1882-1954), религиозный философ, профессор Московского университета (1918). Монархист, противник большевизма, идеолог Белого движения. В 1922 выслан из России, жил и работал в Германии, издатель журнала "Русский колокол". С 1938 - в Швейцарии. Автор свыше 30 книг: "О сопротивлении злу силою" (1925), "Путь духовного обновления" (1935, 1962), "Основы борьбы за национальную Россию" (1938), "Наши задачи" (т. 1-2, 1956), "О монархии и республике" (1979).
ИЛЬИН Иван Александрович
ИЛЬИН Иван Александрович
Источник: История отечества. Энциклопедический словарь. 1999
Ильин, Иван Александрович
[16(28).03.1882 (по др. данным, 1883) — 21.12.1954] — философ, теоретик религии и культуры, полит. мыслитель. Род. в Москве. Учился на юрид. ф-те Моск. ун-та. С 1909 читал на Высших женских юрид. курсах осн. курс "История философии права" и вел семинар по общей методбл. юрид. наук. Этот же семинар вел в 1910 на юрид. ф-те Моск. ун-та. В 1910—1912 находился в науч. командировке в ун-тах Германии и Франции. С 1912 — приват-доц., с 1918 — проф. Моск. ун-та. Преподавал также в ун-те Шанявского (1916—1918), в Высшем музыкаль-но-пед. ин-те, в Ритмическом ин-те (1920—1922). В 1921—1922 — действ. чл. Ин-та науч. филос. В конце 1922 выслан из России. Жил в Берлине, где преподавал в Рус. науч. ин-те. С 1924 — чл.-корр. Славянского ин-та при Лондонском ун-те. В 1927—1930 — ред. и издатель ж. "Русский колокол". С приходом к власти нацистов был лишен права преподавать и публиковаться. Ввиду угрозы ареста и заключения в концлагерь выехал в Швейцарию (1938). Посл. годы жил в Цол-ликоне (пригороде Цюриха). Первоначально И. приобрел известность в России и на Западе как исследователь (и последователь) филос. Гегеля. Впоследствии разработал собственную оригинальную онтол. и теор.-познавательную концепцию. И. рассматривает познание в контексте культуры, видя осн. порок совр. ему культуры и совр. человека в "расколотости", в противопоставлении ума сердцу, разума чувству. В основе пренебрежения, с к-рым совр. человечество относится к "сердцу", лежит, по мнению И., представление о человеке как вещи среди вещей и тела среди тел, вследствие к-рого творч. акт трактуется "материально, количественно, формально и технически". Именно такое отношение, считает И., облегчает человеку достижение успеха чуть ли не на всех его жизненных поприщах, способствуя карьере, получению прибылей, приятному времяпровождению. Однако "мышление без сердца", даже самое умное и изворотливое, в конечном счете релятивистично, машинообразно и цинично; "бессердечная воля", сколь бы упорной и настойчивой она ни была в жизни, оказывается по существу животной алчностью и злым произволением; "воображение в отрыве от сердца", каким бы картинным и ослепительным оно ни представлялось, остается в конечном счете безответственной игрой и пошлым кокетством. "Человек, душевно расколотый и нецельный, есть несчастный человек. Если он воспринимает истину, то он не может решить, истина это или нет, ибо он не способен к целостной очевидности... он теряет веру в то, что человеку вообще может быть дана тотальная очевидность. Он не желает признать ее и у других и встречает ее иронией и насмешкой" (Путь к очевидности. М., 1993. С.313). И. видит путь преодоления расколотости в том, чтобы восстановить в правах опыт как интуицию, как сердечное созерцание. Рассудок должен научиться "взирать и видеть", чтобы стать разумом, человек должен прийти к разумной и светлой вере "достаточного основания". С "сердечным созерцанием", "совестной волей" и "верующей мыслью" И. связывает надежды на будущее — на решение проблем, неразрешимых как для "бессердечной свободы", так и для "противосердечного тоталитаризма". Широкий резонанс получила работа И. "О сопротивлении злу силою", в к-рой И. аргументированно критикует учение Л.Толстого о непротивлении. Рассматривая физ. принуждение как зло, не становящееся добром от того, что оно используется в благих целях, И. считает, что за неимением др. средств человек для противостояния злу не только имеет право, но и может иметь обязанность применять силу. "Насилием" же, согласно И., оправданно называть только произвольное, безрассудное принуждение, исходящее из злой воли или направленное ко злу.
И. Ю. Алексеева
src="http://pagead2.googlesyndication.com/pagead/show_ads.js">
К центр. проблемам соц. филос. И. относятся проблема партийности, проблема соотношения республики и монархии, а также проблема национализма. Первую проблему в лаконичной форме он рассматривает в работе "Яд партийности". И. пишет: "Деление людей на партии неизбежно; ибо всюду, где люди думают,— обнаруживается и разногласие, и единомыслие; а объединение единомышленников дает им умственную уверенность и увеличивает их силы в борьбе. Но дух политической партийности всегда ядовит и разлагающ. Сущность его состоит в том, что люди из честолюбия посягают на власть, ставят часть выше целого; создают атмосферу разлагающей нетерпимости; обращаются в борьбе к самым дурным средствам; становятся зловредными демагогами; превращают партийную программу в критерий добра и зла. Этим духом заражаются одинаково как левые партии, так и правые. 1. Политическая партия всегда добивается верховной власти: это ее основная цель; к этому направлены все ее усилия. Но именно поэтому во главе ее оказываются те люди, которые способны профессионально заниматься захватом власти,— профессионалы честолюбия. Обычно бывает так, что лишь очень немногие из них уже были у власти; почти никто из них не проверил своего умения властвовать; большинство из них, наверное, не призвано и не способно править... Итак, дух партийности выдвигает наверх профессиональных честолюбцев, непризнанных дилетантов, политических карьеристов. 2. Всякая партия представляет лишь меньшинство людей в стране; противоположное утверждение есть ложь, которая всегда может быть опровергнута статистически. Поэтому "победа" любой партии при любой избирательной системе дает меньшинству власть над большинством. Это меньшинство, восходящее к власти снизу и лишенное традиций здоровой государственности, несет с собою интересы того нар. слоя (класса, сословия, группы), которому его программа "угодила" и который поэтому за него голосовал; а это и есть дух части, который стремился господствовать над целым и теперь начинает выдавать свой интерес за интерес общенациональный. ...Итак, дух партийности разжигает своекорыстие классов и групп и тем искажает и предает государственное дело. 3. Всякая партия хотела бы иметь страстных приверженцев. Страстность есть залог избирательной "победы", бурная пропаганда, настойчивая агитация, темпераментные речи — все это приобретает голоса для выборов и читателей для партийной газеты; все это сбивает людей, лишает их собственного мнения и навязывает им партийный трафарет. Соревнование и честолюбие разжигают эту страстность до фанатизма, а фанатизм несет с собою дух ненависти, ослепления, нетерпимости... Итак, дух партийности затемняет у людей разум и правосознание, создавая атмосферу нетерпимости, разъединения и гражданской войны. 4. В борьбе за власть одержимые партийные честолюбцы обычно обращаются ко всем средствам и не останавливаются даже перед самыми низкими. Они лгут в доказательствах и спорах, заведомо обманывают избирателей, клевещут на конкурентов и противников. Одни продают свои "голоса"; другие их покупают — то за деньги, то за почести, то раздавая места, то устраивая прибыльные или "благотворительные" дела. Одни борются сплетней, инсинуацией и интригой; другие, будучи депутатами, берут деньги у правительства; третьи организуют парт. заговоры и перевороты. ...Итак, дух партийности расшатывает у людей совесть и честь и незаметно ведет их на путь продажности и уголовщины. 5. В этой атмосфере и выборы, и партийное правление становятся делом порочной демагогии: партии, ...развращая народ, постепенно доводят его до состояния черни. Тогда и выборы, и правление приобретают характер распродажи с молотка государственной власти, и во главе государствава становятся нравственно и политически худшие люди. Итак, дух партийности развращает народ и ведет государство к гибели. 6. При всем этом партийный дух создает своего рода массовый психоз в пределах самой партии. ...Готовить для будущей России мы должны именно не партийный дух, а национальный, патриотический и государственный" (Русский колокол. Берлин, 1928. Кн.3. С.78—81).
Соч.
: Понятие права и силы. М., 1910; Идея личности в учении Штирнера // Вопросы философии и психологии. 1911. Кн.106 (1); Кризис идеи субъекта в на-укоучении Фихте Старшего // Там же. 1912. Кн.111 (1) и 112 (2); Философия Фихте как религия совести // Там же. 1914. Кн.122 (2): Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. Т.1—2, М., 1918; Учение о человеке. М., 1918; Духовная культура и ее национальные вожди // Русская мысль. Берлин, 1923. Кн.1—Н; Проблема современного правосознания. Берлин, 1923; Религиозный смысл философии. Париж, 1925; О сопротивлении злу силою. Берлин, 1925 (Белград, 1926); Путь духовного обновления. Белград, 1937; Аксиомы религиозного опыта. Т.1—2. Париж, 1953; О сущности правосознания. Мюнхен, 1956; Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. Статьи 1948—1954 гг. В двух томах. Т.1—2. М., 1992; Путь к очевидности. М., 1993; Аксиомы религиозного опыта. М., 1993; Соч. в 2 т. Т.1. Философия права. Нравственная философия. М., 1993; Т.2. Религиозная философия. М., 1994. Собр. соч. в 10 т. Т.1—10. М., 1993—1999; Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека, СПб., 1994; Черносотенство — проклятие и гибель России // ВФ. 1994. № 9; Собр. соч. Дневник, письма, документы. М., 1999; Письма, мемуары (1939—1954). М., 1999.
Ильин,
Иван АлександровичРод. 1883, ум. 1954. Религиозный философ, правовед, мыслитель, один из идеологов Белого движения. В 1922 г. был выслан советскими властями за границу (Германия). Работал в берлинском Русском Научном институте (до 1934), читал лекции в др. европейских странах (Франция, Швейцария, Чехословакия и др.). Издатель и редактор журнала "Русский колокол" (1927—30). С 1938 г. в эмиграции в Швейцарии. Автор книг: "Учение о правосознании" (1919, опубл. 1956), "О сопротивлении злу силою" (1925), "Путь духовного обновления" (1937), "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний" (1947, опубл. 1958), "Наши задачи" (1956), "О монархии и республике" (неоконч., опубл. 1978) и др.
ИЛЬИН Иван Александрович
псевд.Н.Иванов, Н.Костомаров, Юстус, И.Л.
Ивер, С.П., Старый политик, Православный, Странник, Ослябя, Пересвет, Карл Брабазиус, д-р Алфред Норманн, Юлиус Швейкерт) (28.3.1883, Москва - 21.12.1954, Цолликон, Цюрих) - правовед, религиозный философ, литературный критик, публицист. Родился в дворянской семье.
Отец, Александр Иванович И" присяжный поверенный, мать, Екатерина Юльевна И. (урожд. Швейкерт фон Штадион), лютеранка, перешедшая в православие. Крещен 22 апреля в церкви Рождества Богородицы за Смоленскими воротами. Семья была глубоко религиозной. Все три брата И. стали юристами.И. учился сначала в 5-й, а затем в 1-й московских гимназиях. После окончания (в 1901) гимназии с золотой медалью поступил на юридический факультет Московского университета, где занимался под руководством профессора П.Новгородцева. В 1906 окончил университет с дипломом 1-й степени и был оставлен на факультете для приготовления к профессорскому званию. В 1910-12 находился за границей (Германия, Италия, Франция) в научной командировке; собирал материал для магистерской диссертации.
После Февральской революции 1917 включился в общественную жизнь России. Издавал серию брошюр по вопросам правового государства.
Страстно выступал против надвигавшейся угрозы захвата власти большевиками, о чем свидетельствуют его статьи в газетах «Утро России» и «Русские ведомости». К октябрьскому перевороту 1917 отнесся резко отрицательно. В апреле 1918 был арестован по подозрению в участии в контрреволюционной организации «Добровольческая армия», но вскоре освобожден до суда. Процесс длился до декабря 1918, но в результате умелой защиты И. был амнистирован и отпущен. За это время благодаря поддержке научной общественности Москвы И. защитил диссертацию «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека», получил степень доктора государственного права, а также звание профессора Московского университета. Осенью 1922 вновь был арестован, судим и выслан за границу вместе с группой философов, ученых и литераторов.
После высылки И. оказался в Берлине: активно включился в создание очага русской культуры и отказался от заманчивого предложения переехать в Прагу, где материальные условия для русских эмигрантов были намного лучше. С октября 1922 И. начал выступать с лекциями и докладами в различных учебных заведениях и общественных местах. В 1923 он принимал участие в создании и открытии в Берлине научного института, Религиозно-Философской академии, Философского общества и религиозно-философского журнала при нем. В 1926 стал активным участником Российского Зарубежного съезда, в эти годы за ним основательно закрепилась репутация вне- и надпартийного идеолога белого движения. Он был тесно связан с Русским общевоинским союзом (РОВС). И. публиковал свои статьи в белградских газетах «Новое время», «Галлиполиец», в рижских газетах «Слово», «Наша газета», в журналах «Русская мысль» и «Перезвоны». В 1925-26 входил в редакцию парижской газеты «Возрождение»; после вынужденного ухода из редакции П.Струве И. перестал с ней сотрудничать ив 1927 стал издавать свой собственный журнал «Русский колокол» с характерным для его философии подзаголовком: Журнал волевой идеи. Ему удалось за три года выпустить 9 номеров. В 1930 участвовал в работе Сент-Жюльенского съезда, организованного Русской секцией Международной лиги для борьбы с 3-м Интернационалом (известной под названием Лиги Обера). С 1931 возобновил свои публикации в «Возрождении», печатался также в газетах «Россия и славянство» и «Русский инвалид».
С приходом Гитлера к власти И. удалили из Русского научного института и запретили печататься и выступать публично, В 1938 И. вынужден был покинуть Германию и переехать в нейтральную Швейцарию, власти которой, предоставив ему вид на жительство, запретили заниматься всякой политической деятельностью. Поселившись в Цолликоне, пригороде Цюриха, И. продолжил чтение своих лекций, но только на религиозно-философские и литературные темы. В это время он написал несколько книг на немецком языке, и с помощью друзей и меценатов ему удалось их издать. В 1948-54 он посылал без подписи листки-бюллетени РОВСу, который издал их уже после смерти автора под названием «Наши задачи»; они составили два тома политических статей. В 1953 И.
завершил основной труд своей жизни - «Аксиомы религиозного опыта», который был опубликован в двух томах в Париже. Частые болезни мешали И. закончить все, им задуманное.
И. был религиозным философом и принадлежал той философской эпохе, которую принято называть русским религиозным ренессансом. Однако, в отличие от многочисленной плеяды русских философов (князья С. и Е.
Трубецкие, С.Булгаков, П.Флоренский, Н.Бердяев, Л.Карсавин и др.), И.
шел своим собственным путем. Являясь православным философом, И.
сознательно не вторгался в область богословия, опасаясь впасть в еретический соблазн, всегда согласовывал свои религиозные построения с иерархами русской православной церкви. Он четко различал тварное и премирное. Большинство его рассуждений обращены на первое, хотя постоянным фоном, направлением и предметом служит второе, философия И. могла бы быть квалифицирована как реализм и идеализм в своем сопряжении и сочетании. Опыт исследования философии Гегеля показал И.
слабость и неудовлетворительность построения идеальных метафизических систем, которые, столкнувшись с иррациональным, так и не смогли его преодолеть.И. попытался найти сочетание между рациональным и иррациональным, сознательным и бессознательным (в его формулировке - равновесие между индивидуализацией духа и индивидуализацией инстинкта «скрещение и взаимопроникновение законов природы и законов духа»).
Это равновесие уже заложено в том, что у И. гносеология совпадала с онтологией; он рано усвоил сократовскую истину и считал, что надо не только познавать, но и быть («быть по-другому» - его характерное выражение), что философские имена и учения нужно не только знать, но и жить ими. Поэтому вершины творений классиков мировой философии и культуры постоянно присутствуют в его работах. Он заново переживает великие, порой трагические моменты, цитируя Евангелие, отцов и учителей церкви, русских святых и святителей, а также древнегреческих философов Гераклита, Платона, Аристотеля, западных философов Фихте и Карлейля, русских поэтов и писателей - А.Пушкина, Е.Баратынского, Ф.Тютчева, А.Хомякова, А.К.Толстого, Ф.Сологуба, Н.Гоголя, Ф.Достоевского, Н.Лескова, И.Шмелева. Такое активное изучение-переживание творчества своих предшественников и составляло для И. феноменологический метод, восходящий к Э.Гуссерлю.
Во главу угла И. ставит философский духовный опыт или «философию как духовное делание». Опыт (опытка, испытание, проба, искус, пoпыткa изведка) шире, чем представляет его естествознание, фактически завладевшее этим термином. Существует не только физический, но и духовный опыт. И если в религии догмат является словесным выражением и оформлением глубокого и подлинного религиозного опыта, то и философия в форме разумной мысли с силою очевидности должна раскрыть содержание предмета «незримого, неслышимого, нечувственного, не материального, не существующего в пространстве и не длящегося во времени». Поэтому философия «творится именно нечувственным опытом».
Интересуясь миром тварным и видимым, философская мысль распознает во всяком явлении и всяком состоянии «духовный смысл его, полагая в духовном смысле свой предмет, а в его разумном, для каждого очевидном раскрытии - свою задачу», Очевидность - следующее ключевое слово философии И. Это искомое состояние философского ума, это то, чем должна завершиться мысль.
Переживание очевидности в философии отличается от переживания ее в религии, науке, искусстве, нравственной жизни, ибо акт очевидности в каждом случае имеет свое особое строение, происходит иначе. Но во всех случаях «акт очевидности требует от исследователя дара созерцания и притом многообразного созерцания, способности к вчувствованию, глубокого чувства ответственности, искусства творческого сомнения и вопрошания, упорной воли к окончательному удостоверению и живой любви к принципу».
Возможностью такого философского пути (метода) является Дух.И., как и другие философы, не дает определения Духа, а приводит его яркое описание: «Человек есть по существу своему живой, личный дух. Дух есть самое главное в человеке. Каждый из нас должен найти и утвердить в себе свое «самое главное» - и никто другой заменить его в этом нахождении и утверждении не может. Дух есть сила личного самоутверждения в человеке, - но не в смысле инстинкта и не в смысле рационалистического «осознания» состояния своего тела и своей души, а в смысле верного восприятия своей личностной самосути, в ее предстоянии Богу и в ее достоинстве. Человек, не осознавший своего предстояния и своего достоинства, не нашел своего духа. Ввиду этого можно было бы сказать, что есть живое чувство ответственности.
Нашедший его в себе и утвердившийся в нем - ведет духовную жизнь, Человек, испытавший свое предстояние Богу, свое достоинство и свою ответственность, несет в себе живую волю к Совершенству. Поэтому дух можно было бы определить как волю к Совершенству - а также к совершенствованию - в самом себе, в своих деяниях и во внешнем мире.
Эта воля предполагает способность узнавать лучшее, отличать худшее и дурное, видеть Совершенное и принимать его. Поэтому дух есть дар очевидности. Верное отношение к Совершенству есть отношение любви и служения. Поэтому дух можно было бы описать, как способность к бескорыстной любви и к самоотверженному служению. Все эти дары дают человеку способность верно управлять собою и верно строить свою жизнь. Поэтому дух есть сила личного самоуправления и первым проявлением ее является духовный характер человека. Вот почему правы те, которые связывают дух с идеей свободы, Дух есть дар свободы, данный человеку в зачатке от самой природы; в то же время он есть живая сила самоосвобождения и в заключительной стадии (вероятно - посмертной) - полнота личной свободы. После всего этого будет понятно, если мы определим дух, как потребность священного и как радость верного ранга: если мы опишем его как дар молитвы, как силу поющего сердца: и как жилище совести; если мы обозначим его как местоположение художественного искусства; как источник правосознания, истинного патриотизма и национализма, как главную основу здоровой государственности и великой культуры... В действительности дух есть - все это сразу. Но это надо непременно испытать и увидеть самому: необходимо духовно прозреть». Из этого описания духа видно, что перед философским духовным опытом открываются широкие перспективы, Философ свободно и автономно берет на себя разрешение вопросов: что есть истина (теория познания и онтология), что такое добро и зло (нравственная философия), в чем особенность красоты и творчества (эстетика и философия художества), в чем смысл справедливости (философия права и учение о правосознании), необходимость и счастье труда (философия хозяйства), какова подлинная культура (основы христианской культуры), важность аксиом религиозного опыта (философия религии) и, наконец, что есть высший духовный Предмет (метафизика, выросшая из подлинного религиозного опыта).
Такой всеохватывающей философией является философия И. и все его наследие: оно указание на то родовое гнездо, в котором можно искать и найти подлинный философский опыт. Его достоянием является только то, что верно перед лицом Божиим, его критерием истинности и меры веры есть смерть: «Жить стоит только тем, за что стоит бороться и умереть», Серьезность и глубина философии И. связана с ее волевым и рыцарским началом, отсюда и постоянное обращение к теме смерти, пронизывающее и его жизнь, и его произведения, что опровергает ходячее представление о «русской мечтательности, о женственной податливости русской души».
Ивер, С.П., Старый политик, Православный, Странник, Ослябя, Пересвет, Карл Брабазиус, д-р Алфред Норманн, Юлиус Швейкерт) (28.3.1883, Москва - 21.12.1954, Цолликон, Цюрих) - правовед, религиозный философ, литературный критик, публицист. Родился в дворянской семье.
Отец, Александр Иванович И" присяжный поверенный, мать, Екатерина Юльевна И. (урожд. Швейкерт фон Штадион), лютеранка, перешедшая в православие. Крещен 22 апреля в церкви Рождества Богородицы за Смоленскими воротами. Семья была глубоко религиозной. Все три брата И. стали юристами.И. учился сначала в 5-й, а затем в 1-й московских гимназиях. После окончания (в 1901) гимназии с золотой медалью поступил на юридический факультет Московского университета, где занимался под руководством профессора П.Новгородцева. В 1906 окончил университет с дипломом 1-й степени и был оставлен на факультете для приготовления к профессорскому званию. В 1910-12 находился за границей (Германия, Италия, Франция) в научной командировке; собирал материал для магистерской диссертации.
После Февральской революции 1917 включился в общественную жизнь России. Издавал серию брошюр по вопросам правового государства.
Страстно выступал против надвигавшейся угрозы захвата власти большевиками, о чем свидетельствуют его статьи в газетах «Утро России» и «Русские ведомости». К октябрьскому перевороту 1917 отнесся резко отрицательно. В апреле 1918 был арестован по подозрению в участии в контрреволюционной организации «Добровольческая армия», но вскоре освобожден до суда. Процесс длился до декабря 1918, но в результате умелой защиты И. был амнистирован и отпущен. За это время благодаря поддержке научной общественности Москвы И. защитил диссертацию «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека», получил степень доктора государственного права, а также звание профессора Московского университета. Осенью 1922 вновь был арестован, судим и выслан за границу вместе с группой философов, ученых и литераторов.
После высылки И. оказался в Берлине: активно включился в создание очага русской культуры и отказался от заманчивого предложения переехать в Прагу, где материальные условия для русских эмигрантов были намного лучше. С октября 1922 И. начал выступать с лекциями и докладами в различных учебных заведениях и общественных местах. В 1923 он принимал участие в создании и открытии в Берлине научного института, Религиозно-Философской академии, Философского общества и религиозно-философского журнала при нем. В 1926 стал активным участником Российского Зарубежного съезда, в эти годы за ним основательно закрепилась репутация вне- и надпартийного идеолога белого движения. Он был тесно связан с Русским общевоинским союзом (РОВС). И. публиковал свои статьи в белградских газетах «Новое время», «Галлиполиец», в рижских газетах «Слово», «Наша газета», в журналах «Русская мысль» и «Перезвоны». В 1925-26 входил в редакцию парижской газеты «Возрождение»; после вынужденного ухода из редакции П.Струве И. перестал с ней сотрудничать ив 1927 стал издавать свой собственный журнал «Русский колокол» с характерным для его философии подзаголовком: Журнал волевой идеи. Ему удалось за три года выпустить 9 номеров. В 1930 участвовал в работе Сент-Жюльенского съезда, организованного Русской секцией Международной лиги для борьбы с 3-м Интернационалом (известной под названием Лиги Обера). С 1931 возобновил свои публикации в «Возрождении», печатался также в газетах «Россия и славянство» и «Русский инвалид».
С приходом Гитлера к власти И. удалили из Русского научного института и запретили печататься и выступать публично, В 1938 И. вынужден был покинуть Германию и переехать в нейтральную Швейцарию, власти которой, предоставив ему вид на жительство, запретили заниматься всякой политической деятельностью. Поселившись в Цолликоне, пригороде Цюриха, И. продолжил чтение своих лекций, но только на религиозно-философские и литературные темы. В это время он написал несколько книг на немецком языке, и с помощью друзей и меценатов ему удалось их издать. В 1948-54 он посылал без подписи листки-бюллетени РОВСу, который издал их уже после смерти автора под названием «Наши задачи»; они составили два тома политических статей. В 1953 И.
завершил основной труд своей жизни - «Аксиомы религиозного опыта», который был опубликован в двух томах в Париже. Частые болезни мешали И. закончить все, им задуманное.
И. был религиозным философом и принадлежал той философской эпохе, которую принято называть русским религиозным ренессансом. Однако, в отличие от многочисленной плеяды русских философов (князья С. и Е.
Трубецкие, С.Булгаков, П.Флоренский, Н.Бердяев, Л.Карсавин и др.), И.
шел своим собственным путем. Являясь православным философом, И.
сознательно не вторгался в область богословия, опасаясь впасть в еретический соблазн, всегда согласовывал свои религиозные построения с иерархами русской православной церкви. Он четко различал тварное и премирное. Большинство его рассуждений обращены на первое, хотя постоянным фоном, направлением и предметом служит второе, философия И. могла бы быть квалифицирована как реализм и идеализм в своем сопряжении и сочетании. Опыт исследования философии Гегеля показал И.
слабость и неудовлетворительность построения идеальных метафизических систем, которые, столкнувшись с иррациональным, так и не смогли его преодолеть.И. попытался найти сочетание между рациональным и иррациональным, сознательным и бессознательным (в его формулировке - равновесие между индивидуализацией духа и индивидуализацией инстинкта «скрещение и взаимопроникновение законов природы и законов духа»).
Это равновесие уже заложено в том, что у И. гносеология совпадала с онтологией; он рано усвоил сократовскую истину и считал, что надо не только познавать, но и быть («быть по-другому» - его характерное выражение), что философские имена и учения нужно не только знать, но и жить ими. Поэтому вершины творений классиков мировой философии и культуры постоянно присутствуют в его работах. Он заново переживает великие, порой трагические моменты, цитируя Евангелие, отцов и учителей церкви, русских святых и святителей, а также древнегреческих философов Гераклита, Платона, Аристотеля, западных философов Фихте и Карлейля, русских поэтов и писателей - А.Пушкина, Е.Баратынского, Ф.Тютчева, А.Хомякова, А.К.Толстого, Ф.Сологуба, Н.Гоголя, Ф.Достоевского, Н.Лескова, И.Шмелева. Такое активное изучение-переживание творчества своих предшественников и составляло для И. феноменологический метод, восходящий к Э.Гуссерлю.
Во главу угла И. ставит философский духовный опыт или «философию как духовное делание». Опыт (опытка, испытание, проба, искус, пoпыткa изведка) шире, чем представляет его естествознание, фактически завладевшее этим термином. Существует не только физический, но и духовный опыт. И если в религии догмат является словесным выражением и оформлением глубокого и подлинного религиозного опыта, то и философия в форме разумной мысли с силою очевидности должна раскрыть содержание предмета «незримого, неслышимого, нечувственного, не материального, не существующего в пространстве и не длящегося во времени». Поэтому философия «творится именно нечувственным опытом».
Интересуясь миром тварным и видимым, философская мысль распознает во всяком явлении и всяком состоянии «духовный смысл его, полагая в духовном смысле свой предмет, а в его разумном, для каждого очевидном раскрытии - свою задачу», Очевидность - следующее ключевое слово философии И. Это искомое состояние философского ума, это то, чем должна завершиться мысль.
Переживание очевидности в философии отличается от переживания ее в религии, науке, искусстве, нравственной жизни, ибо акт очевидности в каждом случае имеет свое особое строение, происходит иначе. Но во всех случаях «акт очевидности требует от исследователя дара созерцания и притом многообразного созерцания, способности к вчувствованию, глубокого чувства ответственности, искусства творческого сомнения и вопрошания, упорной воли к окончательному удостоверению и живой любви к принципу».
Возможностью такого философского пути (метода) является Дух.И., как и другие философы, не дает определения Духа, а приводит его яркое описание: «Человек есть по существу своему живой, личный дух. Дух есть самое главное в человеке. Каждый из нас должен найти и утвердить в себе свое «самое главное» - и никто другой заменить его в этом нахождении и утверждении не может. Дух есть сила личного самоутверждения в человеке, - но не в смысле инстинкта и не в смысле рационалистического «осознания» состояния своего тела и своей души, а в смысле верного восприятия своей личностной самосути, в ее предстоянии Богу и в ее достоинстве. Человек, не осознавший своего предстояния и своего достоинства, не нашел своего духа. Ввиду этого можно было бы сказать, что есть живое чувство ответственности.
Нашедший его в себе и утвердившийся в нем - ведет духовную жизнь, Человек, испытавший свое предстояние Богу, свое достоинство и свою ответственность, несет в себе живую волю к Совершенству. Поэтому дух можно было бы определить как волю к Совершенству - а также к совершенствованию - в самом себе, в своих деяниях и во внешнем мире.
Эта воля предполагает способность узнавать лучшее, отличать худшее и дурное, видеть Совершенное и принимать его. Поэтому дух есть дар очевидности. Верное отношение к Совершенству есть отношение любви и служения. Поэтому дух можно было бы описать, как способность к бескорыстной любви и к самоотверженному служению. Все эти дары дают человеку способность верно управлять собою и верно строить свою жизнь. Поэтому дух есть сила личного самоуправления и первым проявлением ее является духовный характер человека. Вот почему правы те, которые связывают дух с идеей свободы, Дух есть дар свободы, данный человеку в зачатке от самой природы; в то же время он есть живая сила самоосвобождения и в заключительной стадии (вероятно - посмертной) - полнота личной свободы. После всего этого будет понятно, если мы определим дух, как потребность священного и как радость верного ранга: если мы опишем его как дар молитвы, как силу поющего сердца: и как жилище совести; если мы обозначим его как местоположение художественного искусства; как источник правосознания, истинного патриотизма и национализма, как главную основу здоровой государственности и великой культуры... В действительности дух есть - все это сразу. Но это надо непременно испытать и увидеть самому: необходимо духовно прозреть». Из этого описания духа видно, что перед философским духовным опытом открываются широкие перспективы, Философ свободно и автономно берет на себя разрешение вопросов: что есть истина (теория познания и онтология), что такое добро и зло (нравственная философия), в чем особенность красоты и творчества (эстетика и философия художества), в чем смысл справедливости (философия права и учение о правосознании), необходимость и счастье труда (философия хозяйства), какова подлинная культура (основы христианской культуры), важность аксиом религиозного опыта (философия религии) и, наконец, что есть высший духовный Предмет (метафизика, выросшая из подлинного религиозного опыта).
Такой всеохватывающей философией является философия И. и все его наследие: оно указание на то родовое гнездо, в котором можно искать и найти подлинный философский опыт. Его достоянием является только то, что верно перед лицом Божиим, его критерием истинности и меры веры есть смерть: «Жить стоит только тем, за что стоит бороться и умереть», Серьезность и глубина философии И. связана с ее волевым и рыцарским началом, отсюда и постоянное обращение к теме смерти, пронизывающее и его жизнь, и его произведения, что опровергает ходячее представление о «русской мечтательности, о женственной податливости русской души».
Источник: Энциклопедия Русской эмиграции
ИЛЬИН Иван Александрович
16/28.03.1882 - 21.12.1954), русский мыслитель, философ, публицист и общественный деятель. Закончил юридический факультет Московского университета, где в 1918 стал профессором. В к. 1922 выслан из России. Жил в Берлине, где преподавал в Русском научном институте. В 1927-30-е издавал "журнал волевой идеи" - "Русский колокол". После прихода к власти Гитлера был вынужден уехать из Германии и обосноваться в Швейцарии. Первоначально Ильин приобрел известность как исследователь философии Гегеля. Впоследствии он разрабатывает собственное учение, в котором продолжает традиции русской духовной философии. Анализируя современное общество и человека, Ильин считает, что их основной порок состоит в "расколотости", в противопоставлении ума сердцу, разума чувству. В основе пренебрежения, с которым современное человечество относится к "сердцу", лежит, по мнению Ильина, представление о человеке как вещи среди вещей и тела среди тел, вследствие которого творческий акт трактуется "материально, количественно, формально и технически". Именно такое отношение, считает Ильин, облегчает человеку достижение успеха чуть ли не на всех его жизненных поприщах, способствуя карьере, получению прибылей, приятному времяпрепровождению. Однако "мышление без сердца", даже самое умное и изворотливое, в конечном счете релятивистично, машинообразно и цинично; "бессердечная воля", сколь бы упорной и настойчивой она ни была в жизни, оказывается, по существу, животной алчностью и злым произволением; "воображение в отрыве от сердца", каким бы картинным и ослепительным оно ни представлялось, остается в конечном счете безответственной игрой и пошлым кокетством. "Человек, душевно расколотый и нецельный, есть несчастный человек. Если он воспринимает истину, то он не может решить, истина это или нет, ибо он не способен к целостной очевидности... он теряет веру в то, что человеку вообще может быть дана тотальная очевидность. Он не желает признать ее и у других и встречает ее иронией и насмешкой". Ильин видит путь преодоления расколотости в том, чтобы восстановить в правах опыт как интуицию, как сердечное созерцание. Рассудок должен научиться "взирать и видеть", чтобы стать разумом, человек должен прийти к разумной и светлой вере "достаточного основания". С "сердечным созерцанием", "совестной волей" и "верующей мыслью". Ильин связывает надежды на будущее - на решение проблем, неразрешимых как для "бессердечной свободы", так и для "противосердечного тоталитаризма". Широкий резонанс получила работа Ильина "О сопротивлении злу силою", в которой он аргументированно критиковал учение Л.Н. Толстого о непротивлении. Рассматривая физическое принуждение или предупреждение как зло, не становящееся добром от того, что оно используется в благих целях, Ильин считает, что за неимением других средств человек для противостояния злу не только имеет право, но и может иметь обязанность применять силу. "Насилием" же оправдано называть только произвольное, безрассудное принуждение, исходящее из злой воли или направленное ко злу.
Выдающийся вклад Ильин внес в разработку русской национальной идеологии. В своем докладе "Творческая идея нашего будущего", сделанном в Белграде и Праге в 1934, он формулирует назревающие проблемы русской национальной жизни. Мы должны сказать всему остальному миру, заявлял он, что Россия жива, что хоронить ее - близоруко и неумно; что мы - не человеческая пыль и грязь, а живые люди с русским сердцем, с русским разумом и русским талантом; что напрасно думают, будто мы все друг с другом "перессорились" и пребываем в непримиримом разномыслии; будто мы узколобые реакционеры, которые только думают сводить свои личные счеты с простолюдином или "инородцем".
В России грядет всеобщая национальная судорога, которая, по мнению Ильина, будет стихийно мстительной и жестокой. "Страна вскипит жаждой мести, крови и нового имущественного передела, ибо поистине ни один крестьянин в России ничего не забыл. В этом мнении встанут десятки авантюристов, из коих три четверти будут "работать" на чьи-нибудь иностранные деньги, и ни у одного из них не будет творческой и предметной национальной идеи". Чтобы преодолеть эту национальную судорогу, русские национально мыслящие люди должны быть готовы генерировать эту идею применительно к новым условиям. Она должна быть государственно-исторической, государственно-национальной, государственно-патриотической. Эта идея должна исходить из самой ткани русской души и русской истории, из их духовного лада. Эта идея должна говорить о главном в русских судьбах - и прошлого, и будущего, она должна светить целым поколениям русских людей, осмысливая их жизнь и вливая в них бодрость.
Главное - воспитание в русском народе национального духовного характера. Из-за его недостатка в интеллигенции и массах Россия рухнула от революции. "Россия встанет во весь рост и окрепнет только через воспитание в народе такого характера. Это воспитание может быть только национальным самовоспитанием, которое может быть проведено самим русским народом, то есть его верной и сильной национальной интеллигенцией. Для этого нужен отбор людей, отбор духовный, качественный и волевой".
Процесс этот, по мнению Ильина, уже начался "незримо и бесформенно" в России и более или менее открыто за рубежом: "отбор несоблазненных душ, противопоставивших мировой смуте и заразе - Родину, честь и совесть; и непреклонную волю; идею духовного характера и жертвенного поступка". Начиная с меньшинства, возглавляемого единоличным вождем, русский народ в ближайшие 50 лет должен одолеть и перешагнуть все преграды совокупным, соборным усилием духа.
В работах Ильина (и прежде всего в сборнике статей 1948-1954 "Наши задачи") выкристаллизовывается идея русского духовного патриотизма, который "есть любовь".
Патриотизм, по Ильину, - высшая солидарность, сплоченность в духе любви к Родине (духовной реальности), есть творческий акт духовного самоопределения, верный перед лицом Божиим и поэтому Благодатный. Только при таком понимании патриотизм и национализм могут раскрыться в их священном и непререкаемом значении.
Патриотизм живет лишь в той душе, для которой есть на земле нечто священное, и прежде всего святыни своего народа. Именно национальная духовная жизнь есть то, за что и ради чего можно и должно любить свой народ, бороться за него и погибнуть за него. В ней сущность Родины, та сущность, которую стоит любить больше себя.
Родина, отмечает Ильин, есть Дар Святого Духа. Национальная духовная культура есть как бы гимн, всенародно пропетый Богу в истории, или духовная симфония, исторически прозвучавшая Творцу всяческих. И ради создания этой духовной музыки народы живут из века в век, в работах и страданиях, в падениях и подъемах. Денационализируясь, человек теряет доступ к глубочайшим колодцам духа и к священным огням жизни, ибо эти колодцы и эти огни всегда национальны.
По Ильину, национализм есть любовь к исторически-духовному облику своего народа, вера в его Богоблагодатную силу, воля к его творческому расцвету и созерцание своего народа перед лицом Божиим. Наконец, национализм есть система поступков, вытекающих из этой любви, из этой веры, из этой воли и из этого созерцания. Истинный национализм не темная, антихристианская страсть, но духовный огонь, возводящий человека к жертвенному служению, а народ к духовному расцвету. Христианский национализм есть восторг от созерцания своего народа в плане Божием, в дарах Его Благодати, в путях Его Царствия.
Правильные пути, ведущие к национальному возрождению России, по Ильину, следующие: вера в Бога; историческая преемственность; монархическое правосознание; духовный национализм; российская государственность; частная собственность; новый управляющий слой; новый русский духовный характер и духовная культура.
В своей статье "Основная задача грядущей России" Ильин писал, что после прекращения коммунистической революции основная задача русского национального спасения и строительства "будет состоять в выделении кверху лучших людей, - людей, преданных России, национально чувствующих, государственно мыслящих, волевых, идейно-творческих, несущих народу не месть и не распад, а дух освобождения, справедливости, сверхклассового единения". Этот новый ведущий слой - новая русская национальная интеллигенция должна будет прежде всего осмыслить заложенный в русском историческом прошлом "разум истории", который Ильин определяет следующим образом:
- ведущий слой не есть ни замкнутая "каста", ни наследственное или потомственное "сословие". По своему составу он есть нечто живое, подвижное, всегда пополняющееся новыми, способными людьми и всегда готовое освободить себя от неспособных - дорогу честности, уму и таланту!
- принадлежность к ведущему слою - начиная от министра и кончая мировым судьею, начиная от епископа и кончая офицером, начиная от профессора и кончая народным учителем - есть не привилегия, а несение трудной и ответственной обязанности. Ранг в жизни необходим, неизбежен. Он обосновывается качеством и покрывается трудом и ответственностью. Рангу должна соответствовать строгость к себе у того, кто выше, и беззавистная почтительность у того, кто ниже. Только этим верным чувством ранга воссоздадим Россию. Конец зависти! Дорогу качеству и ответственности!
- новая русская элита должна "блюсти и крепить авторитет государственной власти... Новый русский отбор призван укоренить авторитет государства на совсем иных, благородных и правовых основаниях: на основе религиозного созерцания и уважения к духовной свободе; на основе братского правосознания и патриотического чувства; на основе достоинства власти, ее силы и всеобщего доверия к ней".
- указанные требования и условия предполагают и еще одно требование: новый русский отбор должен быть одушевлен творческой национальной идеей. Безыдейная интеллигенция "не нужна народу и государству и не может вести его... Но прежние идеи русской интеллигенции были ошибочны и сгорели в огне революции и войн. Ни идея "народничества", ни идея "демократии", ни идея "социализма", ни идея "империализма", ни идея "тоталитарности" - ни одна из них не вдохновит новую русскую интеллигенцию и не поведет Россию к добру. Нужна новая идея - "религиозная по истоку и национальная по духовному смыслу. Только такая идея может возродить и воссоздать грядущую Россию". Эту идею Ильин определяет как идею русского Православного Христианства. Воспринятая Россией тысячу лет тому назад, она обязывает Русский народ осуществить свою национальную земную культуру, проникнутую христианским духом любви и созерцания, свободы предметности.
Русский народ, считал Ильин, нуждается в покаянии и очищении, и те, кто уже очистился, "должны помочь неочистившимся восстановить в себе живую христианскую совесть, веру в силу добра, верное чутье к злу, чувство чести и способность к верности. Без этого Россию не возродить и величия ее не воссоздать. Без этого Русское государство, после неминуемого падения большевизма, расползется в хлябь и в грязь".
Ильин, конечно, отдает себе отчет в том, насколько трудна эта задача, весь процесс покаяния и очищения, но через этот процесс необходимо пройти. Все трудности этого покаянного очищения должны быть продуманы и преодолены: у религиозных людей - в порядке церковном (по исповеданиям), у нерелигиозных людей - в порядке светской литературы, достаточно искренней и глубокой, и затем в порядке личного совестного делания.
Покаянное очищение - только первый этап на пути к решению более длительной и трудной задачи: воспитание нового русского человека.
Русские люди, писал Ильин, должны обновить в себе дух, утвердить свою русскость на новых, национально-исторически древних, но по содержанию и по творческому заряду обновленных основах. Это значит, что русские люди должны:
- научиться веровать по-новому, созерцать сердцем - цельно, искренно, творчески;
- научиться не разделять веру и знание, вносить веру не в состав и не в метод, а в процесс научного исследования и крепить нашу веру силою научного знания;
- научиться новой нравственности, религиозно-крепкой, христиански-совестной, не боящейся ума и не стыдящейся своей мнимой "глупости", не ищущей "славы", но сильной истинным гражданским мужеством и волевой организацией;
- воспитать в себе новое правосознание - религиозно и духовно укорененное, лояльное, справедливое, братское, верное чести и Родине;
- воспитать в себе новое чувство собственности - заряженное волею к качеству, облагороженное христианским чувством, осмысленное художественным инстинктом, социальное по духу и патриотическое по любви;
- воспитать в себе новый хозяйственный акт - в коем воля к труду и обилию будет сочетаться с добротою и щедростью, в коем зависть преобразится в соревнование, а личное обогащение станет источником всенародного богатства.
Взгляды Ильина во многом перекликались с программой национального возрождения на основах Народной Монархии, которую обосновал И.Л. Солоневич.
О. Платонов
Выдающийся вклад Ильин внес в разработку русской национальной идеологии. В своем докладе "Творческая идея нашего будущего", сделанном в Белграде и Праге в 1934, он формулирует назревающие проблемы русской национальной жизни. Мы должны сказать всему остальному миру, заявлял он, что Россия жива, что хоронить ее - близоруко и неумно; что мы - не человеческая пыль и грязь, а живые люди с русским сердцем, с русским разумом и русским талантом; что напрасно думают, будто мы все друг с другом "перессорились" и пребываем в непримиримом разномыслии; будто мы узколобые реакционеры, которые только думают сводить свои личные счеты с простолюдином или "инородцем".
В России грядет всеобщая национальная судорога, которая, по мнению Ильина, будет стихийно мстительной и жестокой. "Страна вскипит жаждой мести, крови и нового имущественного передела, ибо поистине ни один крестьянин в России ничего не забыл. В этом мнении встанут десятки авантюристов, из коих три четверти будут "работать" на чьи-нибудь иностранные деньги, и ни у одного из них не будет творческой и предметной национальной идеи". Чтобы преодолеть эту национальную судорогу, русские национально мыслящие люди должны быть готовы генерировать эту идею применительно к новым условиям. Она должна быть государственно-исторической, государственно-национальной, государственно-патриотической. Эта идея должна исходить из самой ткани русской души и русской истории, из их духовного лада. Эта идея должна говорить о главном в русских судьбах - и прошлого, и будущего, она должна светить целым поколениям русских людей, осмысливая их жизнь и вливая в них бодрость.
Главное - воспитание в русском народе национального духовного характера. Из-за его недостатка в интеллигенции и массах Россия рухнула от революции. "Россия встанет во весь рост и окрепнет только через воспитание в народе такого характера. Это воспитание может быть только национальным самовоспитанием, которое может быть проведено самим русским народом, то есть его верной и сильной национальной интеллигенцией. Для этого нужен отбор людей, отбор духовный, качественный и волевой".
Процесс этот, по мнению Ильина, уже начался "незримо и бесформенно" в России и более или менее открыто за рубежом: "отбор несоблазненных душ, противопоставивших мировой смуте и заразе - Родину, честь и совесть; и непреклонную волю; идею духовного характера и жертвенного поступка". Начиная с меньшинства, возглавляемого единоличным вождем, русский народ в ближайшие 50 лет должен одолеть и перешагнуть все преграды совокупным, соборным усилием духа.
В работах Ильина (и прежде всего в сборнике статей 1948-1954 "Наши задачи") выкристаллизовывается идея русского духовного патриотизма, который "есть любовь".
Патриотизм, по Ильину, - высшая солидарность, сплоченность в духе любви к Родине (духовной реальности), есть творческий акт духовного самоопределения, верный перед лицом Божиим и поэтому Благодатный. Только при таком понимании патриотизм и национализм могут раскрыться в их священном и непререкаемом значении.
Патриотизм живет лишь в той душе, для которой есть на земле нечто священное, и прежде всего святыни своего народа. Именно национальная духовная жизнь есть то, за что и ради чего можно и должно любить свой народ, бороться за него и погибнуть за него. В ней сущность Родины, та сущность, которую стоит любить больше себя.
Родина, отмечает Ильин, есть Дар Святого Духа. Национальная духовная культура есть как бы гимн, всенародно пропетый Богу в истории, или духовная симфония, исторически прозвучавшая Творцу всяческих. И ради создания этой духовной музыки народы живут из века в век, в работах и страданиях, в падениях и подъемах. Денационализируясь, человек теряет доступ к глубочайшим колодцам духа и к священным огням жизни, ибо эти колодцы и эти огни всегда национальны.
По Ильину, национализм есть любовь к исторически-духовному облику своего народа, вера в его Богоблагодатную силу, воля к его творческому расцвету и созерцание своего народа перед лицом Божиим. Наконец, национализм есть система поступков, вытекающих из этой любви, из этой веры, из этой воли и из этого созерцания. Истинный национализм не темная, антихристианская страсть, но духовный огонь, возводящий человека к жертвенному служению, а народ к духовному расцвету. Христианский национализм есть восторг от созерцания своего народа в плане Божием, в дарах Его Благодати, в путях Его Царствия.
Правильные пути, ведущие к национальному возрождению России, по Ильину, следующие: вера в Бога; историческая преемственность; монархическое правосознание; духовный национализм; российская государственность; частная собственность; новый управляющий слой; новый русский духовный характер и духовная культура.
В своей статье "Основная задача грядущей России" Ильин писал, что после прекращения коммунистической революции основная задача русского национального спасения и строительства "будет состоять в выделении кверху лучших людей, - людей, преданных России, национально чувствующих, государственно мыслящих, волевых, идейно-творческих, несущих народу не месть и не распад, а дух освобождения, справедливости, сверхклассового единения". Этот новый ведущий слой - новая русская национальная интеллигенция должна будет прежде всего осмыслить заложенный в русском историческом прошлом "разум истории", который Ильин определяет следующим образом:
- ведущий слой не есть ни замкнутая "каста", ни наследственное или потомственное "сословие". По своему составу он есть нечто живое, подвижное, всегда пополняющееся новыми, способными людьми и всегда готовое освободить себя от неспособных - дорогу честности, уму и таланту!
- принадлежность к ведущему слою - начиная от министра и кончая мировым судьею, начиная от епископа и кончая офицером, начиная от профессора и кончая народным учителем - есть не привилегия, а несение трудной и ответственной обязанности. Ранг в жизни необходим, неизбежен. Он обосновывается качеством и покрывается трудом и ответственностью. Рангу должна соответствовать строгость к себе у того, кто выше, и беззавистная почтительность у того, кто ниже. Только этим верным чувством ранга воссоздадим Россию. Конец зависти! Дорогу качеству и ответственности!
- новая русская элита должна "блюсти и крепить авторитет государственной власти... Новый русский отбор призван укоренить авторитет государства на совсем иных, благородных и правовых основаниях: на основе религиозного созерцания и уважения к духовной свободе; на основе братского правосознания и патриотического чувства; на основе достоинства власти, ее силы и всеобщего доверия к ней".
- указанные требования и условия предполагают и еще одно требование: новый русский отбор должен быть одушевлен творческой национальной идеей. Безыдейная интеллигенция "не нужна народу и государству и не может вести его... Но прежние идеи русской интеллигенции были ошибочны и сгорели в огне революции и войн. Ни идея "народничества", ни идея "демократии", ни идея "социализма", ни идея "империализма", ни идея "тоталитарности" - ни одна из них не вдохновит новую русскую интеллигенцию и не поведет Россию к добру. Нужна новая идея - "религиозная по истоку и национальная по духовному смыслу. Только такая идея может возродить и воссоздать грядущую Россию". Эту идею Ильин определяет как идею русского Православного Христианства. Воспринятая Россией тысячу лет тому назад, она обязывает Русский народ осуществить свою национальную земную культуру, проникнутую христианским духом любви и созерцания, свободы предметности.
Русский народ, считал Ильин, нуждается в покаянии и очищении, и те, кто уже очистился, "должны помочь неочистившимся восстановить в себе живую христианскую совесть, веру в силу добра, верное чутье к злу, чувство чести и способность к верности. Без этого Россию не возродить и величия ее не воссоздать. Без этого Русское государство, после неминуемого падения большевизма, расползется в хлябь и в грязь".
Ильин, конечно, отдает себе отчет в том, насколько трудна эта задача, весь процесс покаяния и очищения, но через этот процесс необходимо пройти. Все трудности этого покаянного очищения должны быть продуманы и преодолены: у религиозных людей - в порядке церковном (по исповеданиям), у нерелигиозных людей - в порядке светской литературы, достаточно искренней и глубокой, и затем в порядке личного совестного делания.
Покаянное очищение - только первый этап на пути к решению более длительной и трудной задачи: воспитание нового русского человека.
Русские люди, писал Ильин, должны обновить в себе дух, утвердить свою русскость на новых, национально-исторически древних, но по содержанию и по творческому заряду обновленных основах. Это значит, что русские люди должны:
- научиться веровать по-новому, созерцать сердцем - цельно, искренно, творчески;
- научиться не разделять веру и знание, вносить веру не в состав и не в метод, а в процесс научного исследования и крепить нашу веру силою научного знания;
- научиться новой нравственности, религиозно-крепкой, христиански-совестной, не боящейся ума и не стыдящейся своей мнимой "глупости", не ищущей "славы", но сильной истинным гражданским мужеством и волевой организацией;
- воспитать в себе новое правосознание - религиозно и духовно укорененное, лояльное, справедливое, братское, верное чести и Родине;
- воспитать в себе новое чувство собственности - заряженное волею к качеству, облагороженное христианским чувством, осмысленное художественным инстинктом, социальное по духу и патриотическое по любви;
- воспитать в себе новый хозяйственный акт - в коем воля к труду и обилию будет сочетаться с добротою и щедростью, в коем зависть преобразится в соревнование, а личное обогащение станет источником всенародного богатства.
Взгляды Ильина во многом перекликались с программой национального возрождения на основах Народной Монархии, которую обосновал И.Л. Солоневич.
О. Платонов
