Эллинистическая идеология и культура во II — I вв. до н. э

Социальный кризис и политический упадок эллинистических государств II—I вв. до н. э. нашел отражение в различных идейных течениях этого времени. Развитие рабства, которое повлекло за собой падение уровня жизни неимущего свободного населения, тяжкий гнет государственной власти, противоречия между эллинизированной знатью и эксплуатируемым местным населением и, наконец, римская экспансия и покорение эллинистических государств новым претендентом на мировое владычество — Римом — все это создавало почву для глухого брожения в массах. Но далеко не всегда это брожение находило себе выход в открытом протесте угнетенных. Для широкой массы людей, порабощенных, но нередко разделяемых противоречивыми интересами, единственным выходом казалось блаженство за гробом, спасение посредством религии. Восстания угнетенных часто принимали религиозную окраску, но сама по себе религия освящала покорность и отказ от политической борьбы. Религиозно-мистические настроения были тесно связаны с аполитизмом, уходом отдельного человека в свой внутренний мир, объединением единомышленников в небольшие общины, кружки или секты, которые пользовались широким распространением в эллинистическом мире.
«Это было время,— говорит Энгельс,— когда даже в Риме и Греции, а еще гораздо более в Малой Азии» Сирии и Египте абсолютно некритическое смешение грубейших суеверий различных народов принималось без всяких околичностей и дополнялось благочестивым обманом и прямым шарлатанством; время, когда виднейшую роль играли чудеса, экстазы, видения, привидения, гадание о будущем, изготовление золота, каббала и прочая мистическая чепуха».
Философия
Главным центром греческой философии в последние века перед началом нашей эры попрежнему оставались Афины — «школа Эллады». Наряду с Афинами крупную роль в культурной и умственной жизни эллинистического мира играли Александрия, Родос и др.
Политический упадок Греции, а затем и эллинистических государств привел к тому, что греческая философская мысль стала во все большей степени ориентироваться на Рим. Образованный грек становится частым гостем в покоях влиятельных и богатых римлян. Греческому просвещению отводится важная роль в деле воспитания будущих государственных деятелей Римской республики. Именно в греческой философии вынашиваются идеи исторической роли Рима, признание его всемирного господства, как «разумной необходимости», которой нужно покориться. Школа стоиков, давшая философское обоснование подобному взгляду, имела много последователей среди римской аристократии.
Характерной чертой эллинистической философии II—I вв. до н. э. является ее эклектизм. Глубокая последовательность в развитии тех или иных философских положений, присущая греческим мыслителям «классической» эпохи, сменяется поверхностным согласованием различных принципов, сближением враждующих школ и течений. Материалистическая школа Эпикура находит в позднеэллинистический период многочисленных последователей и проникает в Рим. Ее замечательным представителем на римской почве был поэт Лукреций Кар. Ко взглядам материалистов склонялось также одно из направлений школы Аристотеля, связанное с изучением природы. То были последователи Стратона, прозванного «физиком».
Все философские течения позднеэллинистического времени обнаруживают тенденцию к слиянию друг с другом. Характерна судьба платоновской школы, так называемой Академии, главным представителем которой во II в. до н. э. был Карнеад (около 214—128). Вся аргументация Карнеада заимствована у скептиков — другой эллинистической школы, которая в это время почти сливается с Академией. В I в. до н.э. у продолжателей Карнеада — Филона из Лариссы и Антиоха из Аскалона — снова возрождается догматическая сторона платонизма—учение об идеях, предшествующих миру вещей. Но платонизм так называемой Средней Академии уже мало похож на оригинальное учение Платона. Со времени Антиоха Аскалонского все более распространяется эклектическое сочетание платоновской философии с учением наиболее влиятельной школы стоиков.
Подобный процесс происходит и в недрах стоицизма. Успех этой школы, особенно у образованных римлян, в известной мере объясняется тем, что она, не особенно заботясь о возникающих противоречиях, эклектически соединяла в одно целое различные популярные мотивы греческой философии. Во II—I вв. до н. э. (период так называемой Средней стой) это учение заимствует ряд положений из философии Платона и Аристотеля.
Основным разделом философской системы стоиков являлось учение о морали — этика. Стоическая этика создала идеал мудреца, который изображался ранними стоиками «совершенным человеком», абсолютно свободным от влияния окружающей среды. У представителей Средней стой этот образ мудреца подвергся основательной переработке. Панэтий (180—110), грек с острова Родос, переселившийся в Рим, сблизил старостоический идеал мудреца с политическими интересами римской аристократии. Он уже не требовал от мудреца отрешения от окружающей жизни и, в частности, от государственной деятельности, — наоборот, подчеркивал значение практической мудрости и добродетелей. Высшее благо-—это жизнь в соответствии с природой: естественные стремления человека приводят его к добродетели. Определенной переработке подверглось у Панэтия и свойственное почти всем эллинистическим философским системам понятие судьбы — тихэ. Для Панэтия судьба — лишь полезный регулятор человеческойжизни, воспитатель чересчур необузданных и страстных натур. Насколько можно судить по сохранившимся отрывочным данным, Панэтий высказывал сомнение в бессмертии души и отрицательно относился к весьма распространенной в его время вере в астрологию и к возможности предсказаний будущего. Наиболее выдающимся учеником Панэтия был Посидоний из Апамеи (135—50), возглавлявший долгое время широко известную философскую школу на Родосе. Человек широко образованный, он тем не менее вернулся к некоторым наивным воззрениям старостоической школы — о грядущей гибели мира в огне, к вере в бессмертие души и существование демонов, к учению о зависимости человеческой жизни и судьбы от расположения звезд и т. д. Возрождение этих суеверий в философской системе Посидония весьма симптоматично: в его лице греческая философия сближается с мистическими учениями Востока. Этические взгляды Посидония тесно связаны с представлением Платона о человеческой душе. Душа является ареной борьбы между двумя началами —духовным и телесным. Все, что исходит от тела, заслуживает осуждения, ибо плоть — это темница души, ее оковы. Следуя за Платоном, Посидоний верит в мистическое предсуществование души до ее воплощения в теле.
Интересны политические воззрения Посидония и, в частности, его представление о наилучшем государственном устройстве. Он, так же как и Панэтий, раз-
Естественные науки развивает идущее от Аристотеля и перипатетиков учение о смешанной форме, т. е. о государственном строе, основанном на сочетании принципов монархии, аристократии и демократии.
Стоицизм Панэтия и в особенности Посидония во многих своих чертах оказывается посредником между греческой мыслью классического времени и так называемой александрийской философией.
В Александрии, важнейшем центре эллинизма, огромном городе с кипучей экономической жизнью, насыщенной острыми противоречиями, сталкивались идеи различных религий, философских и политических направлений. Здесь предлагали свои рецепты спасения мира проповедники разных сект, мистики, маги, астрологи; здесь возникали религиозные утопии, отвечавшие настроениям всех угнетенных и униженных. В I в. до н. э. в Александрии сложились два философских направления— неопифагореизм и неоплатонизм,— которым суждено было оказать большое влияние на выработку догматической стороны первсначального христианства.
Нельзя сказать, что во II в. развитие естественных наук приостановилось. В некоторых из них (как, например, в астрономии) наблюдается дальнейшее движение вперед: совершенствуются методы исследования, делаются важные открытия.
Во II в. жил и работал один из величайших астрономов древнего мира — Гиппарх, родом из Вифинии. Гиппарх сделал несколько важнейших открытий. Он составил большой каталог звезд (до тысячи звезд значительной величины), открыл явление предварения (прецессии) равноденствия. Как на образец точности его вычислений, можно указать на вычисление лунного месяца, продолжительность которого, по Гиппарху, равна 29 суткам 12 часам 44 минутам 2Уг секундам, тогда как действительная величина равна 29 суткам 12 часам 44 минутам 3% секундам. Гиппарх первый воспользовался широтой и долготой для определения положения различных пунктов на Земле, ввел усовершенствованные методы вычисления, разрабатывал сферическую тригонометрию. Вся последующая астрономия древнего мира использовала идеи, вычисления и методы Гиппарха. Он же определил с большой точностью расстояние от Земли до Солнца и до Луны, открыл в 134 г. новую звезду в созвездии Скорпиона. Однако в вопросе о положении Земли в мировом пространстве он, в противоположность Аристарху, примыкал к традиционным взглядам и поддерживал идею геоцентризма.
Развитие географии во II—I вв. шло в несколько ином направлении, чем в предшествующем столетии Разрабатывается главным образом хорография — описание и болезней, обладание богатством. Представление о тайных знаниях, доступных только посвященным, связывалось с именем Гермеса, , «Трижды величайшего». В процессе отождествления египетских богов с греческими имя Гермеса присваивается египетскому богу Тоту — богу письма, который якобы научил людей наукам и искусствам. С именем Гермеса-Тота стали связывать различные кульг турные открытия. Уже в III в. тождество Гермеса и Тота было признано официально. В учении о Гермесе и в астрологии сливаются воедино идеи мистического учения о «симпатии», соединяющей самые различные существа и тела, старинные мифологические представления, произвольные домыслы и сложные наукообразные вычисления.
Но дело не ограничивается только астрологией. И в других областях человеческого знания все сильнее проявляются эти псевдонаучные стремления. На основании старинных приемов и рецептов химических реакций создается фантастическая теория превращения простых металлов в драгоценные, возникает алхимия. В медицине наряду с рецептами, основанными на трезвых наблюдениях, на большом накопленном опыте, практикуется применение заговоров, заклинаний, ношение амулетов и пр.
Историография. Полибий
В историографии II—I вв. идеи и приемы исследования историков предшествующего времени отчасти получают дальнейшее развитие, отчасти вызывают резкую критику. История теперь тесно связывается с изучением географического, этнографического и мифологического материала. В то же время интересы историков выходят далеко за пределы истории отдельного государства, в историографии ясно выступает тенденция всеобщей истории, стремление охватить историю всей ойкумены. Эта тенденция не случайна. Общий ход развития восточноэллинистических государств, островов Эгейского моря, Балканской Греции и Македонии, Италии, Сицилии и Карфагена привел к установлению экономических, политических и культурных связей между этими странами и к их постоянному взаимодействию. На взглядах историков того времени не могли не отразиться такие явления, как борьба за господство в Центральном Средиземноморье, вмешательство Рима в восточные дела, его успехи в борьбе с Македонией и царством Селевкидов, потрясшие современников события 40-х годов II в.: гибель цветущих городов, богатейших центров экономической жизни того времени — Карфагена, Коринфа, опустошение Греции и окончательная утрата ею независимости.
Величайшим представителем эллинистической историографии во II в. был Полибий (около 201—120), грек из города Мегалополя, выдающийся деятель Ахейского союза. Полибий жил в то время, когда его родина переживала критический момент, стремясь отстоять свою независимость в неравной борьбе. Первоначально Полибий занимал весьма сдержанную позицию по отношению к Риму. После поражения Персея он в числе тысячи ахейских заложников был отправлен в Италию. В Риме Полибий прожил много лет, был принят в кругах римской аристократии, вошел в тесные дружественные сношения с кружком Сципиона Африканского, в частности с Панэтием, философские идеи которого оказали на него несомненное влияние.
Политические взгляды Полибия вполне определенны: он был противником демократии, сторонником консервативной политики. Он враждебно относился к Этолийскому союзу и, наоборот, идеализировал Ахейский союз и его политику. В Риме Полибий постепенно стал горячим сторонником римского государственного строя и римского господства.
Во вторую половину своей жизни Полибий написал обширный и необычайно богатый по содержанию труд — «Всеобщую историю» в 40 книгах, в которой изложил свое понимание исторических событий. Для него история — повесть об испытаниях людей, «вразумительнейшая или единственная наставница, научающая нас мужественно переносить превратности судьбы». Одна из задач, которую ставил перед собой Полибий, заключалась в том, чтобы дать почувствовать своим читателям «мощь судьбы». Такое воззрение, не мешало ему, однако, придавать огромное значение и роли отдельных людей в истории, их психологическим особенностям и поступкам.
Тема труда Полибия — установление римского господства, возникновение Римской мировой державы. Это, по мнению Полибия, «прекраснейшее и вместе благоприятнейшее деяние судьбы», которая «все события мира... направила насильственно в одну сторону и подчинила их одной и той же цели». Полибий полагает, что он и его современники являются свидетелями поворотного момента в мировой истории. В последние десятилетия III в. «история становится как бы одним целым, события Италии и Ливии переплетаются с азиатскими и эллинскими, и все сводится к одному концу», что и ставит настоятельную задачу написания всеобщей истории. Задачу эту стремится разрешить Полибий в своем труде, в котором он рассматривает не только современные события в их взаимной связи, но и сопоставляет их с предшествующими. Так, Римскую державу он сравнивает с могущественными державами прежнего времени — Персидским царством, Спартой в период ее гегемонии, с империей Александра Македонского. Все они, по его мнению, превзойдены Римом.
Полибий объясняет успехи римлян прежде всего их государственным устройством. В нем Полибий усматривает реализацию идеального строя, основанного на гармоническом сочетании различных форм государственного устройства. Таким образом, идеи перипатетиков и стоиков, воспринятые и переработанные в учении Средней стой, были использованы Полибием для объяснения политической истории его времени. Описание римского государственного строя, которое он дает в начале VI книги своего труда, представляет собой своеобразное смешение исключительно ценных наблюдений над римскими государственными учреждениями с явной их идеализацией в духе теорий греческой политической философии.
Изложение событий в разных частях античного мира строится у Полибия по определенному плану. Полибий представляет себе историю, как причинно-обусловленный процесс, несмотря на то значение, которое он придавал судьбе. Он пишет прагматическую историю, т. е. стремится установить причины исторических явлений, но в понимании этих причин он не выходит за пределы идей, общих всей античной историографии: причинами оказываются мотивы, чувства и действия людей.
Полибий строго критиковал некоторых своих предшественников за их приемы исследования и изображения исторических событий, но в основе его критики нередко лежит определенная политическая тенденция, как, например, в его строгом суждении о Филархе, стороннике царя Клеомена. В целом труд Полибия отличается глубиной взглядов и обстоятельностью изложения; история перестает быть у него чем-то неотделимым от художественного произведения и приближается к науке.
Совсем иной характер, чем труд Полибия, имели другие исторические или полуисторические произведения периода римских завоеваний. В греческой историографии II—I вв. до н. э., несомненно, была выражена и антиримская тенденция, хотя о ней нередко приходится судить лишь по отрывочным данным, сохранившимся у позднейших авторов. Яркими чертами характеризовали противники Рима его политику, его двоедушие, коварство и жестокость. Эти мотивы сильно звучат у писателя времени Августа — Помпея Трога. Он писал, что город Рим основан на братоубийстве, что у римлян души волков, ненасытная жажда крови, власти, богатств, что против этого народа-разбойника все должны поднять оружие. В историографии позднеэллинистического периода ярко выражен интерес к истории культуры. Еще в IV в. до н. э. культурно-исторический и этнографический материал рассматривался в аспекте историко-философских и политических теорий. Образовалась определенная схема, совокупность приемов и характеристик, нередко переносившихся с одного народа на другой. Разрабатывались темы, прочно вошедшие в научный обиход: происхождение народа и его имени, пища, одежда, жилище, способ правления, раннее законодательство, обычаи и пр. Из историков этого направления во II—I вв. крупнейшим был Посидоний, уже упоминавшийся как философ и естествоиспытатель. Он принес в историю свои широкие философские взгляды, обширные сведения, блестящий риторический стиль. Типологическое изображение культурного развития, которое дает Посидоний, оказало сильное влияние на литературные характеристики тех племен, с которыми имели дело греки и римляне,— кельтов, скифов и др.
К истории обращались и писатели, вышедшие из среды местного населения в восточноэллинистических странах, в ней искали они ответа на свои идейные запросы и оправдания своих надежд. Во II в. население Палестины вело борьбу против Селевкидов, пытавшихся эллинизировать эту страну. Позднее появляются исторические произведения, полные отзвуков этой борьбы: I, II и III книги Маккавеев, книга «Юдифь» и др. Они отличаются одна от другой и по характеру, и по стилю, и по исторической ценности. I книга Маккавеев — важное историческое произведение, свидетельствующее о подъеме духа в неравной, казалось бы, борьбе. Обстоятельный исторический рассказ сменяется в ней поэтическим гимном в честь отважного вождя, поднявшего знамя борьбы за «веру отцов» и независимость. Но II книга Маккавеев уже проникнута духом узкого фанатизма и нетерпимости.
В других произведениях иудейской религиозной литературы причудливо перемешаны исторические воспоминания и отзвуки современных авторам событий с широкими историко-философскими построениями или с изображениями пророческих видений. Такова, например, книга Даниила, в основе которой лежит историческая схема — смена четырех великих царств. Эта схема позднее, особенно в средние века, получила широкое распространение. Автор верит, что все эти царства преходящи, что угнетателей рано или поздно постигнет справедливое возмездие, как оно постигло когда-то грозного Навуходоносора. Читатель с самого начала повествования чувствует себя в атмосфере таинственных событий, чудес, предзнаменований. Перед ним проходят образы «мудрецов, волхвов, заклинателей, гадателей», обладающих даром «мудрого разумения». Исторические рамки книги Даниила охватывают VI в. до н. э., но нетрудно распознать близкую автору современность в этом историческом наряде, в рассказе о далеком прошлом.
Художественная литература и изобразительное искусство
Художественная литература и изобразительное искусство II—I вв. до н. э. несут на себе сильный отпечаток вкусов и настроений того времени, жадного стремления к необычному, грандиозному, любви к сильным драматическим эффектам.
В области изобразительного искусства школы, сформировавшиеся в различных центрах эллинистического мира, во II—1 вв. до н. э. продолжают существовать и получают дальнейшее развитие (александрийская, родосская, пергамская). Вместе с тем во всех этих школах можно найти некоторые общие черты, характерные для позднеэллинистического периода.
В искусстве этого времени сказывается любовь к театральности, к выражению сильных страстей, к изображению жестоких душевных и физических страданий (Лаокоон, Фарнезский бык, Медея, убивающая своих детей). Искусство Пергама во II в. до н. э. дало знаменитый Пергамский алтарь с изображением борьбы олимпийских богов и гигантов — воплощение в мраморе идеи превосходства эллинской культуры над «варварством». Многофигурность, сложность композиции, динамика характеризуют и другие произведения пергамского искусства.
Во II—I вв. наблюдается и дальнейшее развитие технических приемов: использование мозаики, восковых красок, художественная резьба по камню, изготовление металлических сосудов с чеканными изображениями и пр.
Художественные произведения отличаются продуманностью композиции, совершенством обработки, в особенности деталей. Художники обладают изумительным мастерством, но в их произведениях нередко заметен недостаток содержательности. Мастерство тратится либо на изящные безделушки, изысканные молкие изображения из серебра или камня, на искусную игру стихом, либо на выполнение огромных но масштабам произведений, в которых, однако, размеры, внешняя занимательность и исключительная техника стоят на первом плане по сравнению с глубиной и непосредственностью содержания.
И все же великие традиции греческого искусства еще существовали. Только сочетание глубокого содержания с прекрасной формой могло породить такое замечательное произведение искусства, как Афродита (Венера) Милосская.
В различных эллинистических странах процесс взаимодействия греческой и местных культур протекал но-разному. Можно отметить, однако, тот общий факт, что наряду с огромным влиянием эллинской культуры во II — I вв. все сильнее выдвигается значение старинных местных традиций. Очень, например, разнообразна по своим формам и содержанию египетская литература этого времени. В ней перерабатывались старинные легенды о богах, составлялись благочестивые поучения, пророчества, фантастические рассказы, басни и пр. Своеобразное соединение идей древнееврейской религиозной традиции, высокой лирической поэзии, старинных магических формул, требований нравственного очищения, жалоб на печали и страдания земной жизни и упований на утешение в будущем представляет сборник гимнов и молитв — псалтырь. Искусство и поэзия позднеэллинистического периода интересны не только сами по себе: их историческое значение выходит за рамки этого периода, так как они явились для римских поэтов и художников образцом, которому те стремились подражать. Но это искусство в значительной мере служило интересам высших слоев населения, являлось выражением их идей и настроений. Широкие массы населения жили другими стремлениями и другими надеждами. В основе этих стремлений лежал социальный протест против несправедливости существующего порядка.
Религиозный синкретизм и мессианизм
Социальные движения и политические выступления этого времени принимают нередко форму движений религиозных. В напряженной политической атмосфере II — I вв. до н. э. все чаще рождается мысль о том, что нельзя долее выносить те страдания и унижения, которые выпадали на долю основной массы населения, что этими мучениями не может ограничиться жизнь, что наступит время, когда угнетатели и мучители понесут заслуженную кару и на земле настанет царство счастья и мира. Зрелище неправда и произвола, роскошной жазни богачей побуждало бедный люд мечтать о том, что эти богачи получат возмездие на том свете, а бедные окажутся вблизи Осириса или Яхве и будут вознаграждены за свои земные страдания. Эти стремления были вызваны беспощадной эксплуатацией, политическим гнетом, горьким сознанием своего бессилия, материальной необеспеченностью и смутными надеждами на лучшее будущее. Они принимали форму эсхатологических чаяний — ожидания конца мира, прихода избавителя, спасителя, мессии.
Мессианизм имел различный характер в зависимости от конкретно-исторических условий; так, например, он становится весьма существенным элементом в религиозных верованиях Иудеи, но самая идея соответствует надеждам и стремлениям широких масс и за пределами Палестины. Идея мессианизма возникла независимо в различных странах — в Египте, в Малой Азии, в Сирии — в связи с социальными движениями этого времени.
В отдельных случаях (например, в Иудее) пламенные призывы защищать «веру отцов», отстаивать свободу и независимость своего народа с течением времени приобретали агрессивный характер, приводя к борьбе с соседними племенами с целью их покорения, отражались в росте фанатизма и нетерпимости.
С другой стороны, в религиозных верованиях всего эллинистического мира происходят крупные перемены, обусловленные все более и более развивающимся синкретизмом. Подобно тому, как в философии учения различных школ начинают сближаться друг с другом, так и в различных религиях этого времени наблюдается все больше общих черт. В иудейскую религию, например, проникают верования Ирана, Египта, Вавилона. Различные культы приобретают сходный оттенок: культы Исиды и Осириса, Диониса и Орфея, Яхве и Митры включают общие элементы, верования, обряды. Все сильнее выступают представления о мистическом слиянии верующих с божеством, идея бессмертия души, загробного воздаяния.
Таким образом, в литературе и искусстве, в религии и науке эллинистического времени чувствуется влияние решающих политических событий и ожесточенной классовой борьбы II — I вв. Жизнь общества, его стремления и надежды отражаются в грозных, хотя порою туманных пророчествах, в трезвых советах хозяина-практика или в полных фантазии произведениях изобразительного искусства. Век, который видел небывалое но своим масштабам и жестокости порабощение человека человеком, руины цветущих городов, опустошенные поля, массовые убийства, создал произведения, резко отличающиеся друг от друга по содержанию и по настроению. Огромное расстояние отделяет изящные безделушки Мелеагра из Гадары или изысканные по форме изображения Афродит от полных ненависти призывов к борьбе с поработителями, от стонов отчаяния, которое побуждало искать прибежища в таинственных культах или в диких суевериях. Все эти многообразные течения духовной жизни мятущегося эллинистического мира, раздираемого классовыми противоречиями, продолжали существовать и после римского завоевания, хотя последнее видоизменило эту жизнь во многих отношениях и направило ее по новому руслу.