ХОДАСЕВИЧ Владислав Фелицианович

16.5.1886, Москва - 14.6.1939, Париж) поэт, прозаик, критик. Из дворян. Шестой ребенок в католической семье Фелициана Ивановича Х. и Софьи Яковлевны (урожд.
Брафман). Читал с 3-х лет, писал стихи с 6-ти. В 18961904 учился в 3-й московской классической гимназии. В 1903 переехал к старшему брату, адвокату М.Ходасевичу, который долгое время поддерживал его материально. В 1904 поступил на юридический факультет Московского университета, осенью 1905 перешел на историко-филологический факультет, учился с перерывами до весны 1910, но курса не окончил; стал страстным карточным игроком. По одним описаниям, «был большим франтом»; Дон-Аминадо вспоминал Х. «в длиннополом студенческом мундире, с черной подстриженной на затылке копной густых, тонких, как будто смазанных лампадным маслом волос, с желтым, без единой кровинки, лицом, с холодным нарочито равнодушным взглядом умных темных глаз, прямой, неправдоподобно худой...».
В 1905 в альманахе московского книгоиздательства «Гриф» было опубликовано три стихотворения Х., в начале 1908 вышел первый его сборник «Молодость: Стихи 1907 года», посвященный М.Рындиной, с которой он обвенчался 17,4.1905 (в дек. 1907 ушла к С.Маковскому).
Книга отразила спектр ранних влияний, особенно А.Белого и В.Брюсова; В,Гофман нашел в ней «засиженные места русского модернизма», В.Брюсов - остроту переживаний, однако выраженную на среднем уровне, С середины 1900-х Х. в гуще литературной московской жизни: посещал В.Брюсова и телешовские «среды», Литературно-художественный кружок, вечеринки у Зайцевых, печатался в журналах «Весы», «Золотое руно», «Перевал» (секретарь редакции), «Зори», газетах «Руль», «Русские ведомости», «Голос Москвы» и др.; имел отношение к многочисленным скандалам московской богемы. За Х. закрепилась репутация, впоследствии мало изменившаяся: «Со всеми дружа, делал всем неприятности, ...но всем импонировал Ходасевич: умом, вкусом, критической остротой, ...пониманием Пушкина...» (А.Белый). В.Вейдле - Друг Х. в эмиграции, видел корень сложности его характера в ином: «Трудность эта проистекала из того, что он был ревностно правдив и честен, да еще наделен... трезвым, не склонным ни к каким иллюзиям умом, а с другой стороны - из того, что литературу принимал он нисколько не менее всерьез, чем жизнь...
В 1910-11 Х. страдал болезнью легких; пережил любовную драму с Е.Муратовой, С конца 1911 у Х. установились близкие отношения с младшей сестрой Г.Чулкова - А.ЧулковойГренцион: в 1917 они обвенчались. В журнале П.Муратова «София» (1914, № 2) Х. напечатал рецензию на первый том «Полного собрания сочинений и переводов» В.Брюсова, где говорил о «пушкинском» характере его ранней поэзии и обновлении им поэтического словаря за счет «тривиального и грубого».
В собственном творчестве Х. уже около 1908 наметилась тенденция к обретению оригинального почерка (неоклассицизм). Взятое из пушкинского стихотворения «Домовому» название сборника «Счастливый домик. Вторая книга стихов» (М., 1914) и его содержание совмещали ощущение семейного комфорта с тайной печалью. Трагический мир поэзии Х. складывался под влиянием острого, с детства, чувствования смерти, хрупкого здоровья, приступов одиночества, связанных как с любовными драмами, так и с гибелью матери под колесами пролетки (отец скончался месяцем позже, 1911) и самоубийством ближайшего друга Муни (С.Киссина) (март 1916). В понимании Х., этот трагизм - проявление «орфеева пути», отражение конфликта между «поэзией» и «судьбой».
Мотив непрочности физического мира - «кукольного дома», данный в концентрированном виде в стихотворении «Душа», оттенялся декоративными образами рыбок, мышей, сверчков. По определению Н.Гумилева, «европеец по любви к деталям красоты», Х. «все-таки очень славянин по какой-то особенной равнодушной усталости и меланхолическому скептицизму».
В годы 1 -и мировой войны Х. сотрудничал в «Русских ведомостях», «Утре России», в 1917 - в «Новой жизни». Из-за туберкулеза позвоночника лето 1916и 1917 провел в Коктебеле у М.Волошина. После Февральской революции ждал «свободного дыхания» для писателей и приобщения народных масс к высшим ценностям искусства, предпочитал «диктатуру рабочего» буржуазной «диктатуре бельэтажа», но к концу 1917 пришел к выводу, что «при большевиках литературная деятельность невозможна», и решил «писать разве лишь для себя». В 1918 совместно с Л.Яффе издал книгу «Еврейская антология. Сборник молодой еврейской поэзии»; работал секретарем третейского суда, вел занятия в литературной студии московского Пролеткульта. В 1918-19 служил в репертуарной секции театрального отдела Наркомпроса, в 1918-20 заведовал московским отделением издательства «Всемирная литература».
Принимал участие в организации книжной лавки на паях (1918-19). Из-за голода и холода заболел в марте 1920 острой формой фурункулеза и в ноябре перебрался в Петроград, где получил с помощью М.Горького паек и две комнаты в писательском общежитии. Опыт 1917-20, включая такие события как начало войны и октябрьские бои в Москве, отразил в сборнике «Путем зерна. Третья книга стихов» (М., 1920: Пг., 1922).
Стихи «Эпизод», «Обезьяна», «Полдень», «Дом», «Анюте» и др. выдвинули Х. в число первых русских поэтов. Они символически раскрывали мучительность рождения нового, смешение жизни и смерти (евангельский образ в названии сборника и в одноименном стихотворении), утверждали самоценность внутреннего мира поэта («...малое, что здесь, во мне, и взрывчатей и драгоценней, чем все величье потрясений в моей пылающей стране»).
14.2.1921 на пушкинском вечере в Доме литераторов выступил с речью, вызвавшей значительный резонанс. Будучи свидетелем «сумерек культуры нашей» вследствие вызванного войной и революцией «небывалого ожесточения и огрубления», Х. предсказывал второе (после Писарева) «затмение пушкинского солнца» и тосковал о том, что та близость к Пушкину, «в которой выросли мы», уже никогда не повторится.
Середина лета 1921- начало марта 1922 период интенсивной поэтической деятельности Х. В конце 1921 он познакомился с Н.Берберовой, увлечение ею стало, по-видимому, одной из главных причин его отъезда из России. В мае 1922 Х. оформил в Москве загранкомандировку по линии Наркомпроса для «поправления здоровья» себе и Берберовой. 22 июня втайне от знакомых выехал с ней в Ригу и оттуда в Берлин. Печатался в журнале «Новая русская книга», в газете «Дни», стал одним из инициаторов создания Дома искусств, редактор журнала «Беседа» (1923-25). Жил с Берберовой в семье М.Горького (Сааров, нояб. 1922 авг. 1923: Мариенбад, дек, 1923 - март 1924; Сорренто, окт. 1924 - апр. 1925), посетил Прагу, Италию, Париж, Лондон, Ирландию, главным образом, в поисках заработка. Из-за близости к Горькому с Х. общались немногие эмигранты, он нередко воспринимался как «советский гость» на Западе. Окончательно рассорился с А.Белым, когда 8.9.1923 на прощальном обеде в ответ на реплику Белого, будто он едет домой, чтобы дать себя распять за всю русскую литературу - заметил, что не может дать ему такое поручение.
Горького, которому Х. посвятил несколько очерков (СЗ. 1937, № 58; 1940, № 70; Возрождение, 1937, 18 марта: 1938, 6 мая), он высоко ценил как личность (но не как писателя), признавал его авторитет, зависел от него материально, видел в нем гаранта гипотетического возвращения на родину, но знал и слабые свойства характера Горького, из которых самым уязвимым считал «крайне запутанное отношение к правде и лжи, которое обозначилось очень рано и оказало решительное воздействие как на его творчество, так и на всю его жизнь».
Покидая Сорренто, Х. знал, что его имя вошло в список писателей и профессоров, подлежавших в 1922 высылке из России: «Счастливый домик» был включен в список запрещенных в РСФСР книг. Если в 1923 Х. еще печатал в советских изданиях «совершенно лояльные и благополучные стихи», то в 1924-25 он опубликовал в берлинских «Днях» статьи о деятельности ГПУ за границей, фельетон о редакторе рапповского журнала «На посту», приспособленце С. Родове, на что тот ответил в «Октябре» (1925, № 2) обвинением Х. в «белогвардейщине», отправив копии своей публикации в ЦК РКП (б), правление ВАПП и др. инстанции, после чего, по словам Р.Гуля, «сам Лев Давыдович Робеспьер отозвался о Ходасевиче крайне презрительно». В марте 1925 советское посольство в Риме отказало Х. в продлении паспорта, предложив вернуться в Москву. Отказавшись и уехав в Париж, он фактически стал эмигрантом.
Важным поэтическим событием явилось берлинское расширенное и переработанное издание «Тяжелая лира: Четвертая книга стихов» (1923; впервые: М.: Пг" 1922), Книга выдержана в строго классических формах стиха, но если «Путем зерна» - итог вдохновения, то «Тяжелая лира» - следствие рационализации обретенного метода и трагических сомнений в нем; Х. склоняется к версии символизма, данной Анненским, а не Блоком. Это - наименее пушкинская книга Х. («звуки правдивее смысла»), из «коры» повседневности поэт стремится вырваться к своим «бреду», «боли», «пению дикому», Шумному Парижу Х. предпочитал пригороды, от постоянной нужды у него возобновился фурункулез, к которому добавились зубная боль и жестокая экзема. Журналистика была для Х. вынужденным занятием; по словам В.Яновского, он «задыхался от нудной работы». До 1926 печатался в «Днях» (редактор лит. отдела) и в «Последних новостях», откуда ушел по настоянию П.Милюкова. Разочарование в Горьком, неприязнь к евразийству и «возвращенчеству» обусловили его поправение: с февраля 1927 до конца жизни возглавлял литературный отдел газеты «Возрождение». Был одним из ведущих критиков русского зарубежья.
Постоянно полемизировал с Г.Ивановым и Г.Адамовичем, в частности, о задачах литературы эмиграции, о назначении поэзии и ее кризисе.
Совместно с Берберовой писал обзоры советской литературы (за подписью «Гулливер»). Первым высоко оценил произведения В.Набокова (Х. - один из прототипов Кончеева в его романе «Дар»), критически относился к романам М.Алданова. Неоклассицизм Х. определил неприятие им как нигилизма футуристов, так и «писаревщины наоборот» формалистской критики.
Жил обособленно, в суждениях и вкусах оставался независимым, его уважали как поэта и наставника поэтической молодежи (Ю.Терапиано, В.Смоленский, О.Мандельштам), но не любили.Х. ограничился сообщением на первом собрании общества «Зеленая лампа», созданного в 1928 З.Гиппиус и Д.Мережковским, и вскоре перестал бывать там. Как вспоминал Терапиано, Мережковский и Гиппиус обвиняли Х. «в неспособности понимать метафизику. Действительно ...Ходасевич не выносил разговоров о «последних вопросах». 4.4.1930 «Возрождение» и «Современные записки» отметили 25летие творческой деятельности Х.
Итогом его поэтических трудов стала книга «Собрание стихов» (1927; после ее опубл. он напечатал только 8 стих.). Новым в книге был написанный в 1922-27 цикл «Европейская ночь» («Слепой», «Берлинское», «An Mariechen», «Соррентинские фотографии», «Баллада», «Джон Боттом», «Звезды» и др.), в котором различимы новые влияния - М.Цветаевой, сюрреалистической образности, переклички с О,Мандельштамом.
Романтическая тема конфликта между творчеством и жизнью заканчивается здесь поражением поэзии. Путем использования постсимволистской эстетики достигается диссонанс - подобие экспрессионистского «крика» и «ужаса», возникающего в точке скрещения примет послевоенной Европы с присущими ей ритмами чуждой Х. массовой культуры и «ночных знаний души»; лирический герой везде видит себя «отраженным» и «искаженным», В.Вейдле в отзыве на сборник писал, что Х. «защитился от символизма Пушкиным»; Г.Иванов отозвался о сборнике в ироническом ключе: Г.Адамович утверждал, что лирический герой Х. разделил судьбу всех романтиков, которые противопоставили мир искусства «миру вашему».
Берберова позднее высказалась сходным образом: «Пленник своей молодости, а иногда и ее раб (декораций Брюсова, выкриков Белого, туманов Блока), он проглядел многое или не разглядел многого, обуянный страшной усталостью и пессимизмом, и чувством трагического смысла вселенной...
С 1928 работал над мемуарами: они вошли в книгу «Некрополь.
Воспоминания» (Брюссель, 1939) - о Н.Петровской, Брюсове, Белом, Муни, Гумилеве, Сологубе, Есенине, Горьком и др. В книге «Державин» (публ. с 1929; отд. изд. Париж, 1931; М., 1988) Х. изобразил поэта со всеми его человеческими слабостями, отказавшись от идеи «героической биографии»; эта книга прежде всего о «языке» екатерининской эпохи, сделавшем возможным явление предтечи Пушкина. Рефлексия о Пушкине сопровождала Х. всю жизнь («Поэтическое хозяйство Пушкина». Пг.
1924: «О Пушкине». Берлин, 1937 и др.), но намерение написать биографию Пушкина Х. оставил из-за ухудшения здоровья («Теперь и на этом, как и на стихах, я поставил крест. Теперь у меня нет ничего», - писал он 19.7.1932 Берберовой, ушедшей в апреле от Х. к Н.Макееву). В 1933 он женился на О.Марголиной, погибшей впоследствии в Освенциме.
Похоронен в предместье Парижа на кладбище Булонь-Бьянкур.