Гермоген, патриарх
ПАТРИАРХ ГЕРМОГЕН
В те времена, когда идея национального единства еще не достаточно укрепилась в сердцах россиян, православная вера служила не просто синонимом всего «русского» и «национального» — она воплощала в себе эти понятия со всей полнотой Именно поэтому в годину тяжелых национальных бедствий русский народ всегда обращал взоры на своих православных святителей От них ожидали слов воодушевления, в их проповедях черпали энергию и утешение, в их твердости обретали мужество, а их советы воспринимали как руководство к действию Русская история дает множество примеров этого «православного патриотизма» Церковь не раз выдвигала из своих рядов достойных проповедников, которых с полным правом можно назвать Духовными лидерами своей эпохи Во времена Дмитрия Донского таковым был троицкий игумен Сергий Радонежский, а при Иване III — ростовский архиепископ Вассиан. В тяжелые годы Смуты, охватившей русское государство в начале XVII века, эта нелегкая, но славная роль легла на плечи патриарха Гермогена. Ранняя жизнь Гермогена неизвестна, равно как его происхождение и место рождения. Историческая деятельность его началась в 1589 г. при утверждении в России патриаршества, когда он был поставлен казанским митрополитом. Находясь в этом сане, Гермоген заявил о себе исключительной ревностью к православию. В казанской земле были крещеные инородцы, только по имени считавшиеся христианами; они чуждались русских, водились со своими единоплеменниками татарами, чувашами, черемисами, жили по-язычески, не крестили младенцев и не отпевали мертвецов, а при заключении браков справляли свадебные обряды по своим обычаям. Гермоген начал созывать таких лжехристиан к себе, но поучения его не действовали, и, начиная с 1593 г., митрополит прибег к другим средствам: велел собирать со всего Казанского уезда новокрещенных, населил ими особую слободу, устроил церковь и крепко наблюдал за тем, чтобы новокрещенные соблюдали православные обряды и посты. Непокорных сажали в тюрьму, держали в цепях и били. Свою репутацию неуступчивого ревнителя веры Гермоген вполне подтвердил в годы Смуты. С восшествием в 1605 г. на престол «царя Дмитрия Ивановича» (Лжедмитрия І) в столице был устроен сенат, где надлежало заседать и знатному духовенству. Гермоген был членом этого сената. Строгий противник всякого общения с иноверцами, Гермогеи не мог долго оставаться в хороших отношениях с новым царем, заводившим при московском дворе не виданные прежде европейские обычаи. Поводом к разрыву между ними послужил вопрос о браке Лжедмитрия с польской дворянкой Мариной Мнишек, с которой тот связал себя обещанием еще в Польше, Сам царь не придавал значения различиям между католичеством и православием. Он желал только одного: чтобы его будущая жена не выражала явно своего пренебрежения к греческой вере и совершала католические обряды тайком. Многие бояре не видели в католичестве будущей царицы большой беды и хотели лишь соблюсти внешние приличия. Но этой сделкой нельзя было удовлетворить Гермогена, который фомко заявил, что без перехода невесты в православие и самый брак ее с царем будет считаться незаконным. Чтобы избавиться от несговорчивого митрополита, Дмитрий велел удалить его в свою епархию и там заключить в монастырь. Но эта твердость вскоре была поставлена Гермогену в заслугу: в июне 1606 г., после убийства Самозванца, на московском престоле утвердился знатный боярин князь Василий Шуйский. Он вызвал Гермогена в Москву, и вскоре тот был поставлен в патриархи. Однако, если Шуйский надеялся заслужить этой милостью поддержку Гермогена, он сильно просчитался. Гермоген служил не людям, а убеждениям и вообще не принадлежал к числу тех, кто покупается на ласку. Он был чрезвычайно упрям, жесток, груб, неуживчив и чересчур строг, но при всем этом отличался прямотой, честностью и непоколебимостью взглядов. С самого начала он не скрывал своего неудовольствия к Шуйскому и обращался с ним подчеркнуто недружелюбно. Но, находясь в постоянных столкновениях с царем, он, однако, не только не подавал руки его многочисленным врагам, но всегда изобличал их как крамольников и смутьянов. В июле 1610 г. заговорщики во главе с Захаром Ляпуновым вопреки воле Гермогена все же свели Шуйского с престола и насильно постригли в монахи. Патриарх не признал этого пострижения и называл монахом князя Тюфякина, произносившего за царя монашеские обеты. Как и ожидал Гермоген, с падением Шуйского дела в Московском государстве пошли еще хуже. В августе того же года к столице подступило польское войско во главе с гетманом Жолкевским. Он потребовал, чтобы москвичи признали царем королевича Владислава, сына польского короля Сигизмунда. Боярская дума, к которой перешла теперь верховная власть, не имела ни средств, ни желания бороться против этих притязаний. Но сторонники польской партии встретили в лице патриарха грозного и непримиримого противника. Гермоген осуждал намерение призвать на польский престол иноплеменника и соглашался на это лишь в крайности, с тем непременным условием, чтобы Владислав крестился в православную веру. Когда стороны пришли в этом пункте к соглашению, Жолкевский потребовал впустить его солдат в Москву. Гермоген опять же сильно этому противился и возбуждал ропот среди москвичей, но в конце концов должен был уступить перед дружным напором бояр. В сентябре польский гарнизон занял Кремль. Однако Смута после этого не только не утихла, а наоборот, разгорелась с новой силой. Король Сигизмунд вскоре явно показал, что не думает сажать сына на московский престол, а помышляет сам царствовать в Московском государстве. Он раздавал на Руси поместья, должности, вводил своих ставленников в Боярскую думу. Он двинул в русские пределы свою армию, осадил Смоленск и потребовал, чтобы московские послы, прибывшие в его стан по делу об избрании Владислава, принудили смолян сдаться королю. В декабре 1610 г. бояре во главе с князем Милославским принесли патриарху написанную ими для русских послов грамоту. Составлена она была в том смысле, что следует во всем положиться на королевскую волю. Патриарх отвечал: «Пусть король даст своего сына на московское государство и выведет своих людей из Москвы, а королевич пусть примет греческую веру. Если вы напишите такое письмо, то я к нему свою руку приложу. А чтоб так писать, что нам всем положиться на королевскую волю, то я этого никогда не сделаю и другим не приказываю так делать. Если же меня не послушаете, то я наложу на вас проклятие. Явное дело, что после такого письма нам придется целовать крест польскому королю. Скажу вам прямо: буду писать по городам — если королевич примет греческую веру и воцарится над нами, я им подам благословение; если же воцарится, да не будет с нами единой веры и людей королевских из города не выведет, то я всех тех, кто ему крест целовал, благословлю идти на Москву и страдать до смерти». Боярам очень не понравились слова патриарха. Они стали возражать ему. Слово за слово спор дошел до того, что Михайло Салтыков замахнулся на Гермогена ножом. «Я не боюсь твоего ножа, ~ сказал Гермоген, — я вооружусь против ножа силою креста святого. Будь ты проклят от нашего смирения в сем веке и в будущем!» На другой день Гермоген собрал народ в соборной церкви и уговаривал стоять за православную веру и сообщать о своей решимости в другие города. После такой проповеди поляки приставили к патриарху стражу. Твердость патриарха вдохновляла патриотов и подымала их на решительные действия против захватчиков. В одной из грамот, отправленной из Ярославля в Казань, говорилось: «Совершилось нечаемое: святейший патриарх Гермоген стал за православную веру неизменно и, не убоясь смерти, призвавши всех православных христиан За православную веру всем велел стоять и помереть, а еретиков при всех людях обличал, и если б он не от Бога был послан, то такого дела не совершил бы, и тогда кто бы начал стоять9 И в города патриарх приказал, чтоб за православную веру стояли, а кто умрет, будут новые страстотерпцы: и слыша это от патриарха и видя своими глазами города все переслались между собой и пошли к Москве» Действительно, в городах началось сильное движение: собранные для очищения государства ратные люди получали благословение от духовенства и выступали из городов при пушечной и ружейной пальбе. Узнав, что патриарх благословил восстание на богохульных ляхов, за оружие взялись даже те города, которые прежде оставались глухи к бедам отечества. На Москву двинулись полки из Рязани, из Мурома, с Низовой земли, из Вологды и поморских городов, из Галича, из Ярославля, с Костромы. Откликнулись даже прежние тушинские бояре князь Трубецкой и атаман Заруцкий. Во главе всего предприятия стал рязанский дворянин Прокопий Ляпунов. Когда в начале 1611 г. стало известно, что к Москве движутся отряды Первого ополчения, бояре явились к Гермогену и сказали: «Ты писал по городам; видишь, идут на Москву. Отпиши им, чтоб не ходили». Патриарх отвечал: «Если вы, изменники, и с вами все королевские люди выйдите из Москвы вон, тогда отпишу, чтоб они воротились назад. А не выйдите, так, смиренный, отпишу им, чтоб они совершили начатое непременно Истинная вера попирается от еретиков и от вас, изменников, Москве приходит разорение, святым Божьим церквам запустение; костел латаны устроили на дворе Бориса Не могу слышать латинского пения» Когда Москва была осаждена ополченцами, бояре и польские паны опять принялись за патриарха. «Если ты, — говорил ему Салтыков, — не напишешь Ляпунову и его товарищам, чтоб они отошли прочь, то сам умрешь злою смертью» — «Вы мне обещаете злую смерть, — отвечал Гермоген, — а я надеюсь через нее получить венец и давно желаю пострадать за правду. Не буду писать — я вам уже сказал, и более от меня ни слова не услышите». Строптивого патриарха препроводили в Чудов монастырь, не позволяли ему переступать через порог его кельи, дурно содержали и неуважительно обращались с ним. Но надежды, возлагавшиеся на Первое ополчение, не оправдались Ляпунов, Трубецкой и Заруцкий не смогли сплотить вокруг себя всех патриогов Вскоре между ними начались распри Казаки заманили Ляпунова на свой круг и изрубили саблями. Затем они стали насильничать над дворянами и горожанами, так что те разбежались из-под Москвы по своим домам. Ополчение распалось, и к осени 1611 г под Москвой остались одни казачьи таборы, в которых сидело до десяти тысяч казаков. Они продолжали осаду, но не имели сил взять город. Вскоре Заруцкий вошел в сговор с женой двух первых самозванцев Мариной Мнишек и присягнул со своими казаками на верность ее сыну Ивану («воренку», как его называли в народе) Гермоген знал обо всем, что происходило у стен столицы, и скорбел всей душой. Несмотря на строгости заключения он сумел переслать из Москвы несколько грамот В одной из них, отправленной в Нижний Новгород, патриарх увещевал горожан, чтоб во всех городах отнюдь не признавали царем «Маринкина сына» под угрозой «проклятья от святого собора и от нас» Это письмо, по свидетельству некоторых летописцев, подвигло старосту Кузьму Минина начать сбор нового, второго, ополчения. Подобные письма были разосланы и по многим другим городам, подготовляя русских людей к следующему восстанию. Едва поляки услышали, что в Нижнем собирается ополчение во главе с Мининым и Пожарским, они опять стали добиваться от патриарха грамот в пользу королевича Владислава. Но старец резко и твердо отвечал «Да будет над нами милость от Бога и благословение от нашего смирении! А на изменников да излиется гнев Божий и да будут они прокляты в сем веке и в будущем». За эти слова Гермогена стали морить голодом. 17 февраля 1612 г он умер, как говорят современники, голодной смертью. Но семена, посеянные им, уже дали обильные всходы — по всей русской земле пересылались его гневные письма, под влиянием которых поднимались города и стекались в ополчение Минина и Пожарского ратные люди.
Источник: 100 великих россиян
Гермоген, патриарх
Гермоген (ок. 1530 г. – 17 II 1612 г.) – патриарх, агиограф и автор грамот-воззваний. Так как в 1610 г. по польским источникам Г. был 80-летним старцем, полагают, что он родился ок. 1530 г. (легенда связывает его рождение с Казанью, но некоторые польские источники считают его выходцем с Дона). О происхождении Г. определенных данных также нет, и предположения историков колеблются от возведения его к роду Шуйских (Рюриковичей) или Голицыных (Гедиминовичей) (Д. М. Глаголев и др.) до отнесения к донскому казачеству. Наиболее обоснованно мнение С. Ф. Платонова, который полагает, что Г. «был незнатного происхождения» и вероятнее всего являлся выходцем из посадского духовенства. По предположению Я. Г. Солодкина, Г. мог быть выходцем из мелких служилых людей, к среде которых принадлежали его племянник А. С. Крылов и внук П. Чурин, как свидетельствуют «оброчная грамота уфимскому сыну боярскому Андрею Семенову сыну Крылову» (не ранее 1627/28 г.) и «Пермская летопись» с 1263 – по 1881 г. (Второй период / Сост. В. Н. Шишонко. Пермь, 1882, с. 469–472).
Г. начал службу клириком казанского Спасо-Преображенского монастыря еще при его основателе Варсонофии. В 1579 г. он уже приходский священник казанской церкви св. Николая в Гостином ряду и участвует в проведении церемонии «обретения» чудотворной иконы Казанской Богоматери; существует предположение, что он является также и составителем краткого варианта Сказания о «явлении» иконы Казанской Богоматери и чудесах ее, отправленного Ивану Грозному. В 1587 г. (по ПБЭ ошибочно – в 1582 г.) Г. принял иночество (по-видимому, в московском Чудовом монастыре, после смерти жены) и вскоре после этого стал игуменом, а затем архимандритом казанского Спасо-Преображенского монастыря. 13 мая 1589 г. состоялось возведение Г. в сан епископа и поставление казанским и астраханским митрополитом.
В течение 17-летней деятельности в качестве казанского митрополита Г. усиленно способствует созданию пантеона местных казанских святых и их популяризации, а также ведет активную христианизацию нерусского населения Поволжья, переселяя целые семьи новокрещенцев в особые слободы, помещая их в окружение и под наблюдение русского населения (при этом усмирение непокорных допускало применение цепей, физических наказаний и тюремного заключения). Так, в 1591 г. он созывает новокрещенцев в соборную церковь Казани и в течение нескольких дней читает им текст св. Писания и проповеди о христианской вере. В грамоте 9 января 1592 г. Г. обращается к патриарху Иову с просьбой установить ежегодное поминание в церквах казанских христиан-мучеников за веру и русских героев, павших под Казанью в 1552 г. (Список казанских героев, выявленный Г., впоследствии, по велению патриарха Иова, был занесен в общий Синодик). В 1592 г. Г. участвует в церемонии перенесения мощей Германа Казанского из Москвы в Свияжск, в церковь Успения свияжского Богородицкого монастыря. При Г. ведется энергичное строительство церквей и монастырей в Казани и близлежащих селениях. В связи со строительством церкви Богоматери в Казанском женском монастыре Г. составляет пространное Сказание о явлении иконы Казанской Богоматери. В 1595 г. он участвует в церемонии «открытия мощей» углицкого удельного князя Романа Владимировича и – при перестройке соборной церкви Спасо-Преображенского монастыря – в церемонии «открытия мощей» Гурия и Варсонофия Казанских.
В 1598 г. Г. приезжает в Москву для участия в избрании на царство Бориса Годунова и в церемонии всенародного моления у Новодевичьего монастыря. В 1605 г., при Лжедимитрии I, Г., получивший звание сенатора, был вызван в Москву для участия в работе нового сената, но открыто выступил с требованием крещения Марины Мнишек в православную веру, за что подвергся опале и был выслан в Казань. После свержения Лжедимитрия I (17 мая 1606 г.) и избрания на царство Василия Шуйского Г. вновь был вызван в Москву на собор русских епископов, который, низложив польского ставленника патриарха Игнатия, возвел Г. Казанского 3 июля 1606 г. в сан всероссийского патриарха. Всероссийским патриархом Г. был в течение 6 неполных лет (до 17 января 1612 г.); церковно-политическая деятельность его постоянно была направлена на поддержку правительства В. И. Шуйского (несмотря на случавшиеся между ними личные разногласия). По отношению к восстанию И. И. Болотникова 1606–1607 гг. Г. сразу же занял непримиримо враждебную позицию. Агитация Г. была направлена на развенчание лозунгов, под которыми выступал И. И. Болотников: патриарх пытался убедить в том, что подлинный царевич Димитрий Иванович мертв, что участники восстания – «еретики», «отступившие от бога и от православной веры» и действующие по воле «сатаны» и «дьяволским четам», а царь Василий Шуйский – «законный», «святой и праведный» «истинный крестьянский царь». С этой же целью Г. организовал 3 июня 1606 г. торжественное перенесение мощей царевича Димитрия Ивановича из Углича в Москву, в Архангельский собор (к месту захоронения Ивана IV и двух других его сыновей, Ивана Ивановича и Федора). Кроме этого, патриарх учредил троекратные церковные богослужения в году, посвященные памяти царевича Димитрия: в день его рождения, убиения и перенесения мощей. Вероятно, Г. принадлежала также инициатива составления Жития царевича Димитрия Ивановича.
Во время осады Москвы войсками Болотникова (октябрь 1606 г.) в Кремлевском Успенском соборе была оглашена «вслух во весь народ» написанная протопопом Благовещенского кремлевского собора Терентием «Повесть о видении некоему мужу духовну», после чего Г. объявил шестидневный общенародный пост (с 14 октября), во время которого совершались богослужения. После одержанной Шуйским победы над войсками Болотникова под Москвой (27 ноября 1606 г.) Г. рассылает по городам свои грамоты 28 (29) и 30 ноября, которые носят характер агитационных воззваний, открыто призывавших к вооруженному отпору восставшим («ворам»), к соблюдению верности Шуйскому и разъяснявших, что крестоцелование «царю Димитрию» – это измена «законному» царю, что истинный царевич Димитрий мертв, а мощи его перенесены в Москву. 22 декабря 1606 г. Г. направляет грамоту казанскому митрополиту Ефрему с благодарностью за усмирение жителей Свияжска. 20 февраля 1607 г. в московском Успенском соборе при большом стечении народа Г. проводит всенародное церковное покаяние с целью прощения всех совершенных в годы «смуты» клятвопреступлений (в том числе и с целью прощения Василию Шуйскому целования креста Лжедимитрию I). Для церемонии в столицу был привезен дряхлый и уже ослепший первый патриарх Иов, при котором совершалось крестоцелование Лжедимитрию I. Акт всепрощения включал чтение во всеуслышание челобитной-исповедания, обращенной от имени всего православного люда к патриарху Иову, в которой народ просил у бывшего патриарха прощения за все нарушения крестоцелований, за «измены» своим прежним царям, Борису Годунову и его сыну Феодору (а также самому патриарху Иову) и за крестоцелование прежнему «вору» (Лжедимитрию I), именовавшему себя «царем Димитрием». Церемония завершалась чтением в соборе «разрешительной» грамоты, написанной от имени обоих патриархов. Когда же, спустя два месяца, несмотря на это церковное мероприятие, на сторону победившего под Калугой Болотникова перешел 15-тысячный отряд царской армии, Г. предал Болотникова и его соратников церковному проклятию.
Г., однако, не всегда соглашался с политическими поступками царя и, когда после падения Тулы 10 октября 1607 г. Шуйский прекратил военные действия, распустил войска «тульских сидельцев» и вернулся в Москву, Г. резко осудил его за это преждевременное «успокоение», и оправдание этому решению Шуйского находил лишь в том, что царя «уласкаху» «советницы лукавые» (Васенко. Новые данные..., с. 141, 144). Летом 1608 г. Г. развернул агитацию против Лжедимитрия II, войска которого (с 1 июня 1608 г.) расположились в 12 верстах от Москвы в с. Тушине (а затем осаждали Москву до марта 1610 г.) и посылал в лагерь Тушинского «вора» свои «увещательные» грамоты. 17 (25) февраля 1609 г., во время первой попытки низложить Шуйского, Г., увлеченный толпой на Лобное место, пытался отстаивать «законного» царя, выдерживая унизительные оскорбления. Со свойственным Г. упорством, отказываясь признавать законным постриг царя в монахи, он и после свержения Шуйского пытался вернуть ему власть, рассылая повсюду свои обличительные воззвания и пытаясь «паки возвести царя».
С приходом к власти «семибоярщины» Г. фактически оказался в политической изоляции. В вопросе об избрании царя он выступал за русских кандидатов на престол (В. В. Голицына или М. Ф. Романова) и даже установил по русским церквям молебны об избрании царя «от корене российского рода». Когда же кандидатура королевича Владислава была утверждена Боярской думой. Г. выступил с требованием, чтобы перед венчанием его на царство Владислав принял православие; кроме того, Г. добился заключения договорного «обещания охраны православия», с текстом которого и было направлено к польскому королю русское посольство, а также написал о вероисповедальном ограничении в сопроводительных грамотах Владиславу и Сигизмунду III. После того, как в ночь на 21 сентября 1610 г., под угрозой Тушинского «вора», боярское правительство впустило в столицу польские войска, Г. выступил против решения правительства о принесении присяги королю Сигизмунду III.
Действия патриарха против оккупантов и кандидатуры короля стали еще более решительными к концу ноября 1610 г. Несмотря на угрозы М. Г. Салтыкова (30 ноября 1610 г.) и требования Ф. И. Мстиславского, пытавшихся склонить патриарха, «чтоб крест целовати королю самому», Г. отказался подписать новый текст договорной грамоты, направляемой русскому посольству под Смоленск (отсутствие подписи Г. под новой договорной грамотой позволило русским послам опереться на этот факт при отказе от кандидатуры в русские цари польского короля). Вступив в открытую борьбу против короля Сигизмунда, Г. созвал москвичей в Успенский собор и, объяснив состояние дел, запретил присягать Сигизмунду III («королю креста не целовать»). С призывами к открытому восстанию против польской интервенции («повелевати на кровь дерзнути») и агитационными патриотическими грамотами Г. выступил после смерти Тушинского «вора» 11 декабря 1610 г. Первые (не сохранившиеся) патриотические воззвания Г. появились 25 декабря 1610 г., последующие были написаны 8 и 9 января 1611 г. в Нижний Новгород и в Суздаль или во Владимир. Грамоты Г. разоблачали предательские планы короля Сигизмунда III и, «разрешая» народ от присяги королевичу Владиславу, призывали население городов идти «к Москве на литовских людей». Грамоты Г. подняли фигуру патриарха до главы патриотического движения как в сознании самих патриотов (которые писали в грамотах, что действуют «по благословению патриарха» – ААЭ, т. 2, № 181), так и в представлении московского правительства национальной измены и оккупационных властей (Г. сам отрицал легенду, созданную о нем народом, что он был инициатором вооруженного сопротивления интервентам).
С целью изоляции Г. от народа 16 января 1611 г. на патриаршем дворе была поставлена стража, не пропускавшая даже его дворовых слуг, «дьяки и подьячие и всякие дворовые люди пойманы, а двор его весь разграблен», так что он не смог писать свои воззвания. 11 февраля 1611 г., когда Первое ополчение под предводительством П. П. Ляпунова разбило отряд воеводы Куракина, М. Г. Салтыков приступил к Г. с требованием, чтобы тот своим авторитетным словом патриарха остановил продвижение к Москве народных ополчений, но натолкнулся на решительный отказ Г. (по свидетельству Нового летописца, Г. якобы ответил Салтыкову встречным условием: «...если ты и все сущии с тобою изменники и королевские люди изыдете из Москвы вон, то я отпишу к ним, чтоб возвратились назад...»). После подхода к Москве отрядов Первого народного ополчения (3 марта 1611 г.) и вспыхнувшего в столице 19 марта 1611 г. восстания москвичей оккупационные власти низложили патриарха Г. (вновь поставив патриархом Игнатия) и заключили его в темницу Чудова монастыря, где его содержали под охраной 50 стрельцов; он был ограничен в пище и питье, и ему было запрещено общение с людьми, кроме лиц (М. Г. Салтыкова, пана Гонсевского и др.), которые пытались уговорить его остановить продвижение к столице отрядов народного ополчения. 30 августа 1611 г., после убийства П. П. Ляпунова (22 июля 1611 г.) и распада Первого ополчения, Г. успел написать свое последнее воззвание нижегородцам, вызванное слухами о нарастающем движении казачества под предводительством Заруцкого, пытавшегося поставить русским царем сына Марины Мнишек.
Последние 9 месяцев жизни Г. прошли в заключении. Точная причина его смерти неясна; известно, что его морили голодом («метали» ему «на неделю сноп овса и мало воды»), и, согласно одним источникам, он умер «гладною смертью», а по другим – «от зноя затхошася» или его «нужне умориша», «удавлен был» (см.: Макарий. История русской церкви, т. 10, с. 157, примеч. 107). Первоначально Г. был похоронен в Чудовом монастыре, но в 1652 г. состоялось перезахоронение его тела в московском Успенском соборе.
Деятельность Г. довольно многогранна: он был и активным церковным деятелем, и писателем, и издателем. Как казанский и астраханский митрополит и всероссийский патриарх Г., кроме строительства церквей и монастырей и миссионерской деятельности, вел активную борьбу против влияния римско-католической церкви, способствовал восстановлению древних церковных служб (службы апостолу Андрею Первозванному) и написал «Послание наказательно... о исправлении церковного пения», в котором выступал против развития в церковном пении тенденции к многоголосию (на это сочинение Г. ссылались на церковном соборе 1651 г.). Г. был образованным богословом, искусно слагал речи (известны его речи, обращенные к царю В. Шуйскому), хотя сам и не был «сладкогласен». Учителем Г., как полагают исследователи, был казанский книжник-просветитель Герман Полев. Несмотря на бурные события времени его патриаршества, Г. стремился продолжать традицию ведения летописных записей. Текст «Летописца» патриарха Г., факт существования которого он подтверждал сам (ААЭ, т. 2, № 169, с. 290–291), не обнаружен. А. Н. Насонов предполагает, что «следы его надо искать в Хронографе 2-й редакции, в части до 7118 (1609) г. включительно» (Летописные памятники..., с. 266). С церковной деятельностью Г. связана и его издательская деятельность. По инициативе патриарха Г. в правление Шуйского для типографии был построен «превеликий» дом и для печатания книг была сделана новая «штанба» (все это сгорело во время московского пожара 1611 г.). Печатанием книг при Г. (в 1606–1610 гг.) занимались О. М. Радишевскпй, Иван Андроников Невежин, Аникита Федоров Фофанов.
Литературное наследие патриарха Г. не имеет специального научного исследования, кроме созданной им редакции Повести о житии Петра и Февронии, текстологический анализ и подготовка текста которой сделаны Р. П. Дмитриевой. Предпринятое в 1912 г. издание корпуса основных его сочинений («Творения св. Гермогена...») включило главным образом агиографические сочинения. Патриарху Г. принадлежат следующие произведения: 1) «Повесть (сказание) о явлении и чудесах иконы Казанской Богоматери (в рукописи известна под названием «Месяца июля в 8 день. Повесть и чюдеса пречистые богородицы, честнаго и славнаго ея явления образа, иже в Казани. Списано смиренным Ермогеном, митрополитом Казаньским») – 1594 г. Сохранился автограф – ГИМ, Синод. собр., № 982 (Савва. Указатель для обозревания московской Патриаршей (ныне Синодальной) библиотеки. М., 1858, с. 164; Протасьева Т. Н. Описание рукописей Синодального собрания. М., 1970, ч. 1, с. 16–17). Издана Е. Маловым, А. С. и в «Творениях...» на с. 1–34; 2) редакция Г. Повести о житии Петра и Февронии, муромских чудотворцев (в рукописи известна под названием «Месяца июня в 25 день святаго и благовернаго князя Петра и супруги его, благоверныя Февронии») – 1594 – март 1595 гг. Издана отдельной книгой в 1913 г. и в кн. Р. П. Дмитриевой; 3) Житие Гурия и Варсонофия, казанских чудотворцев (в рукописи известно под названием «Житие и жизнь, иже во святых отец наших Гурия, перваго архиепископа новопросвещенаго града Казани, и Варсонофиа, епископа Тферскаго, казанских чудотворцов. Списано Ермогеном, митрополитом казанским») – 1596–1597 гг. Издана П. Любарским и в «Творениях...» на с. 35–51; 4) «Слово» об обретении мощей митрополита Алексея (в рукописи известно под названием «Месяца мая, во 20-й день. Обретение честных и многоцелебных мощей, иже во святых отца нашего Алексия, митрополита Киевскаго и всея Русии чудотворца. Слово вкратце. Списано же бысть обретение Германом (так!) патриархом»). Издано в «Творениях...» на с. 51–56; см. также в Четиях Минеях Иоанна Милютина: ГИМ, Синод. собр., № 802; 5) «Послание наказательное Гермогена патриарха Московскаго и всея Русии ко всем людям, паче же священником и диаконом о исправлении церковного пения». Отрывок издан А. В. Преображенским в «Творениях...» на с. 56–57; см. также: ГИМ, Синод. собр., № 811/815, л. 267–283; 6) Грамота патриарху Иову с прошением разрешить совершать в пределах казанской митрополии поминовение русских воинов, погибших под Казанью в 1552 г., и казанских христиан-мучеников за веру Иоанна Нового, Стефана и Петра, с переложением краткого текста их житий – 9 января 1592 г. Издана в «Прибавлениях...» П. Любарским и в «Творениях...» на с. 58–62; 7) Речь при венчании на царство В. И. Шуйского – 1606 г. Издана А. Галаховым; 8) «Богомольная» грамота митрополиту Филарету о молебне во всех церквях по случаю войны царя В. И. Шуйского со сторонниками Лжедимитрия II, укрепившимися в с. Коломенском – 29 ноября 1606 г. Издана в ААЭ, т. 2, № 57 и в «Творениях...» на с. 62–66; 9) «Богомольная» грамота митрополиту Филарету о мятеже в Северских и Рязанских городах, о раскаянии Ляпунова и Сумбулова и молебне во всех церквях о поражении коломенских «мятежников» – 30 ноября 1606 г. Издана в ААЭ, т. 2, № 58 и в «Творениях...» на с. 67–74; 10) Грамота казанскому и свияжскому митрополиту Ефрему о помиловании жителей Свияжска, раскаявшихся в измене царю В. И. Шуйскому, и похвала за предусмотрительно принятые Ефремом меры по укрощению «мятежа» – 22 декабря 1606 г. Издана в ААЭ, т. 2, № 61 и в «Творениях...» на с. 74–76; 11) Послание патриарху Иову о пришествии Г. в Москву – 5 февраля 1607 г. Издано в ААЭ, т. 2, № 67 и в «Творениях...» на с. 76–77; 12–13) Две «Памяти» о созыве московских людей в соборную церковь святой Богородицы – 19 февраля 1607 г. Изданы в ААЭ, т. 2, № 67 и в «Творениях...» на с. 77; 14) Грамота на построение церкви Николы в с. Чернышеве – 23 марта 1607 г. Издана в «Сборнике кн. Хилкова» и в «Творениях...» на с. 77–78; 15) «Богомольная» грамота Филарету, митрополиту Ростовскому и Ярославскому, о молебствии по случаю похода царя В. И. Шуйского против отрядов И. И. Болотникова – 6 июня 1607 г. Издана в ААЭ, т. 2, № 73 и в «Творениях...» на с. 78–79; 16) «Богомольная» грамота митрополиту Филарету о молебствии по случаю победы царского боярина кн. Голицына на р. Восме – 11 июня 1607 г. Издана в ААЭ, т. 2, № 74 и в «Творениях...» на с. 80–82; 17) Речь, обращенная к царю В. И. Шуйскому с прошением выступить против отрядов Тушинского «вора» – 1607 г. Издана в «Сборнике Муханова» и в «Творениях...» на с. 82–83; 18–19) Два воззвания ко всему русскому народу о беззаконном сведении с престола царя В. И. Шуйского – после 11 июля 1610 г. Изданы в ААЭ, т. 2, № 169 (датированы 1611 г.) и в «Творениях...» на с. 83–91 (ошибочная датировка – после 25 февраля 1609 г.); 20) Грамота от имени патриарха Г. и русских духовных и светских людей всех чинов и званий, отправленная с членами русского посольства под Смоленск к польскому королевичу Владиславу Сигизмундовичу об избрании его на русский престол с прошением принять греческое вероисповедание и крещение по обряду греко-российской церкви – 12 сентября 1610 г. Издана в СГГД, ч. 2, № 207 и в «Творениях...» на с. 91–97; 21) Грамота от имени патриарха Г. к польскому королю Сигизмунду III – сентябрь 1610 г. Издана в «Сборнике Муханова» и в «Творениях...» на с. 97–100; 22) Грамота в Нижний Новгород, Казань и другие города против поставления русским царем сына Марины Мнишек – 20-е числа августа 1611 г. Издана в СГГД, ч. 2, № 229, в ААЭ, т. 2, № 194 и в «Творениях...» на с. 100–101.
Кроме «Летописца» не сохранился ряд агитационных грамот Г., о существовании которых пишут современники (например, по свидетельству пана Гонсевского, от имени Г. распространялись патриотические воззвания около 25 декабря 1610 г.; сведения о грамоте-воззвании патриарха Г. в северные Города от января – февраля 1611 г. сохранились в тексте грамоты ему из Перми 13 марта 1611 г. – АИ, т. 2, № 323, с. 383–384). Г. приписывается также составление в 1598 г. Сборника чинов о принятии в православную церковь «латинян», магометан и других иноверцев. Этот «сборник Гермогена», хранящийся в б-ке ОИДР, № 190, указывает Н. Мансветов (Патриарх Гермоген, с. 424). Следует, однако, учитывать, что вопрос о степени авторского участия Г. в создании ряда перечисленных произведений окончательно не решен (это касается, например, таких составленных от имени Г. грамот, как № 20–21, «прощальной» – «разрешительной» грамоты, прочитанной в Успенском кремлевском соборе в феврале 1607 г., «Летописца Гермогена» и др.).
Агиографические сочинения Г., как правило, тесно связаны с его церковно-миссионерской проповеднической деятельностью и носят ярко выраженный дидактический характер. Большинство их написано в период его жизни в Казани и посвящено казанской тематике. В автографе сохранилось лишь Сказание о явлении и чудесах от иконы Казанской Богоматери. Датировка Сказания определяется временем последнего чуда от иконы (1579–1594 гг.) и заключительным рассказом о построении Казанского девичьего монастыря, освященного в 1593 г. В текст Сказания вкраплены некоторые автобиографические подробности. В основу своей переработки Повести о житии Петра и Февронии Г. положил ее вторую редакцию и переделал не только саму Повесть, но частично и чудеса муромских чудотворцев. Редактирование носит в основном характер стилистический; Г. работал, «прибегая к распространениям и стилистическим исправлениям» и дополняя текст традиционными рассуждениями о греховности человеческого рода (Повесть о Петре и Февронии, с. 133). Редакция Жития Петра и Февронии, созданная Г., получила распространение в старообрядческой среде и имеет два старопечатных издания (там же, с. 132, примеч. 25). В основу кратких житий казанских великомучеников (изложенных в грамоте Г. Иову 1592 г.), как пишет сам Г., он положил небольшие найденные им повести и устные рассказы: «обретенная» им в Казани «Повесть о пострадании в лето от Р. X. 1529 генваря в 24 день мученика казанского Иоанна», «виденное» им в московском Чудовом монастыре «в книге Степенной и в Царственной» сокращенное житие Стефана Казанского и рассказ о житии казанского мученика Петра, который ему «случилось слышать в повестех от достоверных людей». В. О. Ключевский отмечал характерную для стиля Г. «скудность известиями», даже тогда, когда тот «не мог не знать подробностей», так как описывал их от лица очевидца событий. При этом нельзя отказать Г. и в определенном интересе к сюжетной занимательности повествования и некоторой живости при описании бытовых сцен, когда он использовал устные рассказы. Знание церковной и гражданской истории отразилось и в составленных Г. грамотах-воззваниях; он убеждал широкие круги своих читателей примерами из священных писаний или из римской истории (измену Шуйскому сравнивал он с изгнанием царя Агриппы «мятежелюбивым родом иудейским» – ААЭ, т. 2, № 169; или, доказывая москвичам, что нельзя впускать в столицу гетмана Жолкевского, сравнивал его с Карлом Великим, постепенно лишившим Италию политической независимости). Обличительные воззвания Г., когда они предназначались для распространения через церковь (против И. И. Болотникова, И. М. Заруцкого и его идеи избрания царем сына Марины Мнишек, против самозванцев и в защиту законного царя Василия Шуйского), были близки по стилю к церковным проповедям. Агитационные же патриотические грамоты Г., рассылавшиеся по городам и обращенные к их жителям, сочетали книжную риторику с деловым стилем и просторечными оборотами, характерными для агитационной патриотической письменности городов 1608–1612 гг.
Современники (автор «Новой повести», горожане, составители грамот, Авраамий Палицын, Дионисий, Пожарский, а позднее дьяк Иван Тимофеев, И. Хворостинин и др.) выше всего ценили патриотический подвиг и гражданское мужество Г., сравнивая его с «непоколебимым столпом», удерживающим на себе своды «великой палаты» – России. Лишь позже автор Хронографа 1617 г. попытался дать более многогранный образ Г.: «Бысть... словесен муж и хитроречив, сладкогласен, о божественных словесах всегда упражняшеся и вся книги Ветхаго Закона и Новыя Благодати навыче. А нравом груб..., к злым же и благим не быстро разпрозрителен, но к льстивым паче лукавым прилежа и слуховерствователен бысть».
Изд.: СГГиД. М., 1819, ч. 2, № 207, с. 446–457; № 229, с. 499–500; Копия с грамоты митрополита Гермогена к патриарху Иову: 9 января 1592 г. // Прибавл. к Казан. вестн. Казань, 1829, № 16, с. 123–126; ААЭ. СПб., 1836, т. 2, № 57–58, с. 126–135; № 61, с. 138–139; № 67, с. 148–160; № 73, с. 164–165; № 74, с. 166–170; № 164–165, с. 279–284; № 169, с. 286–291; № 176, с. 296–302; № 179, с. 304–308; № 194, с. 332–334; Галахов А. Историческая хрестоматия церковнославянского и русского языка. М., 1848, т. 1 (IX–XVIII столетия), с. 364–366, 370–375; Сборник Муханова. 2-е изд. СПб., 1866, с. 182–184, 278–280; Любарский П. Сборник древностей казанской епархии... Казань, 1868, с. 7–32, 66–75 (Приложение к ПС); Малов Е. Казанский Богородицкий девичий монастырь: История и современное его состояние. Казань, 1879. Приложение, с. I–XIX; Сборник кн. Хилкова. СПб., 1879, с. 81–82; А. С. Материалы для истории русской церкви Гермогена, патриарха московского, Сказание о явлении и чудесах от иконы пресвятыя Богородицы Казанской, писано в 1594 г. (№ 982, 4?, скороп., 36 лл.) // ЧОЛДП, 1880, кн. 6, отд. 3, с. 1–44; Преображенский А. В. Вопрос о единогласном пении в русской церкви XVII в. 1904 (ПДПИ, т. 155), с. 8–10; Творения святейшего Гермогена, патриарха московского и всея России: (С приложением чина доставления патриарха). М., 1912; Месяца июня в 25 день святаго и благовернаго князя Петра и супруги его, благоверный Февронии. М., 1913; Повесть о Петре и Февронии / Подг. текстов и исслед. Р. П. Дмитриевой. Л., 1979, с. 124, 132–135, 203–204, 275–287.
Лит.: Евгений. Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина греко-российской церкви. 2-е изд., СПб., 1827, т. 1, с. 184–186; Елисеев Г. Жизнеописания святителей: Гурия, Германа и Варсонофия казанских и свияжских чудотворцев. Казань, 1847; Н. А. А. Всероссийские патриархи // ЧОИДР, 1847, кн. 3, отд. 4, с. 25–28; Филарет. Обзор, 1859, с. 307, № 196; Мансветов Н. Патриарх Гсрмоген // Духовная беседа, СПб., 1861, т. 13, № 25, с. 161–180; № 27, с. 209–224; № 30, с. 281–292; № 33, с. 345–359; № 34, с. 384–395; № 35, с. 407–424; Рублевский П. Гермоген, патриарх всероссийский // Странник, 1864, т. 2, № 5, с. 77–102; № 6, с. 111–152; Служение Ермогена, патриарха Московского, бедствующему отечеству // ПС, 1866; ч. 2, с. 81–123; Ключевский. Древнерусские жития, с. 305; Макарий, митр. История русской церкви. Т. 10, кн. 1. Патриаршество в России. СПб., 1881, с. 123–166; Барсуков. Источники агиографии, стб. 141–143; Строев. Словарь, с. 62; Воробьев Г. «Смутное» время: Деятельность русского духовенства (1605–1613) // Рус. архив. М., 1892, кн. 1, с. 5–49; Платонов С. Ф. 1) Очерки по истории «Смуты» в Московском государстве XVI–XVII вв. СПб., 1899, с. 306–308, 322, 347, 436–437, 447, 469, 476–479, 481–493, 521–523, 527–528, 632, 634, 637; 2) О происхождении патриарха Гермогена (1883 г.) // Платонов С. Ф. Статьи по русской истории (1883–1902). СПб., 1903, с. 231–235; 2-е изд. СПб., 1912, с. 211–214; 3) «Смутное» время. Пб., 1923, с. 125–126, 135–137; Венгеров С. А. Источники словаря русских писателей. СПб., 1900, т. 1, с. 741; Глаголев Д. М. 1) Краткая заметка на мнение С. Ф. Платонова о происхождении патриарха Гермогена // Рус. архив. М., 1901, № 3, с. 125; 2) Святейший патриарх Ермоген // Там же, 1902, кн. 3, с. 245–301; 3) Род великого господина святейшего Ермогена // Там же, 1902, кн. 2, с. 578; Васенко П. Г. 1) Новые данные для характеристики патриарха Гермогена // ЖМНП, 1901, № 7, с. 138–145; 2) Патриарх Гермоген. Б. м., 1906, с. 30–36; Кремлевский А. Гермоген // ПБЭ. Пгр., 1903, т. 4, стб. 317–333; Мятлев Н. В. Патриарх Гермоген и князья Шаховские // Летопись Историко-родословного общества в Москве. М., 1905, вып. 2, с. 7–9; Иванов Ф. Церковь в эпоху «Смутного» времени на Руси. Екатеринослав, 1906, с. 193–203; Покровский И. М. Гермоген, митрополит казанский и астраханский, впоследствии патриарх всероссийский, первый местный духовный писатель-историк, и его заслуги для Казани (с 1579 по 1606 г.) // Изв. О-ва археол., ист. и этногр. при Казан. унив Казань, 1907, т. 23, вып. 3, с. 137–162 (то же: ПС, 1907, № 3, с. 328–350); Царевский А. Гермоген святейший патриарх всероссийский, в его самоотверженном служении бедствующему отечеству // ПС, 1907, № 3, с. 351–400; Успенский Д. Страдальцы за землю Русскую патриарх Гермоген и троицкий архимандрит Дионисий. М., 1911, с. 3–30, 45–48; Кедров С. Жизнеописание святейшего Гермогена, патриарха Московского и всея России. М., 1912; Высоцкий Н. Г. Гермоген // РБС, М., 1916, [т. 5], с. 64–76; Смирнов И. И. Восстание Болотникова 1606–1607. Л., 1951, с. 189–191, 282–284, 287–291, 314, 430, 491, 501; Насонов А. Н. Летописные памятники хранилищ Москвы: (Новые материалы) // ПИ. М., 1955, т. 4, с. 266–267; Будовниц. Словарь, с. 49, 52, 241–242; Каштанов С. М. Гермоген // Сов. ист. энциклопедия. М., 1963, т. 4, стб. 397.
Н. Ф. Дробленкова
Г. начал службу клириком казанского Спасо-Преображенского монастыря еще при его основателе Варсонофии. В 1579 г. он уже приходский священник казанской церкви св. Николая в Гостином ряду и участвует в проведении церемонии «обретения» чудотворной иконы Казанской Богоматери; существует предположение, что он является также и составителем краткого варианта Сказания о «явлении» иконы Казанской Богоматери и чудесах ее, отправленного Ивану Грозному. В 1587 г. (по ПБЭ ошибочно – в 1582 г.) Г. принял иночество (по-видимому, в московском Чудовом монастыре, после смерти жены) и вскоре после этого стал игуменом, а затем архимандритом казанского Спасо-Преображенского монастыря. 13 мая 1589 г. состоялось возведение Г. в сан епископа и поставление казанским и астраханским митрополитом.
В течение 17-летней деятельности в качестве казанского митрополита Г. усиленно способствует созданию пантеона местных казанских святых и их популяризации, а также ведет активную христианизацию нерусского населения Поволжья, переселяя целые семьи новокрещенцев в особые слободы, помещая их в окружение и под наблюдение русского населения (при этом усмирение непокорных допускало применение цепей, физических наказаний и тюремного заключения). Так, в 1591 г. он созывает новокрещенцев в соборную церковь Казани и в течение нескольких дней читает им текст св. Писания и проповеди о христианской вере. В грамоте 9 января 1592 г. Г. обращается к патриарху Иову с просьбой установить ежегодное поминание в церквах казанских христиан-мучеников за веру и русских героев, павших под Казанью в 1552 г. (Список казанских героев, выявленный Г., впоследствии, по велению патриарха Иова, был занесен в общий Синодик). В 1592 г. Г. участвует в церемонии перенесения мощей Германа Казанского из Москвы в Свияжск, в церковь Успения свияжского Богородицкого монастыря. При Г. ведется энергичное строительство церквей и монастырей в Казани и близлежащих селениях. В связи со строительством церкви Богоматери в Казанском женском монастыре Г. составляет пространное Сказание о явлении иконы Казанской Богоматери. В 1595 г. он участвует в церемонии «открытия мощей» углицкого удельного князя Романа Владимировича и – при перестройке соборной церкви Спасо-Преображенского монастыря – в церемонии «открытия мощей» Гурия и Варсонофия Казанских.
В 1598 г. Г. приезжает в Москву для участия в избрании на царство Бориса Годунова и в церемонии всенародного моления у Новодевичьего монастыря. В 1605 г., при Лжедимитрии I, Г., получивший звание сенатора, был вызван в Москву для участия в работе нового сената, но открыто выступил с требованием крещения Марины Мнишек в православную веру, за что подвергся опале и был выслан в Казань. После свержения Лжедимитрия I (17 мая 1606 г.) и избрания на царство Василия Шуйского Г. вновь был вызван в Москву на собор русских епископов, который, низложив польского ставленника патриарха Игнатия, возвел Г. Казанского 3 июля 1606 г. в сан всероссийского патриарха. Всероссийским патриархом Г. был в течение 6 неполных лет (до 17 января 1612 г.); церковно-политическая деятельность его постоянно была направлена на поддержку правительства В. И. Шуйского (несмотря на случавшиеся между ними личные разногласия). По отношению к восстанию И. И. Болотникова 1606–1607 гг. Г. сразу же занял непримиримо враждебную позицию. Агитация Г. была направлена на развенчание лозунгов, под которыми выступал И. И. Болотников: патриарх пытался убедить в том, что подлинный царевич Димитрий Иванович мертв, что участники восстания – «еретики», «отступившие от бога и от православной веры» и действующие по воле «сатаны» и «дьяволским четам», а царь Василий Шуйский – «законный», «святой и праведный» «истинный крестьянский царь». С этой же целью Г. организовал 3 июня 1606 г. торжественное перенесение мощей царевича Димитрия Ивановича из Углича в Москву, в Архангельский собор (к месту захоронения Ивана IV и двух других его сыновей, Ивана Ивановича и Федора). Кроме этого, патриарх учредил троекратные церковные богослужения в году, посвященные памяти царевича Димитрия: в день его рождения, убиения и перенесения мощей. Вероятно, Г. принадлежала также инициатива составления Жития царевича Димитрия Ивановича.
Во время осады Москвы войсками Болотникова (октябрь 1606 г.) в Кремлевском Успенском соборе была оглашена «вслух во весь народ» написанная протопопом Благовещенского кремлевского собора Терентием «Повесть о видении некоему мужу духовну», после чего Г. объявил шестидневный общенародный пост (с 14 октября), во время которого совершались богослужения. После одержанной Шуйским победы над войсками Болотникова под Москвой (27 ноября 1606 г.) Г. рассылает по городам свои грамоты 28 (29) и 30 ноября, которые носят характер агитационных воззваний, открыто призывавших к вооруженному отпору восставшим («ворам»), к соблюдению верности Шуйскому и разъяснявших, что крестоцелование «царю Димитрию» – это измена «законному» царю, что истинный царевич Димитрий мертв, а мощи его перенесены в Москву. 22 декабря 1606 г. Г. направляет грамоту казанскому митрополиту Ефрему с благодарностью за усмирение жителей Свияжска. 20 февраля 1607 г. в московском Успенском соборе при большом стечении народа Г. проводит всенародное церковное покаяние с целью прощения всех совершенных в годы «смуты» клятвопреступлений (в том числе и с целью прощения Василию Шуйскому целования креста Лжедимитрию I). Для церемонии в столицу был привезен дряхлый и уже ослепший первый патриарх Иов, при котором совершалось крестоцелование Лжедимитрию I. Акт всепрощения включал чтение во всеуслышание челобитной-исповедания, обращенной от имени всего православного люда к патриарху Иову, в которой народ просил у бывшего патриарха прощения за все нарушения крестоцелований, за «измены» своим прежним царям, Борису Годунову и его сыну Феодору (а также самому патриарху Иову) и за крестоцелование прежнему «вору» (Лжедимитрию I), именовавшему себя «царем Димитрием». Церемония завершалась чтением в соборе «разрешительной» грамоты, написанной от имени обоих патриархов. Когда же, спустя два месяца, несмотря на это церковное мероприятие, на сторону победившего под Калугой Болотникова перешел 15-тысячный отряд царской армии, Г. предал Болотникова и его соратников церковному проклятию.
Г., однако, не всегда соглашался с политическими поступками царя и, когда после падения Тулы 10 октября 1607 г. Шуйский прекратил военные действия, распустил войска «тульских сидельцев» и вернулся в Москву, Г. резко осудил его за это преждевременное «успокоение», и оправдание этому решению Шуйского находил лишь в том, что царя «уласкаху» «советницы лукавые» (Васенко. Новые данные..., с. 141, 144). Летом 1608 г. Г. развернул агитацию против Лжедимитрия II, войска которого (с 1 июня 1608 г.) расположились в 12 верстах от Москвы в с. Тушине (а затем осаждали Москву до марта 1610 г.) и посылал в лагерь Тушинского «вора» свои «увещательные» грамоты. 17 (25) февраля 1609 г., во время первой попытки низложить Шуйского, Г., увлеченный толпой на Лобное место, пытался отстаивать «законного» царя, выдерживая унизительные оскорбления. Со свойственным Г. упорством, отказываясь признавать законным постриг царя в монахи, он и после свержения Шуйского пытался вернуть ему власть, рассылая повсюду свои обличительные воззвания и пытаясь «паки возвести царя».
С приходом к власти «семибоярщины» Г. фактически оказался в политической изоляции. В вопросе об избрании царя он выступал за русских кандидатов на престол (В. В. Голицына или М. Ф. Романова) и даже установил по русским церквям молебны об избрании царя «от корене российского рода». Когда же кандидатура королевича Владислава была утверждена Боярской думой. Г. выступил с требованием, чтобы перед венчанием его на царство Владислав принял православие; кроме того, Г. добился заключения договорного «обещания охраны православия», с текстом которого и было направлено к польскому королю русское посольство, а также написал о вероисповедальном ограничении в сопроводительных грамотах Владиславу и Сигизмунду III. После того, как в ночь на 21 сентября 1610 г., под угрозой Тушинского «вора», боярское правительство впустило в столицу польские войска, Г. выступил против решения правительства о принесении присяги королю Сигизмунду III.
Действия патриарха против оккупантов и кандидатуры короля стали еще более решительными к концу ноября 1610 г. Несмотря на угрозы М. Г. Салтыкова (30 ноября 1610 г.) и требования Ф. И. Мстиславского, пытавшихся склонить патриарха, «чтоб крест целовати королю самому», Г. отказался подписать новый текст договорной грамоты, направляемой русскому посольству под Смоленск (отсутствие подписи Г. под новой договорной грамотой позволило русским послам опереться на этот факт при отказе от кандидатуры в русские цари польского короля). Вступив в открытую борьбу против короля Сигизмунда, Г. созвал москвичей в Успенский собор и, объяснив состояние дел, запретил присягать Сигизмунду III («королю креста не целовать»). С призывами к открытому восстанию против польской интервенции («повелевати на кровь дерзнути») и агитационными патриотическими грамотами Г. выступил после смерти Тушинского «вора» 11 декабря 1610 г. Первые (не сохранившиеся) патриотические воззвания Г. появились 25 декабря 1610 г., последующие были написаны 8 и 9 января 1611 г. в Нижний Новгород и в Суздаль или во Владимир. Грамоты Г. разоблачали предательские планы короля Сигизмунда III и, «разрешая» народ от присяги королевичу Владиславу, призывали население городов идти «к Москве на литовских людей». Грамоты Г. подняли фигуру патриарха до главы патриотического движения как в сознании самих патриотов (которые писали в грамотах, что действуют «по благословению патриарха» – ААЭ, т. 2, № 181), так и в представлении московского правительства национальной измены и оккупационных властей (Г. сам отрицал легенду, созданную о нем народом, что он был инициатором вооруженного сопротивления интервентам).
С целью изоляции Г. от народа 16 января 1611 г. на патриаршем дворе была поставлена стража, не пропускавшая даже его дворовых слуг, «дьяки и подьячие и всякие дворовые люди пойманы, а двор его весь разграблен», так что он не смог писать свои воззвания. 11 февраля 1611 г., когда Первое ополчение под предводительством П. П. Ляпунова разбило отряд воеводы Куракина, М. Г. Салтыков приступил к Г. с требованием, чтобы тот своим авторитетным словом патриарха остановил продвижение к Москве народных ополчений, но натолкнулся на решительный отказ Г. (по свидетельству Нового летописца, Г. якобы ответил Салтыкову встречным условием: «...если ты и все сущии с тобою изменники и королевские люди изыдете из Москвы вон, то я отпишу к ним, чтоб возвратились назад...»). После подхода к Москве отрядов Первого народного ополчения (3 марта 1611 г.) и вспыхнувшего в столице 19 марта 1611 г. восстания москвичей оккупационные власти низложили патриарха Г. (вновь поставив патриархом Игнатия) и заключили его в темницу Чудова монастыря, где его содержали под охраной 50 стрельцов; он был ограничен в пище и питье, и ему было запрещено общение с людьми, кроме лиц (М. Г. Салтыкова, пана Гонсевского и др.), которые пытались уговорить его остановить продвижение к столице отрядов народного ополчения. 30 августа 1611 г., после убийства П. П. Ляпунова (22 июля 1611 г.) и распада Первого ополчения, Г. успел написать свое последнее воззвание нижегородцам, вызванное слухами о нарастающем движении казачества под предводительством Заруцкого, пытавшегося поставить русским царем сына Марины Мнишек.
Последние 9 месяцев жизни Г. прошли в заключении. Точная причина его смерти неясна; известно, что его морили голодом («метали» ему «на неделю сноп овса и мало воды»), и, согласно одним источникам, он умер «гладною смертью», а по другим – «от зноя затхошася» или его «нужне умориша», «удавлен был» (см.: Макарий. История русской церкви, т. 10, с. 157, примеч. 107). Первоначально Г. был похоронен в Чудовом монастыре, но в 1652 г. состоялось перезахоронение его тела в московском Успенском соборе.
Деятельность Г. довольно многогранна: он был и активным церковным деятелем, и писателем, и издателем. Как казанский и астраханский митрополит и всероссийский патриарх Г., кроме строительства церквей и монастырей и миссионерской деятельности, вел активную борьбу против влияния римско-католической церкви, способствовал восстановлению древних церковных служб (службы апостолу Андрею Первозванному) и написал «Послание наказательно... о исправлении церковного пения», в котором выступал против развития в церковном пении тенденции к многоголосию (на это сочинение Г. ссылались на церковном соборе 1651 г.). Г. был образованным богословом, искусно слагал речи (известны его речи, обращенные к царю В. Шуйскому), хотя сам и не был «сладкогласен». Учителем Г., как полагают исследователи, был казанский книжник-просветитель Герман Полев. Несмотря на бурные события времени его патриаршества, Г. стремился продолжать традицию ведения летописных записей. Текст «Летописца» патриарха Г., факт существования которого он подтверждал сам (ААЭ, т. 2, № 169, с. 290–291), не обнаружен. А. Н. Насонов предполагает, что «следы его надо искать в Хронографе 2-й редакции, в части до 7118 (1609) г. включительно» (Летописные памятники..., с. 266). С церковной деятельностью Г. связана и его издательская деятельность. По инициативе патриарха Г. в правление Шуйского для типографии был построен «превеликий» дом и для печатания книг была сделана новая «штанба» (все это сгорело во время московского пожара 1611 г.). Печатанием книг при Г. (в 1606–1610 гг.) занимались О. М. Радишевскпй, Иван Андроников Невежин, Аникита Федоров Фофанов.
Литературное наследие патриарха Г. не имеет специального научного исследования, кроме созданной им редакции Повести о житии Петра и Февронии, текстологический анализ и подготовка текста которой сделаны Р. П. Дмитриевой. Предпринятое в 1912 г. издание корпуса основных его сочинений («Творения св. Гермогена...») включило главным образом агиографические сочинения. Патриарху Г. принадлежат следующие произведения: 1) «Повесть (сказание) о явлении и чудесах иконы Казанской Богоматери (в рукописи известна под названием «Месяца июля в 8 день. Повесть и чюдеса пречистые богородицы, честнаго и славнаго ея явления образа, иже в Казани. Списано смиренным Ермогеном, митрополитом Казаньским») – 1594 г. Сохранился автограф – ГИМ, Синод. собр., № 982 (Савва. Указатель для обозревания московской Патриаршей (ныне Синодальной) библиотеки. М., 1858, с. 164; Протасьева Т. Н. Описание рукописей Синодального собрания. М., 1970, ч. 1, с. 16–17). Издана Е. Маловым, А. С. и в «Творениях...» на с. 1–34; 2) редакция Г. Повести о житии Петра и Февронии, муромских чудотворцев (в рукописи известна под названием «Месяца июня в 25 день святаго и благовернаго князя Петра и супруги его, благоверныя Февронии») – 1594 – март 1595 гг. Издана отдельной книгой в 1913 г. и в кн. Р. П. Дмитриевой; 3) Житие Гурия и Варсонофия, казанских чудотворцев (в рукописи известно под названием «Житие и жизнь, иже во святых отец наших Гурия, перваго архиепископа новопросвещенаго града Казани, и Варсонофиа, епископа Тферскаго, казанских чудотворцов. Списано Ермогеном, митрополитом казанским») – 1596–1597 гг. Издана П. Любарским и в «Творениях...» на с. 35–51; 4) «Слово» об обретении мощей митрополита Алексея (в рукописи известно под названием «Месяца мая, во 20-й день. Обретение честных и многоцелебных мощей, иже во святых отца нашего Алексия, митрополита Киевскаго и всея Русии чудотворца. Слово вкратце. Списано же бысть обретение Германом (так!) патриархом»). Издано в «Творениях...» на с. 51–56; см. также в Четиях Минеях Иоанна Милютина: ГИМ, Синод. собр., № 802; 5) «Послание наказательное Гермогена патриарха Московскаго и всея Русии ко всем людям, паче же священником и диаконом о исправлении церковного пения». Отрывок издан А. В. Преображенским в «Творениях...» на с. 56–57; см. также: ГИМ, Синод. собр., № 811/815, л. 267–283; 6) Грамота патриарху Иову с прошением разрешить совершать в пределах казанской митрополии поминовение русских воинов, погибших под Казанью в 1552 г., и казанских христиан-мучеников за веру Иоанна Нового, Стефана и Петра, с переложением краткого текста их житий – 9 января 1592 г. Издана в «Прибавлениях...» П. Любарским и в «Творениях...» на с. 58–62; 7) Речь при венчании на царство В. И. Шуйского – 1606 г. Издана А. Галаховым; 8) «Богомольная» грамота митрополиту Филарету о молебне во всех церквях по случаю войны царя В. И. Шуйского со сторонниками Лжедимитрия II, укрепившимися в с. Коломенском – 29 ноября 1606 г. Издана в ААЭ, т. 2, № 57 и в «Творениях...» на с. 62–66; 9) «Богомольная» грамота митрополиту Филарету о мятеже в Северских и Рязанских городах, о раскаянии Ляпунова и Сумбулова и молебне во всех церквях о поражении коломенских «мятежников» – 30 ноября 1606 г. Издана в ААЭ, т. 2, № 58 и в «Творениях...» на с. 67–74; 10) Грамота казанскому и свияжскому митрополиту Ефрему о помиловании жителей Свияжска, раскаявшихся в измене царю В. И. Шуйскому, и похвала за предусмотрительно принятые Ефремом меры по укрощению «мятежа» – 22 декабря 1606 г. Издана в ААЭ, т. 2, № 61 и в «Творениях...» на с. 74–76; 11) Послание патриарху Иову о пришествии Г. в Москву – 5 февраля 1607 г. Издано в ААЭ, т. 2, № 67 и в «Творениях...» на с. 76–77; 12–13) Две «Памяти» о созыве московских людей в соборную церковь святой Богородицы – 19 февраля 1607 г. Изданы в ААЭ, т. 2, № 67 и в «Творениях...» на с. 77; 14) Грамота на построение церкви Николы в с. Чернышеве – 23 марта 1607 г. Издана в «Сборнике кн. Хилкова» и в «Творениях...» на с. 77–78; 15) «Богомольная» грамота Филарету, митрополиту Ростовскому и Ярославскому, о молебствии по случаю похода царя В. И. Шуйского против отрядов И. И. Болотникова – 6 июня 1607 г. Издана в ААЭ, т. 2, № 73 и в «Творениях...» на с. 78–79; 16) «Богомольная» грамота митрополиту Филарету о молебствии по случаю победы царского боярина кн. Голицына на р. Восме – 11 июня 1607 г. Издана в ААЭ, т. 2, № 74 и в «Творениях...» на с. 80–82; 17) Речь, обращенная к царю В. И. Шуйскому с прошением выступить против отрядов Тушинского «вора» – 1607 г. Издана в «Сборнике Муханова» и в «Творениях...» на с. 82–83; 18–19) Два воззвания ко всему русскому народу о беззаконном сведении с престола царя В. И. Шуйского – после 11 июля 1610 г. Изданы в ААЭ, т. 2, № 169 (датированы 1611 г.) и в «Творениях...» на с. 83–91 (ошибочная датировка – после 25 февраля 1609 г.); 20) Грамота от имени патриарха Г. и русских духовных и светских людей всех чинов и званий, отправленная с членами русского посольства под Смоленск к польскому королевичу Владиславу Сигизмундовичу об избрании его на русский престол с прошением принять греческое вероисповедание и крещение по обряду греко-российской церкви – 12 сентября 1610 г. Издана в СГГД, ч. 2, № 207 и в «Творениях...» на с. 91–97; 21) Грамота от имени патриарха Г. к польскому королю Сигизмунду III – сентябрь 1610 г. Издана в «Сборнике Муханова» и в «Творениях...» на с. 97–100; 22) Грамота в Нижний Новгород, Казань и другие города против поставления русским царем сына Марины Мнишек – 20-е числа августа 1611 г. Издана в СГГД, ч. 2, № 229, в ААЭ, т. 2, № 194 и в «Творениях...» на с. 100–101.
Кроме «Летописца» не сохранился ряд агитационных грамот Г., о существовании которых пишут современники (например, по свидетельству пана Гонсевского, от имени Г. распространялись патриотические воззвания около 25 декабря 1610 г.; сведения о грамоте-воззвании патриарха Г. в северные Города от января – февраля 1611 г. сохранились в тексте грамоты ему из Перми 13 марта 1611 г. – АИ, т. 2, № 323, с. 383–384). Г. приписывается также составление в 1598 г. Сборника чинов о принятии в православную церковь «латинян», магометан и других иноверцев. Этот «сборник Гермогена», хранящийся в б-ке ОИДР, № 190, указывает Н. Мансветов (Патриарх Гермоген, с. 424). Следует, однако, учитывать, что вопрос о степени авторского участия Г. в создании ряда перечисленных произведений окончательно не решен (это касается, например, таких составленных от имени Г. грамот, как № 20–21, «прощальной» – «разрешительной» грамоты, прочитанной в Успенском кремлевском соборе в феврале 1607 г., «Летописца Гермогена» и др.).
Агиографические сочинения Г., как правило, тесно связаны с его церковно-миссионерской проповеднической деятельностью и носят ярко выраженный дидактический характер. Большинство их написано в период его жизни в Казани и посвящено казанской тематике. В автографе сохранилось лишь Сказание о явлении и чудесах от иконы Казанской Богоматери. Датировка Сказания определяется временем последнего чуда от иконы (1579–1594 гг.) и заключительным рассказом о построении Казанского девичьего монастыря, освященного в 1593 г. В текст Сказания вкраплены некоторые автобиографические подробности. В основу своей переработки Повести о житии Петра и Февронии Г. положил ее вторую редакцию и переделал не только саму Повесть, но частично и чудеса муромских чудотворцев. Редактирование носит в основном характер стилистический; Г. работал, «прибегая к распространениям и стилистическим исправлениям» и дополняя текст традиционными рассуждениями о греховности человеческого рода (Повесть о Петре и Февронии, с. 133). Редакция Жития Петра и Февронии, созданная Г., получила распространение в старообрядческой среде и имеет два старопечатных издания (там же, с. 132, примеч. 25). В основу кратких житий казанских великомучеников (изложенных в грамоте Г. Иову 1592 г.), как пишет сам Г., он положил небольшие найденные им повести и устные рассказы: «обретенная» им в Казани «Повесть о пострадании в лето от Р. X. 1529 генваря в 24 день мученика казанского Иоанна», «виденное» им в московском Чудовом монастыре «в книге Степенной и в Царственной» сокращенное житие Стефана Казанского и рассказ о житии казанского мученика Петра, который ему «случилось слышать в повестех от достоверных людей». В. О. Ключевский отмечал характерную для стиля Г. «скудность известиями», даже тогда, когда тот «не мог не знать подробностей», так как описывал их от лица очевидца событий. При этом нельзя отказать Г. и в определенном интересе к сюжетной занимательности повествования и некоторой живости при описании бытовых сцен, когда он использовал устные рассказы. Знание церковной и гражданской истории отразилось и в составленных Г. грамотах-воззваниях; он убеждал широкие круги своих читателей примерами из священных писаний или из римской истории (измену Шуйскому сравнивал он с изгнанием царя Агриппы «мятежелюбивым родом иудейским» – ААЭ, т. 2, № 169; или, доказывая москвичам, что нельзя впускать в столицу гетмана Жолкевского, сравнивал его с Карлом Великим, постепенно лишившим Италию политической независимости). Обличительные воззвания Г., когда они предназначались для распространения через церковь (против И. И. Болотникова, И. М. Заруцкого и его идеи избрания царем сына Марины Мнишек, против самозванцев и в защиту законного царя Василия Шуйского), были близки по стилю к церковным проповедям. Агитационные же патриотические грамоты Г., рассылавшиеся по городам и обращенные к их жителям, сочетали книжную риторику с деловым стилем и просторечными оборотами, характерными для агитационной патриотической письменности городов 1608–1612 гг.
Современники (автор «Новой повести», горожане, составители грамот, Авраамий Палицын, Дионисий, Пожарский, а позднее дьяк Иван Тимофеев, И. Хворостинин и др.) выше всего ценили патриотический подвиг и гражданское мужество Г., сравнивая его с «непоколебимым столпом», удерживающим на себе своды «великой палаты» – России. Лишь позже автор Хронографа 1617 г. попытался дать более многогранный образ Г.: «Бысть... словесен муж и хитроречив, сладкогласен, о божественных словесах всегда упражняшеся и вся книги Ветхаго Закона и Новыя Благодати навыче. А нравом груб..., к злым же и благим не быстро разпрозрителен, но к льстивым паче лукавым прилежа и слуховерствователен бысть».
Изд.: СГГиД. М., 1819, ч. 2, № 207, с. 446–457; № 229, с. 499–500; Копия с грамоты митрополита Гермогена к патриарху Иову: 9 января 1592 г. // Прибавл. к Казан. вестн. Казань, 1829, № 16, с. 123–126; ААЭ. СПб., 1836, т. 2, № 57–58, с. 126–135; № 61, с. 138–139; № 67, с. 148–160; № 73, с. 164–165; № 74, с. 166–170; № 164–165, с. 279–284; № 169, с. 286–291; № 176, с. 296–302; № 179, с. 304–308; № 194, с. 332–334; Галахов А. Историческая хрестоматия церковнославянского и русского языка. М., 1848, т. 1 (IX–XVIII столетия), с. 364–366, 370–375; Сборник Муханова. 2-е изд. СПб., 1866, с. 182–184, 278–280; Любарский П. Сборник древностей казанской епархии... Казань, 1868, с. 7–32, 66–75 (Приложение к ПС); Малов Е. Казанский Богородицкий девичий монастырь: История и современное его состояние. Казань, 1879. Приложение, с. I–XIX; Сборник кн. Хилкова. СПб., 1879, с. 81–82; А. С. Материалы для истории русской церкви Гермогена, патриарха московского, Сказание о явлении и чудесах от иконы пресвятыя Богородицы Казанской, писано в 1594 г. (№ 982, 4?, скороп., 36 лл.) // ЧОЛДП, 1880, кн. 6, отд. 3, с. 1–44; Преображенский А. В. Вопрос о единогласном пении в русской церкви XVII в. 1904 (ПДПИ, т. 155), с. 8–10; Творения святейшего Гермогена, патриарха московского и всея России: (С приложением чина доставления патриарха). М., 1912; Месяца июня в 25 день святаго и благовернаго князя Петра и супруги его, благоверный Февронии. М., 1913; Повесть о Петре и Февронии / Подг. текстов и исслед. Р. П. Дмитриевой. Л., 1979, с. 124, 132–135, 203–204, 275–287.
Лит.: Евгений. Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина греко-российской церкви. 2-е изд., СПб., 1827, т. 1, с. 184–186; Елисеев Г. Жизнеописания святителей: Гурия, Германа и Варсонофия казанских и свияжских чудотворцев. Казань, 1847; Н. А. А. Всероссийские патриархи // ЧОИДР, 1847, кн. 3, отд. 4, с. 25–28; Филарет. Обзор, 1859, с. 307, № 196; Мансветов Н. Патриарх Гсрмоген // Духовная беседа, СПб., 1861, т. 13, № 25, с. 161–180; № 27, с. 209–224; № 30, с. 281–292; № 33, с. 345–359; № 34, с. 384–395; № 35, с. 407–424; Рублевский П. Гермоген, патриарх всероссийский // Странник, 1864, т. 2, № 5, с. 77–102; № 6, с. 111–152; Служение Ермогена, патриарха Московского, бедствующему отечеству // ПС, 1866; ч. 2, с. 81–123; Ключевский. Древнерусские жития, с. 305; Макарий, митр. История русской церкви. Т. 10, кн. 1. Патриаршество в России. СПб., 1881, с. 123–166; Барсуков. Источники агиографии, стб. 141–143; Строев. Словарь, с. 62; Воробьев Г. «Смутное» время: Деятельность русского духовенства (1605–1613) // Рус. архив. М., 1892, кн. 1, с. 5–49; Платонов С. Ф. 1) Очерки по истории «Смуты» в Московском государстве XVI–XVII вв. СПб., 1899, с. 306–308, 322, 347, 436–437, 447, 469, 476–479, 481–493, 521–523, 527–528, 632, 634, 637; 2) О происхождении патриарха Гермогена (1883 г.) // Платонов С. Ф. Статьи по русской истории (1883–1902). СПб., 1903, с. 231–235; 2-е изд. СПб., 1912, с. 211–214; 3) «Смутное» время. Пб., 1923, с. 125–126, 135–137; Венгеров С. А. Источники словаря русских писателей. СПб., 1900, т. 1, с. 741; Глаголев Д. М. 1) Краткая заметка на мнение С. Ф. Платонова о происхождении патриарха Гермогена // Рус. архив. М., 1901, № 3, с. 125; 2) Святейший патриарх Ермоген // Там же, 1902, кн. 3, с. 245–301; 3) Род великого господина святейшего Ермогена // Там же, 1902, кн. 2, с. 578; Васенко П. Г. 1) Новые данные для характеристики патриарха Гермогена // ЖМНП, 1901, № 7, с. 138–145; 2) Патриарх Гермоген. Б. м., 1906, с. 30–36; Кремлевский А. Гермоген // ПБЭ. Пгр., 1903, т. 4, стб. 317–333; Мятлев Н. В. Патриарх Гермоген и князья Шаховские // Летопись Историко-родословного общества в Москве. М., 1905, вып. 2, с. 7–9; Иванов Ф. Церковь в эпоху «Смутного» времени на Руси. Екатеринослав, 1906, с. 193–203; Покровский И. М. Гермоген, митрополит казанский и астраханский, впоследствии патриарх всероссийский, первый местный духовный писатель-историк, и его заслуги для Казани (с 1579 по 1606 г.) // Изв. О-ва археол., ист. и этногр. при Казан. унив Казань, 1907, т. 23, вып. 3, с. 137–162 (то же: ПС, 1907, № 3, с. 328–350); Царевский А. Гермоген святейший патриарх всероссийский, в его самоотверженном служении бедствующему отечеству // ПС, 1907, № 3, с. 351–400; Успенский Д. Страдальцы за землю Русскую патриарх Гермоген и троицкий архимандрит Дионисий. М., 1911, с. 3–30, 45–48; Кедров С. Жизнеописание святейшего Гермогена, патриарха Московского и всея России. М., 1912; Высоцкий Н. Г. Гермоген // РБС, М., 1916, [т. 5], с. 64–76; Смирнов И. И. Восстание Болотникова 1606–1607. Л., 1951, с. 189–191, 282–284, 287–291, 314, 430, 491, 501; Насонов А. Н. Летописные памятники хранилищ Москвы: (Новые материалы) // ПИ. М., 1955, т. 4, с. 266–267; Будовниц. Словарь, с. 49, 52, 241–242; Каштанов С. М. Гермоген // Сов. ист. энциклопедия. М., 1963, т. 4, стб. 397.
Н. Ф. Дробленкова