрузкой зерна на суда. Работники названы «земледельцами». Из песенки, в которой работник, обращаясь к быкам, говорит, чтобы быки молотили зерно для своих владык и самим себе на прокорм, был сделан правильный вывод, что рабочий скот принадлежал не работникам. Впрочем, известен случай, когда за скот у номарха сходили и сами работающие: на одном изображении показано, как в один из плугов впряглись люди. На изображениях середины XVIII династии можно видеть продовольствие, сложенное на поле для подкрепления работников. К работам привлекались мужчины и женщины (последние подбирали колосья и веяли), люди всех возрастов — от подростков до стариков. Положены были определенные уроки. За работой надзирали надсмотрщики. Работали согласованно, по нескольку человек: одни выкорчевывали деревья, другие мотыгами и молотками разрыхляли землю, один шел за плугом, другой направлял упряжку, третий бросал зерно и т. д.
Но существовали и такие землепашцы, которые имели средства производства, например свой рабочий скот. Зажиточный селянин из сказки о двух братьях (запись конца XIX династии) владел несколькими головами крупного рогатого скота, за которыми ходил младший брат. Из писцовой книги XX династии можно заключить, что некоторые держатели наделов засевали их своим зерном.
Положение ремесленников.
Известная часть египетского ремесленного населения жила относительно зажиточно. Некоторые ремесленники, повидимому, владели землей, хотя, судя по писцовой книге XX династии, наделы они получали лишь изредка. Конечно, подавляющее большинство ремесленников Нового царства жило весьма скромно.
Лучше всего нам известно о положении ремесленников столипы, занятых обслуживанием заупокойного культа в период XIX и XX династий. Устройство и отделка гробниц, а также изготовление погребальной обстановки развились в Фивах на западном берегу Нила в своеобразную отрасль ремесленной промышленности.. Использовавшиеся здесь ремесленники составляли рабочий отряд, насчитывавший в первую половину XX династии 120 человек. Отряд делился на две половины — правую и левую «стороны», из которых каждая возглавлялась начальником и писцом, ведшим с мелочной обстоятельностью дневник работ и счетную часть. Среди работников имелись каменотесы, штукатуры, живописцы, резчики, мастера по дереву, медники, горшечники, бывшие одновременно, возможно, и каменщиками. Работники получали от государства довольствие: зерно, рыбу, овощи и т. д. Для снабжения отряда имелись особые водоносы, огородники и рыбаки. Начальство отряда получало довольствие подчас в двойном или даже тройном размере по сравнению с рядовыми работниками. Иной начальник отряда распоряжался подчиненными, как своими слугами, заставляя приготовлять ему гробницу или даже месяцами кормить его быка.
Во времена XX династии продовольствие ремесленникам часто задерживалось и изголодавшиеся люди прекращали работу — происходили своеобразные забастовки. Ремесленники выходили к поминальным храмам фараонов, требовали, чтобы об их нужде в одежде и пище доложили царю, обвиняли самого верховного сановника в хищении припасов. Власти старались успокоить работников уговорами и частичной выдачей задержанного продовольствия, но затем следовали новые задержки и новые бурные выступления ремесленников. Это первые такого рода выступления рабочего люда, известные нам во всемирной истории.
И все же откопанный на западном берегу Нила в Фивах городок с домами кладбищенских ремесленников вперемежку с жилищами должностных и иных лиц не имел уже такого унылого вида, как ремесленные кварталы в городе у пирамиды при XII династии. В городке на западе Фив входы в дома ремесленников бывали даже отделаны камнем, испещренным художественными надписями. Некоторые кладбищенские ремесленники оставили гробницы; частично высеченные в скале, частично пристроенные к ней, полные росписей и надписей.
Некоторые и не кладбищенские ремесленники жили сравнительно зажиточно. Об этом свидетельствуют заупокойные плиты, а иногда и гробницы, дошедшие до нас от разных мастеров— царских и храмовых. Известно немало жрецов, бывших одновременно ремесленниками: сапожниками, медниками, мастерами по дереву, живописцами и т д.
Отдельные мастера значительно возвышались над своей средой. В своей богатой гробнице скульптор конца XVIII династии изображен наблюдающим за целым сонмом подчиненных: столяров, мастеров, изготовляющих драгоценную посуду, украшения и т. п. При XIX династии один резчик изобразил в своей усыпальнице толпу подмастерьев, красивый домик в саду и поливку сада рабами. Золотых дел мастер времени XVIII династии в своей, правда, скромной гробнице изобразил слуг и служанок, прислуживающих гостям, работников, занятых виноделием, сбором винограда, потрошением рыбы, ловлею птиц. Если иные из этих изображений могли быть пустой условностью, будучи просто списаны с гробниц знати, то другие действительно показывали быт зажиточных мастеров. Вот что рассказывал о себе на рубеже XVIII и XIX династий один начальник скульпторов Назвав себя «малейшим из селения своего», он затем говорит: «Узнал меня владыка мой, весьма почтен был я сердцем его. Видывал я царя в его образе солнца в святыне дворца его. Возвеличил он меня против друзей, смешался я с вельможами дворца... Назначил он меня руководителем работ, когда я был мал. Нашел он меня. Почтен я был сердцем его. Введен был я во двор золота производить статуи, изображения всех богов».
Уже по соединению в кладбищенском рабочем отряде разных ремесленников видно, что работа, в данном случае над гробницей, распределена была между многими мастерами. То же можно наблюдать и на изображениях больших мастерских. Нельзя, однако, сказать, чтобы распределение работы было вполне налаженным. По крайней мере в кладбищенском отряде, когда к работе приступали живописцы и резчики, случалось, что прочие работники бездействовали в течение нескольких дней. Тем не менее исключительная специализация составляла особенность тогдашнего ремесла. В этом отношении любопытен список всевозможных обозначений — своего рода терминологическая энциклопедия,— дошедший до нас не полностью в нескольких копиях от времени, непосредственно следующего за Новым царством. Наиболее полный список хранится в Государственном музее изобразительных искусств в Москве. В этом словнике, например, среди строительных работников представлены горнорабочий, каменотес, еще какой-то работник по камню («ломатель»), живописец, резчик, штукатур («гипсовщик»), носильщик камня, строитель стен, «смыкатель» (кладки). Упомянуто пять различных специальностей пекарей. Оружейное дело представлено изготовителем брони, колесничным мастером, мастером по стрелам, изготовителем луков. При этом словник не притязал на исчерпывающую полноту.
Воины.
Египетское войско времени Нового царства было пешим и колесничным. Верховая езда была хорошо известна с начала XVIII династии или даже раньше, но конницы, как рода войск, не существовало. Военные суда не только перевозили войска, но и принимали участие в сражениях. Имелись воинские части и подразделения различной величины; у них были свои стяги, трубы и барабаны. На службе воины пользовались государственным снабжением. От государства давалось, повидимому, и оружие, так как в мирное время при XX династии оно хранилось на складах, но, получая коней от государства, колесничные бойцы, как более состоятельные, могли покупать колесницу сами.
По школьным поучениям второй половины Нового царства, старавшимся внушить будущим писцам отвращение к военной службе, пехотинец подвергался постоянным избиениям, голодал, с утра до ночи он был занят изнурительной работой. На изображениях отличительным признаком старших воинов и низших военачальников служат палки в их руках; воины постоянно упоминаются как рабочая сила при походах в каменоломни, при доставке каменных глыб. Пехотинцами в основном служили люди из народа, отчасти набранные еще в мальчишеском возрасте, отчасти взятые в войско уже в юношеских и зрелых годах. По царскому заявлению, относящемуся к началу XX династии, прежние цари брали на военную службу каждого десятого человека из храмовых людей. При XIX династии к воинской службе привлекали даже таких юношей, которые были направлены верховным сановником для посвящения в жрецы. Известны «воины его величества», в числе которых при XVIII династии бывали даже родственники номархов.
Относительно более высокопоставленными были, повидимому, колесничные бойцы. Школьное поучение рассказывает, как молодого человека ради его деда по матери зачисляют в «конюшню»; будущий боец является туда со своими рабами. Затем он берет себе добрых коней с конского двора, сам покупает себе колесницу. Подобно тому, как в пехоте были «воины его величества», в колесничном войске были «колесничие его величества», но и среди простых колесничих мы встречаем братьев важного военного, верховного жреца и т. д. Было бы, однако, неверно представлять себе колесничное воинство состоящим сплошь из знати. Храмовых людей призывали не только в пехоту, их зачисляли и в колесничное войско.
На войне египетское воинство расхищало все, что могло. Это делалось, несмотря на то, что местные царьки доставляли для пропитания воинам зерно, вино и скот. Известны воины, выслужившиеся при XVIII династии: один — в начальники над гребцами, другой — в начальники отборнейшей части войска; первый к концу жизни имел до 20 рабов и много земли; оба оставили представительные гробницы. Заупокойные плиты, посвященные рядовым воинам, пехотинцам, морякам, колесничим, дошли до нас в немалом количестве, что свидетельствует об относительной состоятельности этих воинов.
Через весь период Нового царства тянутся свидетельства о большом внимании фараоновской власти к войску. При XVIII династии производилась раздача воинам земли и рабов, золотых и серебряных знаков отличия: ожерелий, запястий, «львов», «мух»; воинам давалось щедрое угощение. По надписи начала XIX династии, каждому воину в каменоломне отпускалось ежедневно около 1,8 кг хлеба, кусок жареного мяса, 2 пучка зелени и ежемесячно 2 полотняные «одежды».
В значительной своей части войско состояло из иноплеменников. Эфиопы дрались на стороне египтян еще во время войны с гиксосами. Они составляли при XVIII династии едва ли не основную часть войск, стоявших в мирное время в Сирии и Палестине. В конце XVIII династии, при Аменхетепе IV, среди царских телохранителей были сирийцы, ливийцы, эфиопы. Подчинены они были египетским военачальникам. Шерданы появились в войске при XVIII династии, а при XIX династии стали едва ли не главными царскими телохранителями. При этой династии войско вообще было наполнено иноземцами: в литературном папирусе приведена задача, из которой видно, что отряд, посланный в Сирию и Палестину против «мятежников», состоял из 1900 египтян, 520 шерданов, 1600 ливийцев, 100 ливийцев другого племени и 880 эфиопов. Иноплеменные воины были в правовом отношении приравнены к египтянам. Шерданы, например, при XX династии часто упоминаются в писцовой книге как держатели земельных наделов.
Знать. Жречество.
Над всем рядовым египетским населением стояла знать. Вот как представляли себе при XIX династии быт сановника: «Оделся ты в тончайшее полотно, поднялся ты на колесницу, жезл золотой в руке твоей... запряжены жеребцы сирийские, впереди тебя бегут эфиопы из добычи, добытой тобою. Ты опустился в твой корабль кедровый, оснащенный от носа до кормы, ты достиг твоего доброго загородного дома, который сотворил ты себе сам. Уста твои полны вином и пивом, хлебом, мясом, пирожными. Откормленные быки заколоты, вино откупорено, пение сладостное перед лицом твоим. Твой начальник умащений умащает маслом, твой старшина сада—с венком, твой начальник птицеловов доставляет уток, твой рыболов доставляет рыбу. Твое судно пришло из Сирии-Палестины, груженное всякими добрыми вещами. Твой загон полон телят. Твоя челядь здорова». Стоило, говорилось во времена Нового царства, вельможе кликнуть одного человека, как на его зов откликалась тысяча. Приветствуя своего владыку, слуги и подчиненные падали перед ним ниц.
Но точно так же, как знать заставляла пресмыкаться перед собой народ, она сама пресмыкалась перед фараоном; двор представал перед ним лежащим на животах и целующим землю. Это не было, правда, новостью, но в Новом царстве были к тому особые основания: могущество знати основывалось теперь не столько на ее частном землевладении, сколько на ее положении в государственном аппарате.
В Древнем царстве хозяйство вельможи было его личным хозяйством, противоположным «дому царя». С крушением господства древней наследственной знати о «личном доме» мы слышим обыкновенно только в отношении номархов, которые строго различали между тем, что принадлежало лично им, и тем, что, будучи царским, принадлежало им только «по должности». С упразднением последнего пережитка древнего могущества наследственной знати — мощного хозяйства номархов— в Новом царстве понятие «личного дома» выходит из употребления.
При XVIII династии одна надпись глухо упоминает о владениях сановника одновременно в Верхнем и Нижнем Египте. На гробничных стенах бывает изображено немало людей, работающих на поле и гумне на самого хозяина гробницы. Однако у нас нет никаких указаний на то, что владения сановников XVIII династии приближались по размерам к владениям вельмож Древнего царства или к владениям номархов Среднего царства. Перечням десятков поселений, принадлежавших вельможе Древнего царства, нечего противопоставить из источников времени Нового царства. Когда один вознесенный фараоном «из ничтожества» военачальник конца XVIII династии пожелал похвалиться своим новым положением, он мог назвать себя «владыкою» всего только одного поселения.
При XVIII династии мы находим одного номарха, заведовавшего пашнями в номах на всем юге страны. Из этого можно заключить, что номархи, повидимому, перестали быть полными распорядителями земель собственного нома.
На протяжении всего времени Нового царства встречаются упоминания земельных владений у частных лиц: не просто наделов, используемых на определенных условиях, но земель, закрепленных за тем или иным человеком или даже за его родом и находящихся в полном распоряжении владельца. Но было ли это собственностью или только владением — в каждом отдельном случае трудно сказать определенно. Так, богач мог, согласно школьным поучениям, иметь свои владения на храмовой земле.
В составе знати произошли существенные изменения. Можно назвать для первых двух столетий Нового царства, не говоря уже о последующих, видных и даже виднейших ее представителей, бывших детьми несановных родителей. Первоначально они были мелкими служащими.
Наряду с новой служилой знатью существовала знать придворная и местная, унаследовавшая от предков свое место в обществе. Костяк знати составляли попрежнему номархи. Одни из них были назначены царем, но другие были преемниками своих предков, тоже номархов. Еще во вторую половину Нового царства иной номарх, совсем в духе Среднего царства, хвалился знатностью своего происхождения. Сан номарха был одним из самых высоких: даже начальник царской казны получал его при XVIII династии в виде повышения. Иногда власть номарха простиралась за пределы его области: при XVIII династии номархи Тинского нома были одновременно правителями Южного оазиса, хотя последний лежал посреди пустыни и имел своего особого владетеля. Цари этой династии поддерживали с номархами самые близкие отношения. Некоторые из номархов занимали крупные должности по общегосударственному управлению. Номархи были настолько сильны, что стоило в конце XIX династии поколебаться царской власти, как страна оказалась в их руках.
К местной знати теснейшим образом примыкала придворная, столичная знать, вернее, часть ее, связанная с номовой родственными узами или равная ей по происхождению и унаследованному общественному положению.
Естественно, что высшее жречество ничем не отличалось от прочей знати. Долгое время жрецы по одежде не отличались от прочей знати при XVIII династии: так же увлекались охотой, а иной верховный жрец с удовольствием вспоминал, как он ходил с царем в походы. Если даже рядовыми жрецами бывали часто дети верховных жрецов и высших сановников, то нечего и говорить, что в верховных жрецах и даже второстепенных состояли царевичи и другие царские родственники, сыновья верховных жрецов, номархов и важнейшие сановники, вплоть до верховных. Звание начальника жрецов местных храмов и в Новом царстве оставалось важным саном номарха. Если учесть, что считалось желательным пополнение жречества знатными людьми — уроженцами данной местности, то связь местных храмов с местной знатью станет еще яснее.
Судя по тому, что управлять «домом», т. е. хозяйством главного государственного божества Амона, брались сами верховные сановники и даже иной временщик, а стада Амона были разбросаны по областям всего Египта, столичный храм Амона при XVIII династии был очень богатым. Каких размеров храмовые владения достигали во вторую половину Нового царства, можно судить по тому, что за одно только тридцатилетнее царствование Рамсеса III (или по другому счету — IV) в начале XX династии храмам было передано свыше 100 тыс. людей, около 500 тыс. голов скота и свыше 1 млн. арур пахотной земли, не считая других бесчисленных подношений и ежегодных поставок и даров. О том, что представляло собой хозяйство отдельного большого храма, красноречиво свидетельствует количество людей — «голов», переданных тем же Рамсесом в его новосозданный поминальный храм, посвященный Амону (называемый ныне Мединет-Хабу). Их было 62 626 человек. Бывало, что управляли храмовым хозяйством не верховные жрецы, а крупные гражданские сановники,—так было, например, в только что названном поминальном храме Рамсеса III (IV),— однако правилом это не стало.
Рядовое жречество можно сопоставить по общественному положению с относительно высокопоставленной частью войска — колесничными бойцами. Богатые храмовые владения, частично им управлявшиеся, представляли вместе с поступлениями от жертвоприношений, казалось бы, достаточное обеспечение для него, но многие жрецы имели еще и иные доходы. Писцовая книга XX династии перечисляет множество земельных наделов, находившихся во владении отдельных жрецов. Жрецы бывали владельцами значительного количества рабов. Надписи неоднократно заявляют о посвящении в жрецы сыновей местной знати, именитых людей, избранных военных. Хотя иной сын верховного жреца или гражданского сановника действительно начинал свою службу в храме с низших жреческих должностей или даже застревал на них, однако очень многие рядовые жрецы были детьми обыкновенных смертных, часто таких же рядовых жрецов. Некоторые из жрецов попутно занимались ремеслами.