Иван Матвеевич Краснощеков

около 1672–1742)   Бригадир. Герой степных походов донского казачества и Русско-шведской войны 1741–1743 годов   В числе самых славных атаманских имен казачьих войск государства Российского значится Федор Иванович Краснощеков. Его имя в свое время гремело в войнах, которые вели императрицы Анна Иоанновна (Ивановна) и Елизавета Петровна — «дщерь» Петра Великого. Немногие вожди казачества могут сравниться с ним по числу песен, сложенных в его честь и посвященных его памяти. Федору Краснощекову было на роду написано стать продолжателем славных ратных дел своего отца — походного атамана донцов в бригадирском чине Ивана Матвеевича Краснощекова. В истории Дона тот являлся уникальным человеком, который, как казалось современникам, был рожден для бранных подвигов. Он прожил, «сидя на коне», действительно долгую жизнь: пули шведских стрелков оборвали его жизнь, когда ему шел уже восьмой десяток лет. Иван Краснощеков смолоду участвовал в набегах на соседние с Доном земли крымских татар, ногайцев и закубанских горцев. Он принимал самое деятельное участие в степных войнах, которые кроваво «кипели» не одно столетие в донских и кубанских степях. Или, иначе говоря, был прирожденным порубежным стражником южных границ России, рано став водить за собой в походы полки донских казаков. В такие походы то в степь, то на Кубань за охотничьей и военной добычей Иван Краснощеков начал ходить лет с пятнадцати. Он рано сел на коня и стал на редкость метким стрелком. В одном из таких «гулебных» походов был ранен в ногу. Поскольку лечить его было некому, да и некогда, хромота осталась на всю жизнь. За это горцы прозвали его «Аксак», то есть «хромой». Поразительно то, что еще при жизни удалого казака Ивана Краснощекова о нем стали складывать на Дону песни, судьба которых оказалась удивительно долгой. В казачьих песнях рассказывалось, например:     Между Кум-рекою, между Тереком ходил-гулял млад Донской казак… Млад охотничек, за плечьми носил пищаль-турку, винтовочку… Вместо целика у нее брильянт-камень, на винтовочке написано, как напечатано, что Иван ли сударь Краснощеков сын… Он и шел-то не стежкою и не дорожкою, а все тропинкою, да звериною…     Казачьи предания, к примеру, рассказывали о таком поступке донского героя. Одним из подвигов Ивана Краснощекова стал рыцарский поединок с черкесским богатырем Овчаром. Поединок закончился гибелью противника казака-удальца. Наградой победителю стал «чудо-конь» побежденного поединщика. Так на Дону появилась «овчарная» порода лошадей. …Петр Великий благоволил к Ивану Краснощекову, испытанному казачьему предводителю, служившему царю верой и правдой. Поэтому, собираясь в свой Персидский (или Каспийский) поход, государь назначил его походным атаманом донских казаков и калмыков, то есть легкой конницы экспедиционных войск. Еще на подходе к «железным воротам Кавказа», древнему городу-крепости Дербенту, 19 августа 1722 года конница атамана Ивана Краснощекова имела дело с войском горского правителя «султана» Махмуда (Шевкала Тарковского). Донцы вели огневой и лучный бой и одержали победу. После Дербента Краснощеков все с теми же тысячей донцов и четырьмя тысячами калмыков совершил набег на владения Оттемишского султана и тоже нанес ему поражение. После того как в 1723 году император Петр I заключил выгодный для России мирный договор с шахской Персией, он пожаловал донцам, бывшим с ним в Каспийском походе, 26 с половиной тысяч рублей в награду. Каспийский поход Петра Великого в отечественной истории связан с одной примечательной страницей. Покидая Северный Кавказ, государь повелел построить крепость Святого Креста на левом берегу реки Койсу. Для несения гарнизонной службы в ней и пограничной стражи в ее окрестностях было приказано переселить туда одну тысячу семей донских казаков. Весной 1723 года донские казаки на кругу единодушно избрали Ивана Краснощекова своим войсковым атаманом вместо умершего Василия Фролова. Однако царь Петр I Алексеевич, ценивший и уважавший его, почему-то не утвердил его избрание. Причины того точно не известны. Есть предположение, документально не подтвержденное, что в это время по Ивану Краснощекову шло судебное разбирательство за то, что «во время Персидского похода казаки и калмыки обижали турок». Но суд оправдал походного атамана. …В годы Северной войны полковой командир Иван Краснощеков, думается, доставил шведам немало беспокойства своей врожденной дерзостью и бесстрашием в налетах на неприятеля. Во время одного такого набега на стан королевских войск Краснощеков даже попал в плен. Там его допрашивал один из лучших военачальников короля-полководца Карла XII рижский губернатор генерал Левенгаупт. Шведский плен и мужественное поведение в неволе казака, закованного в кандалы «свейского железа», только прославили донского военачальника, принеся его имени еще большую популярность. После окончания Северной войны Краснощеков снова оказался на Дону, вновь начальствуя над казаками на самой южной границе России той эпохи. Можно утверждать, что мирных лет в его биографии набирается совсем немного. Репутация удачливого, сметливого и бесстрашного удальца-гулебщика выдвинула Ивана Краснощекова в первые ряды донского казачества. То есть на войне и иных военных предприятиях он был труднозаменимым начальником. В 1726 году он стал войсковым старшиной. Бригадиром, обладателем этого «промежуточного» чина между полковником и генерал-майором, И. М. Краснощеков стал в 1740 году. Причем первым обладателем «чина бригадирского ранга» в Донском казачьем войске. Популярность на Дону удалого Ивана Краснощекова видится огромной. Поэтому совсем не случайно его, еще в то время, когда он был просто полковником, в 1729 году донцы избрали своим походным атаманом, которым он оставался долгих тринадцать лет, до самой своей гибели. А в полковниках в Донском казачьем войске людей, «знатных» своими ратными делами, тогда ходило немало. И среди этой воинской плеяды Иван Матвеевич значился долгие годы на первых ролях. Можно утверждать, что во второй четверти XVIII столетия образ молодецкого воина Ивана Краснощекова стал своеобразным эталоном казачьей доблести, если не сказать большего. Когда в 1736 году началась война между Россией и Оттоманской Портой, походным атаманом донского казачества стал Иван Краснощеков. Он взял с собой повзрослевшего сына Федора, которому тоже суждено было стать одним из песенных героев тихого Дона. Донцы (три тысячи человек) оказались в числе тех войск генерал-фельдмаршала Бурхарда Миниха, которые 2 июня первого года войны взяли город-крепость Азов. В конечном взятии Азова Краснощеков-старший не участвовал. Во главе пятитысячного казачьего отряда он был послан на усиление русской армии главнокомандующего графа Миниха, которая начала поход на собственно Крым. Войска двигались по приазовской степи огромным каре (четырехугольником), который со всех сторон охранялся казачьими разъездами. Крымской коннице тогда так и не удалось нанести по ним неожиданный удар из засады. Армия Миниха почти без потерь вошла в Крымский полуостров через Перекоп, заняв ханскую столицу Бахчисарай и Ак-Мечеть. Казаки в той операции действовали как армейский авангард. После этого, с наступлением зимы, русская армия вышла из Крыма и ушла на Украину, встав там на зимние квартиры. Ханская конница в первую военную зиму совершила новый опустошительный набег на южные российские пределы. Взяв богатую добычу и многочисленный полон, предав огню немало селений, крымчаки двинулись к Перекопу. Полковнику Ивану Краснощекову было приказано генерал-фельдмаршалом П. П. Ласси догнать ханское войско, нанести ему поражение и отбить полонянников. События те описывались так: «Уже под вечер полковник Краснощеков собрал 2000 казаков и калмыков и бросился с ними в степь. Была поздняя осень с заморозками. Степь гудела под ударами конских копыт. Краснощеков вихрем летел по горячим следам татар. Почти без страха, останавливаясь только для корма лошадей, шел донской полковник с казаками. 27 октября, перед рассветом, когда чуть стало видно, Краснощеков заметил в степи небольшой татарский отряд. Татары шли вдоль хребта между речками Конские и Молочные Воды, по местности, называемой Волчий буерак. Краснощеков повел свои полки полным ходом на татар. Сверкнули в лучах восходящего солнца острые шашки. 170 человек было изрублено в первый же миг столкновения, 30 человек Краснощеков взял в плен. Их допросили, и они показали, что главная партия татар в 800 человек с тремя тысячами русских пленных ушла вперед. Краснощеков тотчас же помчался за ними и в полдень настиг и этот отряд. Татары, увидевши казаков, бросили пленных и рассеялись по степи. Краснощеков с донцами преследовал их и порубил 300 человек, а 50 взял в плен. Вся добыча была отнята, и пленные освобождены. Краснощеков со своими лихими конными донцами вернулся в лагерь для зимнего отдыха…» Когда началась Русско-шведская война 1741–1743 годов, бригадир Краснощеков, войсковой походный атаман, привел в Финляндию полки донских казаков. Казаки сразу же начали доставлять шведской армии немало неприятностей, ведя зачастую войну в ее тылах, среди лесов, озер и болот. Краснощеков лично ходил в разведку, участвовал в опасных предприятиях. И почти сразу же стал «лично известен» неприятелю своей дерзостью, храбростью и предприимчивостью. Краснощеков всегда рвался вперед, словно не ведая опасности. 12 августа 1742 года, с небольшим отрядом (или, как тогда говорили, — партией) донцов он пошел разведывать пути для наступающих вдоль побережья Финского залива русских войск. Дело было в Южной Финляндии, под Гельсингфорсом (ныне город Хельсинки, столица Финляндии). Казачий отряд неожиданно для себя столкнулся с превосходящими силами шведов, то есть попал в умело поставленную на лесной дороге засаду. Завязалась перестрелка. Походный атаман в ходе боя отступать не пожелал, и его конь завяз в болоте. Шведские пехотинцы расстреляли всадника из ружей и уже тяжело раненного, лишенного возможности сопротивляться, атамана, которому было уже за 70 лет, взяли в плен. Он был узнан неприятелем. О смерти бригадира Ивана Краснощекова один из участников той войны сержант Савва Пархомов в своих мемуарных записках (опубликованных в «Костромской старине») рассказывал так: «…И прошед наша армия вперед версты четыре и виден был Гельсингфорс через залив и суда шведские, из которого места послан бригадир Краснощеков с казаками для проведывания дороги от Гельсингфорса к Абову, чтобы шведов не выпустить из Гельсингфорса.   Где и поехал в леса и болотами, маленькими дорожками, то от шведских солдат оной Краснощеков уйти не мог — в болоте лошадь увязла, и тут его солдаты ранили и взяли в полон и привезли его в Гельсингфорс к генералу Левенгаупту (однофамильцу генерала Левенгаупта, военачальника короля Карла XII. — А. Ш. ).   Токмо уже от ран скоро он умре и мертвое тело прислали к нам шестернею и сыну его отдано…» Однако своим пленением и гибелью походный атаман Войска Донского свою задачу на разведку пути от Гельсингфорса на Або выполнил. Обходная дорога стала его донцам известна, и русская армия вышла на нее, тем самым отрезав шведские войска в Гельсингфорсе от портовых городов Западной Финляндии. Для той Русско-шведской войны это имело поистине стратегическое значение. То есть повлиявшее на исход самой войны. Шведы теперь не могли вырваться из Гельсингфорса, поскольку Финский залив находился в руках корабельного и шхерного (гребного) флотов русской стороны. Запертые в Гельсингфорсе королевские войска после непродолжительного и не самого упорного сопротивления капитулировали 24 августа. После этого продолжение войны со стороны Швеции теряло всякий смысл: она лишилась лучшей части своей сухопутной армии. …Обстоятельства пленения и смерти походного атамана Войска Донского вызвали немало толков еще в ходе той войны. Поэтому в различных воспоминаниях и свидетельствах они толкуются по-разному, хотя суть их не меняется. Так, сами шведы утверждали следующее. Их драгунский майор Шуман со своими солдатами загнал в болото узнанного атамана Краснощекова, который в ходе боя оказался на отшибе от своих казаков, число которых было невелико. Шуман якобы приказал уже раненного тремя сабельными ударами и завязшего в трясине казачьего начальника застрелить. Думается, что бригадир, привычно шедший впереди небольшого передового казачьего отряда, просто попал в умело устроенную в лесу засаду. По другой ходившей версии, бригадир Иван Краснощеков был просто убит королевскими драгунами (конными солдатами) в той неравной схватке на лесной дороге, проходившей по кромке непроходимого для конников болота, где им было сложно развернуться. По третьей версии, шведы взяли тяжело раненного казачьего атамана еще живым и, торжествуя, содрали с него кожу. Однако письменных подтверждений такой жестокости со стороны «королевских людей» нет. Во всяком случае, гибель такого известного русского военачальника, каким действительно являлся походный атаман донцов, шведская сторона торжествовала как большую для себя победу. Об этом свидетельствует запись, найденная в одном финском псалтыре. Она рассказывала следующее: «Считали не малым счастием, что полководец казаков Краснощеков во время перепалки со шведами лейб-драгунским майором Шуманом загнан в болото, где и умер. По мнению всех, он стоил бы нам дорого». Действительно, на той войне атаман Иван Матвеевич Краснощеков наводил на шведов и финнов (служивших в королевской армии) ужас как своей казачьей удалью и жестокостями, так и своей богатырской фигурой и огромной физической силой. И, как выразился один из современников, своим «диким видом». Вид казачьего атамана со стороны действительно был «ужасен». Его бородатое лицо, не говоря уже о теле, было покрыто шрамами и рубцами от множества ран, полученных едва ли не за 60 лет ратной службы в самых разных делах с самыми разными противниками. К тому же он заметно хромал от полученного ранения в ногу, а на людей смотрел «свирепо». Известие о гибели походного атамана Войска Донского в близком от театра войны столичном Санкт-Петербурге было встречено «с печалью». Таковым его восприняла только-только взошедшая на престол императрица Елизавета Петровна. По просьбе главнокомандующего русской армии в Финляндии генерал-фельдмаршала Петра Петровича Ласси шведы выдали тело бригадира И. М. Краснощекова. Оно было доставлено в столицу Донского казачьего войска город Черкасск сыном атамана полковником Федором Краснощековым и похоронено там с подобающими воинскими почестями на кладбище Преображенской церкви. …Та Русско-шведская война, которая стала последней для походного атамана Ивана Матвеевича Краснощекова, вошла красной страницей в боевую летопись Донского казачьего войска. В 1744 году ему было пожаловано войсковое белое знамя. Надпись на нем гласила: «За подвиги в шведскую войну в 1741–1743 годах». Такие пожалованные знамена являлись реликвиям и Войска Донского, и потому они в будущем хранились в войсковом соборе в казачьей столице городе Новочеркасске. Но это белое знамя неизменно называлось именем атамана Ивана Краснощекова. Поскольку добыто оно было донцами под его походным предводительством.