Экономическое и политическое развитие Испании в первой половине XVI в

Испания, завершившая к концу XV в. реконкисту и превратившаяся к этому времени в единое государство (в результате объединения в 1479 г. Кастилии и Арагона), сразу же заняла одно из первых мест среди государств Европы. Она включала в себя почти весь Пиренейский полуостров, за исключением его западной части, составлявшей территорию Португалии. Испании принадлежали также Балеарские острова, Сардиния, Сицилия и с 1504 г. Неаполитанское королевство. Население Испании составляло, по самым скромным подсчетам, 7,5 млн. человек, но возможно, что оно доходило в этот период до 10 млн. Несмотря на значительные успехи промышленного развития в начале XVI в. и расцвет ряда городов, Испания оставалась аграрной страной с отсталым сельским хозяйством, в котором не происходило экономических сдвигов, характерных для сельского хозяйства Англии и других экономически развитых стран Европы того времени.
Аграрный строй
Главной отраслью сельского хозяйства большинства районов Испании было овцеводство. Несколько миллионов овец дважды в год перегонялось через весь полуостров; в густонаселенных местностях стада шли по широким дорогам (каньядам), в более безлюдных местах они разбредались по окрестностям. Попытки крестьян огородить свои земли, чтобы тем самым спасти поля от вытаптывания их стадами, наталкивались на сопротивление союза крупных овцеводов — Месты.
Могущество Месты достигло в начале XVI в. своего апогея, так как развитие текстильной промышленности в странах Западной Европы резко повысило спрос на шерсть, и Места с большой выгодой для себя сбывала ее во Фландрию, Францию и другие страны. Королевская власть, находившая в овцеводстве важный источник доходов казны, оказывала Месте энергичное содействие, не заботясь о том, что деятельность этого союза гибельно отражается на состоянии сельского хозяйства страны в целом. Королевский декрет 1489 г. предоставил Месте право использовать для своих нужд пастбища общин, а на основании декрета 1501 г. каждый член Месты получал в постоянную аренду любой участок земли, на котором его стада паслись в течение сезона или хотя бы нескольких месяцев, если бывший держатель земли не заявил за это время протеста. В течение XVI в. неоднократно издавались законы, в каждом из которых шла речь об отведении под пастбище земель, распаханных за 10—12 лет до издания данного закона. Таким образом, законодательство давало Месте удобные предлоги для захвата крестьянских земель. Королевские чиновники и судьи помогали ей разрушать изгороди, окружавшие эти поля.
Положение крестьянства еще более ухудшалось вследствие многообразных постоянных и экстраординарных налогов. В 1510 г. прямой налог — сервисьо (sеrviciо), взимавшийся ранее нерегулярно, был превращен в постоянный, к середине XVI в. его размер возрос в 3 раза.
Находясь в столь тяжелых условиях существования, страдая от частых неурожаев и голодовок, многие крестьяне попадали в зависимость от ростовщиков, что довершало их разорение. Обеспокоенные резким сокращением производства хлеба и ростом дороговизны съестных припасов, кортесы неоднократно жалуются на то, что ростовщики скупают по низкой цене хлеб на корню у нуждающихся крестьян, продают им быков в кредит и дают деньги в долг под такой высокий процент, что крестьяне не в состоянии его выплачивать, и ростовщики за бесценок скупают крестьянские земли. «Главное, что разоряет крестьян этих королевств, и, наверное, погубит их окончательно, — это покупка в кредит». Уже в 1528 г. кортесы заявляют: «Крестьяне настолько обременены, что они близки к полному разорению». Двадцать лет спустя они вновь указывают на то, что крестьяне не засевают обширных территорий из-за нехватки у них рабочего скота, а в неурожайные годы вынуждены продавать свое имущество. О ничтожных размерах посевной площади и огромных пустошах писали как испанцы, так и иностранцы, посещавшие Испанию.
Даже при переходе земель в руки новых владельцев методы ведения хозяйства не менялись. Сельскохозяйственная техника была весьма примитивной. Только на юге — в Гранаде, Андалусии и Валенсии — крестьяне-мориски (обращенные в христианство потомки арабов и берберов, оставшихся в стране после завершения реконкисты) по-прежнему широко применяли ирригацию и выращивали виноград, оливки, сахарный тростник, финиковые пальмы, тутовые деревья и цитрусовые культуры. Производство сельскохозяйственных продуктов в стране не удовлетворяло даже местных потребностей. Вся Северная Испания нуждалась в привозном иностранном хлебе.
В Испании рост товарно-денежных отношений не привел к зарождению в деревне капиталистического способа производства, а, напротив, способствовал консервации феодальных отношений, упадку сельского хозяйства.
Бывшие королевства Испании, превратившиеся в конце XV в. в провинции объединенного государства, сохранили особенности своего исторического развития; поэтому и положение крестьян отдельных районов страны было различным.
В Арагоне сохранилось крепостное право. Феодалы по-прежнему обладали полной властью над личностью крестьянина: крестьянин должен был испрашивать согласия господина на брак, мог быть лишен имущества, посажен без суда в тюрьму; более того, некоторые гранды пользовались правом убить крестьянина, даже не выслушав его предварительно. Сохранение крепостничества в Арагоне XVI—XVII вв. получило правовую санкцию: в своих сочинениях арагонские юристы, защищавшие интересы феодалов, ссылаясь на римское право, приравнивали крестьян к римским рабам и стремились доказать, что сеньоры могут распоряжаться жизнью и смертью крестьян. Повинности крестьян Арагона были особенно обременительными: крестьяне платили за выпас скота, за рыбную ловлю, за вступление в права наследства, нередко за помол зерна и выпечку хлеба; феодалы захватывали имущество крестьян, умерших бездетными.
В Каталонии большие крестьянские восстания конца XV в. привели к ликвидации наиболее тяжелых личных повинностей крестьян («дурных обычаев») и к освобождению крестьян за выкуп. Однако некоторые сеньоры произвольно определяли сумму выкупа или вообще отказывались освобождать крестьян. Поэтому и в последующее время в этом районе сохранились остатки крепостничества.
В Кастилии большинство крестьян издавна было свободным. Лишь сравнительно незначительная прослойка крестьян находилась под судебной властью феодалов; эти крестьяне несли многочисленные повинности (на стрижку коз и овец, на движимое имущество и пр.). Свободные крестьяне — держатели земли феодала платили ему определенный, установленный обычаем чинш; они имели право оставить свой земельный участок и уйти в другое место. В этот период, когда часть крестьян, как уже указывалось, лишалась земли, постепенно росла прослойка безземельных батраков — пеонов, зачастую вынужденных работать только за кров и пищу. Многие крестьяне вообще покидали деревню и нередко превращались в бездомных нищих или бродяг.
В южных областях Испании весьма тяжелым было положение морисков, согнанных с лучших земель. Они находились в зависимости от поселившихся здесь испанских феодалов, уплачивали ренту своим сеньорам и высокие налоги государству и церкви.
Крестьянские движения в XVI в.
В XVI в. — в период усиливавшегося обнищания крестьянства — в испанской деревне шла ожесточенная классовая борьба. Упорное сопротивление крестьян притязаниям Месты на крестьянские поля и общинные угодья в некоторой степени сдерживало размах ее деятельности, наносившей столь значительный ущерб сельскому хозяйству страны.
Наибольшей остроты социальные противоречия достигли в Арагоне. Крестьяне пытались искать облегчения своей участи в бегстве; иногда уходили целые деревни. Так, в 1539 г. сеньор деревни Фабаро захватил все движимое и недвижимое имущество крестьян, карая их за то, что они покинули деревню. Крестьяне нередко подавали петиции королю с просьбой включить ту или иную местность в состав коронных земель, надеясь таким образом спастись от произвола сеньоров.
Временами вспыхивали локальные восстания. Наиболее крупным из них было восстание 1585 г. в графстве Ривагорса, расположенном на южном склоне Пиренеев. Восставшие организовали свое войско и избрали вождей. Все графство оказалось в их руках. К испанским крестьянам присоединились местные мориски. Арагонские кортесы, напуганные большим размахом волнений, издали постановление о том, что каждый, кто осмелится восстать с оружием в руках против своего сеньора, будет подвергнут смертной казни. Лишь после присоединения графства Ривагорсы к землям короны удалось подавить это восстание.
Каталонские крестьяне также поднимали в этот период восстания, основной целью которых была полная ликвидация пережитков крепостничества.
Развитие промышленности в первой половине XVI в.
Конец XV и особенно первая половина XVI в. характеризуются значительным подъемом ремесленного производства, сосредоточенного в городах и городских округах Испании, и появлением в нем отдельных элементов капиталистического производства в форме рассеянной и централизованной мануфактуры.
Севилья, расцвет которой покоился в первую очередь на ее монопольном праве торговли с американскими колониями, являлась крупнейшим центром торговли, банковского дела и промышленности. В ее предместьях производились сукна, мыло, фарфоровые изделия и шелк, по выработке которого Севилья намного опередила Гранаду. Севилья поддерживала оживленные торговые сношения не только с областями самой Испании и колониями в Америке, но и с Антверпеном, городами Англии, Южной Франции, Италии и некоторыми портовыми городами Африки.
Наибольших успехов достигло в Испании производство сукон и шелковых тканей, отличавшихся высоким качеством. В Толедо — одном из крупных промышленных городов — в середине XVI в. выработкой сукон и шелковых тканей было занято более 50 тыс. ремесленников и наемных рабочих, в то время как в 1525 г. их насчитывалось всего 10 тыс. человек. Толедо славился также производством оружия и обработкой кож. В Астурии и Бискайе развивалось кораблестроение.
По объему производства и в особенности по качеству своих тонких сукон одно из первых мест занимала Сеговия. Керамическая промышленность была развита, кроме Севильи, в Малаге, Мурсии, Талавере и других городах. Некоторые города специализировались на какой-либо узкой отрасли промышленности: в Куэнке вырабатывались почти исключительно суконные головные уборы всех цветов, вывозившиеся в Северную Африку, в Оканье изготовлялись перчатки.
Большие предприятия мануфактурного типа имелись в суконной промышленности (так, в некоторых мастерских Сеговии было занято по 200—300 рабочих), в монетном производстве Севильи, Гранады и Бургоса. Рассеянная мануфактура начала развиваться в окрестностях Толедо, Сеговии, Севильи, Куэнки и других городов. По свидетельству современников, в текстильной промышленности Севильи было занято в первой половине XVI в. 130 тыс. человек; в это число входят и прядильщики, большая часть которых жила в сельской местности и работала у себя на дому на скупщиков.
Подъем ремесла и более передовых форм промышленного производства был вызван рядом обстоятельств. Испанские идальго — завоеватели и грабители только что открытого Нового Света — нуждались в продовольствии, одежде и оружии. Колонии в Америке становились богатыми покупателями испанских товаров, причем расплачивались за них золотом и серебром. Таким образом, в Испании происходило накопление капитала, необходимого для организации крупных предприятий.
Росту производства благоприятствовало и то, что появилось большое число свободных рабочих рук, так как бегство крестьян из деревни приняло массовые размеры. В некоторых местностях нищих и бродяг насильно превращали в рабочих. В 1551 г. кортесы Кастилии подали характерную петицию: они просили, чтобы в каждом местечке с населением свыше 1 тыс. человек было назначено особое должностное лицо, которое задерживало бы всех бродяг и заставляло их работать в промышленности.
Однако по сравнению с производством передовых стран Европы общие размеры испанской промышленности были довольно скромны. Так, горное дело, несмотря на богатые природные ресурсы, оставалось мало развитым.
Вследствие экономической разобщенности провинций, сохранившейся и после объединения страны, внутренняя торговля получила слабое развитие, хотя в этот период в Испании все же имелись оживленные торговые центры — Медина-дель-Камяо, широко известная своими ярмарками, Бургос и др. Экономическую разобщенность консервировали привилегии провинций, чинивших препятствия развитию торговых сношений с соседними областями, привилегии отдельных грандов и городов. На границах Кастилии продолжали функционировать многочисленные таможни.
Импорт Испании даже в начале XVI в.— время ее наивысшего экономического расцвета — превышал экспорт, а в последнем преобладало сырье и сельскохозяйственные продукты: оливковое масло, вина, фрукты, кожи и прежде всего шерсть, а также металлы. Показательно, что за первую половину XVI в.— период наибольшего развития суконного производства Испании — вывоз из страны шерсти - сырья не только не уменьшился, но даже увеличился: с 1512 по 1557 г. объем экспортируемой шерсти возрос в 3 раза. Железо вывозилось во Францию даже тогда, когда Испания находилась с ней в состоянии войны. Текстильная промышленность Испании не только не завоевала внешнего — европейского—рынка, но и на внутреннем рынке не могла достаточно успешно конкурировать с нидерландскими, английскими и французскими товарами. Испанское дворянство предпочитало покупать ввозные товары, что немало способствовало в дальнейшем упадку испанской промышленности, первые признаки которого появились уже в 30-х годах XVI в. В эти годы кортесы жалуются на плохое качество испанских башмаков и сукна. С середины XVI в. наступает все более резкое сокращение промышленного производства, связанное с общим хозяйственным упадком Испании.
Правление Карла I. Место Испании в Габсбургской державе
Карл I, король Испании, вступил на престол в 1516 г.— после смерти своего деда по матери Фердинанда Арагонского. После смерти другого его деда — Максимилиана I Габсбурга — он был в 1519 г. избран подкупленными немецкими курфюрстами императором «Священной Римской империи» под именем Карла V. Таким образом, под властью Карла оказались Испания, часть Италии (Южная Италия, Сицилия и Сардиния), Нидерланды, Франш-Конте и империя. Вместе с Испанией к нему перешли только что основанные колонии в Новом Свете, где наиболее важные в экономическом отношении территории были завоеваны в 20—30-х годах XVI в. В ходе войны с Францией испанские войска захватили часть Северной Италии. В 1535 г. в результате военного похода был отнят у турок и превращен в вассальное государство Испании Тунис (вскоре, однако, снова захваченный турками). Современники были близки к истине, когда говорили, что во владениях Карла никогда не заходит солнце. Испания в XVI в. была великой дерновой изанимала в системемеждународных отношений первенствующее положение. Но этой державе, представлявшей собой крайне непрочное объединение владений, разбросанных по всему свету, грозили серьезные внутренние и внешние опасности.
В Нидерландах Карл принужден был считаться с весьма значительными вольностями провинций; его финансовые вымогательства вызывали в стране возмущение, которое стало особенно сильным к концу царствования Карла. В Германии князья давно уже перестали повиноваться императорам, а Реформация и Крестьянская война являлись еще более серьезной угрозой для императорской власти, чем княжеский сепаратизм. Основные владения Габсбургов в юго-восточном углу Центральной Европы стояли под угрозой турецкого нашествия. Берега Испании сделались объектом постоянных нападений алжирских пиратов. И, наконец, на севере, за Пиренеями, выросла и укрепилась большая Французская монархия, не менее воинственная, чем сама Испания.
Несмотря на все это, Карл, пользуясь поддержкой всех реакционных сил Европы и в первую очередь папства, неуклонно проводил великодержавную политику и лелеял план создания «всемирной христианской монархии». Он вел непрерывные войны с Францией, с немецкими князьями протестантского лагеря и пр. Цели создания мировой монархии Карл подчинил свою политику во всех странах, находившихся под его властью, в том числе и в Испании.
Карл, родившийся в Нидерландах и воспитывавшийся там, совершенно не знал испанского языка. Он приехал в 1517 г. в Испанию, окруженный фламандскими советниками, которые заняли важнейшие государственные и церковные должности и вели себя в стране самым вызывающим образом. Эти фавориты Карла немедленно же начали расхищать казну, чем возбудили негодование испанских грандов, считавших ограбление государства своим неотъемлемым правом. Основной целью, которую преследовал Карл в Испании, было извлечение из нее средств для осуществления своих внешнеполитических планов. При этом он проводил абсолютистскую политику и не желал считаться с правами и привилегиями феодалов и городов.
Карл с трудом добился у кортесов своего признания королем Испании; его попытки получить деньги у провинциальных кортесов далеко не везде увенчались успехом. Основные требования, предъявленные кортесами Карлу, были еще в ноябре 1519 г. сформулированы городом Толедо в его обращении к другим городам Кастилии.: король не должен покидать Испанию и раздавать государственные должности иностранцам; он обязан запретить вывоз золотой монеты и лошадей за границу. Но Карл обращал мало внимания на недовольство городов. После того как в 1519 г. состоялось его избрание императором, он, добившись ценой ряда уступок и обещаний новой субсидии у кортесов Кастилии, уехал в мае 1520 г. в Германию. Карл сразу же нарушил эти обещания, оставив наместником короля иностранца — своего фаворита кардинала Адриана Утрехтского. Это послужило непосредственным толчком к восстанию городских коммун Кастилии — так называемому восстанию комунерос.
Восстание комунерос
После объединения Кастилии и Арагона королевской власти, опиравшейся на многочисленных идальго и на города, удалось смирить старую буйную знать, которая пошла на службу к королям.
Однако настоящей централизации все же не было достигнуто. Провинции, являвшиеся ранее самостоятельными государствами, сохраняли определенную автономию, свои налоговые системы, свои особенности административного и судебного устройства. В Кастилии, Арагоне, Каталонии и Валенсии продолжали функционировать кортесы, состоявшие из представителей дворянства, духовенства и городов. Кортесы решали важнейшие местные дела и вотировали налоги. Испанские гранды сохраняли во многих районах, в особенности в Арагоне, судебную власть над населением принадлежащей им территории. Их судебная и административная власть распространялась даже на некоторые города. Это было основой для сепаратистских притязаний феодальной знати и служило почвой для столкновений знати с городами, которые обычно поддерживали королевскую власть в ее централизаторской политике.
Впрочем, эта поддержка городами политики, направленной к централизации страны, не была безусловной: она длилась до тех пор, пока королевская власть не затрагивала самоуправления и вольностей самих городов. Несмотря на торговое и промышленное развитие, города во многом еще сохраняли свой средневековый облик — как в отношении политического устройства, так и в отношении их экономической жизни. Власть в них находилась в руках олигархической верхушки, состоявшей преимущественно из представителей знати и крупного купечества, а отчасти и богатых цеховых мастеров.
Наибольшее число вольных городов-коммун сохранилось в Кастилии. Поэтому в первой половине XVI в., когда наступил последний этап в истории централизации страны (ликвидация городских вольностей) и королевская власть приступила к подчинению своего бывшего союзника — городов, самое мощное восстание подняли именно города Кастилии. До этого времени они играли важную роль в кастильских кортесах, с требованиями которых Карл считался мало. Города Испании в значительной мере несли на себе тяжесть расходов великодержавной политики Карла, что тормозило их экономическое развитие.
В движении приняли участие гранды, воспользовавшиеся брожением в городах для того, чтобы попытаться восстановить былое могущество, сломленное королевским абсолютизмом. Мелкое и среднее дворянство, также сохранившее в известной мере стремление к независимости и недовольное засильем иностранцев в Испании, вначале поддержало города.
Организующим центром движения стал город Толедо, в котором восстание вспыхнуло раньше всего — уже в апреле 1520 г. Толеданцами были вожди движения — аристократы Хуан де Падилья и Педро Ласо де ла Вега. Вскоре, в мае — июне, поднялись Сеговия, Тордесильяс, Самора, Бургос, Мадрид, Авила, Гвадалахара, Куэнка, Саламанка, Торо, Мурсия и другие города. Попытки кардинала-наместника потушить пожар, грозивший охватить всю страну, были безуспешными. Толедо рассылал повсюду письма с предложением организовать конфедерацию городов, центром которой был намечен город Авила. 29 июля 1520 г. представители собравшихся здесь городов провозгласили «Святую хунту» («Святой союз»), поклявшись не щадить своей жизни «за короля и коммуны».
Социальный состав участников движения на этом первом этапе был пестрым: к восстанию примкнули гранды, дворяне, богатые горожане, но подавляющее большинство принадлежало ремесленникам и плебсу городов, которые более всего страдали от усилившегося налогового гнета. Во многих городах вождями движения стали ремесленники: в Гвадалахаре во главе восставших встал плотник, в Бургосе — оружейник, шляпник и ножовщик, в Авиле — ткач, в Саламанке — стригальщик шерсти и золотых дел мастер, представителем Саморы в хунте был ткач, позднее представителем Вальядолида — шорник и т. д.
Восставшим не хватало организованности: только часть поднявшихся городов послала своих представителей в Авилу, города не забывали своих старых распрей. Однако вскоре произошло событие, послужившее толчком к дальнейшему развертыванию движения: в августе королевские войска устроили страшный погром одного из главных экономических центров страны — Медины-дель-Кампо, которая отказалась передать представителю короля находившуюся в ней артиллерию. Во время погрома было сожжено более 450 зданий; в огне погибло огромное количество ценных товаров, которыми город снабжал всю Испанию. Известие об этом погроме побудило почти все города Кастилии присоединиться к хунте, «поскольку, — как замечает хронист, — неоднократные призывы хунты к желанной свободе, уничтожению несправедливых налогов и дурного правления были весьма убедительны». Восстание охватило и резиденцию правительства — Вальядолид. Хунта провозгласила Хуана де Падилью главнокомандующим ее войсками. Кардинал-наместник был объявлен низложенным, хунта полностью овладела властью в Кастилии, и каждый город должен был принимать ее постановления как закон.
Но союз дворянства и городов оказался временным и непрочным, да он и не мог быть иным. Антагонизм между ними выступил наружу уже в программе восставших, которая излагалась в петиции, посланной в октябре 1520 г. Карлу. Города, как и раньше, желали, чтобы король жил в Испании, а на высшие государственные должности назначались только испанцы. Они настаивали на обязательном созыве кортесов каждые три года и на полной независимости депутатов кортесов от королевской власти, а также на прекращении вывоза золота и серебра за границу, запрещении продажи должностей и контроле над чиновниками. Но города включили также в петицию требования, прямо направленные против аристократии и дворянства: королевские земли, отчужденные и расхищенные аристократией после смерти Изабеллы, следует возвратить казне; необходимо упразднить свободу дворян от уплаты налогов: отныне они должны быть обложены налогами наравне со всеми жителями страны; кроме того, города требовали, чтобы гранды и кабальерос (дворяне) были лишены права занимать должности по городскому управлению.
Дворянство, на привилегии которого посягнули горожане, начало отходить от движения, и король воспользовался этим. Он назначил двух новых членов регентства из числа наиболее влиятельных представителей знати. От имени короля они обещали дворянам некоторые уступки. Им удалось также, использовав вражду между Толедо и Бургосом, склонить Бургос к переходу на сторону короля.
Между тем выступления ремесленных и плебейских масс городов приобретали все более широкий размах и способствовали тому, что движение в целом приняло на этом этапе отчетливо выраженный антифеодальный характер. Горожане заявляли, что привилегии, огромные поместья и роскошь грандов приводят к обеднению королевства, в то время как города являются источником силы и могущества Испании. Часть городов вышла из состава колеблющейся и склонной к компромиссу «Святой хунты». В ноябре 1520 г. в Вальядолиде образовалась новая хунта — «Хунта отрядов», представлявшая наиболее радикально настроенную часть восставших. В противовес «Святой хунте» она считала себя высшей властью в Кастилии. Весной 1521 г. она издала манифест, в котором провозглашалось, что «отныне война против грандов, кабальерос и других врагов королевства, против их имущества и дворцов должна вестись огнем, мечом и разрушением». Начались выступления крестьян. «Хунта отрядов» принудила «Святую хунту» отказаться от поисков путей примирения с королем и начать подготовку к решающему вооруженному столкновению.
Противоречия в лагере восставших, нерешительная позиция богатых горожан, представленных в «Святой хуте», измена большей части грандов и дворян (среди предавшие восстание был и один из его вождей — Педро Ласо де ла Вега) ослабляли восстание. 23 апреля 1521 г. плохо организованные и разнородные по своему социальному составу войска «Святой хунты» потерпели полное поражение около деревни Вильялар. Падилья и другие вожди хунты были взяты в плен и казнены. Города Кастилии прекратили сопротивление, за исключением Толедо, стойко оборонявшегося под руководством вдовы Падильи — Марии Пачеко от натиска правительственных войск. Лишь через шесть месяцев Мария Пачеко, видя безнадежность своего положения, вступила в переговоры с правительством и вскоре, опасаясь ареста, бежала в Португалию. Когда Карл в июле 1522 г. вернулся в Испанию с 4 тыс. немецких ландскнехтов, восстание было уже в основном ликвидировано. Вскоре он даровал амнистию участникам восстания, за исключением 293 наиболее видных его представителей. Так закончилось восстание вольных городов Кастилии.
Непреодоленный сепаратизм провинций послужил причиной того, что восстание ограничилось территорией Кастилии. Оно почти не затронуло юга страны: Кордова, Севилья, Гранада и другие крупные города юга остались в стороне от движения. Арагон и Каталония также не примкнули к нему. Валенсия была ареной самостоятельного восстания, хотя и имелись попытки установить связь с движением комунерос. В самой Кастилии соперничество между городами явилось одним из источников раздоров в лагере восставших, «...однако главную услугу Карлу оказал резкий антагонизм классов — дворянства и горожан, помогший ему унизить тех и других».( К. Маркс, Испанская революция, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. X, стр. 720. ) Сами зажиточные горожане проявили на первых порах — пока выступления городских низов не придали движению иной, более радикальный характер — стремление добиться победы по возможности путем соглашения с Карлом. Вследствие отсталости испанских городов в них только начала зарождаться буржуазия, которая более выигрывает от сплочения страны, чем проигрывает от потери своих средневековых вольностей и привилегий. Кастильские коммуны, до определенной степени поддерживая центральную власть, все же предпочитали сохранить свои вольности, вернуться, как они заявляли, к «добрым обычаям времен Фердинанда и Изабеллы». Цеховое бюргерство, несмотря на рознь, существовавшую между бюргерством и дворянством, не решилось возглавить антифеодальные выступления народных масс города и деревни, которые составили вторую, наиболее мощною струю восстания комунерос. Движение разорившихся городских ремесленников, плебейских масс и крестьян потерпело поражение. Бюргерство дорогой ценой заплатило за свою непоследовательность. «Коммуны Кастилии подняли восстание, — пишет один из современников, — но удачное начало завершилось дурным концом, и могущество короля, которое они пытались ослабить, еще более усилилось». Утратив возможность сопротивляться абсолютистской политике королей, города оказались объектом все более жестоких финансовых вымогательств. Испания стала орудием политики, подрывавшей устои ее собственной экономики.
Восстания в Валенсии и на острове Мальорка
Недовольство городов политикой Карла приняло столь острые формы не только в Кастилии. Почти одновременно с восстанием городских коммун Кастилии вспыхнули связанные между собою восстания в Валенсии и на острове Мальорка.
В городе Валенсии ремесленники были полностью отстранены от участия в городском управлении, сосредоточенном в руках дворянства и патрициата. В 1519 г. в городе вспыхнула чума, и большинство дворян и богатых горожан покинуло город. Вскоре разнесся слух о предстоящем набеге алжирских пиратов; члены 40—50 цехов Валенсии начали вооружаться, чтобы дать отпор предполагаемому нападению. Нападения не произошло, но ремесленники тем не менее отказались выполнить требование правителя провинции о разоружении и создали свою организацию — «Херманию» («Братство»). Эта организация направила Карлу петицию, в которой она жаловалась, что знать третирует ремесленников как рабов, и просила подтвердить право ремесленников носить оружие, узаконить их организацию и предоставить им право посылать своих представителей в городское самоуправление. «Хермания» избрала свой руководящий орган — хунту из 13 человек, в состав которой вошли главным образом ремесленники — ткач Гильен Соролья и др. Город фактически оказался в руках восставших. К нему присоединились другие города провинции Валенсии, а также часть крестьян этой области. Восставшие призывали к истреблению дворян и конфискации их имущества; в самом городе Валенсии были разгромлены дома знати. Все это вызвало раскол среди руководителей движения. Некоторые члены хунты, представлявшие интересы «тех, которым было что терять» (по выражению одного из современников), вступили в переговоры с вице-королем Валенсии, но эти переговоры не увенчались успехом. Между тем шли бои между войсками «Хермании», которыми командовал торговец сукном Висенте Перис, и отрядами дворян. На юге отряды «Хермании» одержали ряд побед. Только в 1522 г. восстание было в основном подавлено. Перис сделал попытку, вернувшись в город Валенсию, вновь организовать сопротивление народных масс и укрепил баррикадами несколько улиц. Дворяне и умеренно настроенные горожане, открыто предав восстание, выступили с оружием в руках против Периса и разгромили его отряд. Сам Перис погиб в бою. Началась расправа с восставшими. Соролья и другие вожди движения «Хермании» были казнены.
Восстание на острове Мальорка вспыхнуло под влиянием волнений в Валенсии. В феврале 1521 г. поднялись как ремесленники и плебейские низы городов, так и крестьяне. Весь остров был охвачен восстанием, за исключением Алькудии, куда бежали дворяне, богатые горожане и должностные лица острова. Зимой 1521/22 г. повстанцы предприняли осаду Алькудии, но взять город не смогли. В эти зимние месяцы борьба со знатью и богатыми горожанами достигла своего кульминационного пункта; народные массы выдвинули требования поголовного избиения богачей и раздела их имущества. Они штурмовали дворянские замки, убивали дворян, нападали на дома знати, купцов и судейских чиновников. В октябре 1522 г. на остров были посланы 4 галеры и 800 королевских солдат. К декабрю остров был в основном покорен. Многочисленные крестьяне, участвовавшие в восстании, укрылись в главном городе Балеарских островов — Пальме. С 1 декабря началась ее осада королевскими войсками. В городе свирепствовали голод и чума, многие из его защитников погибли. В марте 1523 г. Пальма капитулировала. До конца года длилась расправа с участниками восстания, сотни человек были казнены.
Восстание на острове Мальорка носило наиболее отчетливо выраженный антифеодальный характер: не только ремесленники и городская беднота, но и крестьяне приняли в нем активное участие, а дворяне, чиновники и богатые горожане с самого начала объединили свои силы для борьбы с грозным народным движением.
После подавления восстаний 20-х годов упрочившийся абсолютистский режим более не встречал серьезного сопротивления. Идальго, перешедшие в ходе кастильского восстания на сторону королевской власти, извлекли выгоду из ее победы: они постепенно овладели городским самоуправлением. Представителями городов в кортесах теперь также были большей частью дворяне, которые в общем поддерживали политику Карла, хотя иногда и отказывали ему в слишком частых и крупных субсидиях. Что же касается грандов, то после их отказа в 1538—1539 гг. вотировать новый налог, они были лишены права являться на заседания кортесов. Политическая роль грандов, дворянства и городов была сведена на нет. Правда, как показала история Испании второй половины XVI и XVII в., успехи абсолютизма отнюдь не свидетельствовали об экономической и политической консолидации страны. Однако при Карле, как пишет Маркс, «...прах древних вольностей покоился по крайней мере в пышной гробнице. То было время, когда Васко-Нуньес Бальбоа водрузил знамя Кастилии на берегах Дариена, Кортес — в Мексике, Писарро — в Перу; то было время, когда влияние Испании безраздельно господствовало в Европе, когда пылкое воображение иберийцев ослепляли блестящие видения Эльдорадо, рыцарских подвигов и всемирной монархии. Свобода Испании исчезала... но вокруг лились потоки золота, звенели мечи, и зловеще горело зарево костров инквизиции».( К. Маркс, Испанская революция, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. X, стр. 721, )