Eyck, Jan van) Ок. 1390, Маасэйк, близ Маастрихта — 1441, Брюгге. Нидерландский живописец. Основоположник раннеренессансного стиля в живописи Северного Возрождения. Учился, быть может, у старшего брата — Губерта ван Эйка. Придворный живописец великого герцога Иоанна Баварского в Гааге (1422—1425). С 1425 работал в Лилле и Брюгге при дворе властителя Нидерландов, герцога Бургундского Филиппа Доброго. Исполняя его дипломатические поручения, ездил в Испанию (1427) и Португалию (через Лондон, где побывал, вероятно, в 1428—1429). В 1430 обосновался в Брюгге. Начало творческой деятельности Яна ван Эйка иногда связывают с работой над миниатюрами Турино-миланского часослова (нач. XV в.; сохранился лишь частично; Турин, Гор. музей старого искусства), ныне, однако, это мнение большинством ученых оспаривается. В 1432 художник завершил свое самое значительное произведение, ознаменовавшее наступление новой эпохи в живописи Нидерландов и всей Европы к северу от Альп, — монументальный многочастный алтарь для одной из капелл собора Св. Бавона в Генте. В истории мирового искусства он известен как Гентский алтарь. На 26 створках художник в необычайно убедительной форме воплотил современные ему представления о мироздании; божественное и человеческое начала сливаются здесь в нерасторжимое гармоническое единство. В верхнем ярусе внешних створок представлена сцена Благовещения, в нижнем — фигуры двух Иоаннов — Крестителя и Евангелиста, написанные в технике гризайли и имеющие вид статуй. По сторонам от них — портретные образы заказчика алтаря, гентского бюргера Иосса Вейдта и его супруги. Колористическое решение внешней стороны алтаря достаточно сдержанное, а в изображении фигур двух Иоаннов — почти монохромное (но залитые светом, просторные покои Девы Марии в сцене Благовещения — с солнечным городским пейзажем за окном — внушают зрителю ощущение приближающегося, свершающегося на его глазах чуда). В праздники створки алтаря распахивались, и перед собравшимися в церкви открывалось зрелище, полное сияющих красок, чувства благодатного упоения неисчерпаемым богатством земного и небесного бытия. Еще не вглядываясь в детали, зритель уже изначально покорен лучезарностью открывшейся перед ним цветосветовой симфонии. Масляная живопись, освоенная в Нидерландах еще до Яна ван Эйка, обрела здесь новые выразительные возможности: сквозь тонкие прозрачные слои краски, нанесенные друг на друга, тут проступает более светлый подмалевок, что позволяет добиться необыкновенной глубины и светосилы цвета, особой чистоты и гармонии его оттенков, эффекта их драгоценного мерцания. Центр верхнего яруса занимает торжественно-величавый образ Бога-Отца, благословляющего все сущее. По сторонам — Мадонна как воплощение женской красоты и достоинства, а также предтеча Спасителя — Иоанн Креститель, далее же — музицирующие и поющие ангелы. Роскошные красочные одеяния, усыпанные драгоценными камнями, золото, парча и бархат создают картину райской роскоши, которая внезапно замыкается обнаженными фигурами прародителей человечества — Адама и Евы. Контраст натуралистической наготы и пышных царственных одежд усиливает ощущение незащищенности людей перед грехом, несмотря на красоту их тел, изображенных художником с невиданным прежде смелым правдоподобием. В середине нижнего яруса расположена самая большая композиция алтаря — сцена поклонения святых, праведных мужей и дев жертвенному Агнцу, символизирующему Христа, принявшего крестную смерть во искупление грехов человечества. В боковых створках представлены святые воины и праведные судьи на конях, а также отшельники, спешащие воздать почести Агнцу. Действие разворачивается в пейзаже — это прекрасный зеленый луг, окаймленный рощами, образ земного рая, где северные растения сочетаются с южными типа пальм и апельсиновых деревьев. Вселенскую всеохватность придает райскому пейзажу и тот факт, что он расположен на плато, высоко вознесенном над далевым видом, сочетающим городские и природные мотивы. Таким образом, центральному символу Божественного искупления поклоняются не только сонмы праведников, но и вся вселенная, что подчеркнуто эмалевым сиянием красок, космической масштабностью композиции, а в другой стороны — любовной, ювелирно тщательной выписанностью деталей. Другие алтарные композиции Я. ван Эйка более камерны, но и им также свойственно гармоническое сочетание великого и малого, религиозно-средневекового космизма с самозабвенной любовью к неповторимым материально-предметным особенностям мироздания. Своеобразным мистическим реализмом отличаются две наиболее известные картины такого рода — Мадонна канцлера Ролена (Париж, Лувр) и Мадонна каноника ван дер Пале (Брюгге, Гор. художественная галерея, обе — ок. 1436). Пространство первого произведения широко открыто на пронизанный светом речной пейзаж, в котором представлены непосредственные следы миротворческой деятельности канцлера как политика; он одновременно молится восседающей перед ним на троне Царице Небесной и отчитывается о государственных делах. Пространство второго образа, напротив, заключено в рамки маленькой тесной церкви, где престарелый каноник ван дер Пале представлен в молитвенном обращении к Мадонне с Младенцем; фигуру Марии фланкируют св. Домициан и Георгий Победоносец. Сосредоточенному затишью "святой беседы" торжественно вторит пышное фактурное многообразие предметного мира (матовые по тону узоры восточного ковра, мерцание драгоценных и отделочных камней, богатая колористическая гамма одежд). Во всех религиозных композициях мастер тонко пользуется принципами т. н. "скрытого символизма", неразрывно сочетающего богословские аллегории и нравоучения с безукоризненным натуроподобием: например, библейские эпизоды, предвещающие искупительную миссию Христа, он изображает в виде декоративных деталей интерьера (фигурки на капителях колонн и т. д.). Образы заказчиков — например, того же ван дер Пале, грузного старца с лицом, изборожденным глубокими складками и морщинами, — свидетельствуют о выдающемся даровании Я. ван Эйка как портретиста. Он, по сути, явился одним из первых в Европе крупных мастеров портретной живописи, выделив эти произведения в самостоятельный жанр. Символизм аксессуаров, экспрессия жестов сведены тут до минимума. В погрудных изображениях (обычно в трехчетвертном развороте) центром зрительского внимания неизменно является лицо, белеющее на темном фоне, как бы воплощающем идею смертного небытия; внешняя бесстрастность черт дает вкрадчиво, но чрезвычайно выразительно прочувствовать богатство внутренней духовной жизни. К лучшим портретам мастера принадлежат т. н. Тимофей (1432), Человек в красном головном уборе (1433, оба — Лондон, Нац. галерея), а также портрет жены художника Маргариты ван Эйк (1439, Брюгге, Гор. художественная галерея). Эпохальным этапом портретного искусства стал исполненный Я. ван Эйком парный портрет супружеской четы, который традиционно принято считать изображением итальянского купца Дж. Арнольфини и его жены Дж. Ченами (1434, Лондон, Нац. галерея). Супруги представлены в рост в интерьере своего дома, скорее всего в момент заключения брачного договора; ряд тончайше выписанных символических деталей (белая собачка, например, аллегорически выражает верность, а метелка — чистоту), торжественная сосредоточенность поз, жестов, выражений лиц, наконец, само интимно-задушевное внутреннее пространство замечательно передают характерную для Средневековья и Возрождения идею гармонического брачного союза как "малой церкви", полной покоя и добротолюбия. Творчество Я. ван Эйка, впервые в нидерландской живописи выразившее с такой покоряющей убедительностью природную красоту бытия, духовное достоинство и ценность человеческой личности, оказало огромное влияние на дальнейшее развитие искусства не только его родины, но и других стран Европы.
Лит.: Егорова К. С. Ян ван Эйк. М., 1965; Сарабьянов А. Д. Ян ван Эйк. М., 1993; Beenken H. Hubert und Jan van Eyck. Munchen, 1941; Baldass L. van. Jan van Eyck. Zurich, 1952; Puyvelde L. van. Hubert et Jan van Eyck. Paris, 1955; Brignetti R., Faggin G. T. L’opera completa dei van Eyck. Milano, 1968; Brand Philip Z. The Ghent Altarpiece and Hie art of Jan van Eyck. Princeton, 1971; Dhanens E. Hubert and Jan van Eyck. New York, 1980.
Л. Алешина
ЯН ВАН ЭЙК
Эйк, Ян ван
Источник: Европейское искусство: Живопись. Скульптура. Графика: Энциклопедия. 2006
ЯН ВАН ЭЙК
ок. 1400–1441) «Самый главный художник нашего века» – так назвал Яна ван Эйка его младший современник, итальянский гуманист Бартоломео Фацио. Такую же восторженную оценку дал через полтора века голландский живописец и биограф нидерландских художников Карел ван Мандер: «То, что ни грекам, ни римлянам, ни другим народам не дано было осуществить, несмотря на все их старания, удалось знаменитому Яну ван Эйку, родившемуся на берегах прелестной реки Маас, которая может теперь оспаривать пальму первенства у Арно, По и гордого Тибра, так как на ее берегу взошло такое светило, что даже Италия, страна искусств, была поражена его блеском». О жизни и деятельности художника сохранилось очень мало документальных сведений. Ян ван Эйк родился в Маасейке между 1390 и 1400 годами. В 1422 году Ван Эйк поступил на службу к Иоанну Баварскому, правителю Голландии, Зеландии и Генегау. Для него художник выполнял работы для дворца в Гааге. С 1425 по 1429 год он был придворным художником бургундского герцога Филиппа Доброго в Лилле. Герцог ценил Яна как умного, образованного человека, по словам герцога, «не имеющего себе равных по искусству и познаниям». Нередко Ян ван Эйк по заданию Филиппа Доброго выполнял сложные дипломатические поручения. Сведения, сообщаемые хроникерами того времени, говорят о художнике как о разносторонне одаренном человеке. Уже упомянутый Бартоломео Фацио писал в «Книге о знаменитых мужах», что Ян с увлечением занимался геометрией, создал некое подобие географической карты. Эксперименты художника в области технологии масляных красок говорят о познаниях в химии. Его картины демонстрируют обстоятельное знакомство с миром растений и цветов. Существует много неясностей в творческой биографии Яна. Главное – это взаимоотношения Яна с его старшим братом Хубертом ван Эйком, у которого он учился и вместе с которым выполнил ряд произведений. Идут споры по поводу отдельных картин художника: об их содержании, технике живописи. Творчество Яна и Хуберта ван Эйков многим обязано искусству иллюстраторов братьев Лимбургов и алтарного мастера Мельхиора Брудерлама, которые работали при бургундском дворе в начале XV века в стиле сионской живописи XIV века. Ян развил эту манеру, создав на ее основе новый стиль, более реалистический и индивидуальный, возвещавший о решительном повороте в алтарной живописи Северной Европы. По всей вероятности, Ян начал свою деятельность с миниатюры. Некоторые исследователи приписывают ему несколько лучших листов («Отпевание» и «Взятие Христа под стражу», 1415–1417), так называемого Туринско?Миланского часослова, исполненных для герцога Беррийского. На одном из них изображены святой Юлиан и святая Марта, перевозящие Христа через реку. Правдивые изображения различных явлений действительности встречались в нидерландской миниатюре и до ван Эйка, но раньше ни один художник не умел с таким искусством объединять отдельные элементы в целостный образ. Приписывается Ван Эйку и авторство некоторых ранних алтарей, как, например, «Распятие». В 1431 году ван Эйк поселился в Брюгге, где стал придворным живописцем, а также художником города. А через год художник завершил свой шедевр – Гентский алтарь, большой полиптих, состоящий из 12 дубовых створок. Работу над алтарем начал его старший брат, но Хуберт умер в 1426 году, и Ян продолжил его дело. Красочно описал этот шедевр Э. Фромантен: «Прошли века. Христос родился и умер. Искупление свершилось. Хотите знать, каким образом Ян ван Эйк – не как иллюстратор молитвенника, а как живописец – пластически передал это великое таинство? Обширный луг, весь испещренный весенними цветами. Впереди "Источник жизни". Красивыми струями вода падает в мраморный бассейн. В центре – алтарь, покрытый пурпурной тканью; на алтаре – Белый агнец. Вокруг гирлянда маленьких крылатых ангелов, которые почти все в белом, с немногими бледно?голубыми и розовато?серыми оттенками. Большое свободное пространство отделяет священный символ от всего остального. На лужайке нет ничего, кроме темной зелени густой травы с тысячами белых звезд полевых маргариток. На первом плане слева – коленопреклоненные пророки и большая группа стоящих людей. Тут и те, кто уверовал заранее и возвестил пришествие Христа, и язычники, ученые, философы, неверующие, начиная с античных бардов и до гентских бюргеров: густые бороды, курносые лица, надутые губы, совершенно живые физиономии. Мало жестов и мало позы. В этих двадцати фигурах – сжатый очерк духовной жизни до и после Христа. Те, кто еще сомневаются, – колеблются в раздумье, те, кто отрицал, – смущены, пророки охвачены экстазом. Первый план справа, уравновешивающий эту группу в той нарочитой симметрии, без которой не было бы ни величия замысла, ни ритма в построении, занят двенадцатью коленопреклоненными апостолами и внушительной группой истинных служителей Евангелия – священников, аббатов, епископов и пап. Безбородые, жирные, бледные, спокойные, они все преклоняются в полном блаженстве, даже не глядя на агнца, уверенные в чуде. Они великолепны в своих красных одеждах, золотых ризах, золотых митрах, с золотыми посохами и шитыми золотом епитрахилями, в жемчугах, рубинах, изумрудах. Драгоценности сверкают и переливаются на пылающем пурпуре, любимом цвете ван Эйка. На третьем плане, далеко позади агнца, и на высоком холме, за которым открывается горизонт, – зеленый лес, апельсиновая роща, кусты роз и миртов в цветах и плодах. Отсюда, слева, выходит длинное шествие Мучеников, а справа – шествие Святых жен, с розами в волосах и с пальмовыми ветвями в руках. Они одеты в нежные цвета: в бледно?голубые, синие, розовые и лиловые. Мученики, по большей части епископы, – в синих облачениях. Нет ничего более изысканного, чем эффект двух отчетливо видимых вдали торжественных процессий, выделяющихся пятнами светлой или темной лазури на строгом фоне священного леса. Это необычайно тонко, точно и живо. Еще дальше – более темная полоса холмов и затем – Иерусалим, изображенный в виде силуэта города или, вернее, колоколен, высоких башен и шпилей. А на последнем плане – далекие синие горы. Небо непорочно чистое, как и подобает в такой момент, бледно?голубое, слегка подцвечено ультрамарином в зените. В небе – перламутровая белизна, утренняя прозрачность и поэтический символ прекрасной зари. Вот вам изложение, а скорее искажение, сухой отчет о центральном панно – главной части этого колоссального триптиха. Дал ли я вам о нем представление? Нисколько. Ум может останавливаться на нем до бесконечности, без конца погружаться в него и все же не постичь ни глубины того, что выражает триптих, ни всего того, что он в нас вызывает. Глаз точно так же может восхищаться, не исчерпывая, однако, необыкновенного богатства тех наслаждений и тех уроков, какие он нам дает». Первая датированная работа Ван Эйка, «Мадонна с младенцем, или Мадонна под балдахином» (1433). Мадонна сидит в обыкновенной комнате и держит на коленях ребенка, листающего книгу. Фоном служат ковер и балдахин, изображенные в перспективном сокращении. В «Мадонне каноника Ван дер Пале» (1434) престарелый священник изображен так близко к Богоматери и своему патрону св. Георгию, что почти касается белыми одеждами ее красного плаща и рыцарских доспехов легендарного победителя дракона. Следующая Мадонна – «Мадонна канцлера Ролена» (1435) – одно из лучших произведений мастера. Л.Д. Любимов не скрывает своего восхищения: «Блещут каменья, красками сияет парча, и притягивают неотразимо взор каждая пушинка меха и каждая морщина лица. Как выразительны, как значительны черты коленопреклоненного канцлера Бургундии! Что может быть великолепнее его облачения? Кажется, что вы осязаете это золото и эту парчу, и сама картина предстает перед вами то как ювелирное изделие, то как величественный памятник. Недаром при бургундском дворе подобные картины хранились в сокровищницах рядом с золотыми шкатулками, часословами со сверкающими миниатюрами и драгоценными реликвиями. Вглядитесь в волосы мадонны – что в мире может быть мягче их? В корону, которую ангел держит над ней, – как блещет она в тени! А за главными фигурами и за тонкой колоннадой – уходящая в изгибе река и средневековый город, где в каждой подробности сверкает ванэйковская изумительная живопись». Последнее датированное произведение художника – «Мадонна у фонтана» (1439). Ян ван Эйк был также замечательным новатором в области портрета. Он первый заменил погрудный тип поясным, а также ввел трехчетвертной поворот. Он положил начало тому портретному методу, когда художник сосредотачивается на облике человека и видит в нем определенную и неповторимую личность. Примером могут служить «Тимофей» (1432), «Портрет человека в красной шапке» (1433), «Портрет жены, Маргариты ван Эйк» (1439), «Портрет Бодуэна де Ланнуа». Двойной «Портрет четы Арнольфини» (1434) наряду с Гентским алтарем – важнейшее произведение ван Эйка. По замыслу оно не имеет аналогов в XV веке. Итальянский купец, представитель банкирского дома Медичи в Брюгге, изображен в брачном покое с молодой женой Джованной Ченами. «…здесь мастер как бы сосредоточивает свой взгляд на более конкретных жизненных явлениях. Не отступая от системы своего искусства, Ян ван Эйк находит пути к косвенному, обходному выражению проблем, осознанная трактовка которых наступит только два века спустя. В этой связи показательно изображение интерьера. Он мыслится не столько частью вселенной, сколько реальной, жизненно?бытовой средой. Еще со времен Средневековья удерживалась традиция наделять предметы символическим смыслом. Так же поступил и ван Эйк. Имеют его и яблоки, и собачка, и четки, и горящая в люстре свеча. Но ван Эйк так подыскивает им место в этой комнате, что они помимо символического смысла обладают и значением бытовой обстановки. Яблоки рассыпаны на окне и на ларе подле окна, хрустальные четки висят на гвоздике, отбрасывая словно нанизанные одна на другую искорки солнечных бликов, а символ верности – собачка таращит пуговичные глаза. Портрет четы Арнольфини является примером и гениальной гибкости системы ван Эйка и ее узких рамок, за пределы которых интуитивно стремился выйти художник. По существу, мастер стоит в непосредственном преддверии появления целостного и определенного, характерного и замкнутого в себе образа, свойственного развитым формам раннего Ренессанса». Хотя масляные краски употреблялись уже в XIV веке, но ван Эйк, по всей вероятности, создал новую смесь красок, возможно, темперы с маслом, благодаря которой достиг невиданной дотоле светоносности, а также лак, придающий картине непроницаемость и блеск. Эта смесь позволяла также смягчать и нюансировать цвета. В искусстве ван Эйка новая техника служила исключительно продуманной композиции, позволяющей передать единство пространства. Художник владел перспективным изображением и, соединяя его с передачей света, создавал пластический эффект, до тех пор недостижимый. Ван Эйк считается одним из самых значительных художников своего времени. Он положил начало новому видению мира, воздействие которого простирается далеко за пределы его эпохи. Художник умер в Брюгге в 1441 году. В эпитафии ван Эйка написано: «Здесь покоится славный необыкновенными добродетелями Иоанн, в котором любовь к живописи была изумительной; он писал и дышащие жизнью изображения людей, и землю с цветущими травами, и все живое прославлял своим искусством…»
Источник: 100 великих художников. 2004