Гибель генерала Торрихоса

31 июля 1981 года в авиакатастрофе погиб видный государственный деятель Панамы генерал Омар Торрихос Эррера. Всего на борту легкого двухмоторного самолета находились 7 человек. Панамский генерал Омар Торрихос Эррера стал известен в октябре 1968 года, когда во главе группы офицеров Национальной гвардии совершил государственный переворот. Согласно конституции 1972 года, Торрихос являлся «высшим лидером панамской революции». В 1972—1978 годах он глава правительства. Правительство Торрихоса подписало американо-панамские договоры в 1977 году. Затем генерал попытался отойти от активной политической деятельности, посчитав свою программу выполненной. Его все чаще посещают мысли о смерти. Писатель Грэм Грин вспоминает, как генерал рассказывал, наверное, придуманный им сон: «Приснилось мне, что мой (покойный. — И.М.) отец стоит на другой стороне улицы. Я крикнул ему: „Отец, на что похожа смерть?!“ — а он вместо ответа стал переходить улицу, не обращая внимания на мчащиеся автомашины. Я закричал, чтобы предупредить его, и в это время проснулся». Габриэль Гарсиа Маркес, который встречался с Торрихосом 20 июля 1981 года, за десять дней до трагического события, также разговаривал с генералом о смерти, причем именно в авиакатастрофе. Может быть, это вызвано тем, что генерал знал, насколько Гарсиа Маркес не любит и боится летать на самолетах, хотя вынужден делать это довольно часто. Генерал раньше шутил, что Гарсиа Маркес чувствует себя в полете спокойно только тогда, когда в самолете вместе с ним летит Торрихос. Чтобы еще больше успокоить знаменитого писателя, генерал обычно предлагал ему после взлета глоток виски. Вообще пристрастие Торрихоса к авиаперелетам всегда вызывало большое беспокойство его друзей. Одному из колумбийских корреспондентов генерал как-то сказал: «…я много летаю, я налетал более 3 тысяч часов на самолетах панамских ВВС. Я с большим доверием отношусь к этим полетам и уверяю вас, что если бы я попробовал наездить эти же 3 тысячи часов в автомобиле, давно разбился бы. Автомобиль намного опаснее самолета». На все предостережения близких генерал обычно отшучивался, а иной раз бравировал тем, что предпочитает летать с молодыми пилотами, которые еще не знают всех опасностей и не отказываются подниматься в воздух под предлогом плохой погоды. Торрихос получал много письменных и устных угроз. Наилучшей гарантией безопасности он считал сохранение в тайне всех планов, связанных со своим передвижением и местонахождением. Генерал любил повторять: «Больше всего мне нравится, что я не знаю, где мне придется ночевать». Его перемещения по стране носили для стороннего наблюдателя стихийный, беспорядочный характер. Он мог внезапно изменить намеченные планы, спутав тем самым возможные намерения врагов. Где бы он ни был, рядом всегда находился в полной готовности вертолет или самолет. Даже в полете он мог принять новое решение. Но чем больше он сбивал с толку своих тайных врагов, тем больше отдавал себя во власть случая, который всегда подстерегает легкие самолеты в тропической зоне, особенно в горной местности, с ее капризной, неустойчивой погодой. Однажды, в 1974 году, он уже был на краю гибели — когда на небольшом самолете совершал поездку по странам Южной Америки. На пути из Боливии на родину намечалась промежуточная посадка в Лиме, столице Перу; но Торрихос принял решение лететь в маленький городок Икитос, расположенный в перуанской части амазонской сельвы. Внезапно в самолете вышел из строя компрессор кислорода, что вынудило пилота снизиться и продолжать полет на малой высоте. Через несколько минут перестала действовать система ориентации и самолет стал, по существу, вслепую блуждать над безбрежным морем тропических лесов. Смеркалось; надвигалась гроза; положение казалось безнадежным, тем более что в Амазонии населенные пункты отстоят друг от друга на сотни километров, да и представляют собой чаще всего убогие индейские поселения. И вдруг в воздухе появилась авиетка, — пилот ее понял, что имеет дело с заблудившимся самолетом, и подал сигнал следовать за ним. Через некоторое время Торрихос благополучно приземлился в Икитосе. Спустя две минуты разразился страшный тропический ливень, не прекращавшийся несколько часов. Лишь на другой день, когда перуанское правительство прислало на выручку свой самолет, Торрихос продолжил путь домой. «Уход в тень» ни в коей мере не повлиял на привычку генерала к постоянной и неожиданной перемене мест, хотя большую часть времени в последние годы он проводил в своем любимом селении Коклесито. Именно там он принял 25 июля 1981 года перуанского писателя Марио Варгаса Льосу. Писатель отмечал: «Не было никакого сомнения, что Торрихос принадлежал к типу харизматических политиков, — человек, избранный провидением; прирожденный вождь, обладавший природной силой; циклонический герой, который пойдет наперекор всему, что мешает достижению его целей». Омар Торрихос говорил о своем желании скрыться и сделать так, чтобы люди забыли его, доказывая свое полное невмешательство в дела нынешнего правительства. Однако в деревню прилетали на самолетах и вертолетах настоящие и бывшие министры, делегации, которые, входя в дом, превращались сразу в покорных слушателей Торрихоса. Варгас Льоса вспоминал, что во время беседы с генералом постоянно возникала тема авиационных катастроф и смерти. Выросла она из сообщений печати об участившихся случаях гибели политических деятелей Латинской Америки. В авиакатастрофе погиб один из самых влиятельных генералов перуанской армии Ойос Рубио. Немногим раньше погиб таким же образом президент Эквадора Хайме Рольдос. Еще раньше, в июне 1980 года, в Боливии едва не лишился жизни в авиакатастрофе вице-президент этой страны Хайме Пас Самора. Варгас Льоса пишет, как в дом вошел летчик какой-то частной компании, — он посадил свой самолет в Коклесито, только чтобы поприветствовать генерала Торрихоса. Когда гость ушел, генерал сказал, что несколько лет назад этот летчик слыл одним из лучших офицеров ВВС, но был уволен за то, что пролетел на самолете под мостом, чтобы произвести впечатление на свою невесту. Сам Торрихос выступал тогда против столь сурового наказания, но все-таки поставил подпись под приказом. И здесь он добавил: «Разве я мог поставить под сомнение эффективность работы командования ВВС, если за 12 лет у них не было ни одной катастрофы». Утром 31 июля 1981 года генерал Торрихос на автомашине выехал в город Пенономе, куда заглядывал довольно часто; свою секретаршу он не взял: девушка была в белом платье, и генерал не хотел, чтобы она испачкалась. В Пенономе Торрихос заглянул в местную поликлинику и попросил, чтобы ему дали врача-одонтолога, — в помощи его нуждались крестьяне Коклесито, куда он собирался вылететь не теряя времени. На просьбу откликнулась доктор Кармен Тереза Феррейра Гильен, она оказалась единственным гражданским лицом в самолете Торрихоса. Кроме нее, на борту находились два охранника и три члена экипажа. Адъютант-профессор Хосе де Хесус Мартинес на этот раз получил указания генерала Торрихоса встретить и оказать внимание Хосе Фигересу, бывшему президенту Коста-Рики. Самолет, на котором обычно летал генерал Торрихос, легкий двухмоторный. Командир экипажа в этот день — опытный пилот капитан Асаэль Адамес. По свидетельству очевидцев, погода мало благоприятствовала в тот день полету: горные вершины с утра закрыты облаками, метеосводки говорили о сильных шквалистых порывах ветра. Но с другой стороны, от Пенономе до Коклесито не более 20 минут лета, а Хосе де Хесус Мартинес, сам опытный пилот, утверждает, что и того меньше — 12 минут. Маршрут этот хорошо известен, генерал летал множество раз. Решили и теперь не отказываться от намеченного плана. В 11.30 утра самолет поднялся в воздух. Расчетное время прибытия — около 12 часов. Стрелки часов показывали полдень, а самолет над Коклесито не появлялся. Через полчаса оповестили все диспетчерские службы. Все знали, что Торрихос мог в любой момент изменить направление полета. Но время идет, а самолета нет. По распоряжению Генерального 1 в воздух для поисков были подняты все самолеты и вертолеты, но из-за резко ухудшившейся погоды, проливных дождей пришлось прервать работу. Только на другой день, 1 августа, экипаж одного из поисковых вертолетов увидел на склоне горы обломки самолета, в котором летел генерал Торрихос. Никаких признаков жизни на месте катастрофы не просматривалось. Самолет врезался в гору, которую называют Марта, расположенную как раз посередине маршрута, в 10 минутах полета от аэродрома Пенономе. Высота горы 1200 м, а место катастрофы в 40 метрах от ее вершины. Какова подлинная причина катастрофы, ответить трудно. Хосе де Хесус Мартинес считает, что имела место диверсия и самолет взорвался в воздухе. Канадская компания, которая производит этот тип самолетов, прислала своих специалистов для расследования возможных причин трагедии, — озабоченная, естественно, только одним: чтобы не упала тень на качество ее продукции. И как всегда в подобных случаях, в заключении утверждалось, что самолет абсолютно исправен. Официальная комиссия, которая проводила расследование, пришла к выводу, что причина катастрофы — нелетная погода, нулевая видимость. Гипотеза о диверсии не получила подтверждения главным образом потому, что обломки самолета лежали относительно компактно на одном месте, а не были разбросаны на большом удалении друг от друга, как при взрыве в воздухе. Кроме того, комиссия учитывала, что пилот не сообщил на землю ничего тревожного. Более того, его последние слова, адресованные диспетчеру, свидетельствовали, что он закрывает план полета, то есть выходит, как говорят, «на последнюю прямую». С другой стороны, не обязательно предполагать только взрыв как единственную форму диверсии. Возможно, была выведена из строя аппаратура ориентировки самолета или система управления, и это, вполне вероятно, и сбило с толку пилота, летевшего в кромешной тьме, в сплошной облачности. Сейчас остается только строить новые версии. Ясно одно — никому уже не доказать убедительно никакую из них. 1 августа, в 16 часов, все радио — и телевизионные станции Панамы передали выступление президента страны Аристидеса Ройо, который известил нацию о тяжелой утрате. Он сказал: «…панамский народ потерял великого руководителя; того, кто поднял знамена, развернутые панамской молодежью в последние десятилетия, и сумел увенчать их победой, вылившейся в договоры Торрихоса — Картера. Эти договоры носят его имя и являются, наверное, самой большой данью его памяти. Латиноамериканское сообщество также потеряло великого руководителя, умевшего бороться с диктатурами, и стойкого борца за мир. Эти качества наряду с его знаниями, высокой мерой здравого смысла и такта в международных контактах превращались в фактор мудрого равновесия в межгосударственных отношениях…» Только 2 августа группе спасателей удалось наконец пробиться с помощью местных крестьян к месту катастрофы и извлечь из-под обломков самолета тела погибших. На вертолете ВВС их переправили в город Панаму. Узнав, что останки генерала Торрихоса доставят в международный аэропорт, сотни людей прибыли на летное поле, чтобы встретить вертолет. На всем протяжении пути тысячные толпы панамцев, убитых горем, ждали траурный кортеж. Когда наступила темнота, на улицах города зажглись тысячи свечей — так чтили память генерала Торрихоса. 3 августа по решению правительства гроб с телом Торрихоса, посмертно произведенного в звание дивизионного генерала, был перенесен на вершину холма Анкон, возвышающегося над столицей. Этот холм, ранее находившийся на территории зоны Панамского канала, стал для народа символом утерянного и возвращенного суверенитета страны. На его вершине после вступления в силу договоров о канале всегда реет видимое отовсюду знамя Панамы. Сюда, к подножию флагштока, доставлены останки генерала. Сбылось его пожелание «войти в зону канала». После этого гроб с телом покойного перенесли в кафедральный собор, где состоялось прощание народа с генералом Торрихосом. Никогда еще в истории страны не наблюдалось такого стечения людей. Сотни тысяч панамцев из всех провинций приехали в столицу, чтобы отдать последние почести генералу. В течение 24 часов, с утра 3 августа до утра следующего дня, непрерывный поток скорбящих граждан шел мимо гроба. Похороны состоялись 4 августа. Траурная процессия медленно двинулась по направлению к кладбищу Амадор, где покоится прах всех выдающихся деятелей Панамы, Дорога предстояла недлинная. В обычных условиях ее можно проехать за несколько минут, но на этот раз путь занял много часов. Родственники Торрихоса попросили, чтобы никто не приносил цветов на похороны. Тогда, не сговариваясь, люди оборвали все заготовленные цветы и осыпали катафалк и дорогу дождем лепестков. Прощальные залпы роты национальных гвардейцев были слышны сотням тысяч панамцев, запрудивших всю территорию кладбища и прилегающие улицы и площади, прильнувших к телевизорам и радиоприемникам в самых далеких уголках страны. Ушел из жизни, возможно, самый выдающийся сын Панамы, добившийся, казалось бы, невероятного — возвращения Панамского канала родине без единого выстрела, без единой капли пролитой крови. Через некоторое время решили перенести останки генерала Торрихоса на новое место захоронения. На гольфовом поле, на территории форта Амадор, который размещается в бывшей зоне канала, построили усыпальницу, где и покоится теперь прах Торрихоса. Грэм Грин уже после смерти генерала, в 1983 году, приезжал еще раз в Панаму. На армейском вертолете вместе с дочерью генерала Кармена Грин прилетел к злополучной горе Марте. Погода выдалась скверная: дождь, свистел ветер. В головах у всех была одна и та же мысль: «Как бы не найти такой же конец, на том же самом месте, где погиб любимый нами человек». Габриэль Гарсиа Маркес писал: «В любом случае смерть Торрихоса оказалась не такой, на какую он надеялся, которой желал и которой заслуживал. У меня всегда было впечатление, что он резервировал за собой право выбрать и время, и форму своей смерти. Это право он берег как последнюю и решающую карту в своей исторической судьбе. У него было призвание мученика. Может быть, это была самая отрицательная черта его личности, но в то же время она была прекрасной и волнующей до глубины души. Катастрофа, случайная или подстроенная, не дала возможности исполниться этому предназначению. Но массы скорбящего народа, которые проводили его в последний путь, конечно, понимали своей неосознанной мудростью, что эта неуместная смерть является одной из самых благородных форм мученичества».