Исайя Каменчанин (в миру Иоаким) (вторая пол. XVI в.) – монах, дьякон, представитель западнорусских просветительных кругов, приехал в Москву, возможно, из Киева в июле 1561 г. с целью достать книги для напечатания и распространения их в Литве и на Украине. Его интересовали Библия, Беседы евангельские Иоанна Златоуста в переводе инока Силуана, ученика Максима Грека, и Житие Антония Печерского, отсутствующее в Киево-Печерском монастыре.
И. К. родился к Каменце Подольском, в детстве получил хорошее образование, богословское и философское, и в довольно раннем возрасте («детина велми млад»), лишившись родителей, постригся в монахи в молдавской земле в Киприановом монастыре, игуменом которого был Евфимий. Там же в Молдавии он был посвящен в сан дьякона. Затем И. К. вернулся на родину и жил то в Киеве, то в Вильне.
Поездка его в Москву была связана с намерением виленских деятелей Остафия Воловича, Григория Ходкевича предпринять издание славянских книг и была санкционирована киевским митрополитом Сильвестром и королем Сигизмундом Августом (в 1582 г. О. Волович действительно открыл типографию в Несвиже, правда, он к этому времени отрекся от православия). Как политическая, так и идеологическая обстановка этого времени была крайне неблагоприятна для подобной миссии. Литва находилась накануне войны с Россией, в июле 1561 г. армия Радзивилла вторглась в пределы русской Ливонии. Эта ситуация натолкнула Р. Г. Скрынникова на мысль, не был ли И. К. просто литовским шпионом. Однако никакими данными это предположение не подтверждается.
Поездка И. К. совпала со следованием в Москву кизического митрополита Иоасафа, посланца Константинопольского патриарха, везшего Ивану Грозному грамоту, утверждавшую за ним царский титул. И. К. донес смоленскому епископу Симеону, что Иоасаф в Вильне целовал крест королю литовскому и королевской раде. Последствия этого доноса были очень серьезны: Иоасаф, оправдываясь перед русским царем и духовенством, в свою очередь обвинил И. К. в ересях. И. К. был выслан в Вологду, а затем в Ростов, где провел всю остальную жизнь. А. А. Зимин высказал мнение, что судьба И. К., претерпевшего, по его словам, «различныя озлобления и надругания от некоторых ваших людей московских, от чернецов и от белцов», связана с отрицательным отношением русского духовенства во главе с митрополитом Макарием, последователем иосифлян, к произведениям Максима Грека и его учеников, которыми интересовался И. К.
По-видимому, заточение И. К. не было особенно строгим, так как он писал как деловые, так и литературные произведения и получал письма. Одно из писем («Список с листочка слово в слово»), посланных из земли Московской на Вологду, дошло до нас в сборнике XVI в., ГПБ, O.XVII.70 вместе с другими писаниями И. К. Оно датировано июлем 1562 г. и представляет собою своеобразную «верющую грамоту»: кто-то, известный И. К., сообщает о скором посещении его неким братом «имя рек», которому следует доверять. Автор «листочка» неизвестен. Письмо это дало повод для самых фантастических предположений. Так, украинский ученый М. Гембарович посчитал его провокационным, написанным с целью получить от И. К. признание в его еретических взглядах. Можно высказать догадку, не связано ли это послание с приездом в Москву в 1563–1564 г. игумена Евфимия, посла молдавского воеводы Александра. И. К. знал об этом приезде, о чем он сам сообщает в написанной позже «Сказке» вместе с другими сведениями биографического характера. «Сказка», дважды опубликованная в XIX в. (по рук. XVII в., собр. Погодина, № 1573 и собр. Барсова), была написана И. К. после 1584 г. и является пересказом по памяти более полного документа 1582 г., с которым И. К. обратился к Ивану Грозному. Это образец делового послания, полный экземпляр его лег в патриаршую казну. В 1582 г. И. К. был принят царем, который беседовал с ним «высочайшим богословием и глубочайшим разумом духовным. И давал вопросы, и принимал ответы, и милостию его государскою бых пожалован». После этой беседы И. К. надеялся, что сможет уехать на родину, однако, как он сам сообщает, начавшаяся война с Польшей и смерть Ивана Грозного этому помешали. Даже в деловом послании И. К. проявляет свой литературный дар, выказывает свободное владение письменной речью, умело применяет цитаты из св. Писания (см.: «сам бых себе был убийца, не слышах о настоящих моих бедах, в них же стражду яко злодей и разбойник» – II послание апостола Павла к Тимофею, гл. II, 9; в другом случае он прибегает к Псалтири – гл. 112, 5–7).
Другие произведения И. К. дошли до нас также в сборнике ГПБ, O.XVII, № 70. Сборник этот ждет дальнейшего исследования. Бумага его датируется очень разнообразно: 1558, 1567, 1593 гг., что заставляет предполагать большую залежность ее. Интересен и состав сборника. По традиции в научной литературе произведения И. К. названы «посланиями». Однако неизвестно, как первоначально эти произведения выглядели. В сборнике они расположены в порядке обратной хронологии. Первое датировано маем 1567 г. и снабжено заголовком «Список с листа Исаино слово в слово, который писал до великого князя Московского Ивана Васильевича» (известен еще один список этого произведения – ГПБ, собр. ПДА, № 52, 2-й пол. XVII в.). Заголовок скорее всего имеет позднейшее происхождение; в тексте И. К. нет ни обращения к царю, ни указания на адресата. «Лист» И. К. начинается изложением символа веры с примечаниями на полях, направленными против католицизма и апполинариевой ереси; затем следует рассказ об обращении Константина Великого в христианство, о его чудесном исцелении от проказы после крещения, об утверждении папского престола в Риме и об основании Византии. В основе этого рассказа лежит греческий (или латинский) источник – Donatio Constantini Magni – Дарственная грамота царя Константина папе Сильвестру. Несомненно, «Лист» был написан для подтверждения православия И. К. Был ли этот текст частью готового послания или предварительной заготовкой, посылался ли вообще когда-нибудь царю, сказать трудно.
Второе произведение имеет более законченный вид и условно названо в научной литературе «Плач»: «Некоторый мних диякон с Каменца Подольскаго плакал и сам себе тешил в земли Московской в местечку в Ростове в темницы року 1566 от рождества спасителя нашего Исуса Христа». «Плач» также не имеет жанровых признаков послания. Весь текст выдержан в стиле высокой риторики с цитатами из св. Писания и развивает традиционную тему о спасении через страдание («Несть бо иного пути ведущаго ко спасению разве сего еже претерпевати скорби благодарственные надежи ради будущих благ»). И. К. начинает «Плач» обращением к своей душе с вопросом о ее скорби и заканчивает увещеванием преодолевать уныние.
Третье произведение получило название «Жалоба». В сборнике оно предваряется поздним заглавием «Того же мниха Камянчанина» и состоит как бы из трех фрагментов, имеющих даты. Американский ученый Э. Кинан посчитал их за три самостоятельных произведения – «Жалобу», «Объяснение» и «Предсказание», однако каждый из фрагментов слишком краток для самостоятельного произведения. Даты явно относятся к воспоминаниям автора о происшедших событиях, сыгравших важную роль в его жизни. В «Жалобе» И. К. обвиняет в своих бедах кизического митрополита Иоасафа, который в августе 1561 г. «помыслил злая мне и слово законопреступно возложил на мя»; в «Объяснении» – излагает цель своего приезда на Русь, ссылаясь на короля Сигизмунда-Августа, Остафия Воловича и Григория Ходкевича, а также упоминает, что ездивший до него Михаил Гарабурда не смог купить Библию у дьяка Ивана Висковатого. Наконец, в «Предсказании» И. К. вспоминает, как в Вильне в июле 1560 г. некий преславный философ грек предсказал ему всю его будущую беду, что И. К. «вмених в ложь». Р. Г. Скрынников посчитал это произведение ответом на «Листочек» 1562 г. и датировал «Жалобу» второй половиной этого же года. Однако, как и в предыдущих случаях, «Жалобу» нельзя точно определить как послание, в ней не обозначен адресат, в известном нам тексте явно нет начала («Мнит ми ся же недобрый пастырь словесных овец и неистинный учитель церкве апостолския преосвященный митрополит кизицкий Иоасаф помыслил злая мне...»), конец же («Не скорби и не тужи возлюбленная моя душе, и не вдавай себе господа ради в всемерную скорбь...») ставит ее в один ряд с «Плачем» и заставляет видеть в ней скорее какие-то заметки, воспоминания, написанные для себя, хотя, возможно, и использованные в послании царю, до нас не дошедшем. Несмотря на то, что в «Жалобе» речь идет о конкретных событиях биографии И. К., датировать ее не представляется возможным.
Э. Кинан обратил внимание на сходство нескольких мест «Жалобы» и одного места «Плача» И. К. с несколькими местами первого письма князя А. М. Курбского царю Ивану Грозному, написанного в 1564 г. из-за рубежа. На этом основании Кинан пытался доказать подложность переписки Грозного и Курбского и атрибутировать ее авторам XVII в. Проблема вызвала оживленное научное обсуждение, в результате которого было установлено на основании исторических и текстологических показаний, что произведения И. К. не могли быть источником для Курбского, а скорее наоборот, письмо Курбского могло быть использовано И. К., либо у них был общий источник. Ученые Н. Андреев и Джон Феннел указали, что ряд пассажей, естественных у Курбского в его упреках царю (воздаяние зла за добро, кровь, пролитая за царя и др.), никак не подходит к отношениям монаха И. К. с митрополитом Иоасафом. Общие места писаний И. К. и Курбского восходят к цитатам из св. Писания и Ю. Д. Рыков указал, к каким именно. При этом он сделал важное наблюдение, что совпадающие места И. К. и Курбского одинаково отличаются от канонических текстов и, следовательно, находятся между собой в связи. Н. Андреев и другие исследователи указали на возможность знакомства И. К. с текстом Курбского: в сентябре – декабре 1565 г. царь ездил на богомолье, во время которого посетил Ростов. Царь вез с собой канцелярию и дьяков, кто-нибудь из них мог познакомить И. К. с письмом Курбского.
Но сравнение текстов никак не показывает «механику» заимствования: цитаты расположены в другом порядке, четко вычленены из текста Курбского, отрывки которого даже случайно не попали в текст И. К., что при подобном заимствовании было бы естественным. Хотя мы не имеем сведений об общем источнике, но текстологическая ситуация подсказывает наиболее вероятное его существование. В этой связи интересно замечание Рыкова, что «те же самые отличия от совпадающих мест Исайи и Курбского характерны и для Толковой Псалтыри, переведенной в 1519 г. Максимом Греком..., и для Псалтыри, переведенной в 1552 г. для Нила Курлятева тем же Максимом...». Как известно, Максим Грек был авторитетом как для Курбского, так и для И. К. Оба они писали в одни и те же годы, когда могло быть популярным и приобрести характер формулярника чье-либо послание. Курбский был более свободен в выборе своего литературного источника, в то время как И. К. должен был довольствоваться тем, что оказалось под руками. Если писания И. К. действительно создавались для того, чтобы снять с себя политические подозрения, странным было бы его обращение к письму человека, столь скомпрометированного в глазах царя, каким был Курбский.
Находясь до конца своей жизни в Ростове, И. К. продолжал там литературную деятельность. До нас дошло написанное им в 1591 г. «Сказание вкратце о великом преподобном отце Максиме Греке» (ГИМ, Синод. собр., № 850, ГБЛ, собр. Тр.-Серг. лавры, № 62). В биографии Максима Грека И. К. находил близкие для себя примеры. Максиму, страдающему «во юзех и в темнице и в различных озлоблениях и нестерпимых томлениях смертных», ангел велел написать канон святому Духу. Основываясь на текстуальной близости Сказания 1591 г. и одного из Сказаний о Максиме Греке («Сказание известно о приходе на Русь Максима Грека...»), И. Денисов атрибутирует последнее сочинение также И. К., которого он отождествлял с киевским митрополитом Исайей Копинским. В 1590 г. И. К. то ли списывал, то ли переводил по повелению патриарха Иова Толкование Феофилакта, архиепископа Болгарского, на Евангелия Матфея и Марка, о чем сохранилась запись на рукописи XVI в. ГИМ, Синод. собр., № 89 (Горский А., Невоструев К. Описание славянских рукописей Московской синодальной (патриаршей) библиотеки. М., 1857, отд. 2, ч. 1, с. 126). К. В. Харлампович называет этот перевод «первым опытом литературной работы южнорусса по заказу московской духовной власти». В XVI в. И. К., возможно, вообще был первым проводником западной учености в Москве. Он, выученник западнорусской (или латинской) школы, обращал на себя внимание начитанностью в библейских, богослужебных, церковноисторических книгах, хорошим языком и даром литературного изложения. Посольство И. К. – один из ранних эпизодов культурного сношения юга России, находящегося под властью Польши, с Московским государством.
Изд.: Бычков А. Ф. Описание церковно-славянских и русских рукописных сборников имп. Публичной библиотеки. СПб., 1882, ч. 1, с. 143–144; Путешествие киевского иеродиакона Иоакима в Москву // ЧОИДР, 1883, кн. 1, отд. 5. Смесь, с. 1–3; Сырку П. А. Из истории сношений русских с румынами // ИОРЯС, 1896, т. 1, кн. 3, с. 497–500, 519–542; Белокуров С. О библиотеке Московских государей в XVI столетии. М., 1898, Приложения, с. III–VI; Абрамович Д. К литературной деятельности мниха камянчанина Исайи. СПб., 1913 (ПДПИ, т. 181).
Лит.: Харлампович К. В. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь. Казань, 1914, т. 1, с. 8–11; Denissoff E. Une biographie de Maxima le Grec par le m?tropolite Isa?e Kopinski // Orientalia Christiana Periodica, 1956, vol. 22, p. 138–171; Gebarоwiсz M. Iwan Fedorow i jego dziatalno?? w latach 1569–1583 na tle epoki // Roczniki Biblioteczne, Wroc?aw; Warszawa, 1969, Roc. 13, zesz. 1/2, s. 31–46; Кeenan E. L. 1) The Kurbskii – Grosnyi Apocrypha. The Seventeenth Century Genesis of the «Correspondence» attributed to Prince A. M. Kurbskii and Tsar Ivan IV. Cambridge, Mass., 1971, p. 21–30, 35–37; 2) Isaiah of Kamjanec’-Podol’sk: Learned Exile, Champion of Orthodoxy // The Religious World of Russian Culture. Russia and Orthodoxy. Vol. 2. Essays in Honor of G. Florovsky. The Hague; Paris, 1975, p. 159–172; Андреев Н. Мнимая тема: О спекуляциях Э. Кинана // Новый журнал // The New Review. Нью-Йорк, 1972, т. 109, с. 258–272; Скрынников Р. Г. Переписка Грозного и Курбского: Парадоксы Эдварда Кинана. Л., 1973, с. 11–23 (рец.: Fennell J. – Russia Mediaevalis. M?nchen, 1975, t. 2, p. 188–198); Юзeфович Л. А. Миссия Исайи (1561 г.) и Остафий Волович // Сов. славяновед., 1975, № 2, с. 73–81; Зимин А. А. Первое посланию Курбского Ивану Грозному: (Текстологические проблемы) // ТОДРЛ. Л., 1976, т. 31, с. 188–195; Лурье Я. С. 1) Первое послание Ивана Грозного Курбскому (Вопросы истории текста) // Там же, с. 205–207, 229; 2) О возникновении и складывании в сборники переписки Ивана Грозного с Курбским // Там же. Л., 1979, т. 33, с. 213–217; Рыков Ю. Д. К вопросу об источниках Первого послания Курбского Ивану IV // Там же, с. 235–246.
Доп.: Синицына Н. В. Исайя Каменец-Подольский и Максим Грек: (из истории культуры второй половины XVI в.) // Литература и искусство в системе культуры. М., 1988. С. 195–208.
М. Д. Каган