— архиепископ рязанский и муромский; как говорит предание, родился в 1551 году (а в копиях домашних записок А. В. Сергеева — в 1549 году), в царствование Иоанна Грозного. Кто были родители Ф. и как проводил он светское поприще своей жизни, на это нет никаких достоверных указаний. Есть, впрочем, предположение, что он был близкий родственник боярину Шереметеву, имел поместья в Рязани и что патриарх Иов склонил его вступить в монашество. Принятие монашества могло последовать не ранее 1589 г., так как в этом году в Москве был установлен патриарший престол. История монашеской жизни этого знаменитого человека, до посвящения его в сан рязанского архиепископа, также покрыта неизвестностью. Правда, имя Ф. встречается при следствии по случаю смерти Димитрия-царевича, убитого в Угличе (15 мая 1591 г.): в акте, написанном по этому случаю Василием Ивановичем Шуйским, митрополитом Геласием и другими следователями, между прочим сказано: "а Осипа Волохова привели при них, при нем, при архимандрите при Феодорите и при игумене при Саватее". Но до сих пор еще достоверно не известно, кто был упоминаемый здесь архимандрит Феодорит, будущий ли архипастырь рязанский, или другое какое-либо лицо. С 1604 г. Ф. был архимандритом Рязанского Спасского монастыря. В 1605 году архиепископский престол в Рязани сделался вакантным. Итнатий грек, бывший до того архиепископом кипрским, управлявший рязанской епархией, Димитрием Самозванцем был возведен на степень московского патриарха. Предусмотрительный Гермоген, будучи еще митрополитом казанским, рукоположил архимандрита Рязанского Спасского монастыря Ф. в сан архиепископа рязанского и муромского. С этого времени начинается деятельное служение этого архиепископа отечеству и церкви в самое бедственное для государства время. В каждом важном событии он принимал более или менее деятельное участие, сопровождавшееся благодетельными последствиями. Действительно, положение России тогда было самое бедственное: она находилась во власти самозванца, который предавал ее в руки врагов. Ф. нравственно страдал при виде новых угрожающих отечеству опасностей и, чувствуя невозможность отстранить их, хотел, по крайней мере, ослабить силу их в своей епархии; он неутомимо заботился о ее спасении как от внешних, так и от внутренних врагов и усмирял мятежи, готовые вспыхнуть в самой Рязани. Ф. опирался в деятельности своей на сильных и знатных мужей: ему покровительствовали тогда Шуйский, Гермоген, друзья его Волконские; сам лжепатриарх Игнатий смирялся перед ним. При содействии некоторых из этих покровителей Ф. успел возвратить архиерейскому дому отнятое у предшественников своих владение. Из грамоты, данной в Москве 29 августа 1605 года самозванцем на имя Ф., видно, что самозванец был в благоприятных отношениях к архиепископу. Может быть, он думал привлечь этим знаменитого архипастыря на свою сторону. Но Ф., зная, что молчанием можно и самому спастись от притеснений, и паству уберечь от врагов, оставался равнодушным к действиям самозванца, не говоря ничего ни против него, ни за него; из сказаний современников о самозванцах видно, что рязанский архиепископ был при браке самозванца с Мариной 8 мая 1606 года, только имени его в церемониале не обозначено. После свержения Лжедимитрия с престола (17 мая 1606 г.) Ф. участвовал в духовном торжестве при венчании Василия Ивановича Шуйского на царство. Через два дня вместе с самим Шуйским и знатнейшими духовными и светскими лицами он встречал мощи святого Димитрия-царевича, перенесенные по царскому повелению из Углича в Москву. Эти события сблизили Ф. с государем. Ф. привязался к нему всей душой и ревностно заботился о поддержании его на престоле. Пользуясь близостью и благосклонностью его, Ф. прежде всего ходатайствовал у него за рязанское духовенство. И Шуйский спустя три недели после своего воцарения (19 июня 1606 года) пожаловал милостивую грамоту всему соборному духовенству с причтом и служащими при соборах. Грамота по своему содержанию замечательная: ею восстановлялись, с одной стороны, прежние права, какими пользовалось соборное духовенство при последних рязанских князьях, с другой — давались и новые. Усердно заботясь о возвышении и обеспечении соборного духовенства как ближайших сотрудников своих в деле служения церкви и управления паствою, архиепископ Ф. в то же время прилагал деятельное попечение о другом, не менее важном предприятии в престольном своем граде, в полной надежде на содействие государя Василия Ивановича Шуйского. Еще первый архиепископ рязанский, Митрофан, заложил в 1598 г. "новую соборную церковь во имя Успения Пресвятыя Богородицы, каменную". По различным обстоятельствам она не была окончена в течение восьми лет, до самого времени святительства Ф. Архиепископ Ф. решился окончить постройку соборного храма. Но, не имея средств для исполнения такого важного предприятия, обратился с просьбой о помощи к Василию Ивановичу Шуйскому. Шуйский охотно исполнил просьбу любимого архипастыря. Согласно приказу царя соборный храм в 1606 году был построен. По окончании постройки, украсив благолепно соборный храм Успения Божией Матери, преосвященный Ф. имел утешение и духовную радость видеть прославление первопрестольника своего и совершить в рязанской церкви одно из тех священнодействий, которое сделало имя его незабвенным для Рязани и особенным образом освятило новопостроенный собор Успения Божией Матери. Это — открытие и перенесение мощей святителя и чудотворца Василия, первого епископа нынешней Рязани. В 1609 году, по неисповедимым судьбам Божиим, мощи епископа рязанского, св. Василия, найдены были нетленными. Архиепископ Ф. открыл их 10 июня, в субботу, накануне недели всех святых и с подобающим торжеством перенес их от Борисоглебской церкви, из старого острога, в Успенский собор. Как благоговейный архипастырь Ф. внес имя его в число святых, сложил в честь его хвалебные песни в стихирах, тропарях и кондаках, по подражанию Антонию Римлянину, составил описание жития его на основании сказания в Четьи Минее, написал летопись перенесения святых мощей его от Борисоглебского собора в нынешний Рождественский, сам воспел ему молебное пение и, наконец, велел изобразить святой лик угодника Божия на иконе, так как при открытии святых мощей он мог видеть святое лицо праведника лучше всех. По его же поведению над тем местом в соборе, где положены были мощи святого, воздвигнута была каменная гробница, и на ней поставлена та чудотворная икона Божией Матери, с которой св. Василий приплыл в Рязань. В тяжелые для России минуты архиепископ Ф. дал обет Богу принести дар церкви в благодарность за свое спасение и паствы от угрожавших бедствий во время первого самозванца Лжедимитрия и, спустя два года после перенесения мощей святителя Василия, исполнил свой обет. В 1611 г. он внес в соборную церковь Успения Божией Матери напрестольный праздничный крест из чистого золота чеканной работы. Исполненный чувствами благоговения к святыне престольного своего города, с живым сознанием святого покровительства Царицы Небесной рязанской пастве, архиепископ Ф. велел написать с чудотворной иконы две копии, самые верные по величине, размеру и виду. С целью увековечить священную память о самом месте явления ее Ф. одну из этих святых икон препроводил в село Федотьево, откуда она перенесена была в Рязань в 1487 году. Другую такую копию с чудотворной иконы Божией Матери Федотьевской Ф. поставил в Борисоглебском соборе, первой кафедре рязанских святителей. После этого понятно, почему прозорливый Гермоген, с самого начала вступления Ф. в иночество, обратил на него особенное внимание и отличил его как избранника. Заслуги архиепископа Ф. отечеству в тяжкую годину бедствий столь велики, что имя его вписалось в летописях в числе первых спасителей России 1612 г. Во всех государственных событиях, совершившихся от начала царствования Василия Ивановича Шуйского (19 июня 1606 года) до самого умиротворения России после бурного междуцарствия (14 марта 1613 года), Ф. являлся неусыпным попечителем о спасении не одной Рязани, а целого русского государства. Без сомнения, Переяславль Рязанский обязан был своим спасением от измены государю предусмотрительному Ф. В патриотическом влиянии на народ Ф. поддерживали его друзья, князья Волконские, и в особенности князь Михаил Волконский, московский воевода. Среди разного рода треволнений жестокие удары один за другим поражали чувствительную душу Ф. Он с глубоким сокрушением сердца оплакивал несчастие своего благодетеля, царя Шуйского, когда узнал о коварном замысле Захария Ляпунова, низведшего с престола Шуйского 17 июля 1610 года и 19 июля насильно постригшего в монахи; с ужасом взирал на бедствие Москвы, с невыразимой скорбью — на предстоящее распадение государства; горько сокрушался, узнав о кознях Сигизмунда против самой православной веры, и только в пламенной молитве о России и церкви искал утешения, возлагая всю надежду на дивный в судьбах их промысел Божий. Пользуясь близкой связью с представителями власти в рязанской земле, Пожарским, Ляпуновым и протопопом Димитрием, Ф. сносился с ними относительно бедственного положения отечества и защиты православной веры. Глубоко потрясена была душа Ф. при виде ужаснейших бедствий России, дошедших до самых крайних пределов: Гермоген был уморен поляками голодом в темнице 17 февраля 1612 года; Ляпунов пал под стенами Москвы от рук злодеев; Пожарский в битве с поляками был ранен и, изнемогая от ран, оставил ополчение и т. п. Но эти бедствия были уже последние. В Нижнем Новгороде, под влиянием религиозных и святых чувств, под впечатлением посланий из Троицкой лавры, гражданин-мясник Кузьма Минин Сухорукий явился с воззванием к русскому народу о спасении веры и отечества; во главе земского восстания вождем ополчения стал друг Ф., князь Димитрий Михайлович Пожарский, с выборным от народа Мининым. Хотя летописи и проходят молчанием имя Ф., однако следует заметить, что он оказывал довольно сильное влияние на вождей восстания. Древность сохранила нам один памятник тогдашних времен, указывающий на заботу Ф. о поддержании религиозной жизни пасомых в духе православия. Это — антиминс того времени, когда Москва была уже освобождена от врагов и русское царство управлялось советом бояр. 1613 год открывает перед нами в летописях истории России великий и славный подвиг архиепископа Ф. в достопамятном деле избрания Михаила Феодоровича Романова на всероссийский престол царем и самодержцем. 21 февраля, в неделю Православия в Москве был последний земский собор. После молебна в церкви Успения Божией Матери благоговейные молитвы, принесенные в лице народных представителей всею российскою церковью, озаривши дух народа, привели к желаемому концу: единогласным мнением всех чинов собора, и духовных и светских, избран был на царство и наречен царем и самодержцем шестнадцатилетний юноша, Михаил Феодорович Романов. Собор поручил Ф. огласить имя избранника перед народом. Ф., сопровождаемый келарем Троицкой лавры Авраамием Палицыным, новоспасским архимандритом Иосифом и боярином Василием Петровичем Морозовым, объявил на Красной площади имя избранника, которого народ сам сильно желал. Затем земский собор избрал Ф. в качестве представителя приглашать Михаила Феодоровича на царство. В посольство с Ф. назначались многие архимандриты и игумены, в числе которых находились и знаменитый келарь Троицкой лавры Авраамий Палицын и зарайский протоиерей Димитрий; из бояр — первостепенный боярин Федор Иванович Шереметев, князь Бахтеяров-Ростовский, Головин и другие, от каждого сословия — поверенные граждан. Составилось таким образом многочисленное посольство, которому поручалось "ехать к Государю Царю и Великому князю Михаилу Феодоровичу всея Руси в Ярославль или где он, Государь, будет". На Ф. возложено было произнести речь Михаилу Феодоровичу и его матери, в которой он должен был ясно представить бедственное состояние русской земли, раскрыть, что сделали поляки и литовцы, как они разорили государство и объяснить Михаилу Феодоровичу, как составился великий земский совет для избрания государя всей русской земли. Поручение Ф. было очень трудное: шестнадцатилетнего юношу, изведавшего все бедствия тяжелого плена у врагов, видевшего превратности судьбы прежних царей, много измен и клятвопреступления народа, хорошо понимавшего расстроенное состояние русского царства, убедить принять это царство с тем, чтобы устроить его — много нужно было ума и энергии. Ф. в напутствие себе и посольству принял от лица собора святыню Москвы: икону Успения Преблагословенной Владычицы, написанную святым митрополитом Петром. 2 марта ему и прочим членам посольства был вручен наказ от земского собора, и в тот же день он выехал из Москвы. 13 марта, к вечерне, прибыли в Кострому и, не доезжая до города две версты, остановились в селе Новоселки на нагорной стороне реки Волги, напротив Ипатьевского монастыря. В тот же день, по сношении с Ф., градоначальники со множеством народа спешили в Новоселки, чтобы идти с архиепископом и посольством в то место, где жил Михаил Феодорович. Ф. дал знать Михаилу Феодоровичу о своем приезде с послами и получил повеление быть у него на другой день. 14 марта, в воскресенье четвертой недели великого поста, по совершении заутрени Ф. стал переправляться с посольством через Волгу. Навстречу священному шествию Ф. с собором духовенства и послами спустилось из города, с крестами, хоругвями и с чудотворной Феодоровской иконой Божией Матери, все костромское духовенство; навстречу ему при колокольном звоне вышел другой крестный ход иночествующих из святых ворот, в сопровождении будущего царя и его инокини-матери. После того как Ф., благословив крестом Михаила Феодоровича, преподнес ему грамоту, объяснил причину посольства и услышал из уст Михаила отказ, Ф. сильно опечалился и снова вместе с Шереметевым стал умолять Михаила Феодоровича принять царский венец. Архиепископ произнес пространную речь, в которой высказал великую истину народных действий, которые ручались за самый благотворный исход призвания на царство. Долго приходилось Ф. умолять Михаила не отказываться от царства, но все было тщетно; тогда он представил картину бедствий России: поругание святыни, пленение народа, междоусобную брань, кровопролитие и т. п. Наконец, произнес свою сильную речь: "Того ли угодно вам, тебе, великой старице-иноке Марфе Ивановне, и сыну твоему, Государю Нашему Михаилу Феодоровичу, чтобы нас бедных не пощадить и оставить сирыми?" и т. д. Страх ответственности пред грозным судом Божиим привел в трепет Марфу Ивановну. Вопль и рыдание народа, неотступное моление архиепископа, собора и бояр, вид чудотворных икон потрясли душу и сердце старицы-матери: она изъявила согласие сыну принять царство. После торжества избрания Михаила Феодоровича на царство заботливый Ф. с товарищами в тот же день, как возведен был Михаил на царство, составил известительную грамоту к московскому земскому собору. 1 апреля земский собор писал Ф. и Шереметеву, чтобы доложили они государю, когда он прибудет в Москву и где его встретить, но 18 апреля сам государь уведомлял духовенство и бояр, что он замедлил своим прибытием в Москву по случаю дурной погоды. 2 мая Ф. с духовенством участвовал в крестном ходе при встрече государя. Таким образом Ф. совершил великое государственное дело, возложенное на него собором, и показал себя в нем истинным сыном отечества, ревностным иерархом и отцем церкви, великим государственным мужем, всецело преданным благу и славе своего отечества. После столь великих трудов, употребленных в течение двух месяцев на тревожное путешествие в Кострому, необходимо было архипастырю некоторое успокоение. Но в скором времени новые труды и заботы ожидали Ф. по возвращении в Москву. Ф. принимал самое живое, деятельное участие в написании грамоты об избрании на престол Дома Романовых. В грамоте, излагая заслуги верных сынов церкви и отечества, собор среди деятелей поместил и имя славного рязанского архиепископа Ф. Собор настолько ценил слова и речи Ф., говоренные им Михаилу Феодоровичу и его матери, что внес их в государственный акт в подлинных выражениях, и все распоряжения и действия его с обстоятельным описанием. Великих заслуг Ф., так высоко оцененных современниками на соборе, не оставил без внимания и сам государь. Указом от 8 июня 1613 года Михаил Феодорович повелел отдать Ф. в полное владение "старое его дворовое место в Москве, в Белом царевом городе, на Егуньевской улице, у Пречистыя Гребенской и на том месте храм каменный Живоначальныя Троицы, а под ним погреб каменной". С окончанием торжества коронования Михаила Феодоровича, в котором Ф. с другими епископами принимал видное участие, государственная деятельность его не прекратилась. Ф. как государственный деятель в последние годы своей жизни с полной ревностью разделял труды и заботы государя и его помощников — государственных мужей. Неусыпным попечением, мудрыми советами, как опытный муж, он много содействовал к ограждению престола от притязаний врагов России, к водворению покоя и тишины в отечестве. Много потрудился Ф. в приведении в порядок и благоустройство своей обширной епархии как по части церковной, так и экономической. В свободное от государственных занятий время Ф. спешил посещать свою паству. По прибытии в Рязань он с живым участием отнесся к бедственному положению своей паствы. Прилежные труды и заботы постепенно стали разрушать его здоровье, и недуги приближали его к последним дням жизни. Не прошло и года, как архипастырская его деятельность прекратилась. Ф. мирно скончался 10 сентября 1617 года, на 66-м году жизни, в 12-й год архипастырского служения.
Амвросий
, "История русской иерархии". — Н. Д., "Девятисотлетие русской иерархии". — Бантыш-Каменский, "Словарь достопамятных людей". — "Рязанские Губернские Ведомости", 1846 г., № 14. — "Тепескоп", 1835 г. — Повествование о России, Арцыбашева, т. III. — Воздвиженский, "Историческое обозрение рязанской иерархии". — Соловьев, "История России", т. VIII. — Карамзин, "История Государства Российского", т XII. — Устрялов, "Русская история". — "Собр. госуд. грамот и договоров", ч. 1. — "Историческое описание костромского Ипатьевского монастыря". — "Рязанские Епархиальные Ведомости", 1870 г., № 12—23. — "Христианское Чтение", 1859 г., ч. I, стр. 371. — П. Строев, "Списки иерархов". — Титов, "Рязанские архиереи".Федотов.
{Половцов}