Клушин Александр Иванович

— писатель и журналист; род. в 1763 г., ум. 11 мая 1804 г. в Ревеле. Происходил из древнего дворянского рода орловской губернии, ведущего себя от касожского князя Редеди; пожалованная в середине XVII столетия Ивану Лукьяновичу Клушину в вотчину дер. Жерино, в Серболовом стану Ливенской округи, еще в 40-х годах текущего столетия, была во владении у сына писателя. Отец А. И. Клушина, Иван Степанович Клушин, был беден, служил подканцеляристом в гор. Ливнах и умер губернским регистратором, когда оба сына его: Николай, (бывший впоследствии советником Орловской Уголовной Палаты) и Александр были еще в малолетстве; мать же их, Авдотья Прокофьевна, овдовев, вскоре вышла замуж за Булгакова и жила в Ливнах; А. И. Клушин учился в ливенском уездном училище, а затем служил в Смоленском пехотном полку и в 1790 году был в отставке, имея чин подпоручика. Военная служба Клушина продолжалась недолго и уже вскоре по открытии Орловского наместничества он был определен для разбора старых архивных дел провинциальной канцелярии. Однако, рассказывает А. Т. Болотов, Клушин "по молодости был так дерзок, что отдавал в ряды купцам целые подлинные дела, в архиве бывшие. Судье какому-то случилось увидеть в рядах сии акты. Началось следствие, и Клушин попал в беду. Надлежало его судить и дело решить бывшему тогда наместником кн. Н. В. Репнину. Он, видя его молодость и примечая в нем редкие способности, взял его к себе в канцелярию и от наказания избавил". В канцелярии Клушин нашел себе покровителя в лице ее управляющего, Д. П. Трощинского, бывшего тогда адъютантом кн. Репнина. Благодаря расположению князя, Клушин получил доступ в его библиотеку, что и дало ему возможность хотя несколько пополнить свое недостаточное образование. Здесь же, по словам Болотова, он научился "сам собою и слогу, и всему, и поэзии, и даже французскому", а впоследствии и немецкому языку. Сколько времени продолжалась служба Клушина в канцелярии кн. Репнина — неизвестно, но уже в 1790 году он жил в Петербурге, предаваясь здесь своим любимым литературным занятиям. К этому же году относится и появление Клушина в печати: в Петербурге была издана переведенная им с французского языка одноактная комедия J. Patrat — "Рассудительный дурак, или Англичанин" ("Anglais, ou le Fou raisonnable", 1781 г.). Пьеса эта, по словам переводчика "имела лестную участь" и "рукоплескания были ему наградой". В следующем году было напечатано "Послание к другу моему В. С. Ефимьеву" (СПб. 1791 г.), в котором повествуется, в довольно неуклюжих стихах, о любви автора к Пленире, что дает Клушину повод разразиться против всех страстей вообще и любви в особенности. К этому времени относится, вероятно, знакомство Клушина с А. И. Крыловым, а через него и с И. Г. Рахманиновым, известным поклонником и убежденным и деятельным проповедником "волтерианских" идей. Вольтер был той почвой, на которой развилась тесная дружба трех друзей, из которых Рахманинов был старшим, наиболее серьезным и как бы руководителем двух других. Болотов сохранил указание на то, что уже в то время Клушин, "был величайший безбожник", позволявший себе издеваться над религией и духовенством и непочтительно относившийся к своей матери. К 1792 году дружеские связи Клушина с Крыловым были уже настолько тесно закреплены, что последний считал его самым близким к себе лицом. Поэтому, когда в 1792 году Крылов, при помощи И. А. Дмитревского, П. А. Плавильщикова, Ф. О. Туманского и Н. Ф. Эмина, начал издавать журнал "Зритель", — в числе деятельнейших сотрудников его явился и Клушин, принявший также участие в содержании типографии Крылова, приобретенной им от Рахманинова и перешедшей впоследствии в собственность Театральной Дирекции. Даровитый Клушин вообще благотворно влиял как на самого Крылова, так и на направление журнала, избравшего предметом своих обличений уродливые явления крепостного права, низкие страсти современного ему общества и пристрастие современников ко всему иностранному. Хотя издатели и говорили во "Введении", что они не будут касаться ничьих личностей, однако в "Зрителе" мы находим ряд насмешек над бездарным писателем П. Ю. Львовым, а также И. И. Дмитриевым и Карамзиным, издававшим тогда свой "Московский Журнал", в котором редакторы "Зрителя" видели противоположного себе деятеля, представителя европеизма на французский лад, будто бы безобразившего чисто русский склад речи необычными для нее оборотами и словами. Разница суждений была и во взгляде на театр и представителей иностранной литературы. Так Клушин обзывал Шекспиров вкус "кабацким", а произведения Шиллера и Лессинга называл "безобразными выродками литературы", тогда как Карамзин высоко ценил обоих последних, а Шекспира ставил выше Корнеля и Расина. Вполне естественно, что и Карамзин не мог дружелюбно относиться к Клушину, но, не желая вступать с ним в открытую полемику, лишь в письмах к Дмитриеву несколько раз с насмешкою отзывался о своем литературном противнике. Из прозаических статей Клушина в "Зрителе" обращают на себя внимание сатирические очерки, под названием "Портреты", в которых он, под соответствующими прозвищами бичует современные ему отрицательные характеры, оговариваясь, что должность его, как сатирика, — осмеивать не отдельные лица, "удрученные слабостями и пороками, яко действие, но слабости и пороки, яко причину". Статья "Прогулка" заключает в себе насмешку над докторами в лице доктора Смертодава; в рецептах, которые дает он против бессонницы, заключаются выходки против алхимиков, а также — Карамзина и Дмитриева. Стихотворные произведения Клушина написаны довольно легко и обличают в нем литературное дарование; лучшими из них можно считать: "Несчастье от лорнета", "Роза" и "Совет Хлое" — в этом последнем, между прочим, находится указание на год рождения Клушина. В 1793 году Клушин выступил, в товариществе с Крыловым, уже в качестве официального издателя "С.-Петербургского Меркурия", служившего как бы продолжением "Зрителя", державшегося той же программы и считавшего в числе своих сотрудников кн. Д. П. Горчакова, Ф. О. Туманского, Н. П. Николева и других противников Карамзина. Сверх того здесь был заведен отдел "российских анекдотов" о разных отечественных деятелях, помещены переводы из Вольтера, Галлера, Геснера, Томаса, Попа и Даламбера; известия о новых книгах и о русском и французском театре составляли отличительную черту "С.-Петербургского Меркурия" от прочих наших повременных изданий (кроме"Московского Журнала"). Одним из деятельнейших вкладчиков в "Меркурий" был сам Клушин. Из прозаических статей его назовем несколько анекдотов, рассказывающих, между прочим, о К. Р. (т. е. кн. Репнине), рецензии на вновь вышедшие книги: "Приключения шевалье де-Фобласа", "Героиду" И. И. Завалишина, о которой он дает вполне заслуженно резкий отрицательный отзыв, подробный разбор содержания трагедии Я. Б. Княжнина "Вадим Новгородский", послуживший причиною столкновения издателей с петербургскою полицией вследствие изданного сенатского указа об уничтожении этой пьесы, в которой были усмотрены республиканские идеи; впрочем Клушин, приводя большие отрывки из этой трагедии, приходит к тому заключению, что, по множеству погрешностей в стихах и языке, "Вадим" "не есть лучшая из трагедий г. Княжнина". Наконец здесь же помещена оригинальная повесть Клушина "Несчастный М-в", в которой рассказывается о несчастной любви даровитого, но бедного и неизвестного юноши (Маслова) к одной богатой и знатной девушке, любви, кончившейся самоубийством влюбленного. Эта повесть Клушина, написанная, как ни странно с первого взгляда, под влиянием сентиментализма, была издана отдельно, в Петербурге, в 1802 году, под заглавием: "Вертеровы чувствования, или несчастный M. Оригинальный анекдот", а в 1804 году появилась в "Журнале для милых" (№ 6, 8 и 9), в дословной перепечатке, но под видом будто бы переведенной с французского языка Е. П. Люценком. Самое заглавие повести показывает уже, что Клушин хотел в ней подражать Гете, но подражание вышло лишь внешнее, в фабуле и некоторых, целиком заимствованных, подробностях, о внутреннем же сходстве не может быть и речи. Стихотворения Клушина, помещенные в "С.-Петербургском Меркурии", отличаются легкостью формы, а многие из них, по своим двусмысленностям, и легкостью содержания, — черта, замечаемая почти во всех его произведениях, весьма, впрочем, обыкновенная в то время, встречающаяся иногда и у Карамзина. К числу наиболее удачных стихотворений Клушина относится, между прочим, и ода его "Человек", до последнего времени приписывавшаяся перу Державина. Современники восторгались ею; и действительно она мало чем уступает Державинской лирике — до такой степени Клушин усвоил себе стиль тогдашнего корифея русской поэзии. Ода эта, однако, была осмеяна И. И. Дмитриевым, тогда же написавшим на нее эпиграмму, весьма, впрочем, слабую. В некоторых стихотворениях Клушина заметно также очевидное влияние Ломоносова.

В том же 1793 году Клушин выступил со своею первою оригинальною пятиактной комедией в стихах: "Смех и горе", напечатанною сперва в XL части "Российского Феатра", а в 1795 г. вышедшей отдельным изданием. Пьеса эта, представленная в первый раз на Малом театре 20-го января 1793 года, встретила восторженный прием, о котором вспоминает и сам Клушин в одном из стихотворений, а также свидетельствует Крылов в своей рецензии на эту комедию, говоря, что "редкое сочинение принималось с таким успехом". Название пиесе дано от двух лиц: Хохоталкина и Плаксина, "мнимых философов", смотрящих на мир с совершенно противоположных точек зрения: Плаксин "плачет обо всем, все ставя в страшный грех", а Хохоталкин "изо всего выводит глупый смех". Но, как ни странно, лица эти, давшие пьесе название, — лишь второстепенные, эпизодические. Главными же действующими лицами являются: Вздорова — молодящаяся вдова, Старовек — добродушный старик, их племянница — Прията, влюбленная в офицера Пламена, отвечающего ей тем же, и Ветрон — петиметр; слуги — Анюта и Андрей — являются, по обыкновению, наперсниками влюбленных. Крылов тогда же разобрал беспристрастно эту комедию, отметив как ее немногие недостатки, так и большие достоинства, заключающиеся в легкости слога и чистых стихах. Действие идет живо, а в речах действующих лиц, особенно Ветрона, часто звучит сатира на современные нравы. Но и тут встречается много двусмысленностей, вложенных в уста Ветрона, Андрея и Анюты. Развязка комедии, по словам Крылова, была "нова, наполнена жаром и производила прекрасное действие над зрителем, перед коим открывалась тогда, когда он менее всего ее ожидал". Не даром кн. П. А. Вяземский говорил, что после чтения тогдашних комедий наших, особенно стихотворных, "утомленное внимание отдыхает и освежается при некоторых чертах остроумия и счастливых стихах, встречающихся в Клушине".

13-го июня того же 1793 г. представлена была и вторая, одноактная комедия Клушина, в прозе, "Алхимист", в которой один актер играет семь различных ролей. Вскипятилин, человек ограниченный, пристрастившись к алхимии, во чтобы то ни стало хочет найти философский камень, искание которого заставляет его забыть всех и все. Его друг, Здравомыслов, старается образумить чудака и для этого прибегает к хитрости: переряжаясь в разные платья, он последовательно приходит к алхимисту под видом Рубакина, Криспина, Разгильдяева, Ветхокрасовой, Сгорепьянова и доктора Смертоноса; в одной роли он бранит его за невежество, в другой — осмеивает, в третьей — льстит и т. д., а в лице Смертоноса вызывает на дуэль за то, что он, отыскивая панацею, тем самым подрывает медицину; побежденный Вскипятилин отказывается от своих занятий, а Здравомыслов, скинув с себя платье доктора, убеждает его навсегда отречься от алхимии. Крылов, признавая эту комедию Клушина новшеством в театральном мире, замечает, что автор, без сомнения, "подражал в выборе сего рода писаний французам", и что комедия "вообще наполнена остроты и соли". "Алхимист" был также отлично принят публикою.

Разбор обеих этих комедий помещен в "С.-Петербургском Меркурии", редакцией которого в конце года заведовал И. И. Мартынов, ибо Крылов, которого считали причастным к напечатанию "Путешествия" Радищева, в это время бросил издание и типографию и покинул Петербург. Что же касается Клушина, то он получил отпуск за границу. Императрица приказала выдать ему на это путешествие 1500 руб., т. е. жалованье за 5 лет вперед, за что Клушин отблагодарил ее одой, напечатанной в "С.-Петербургском Меркурии" и в том же году вышедшей отдельным изданием. Однако Клушин, по рассказу А. Т. Болотова, растратил эти деньги и доехал только до Ревеля. Здесь он женился на баронессе Марии-Елене-Луизе Розен (р. 1770, ум. 1848), недавно перед тем разведшейся со своим мужем, майором Иоанном фон-Смиттен. Вслед за этим в литературной деятельности Клушина является перерыв, обусловленный пребыванием его у брата в Орле. Здесь генерал-губернатор А. А. Беклешов, относившийся к Клушину с уважением, предлагал ему место асессора в палате, от чего, впрочем, он отказался, не желая "променять вольности и быть связанным". В Орле он написал два стихотворения, помещенные во 2-й книжке "Аонид" Карамзина, прежнего его противника: "Ода на сожжение в Орле фейерверка в день высочайшей коронации Императора Павла I-го" и стихи "К Е... И... Б.". Приехав снова в Петербург, Клушин 13-го июля 1799-го года, в чине подпоручика, был определен цензором театральных сочинений при русском театре, и здесь снискал себе покровителя в лице главного директора театров — А. Л. Нарышкина, что видно, между прочим, из посвящения ему комедии "Худо быть близоруким". В этом же году Клушин написал "Стихи" на смерть отца своего нового начальника обер-шталмейстера Л. A. Нарышкина (напечатаны отдельно). 21-го декабря 1799 г. Клушин был переименован в титулярные советники, 23-го мая 1800 г., оставаясь в должности цензора, был назначен инспектором (режиссером) российской труппы на место Ант. Мих. Крутского, вскоре (18-го октября 1800 г.), "за отличное прилежание в трудах", был произведен в коллежские асессоры и наконец 5-го февраля 1802 г. — в надворные советники.

С 1800 года Клушин снова появляется на сцену: 8-го и 11-го января на каменном театре была дана его одноактная комедия в прозе "Худо быть близоруким", изданная в Петербурге в том же году. Эта комедия, написанная очень тяжелой прозой, не имела успеха. В том же году была играна на каменном театре (8-го февраля) комическая опера Клушина в 2 действиях с хорами, балетами и музыкой Е. Фомина "Американцы". Опера эта, написанная Крыловым еще в 1783 году была принята на театр, но не играна. В 1799 году А. Л. Нарышкин поручил Клушину переделать ее заново, что он и исполнил, удержав только Крыловские стихи, которые, кстати заметить, гораздо удачнее прозы. Имя Гусмана, место действия и некоторые выражения, очевидно, взяты им из трагедии Вольтера "Альзира или Американцы". Комедия была издана в Петербурге в том же 1800 году. Последнею театральной пьесой Клушина была трехактная комедия в прозе "Услужливый", написанная в подражание комедии "Officieux" (1780), маркиза de La Salle d´Offemont и представленная в первый раз 28-го октября 1800 г. на каменном театре. Пьеса эта была издана в 1801 г. с посвящением Д. П. Трощинскому, давнишнему покровителю Клушина; по уверению последнего, она была всякий раз принимаема с рукоплесканиями. Пьеса местами не лишена остроумных qui-pro-quo, но чересчур длинна, что и умаляет ее достоинства.

Сверх этих пьес Клушин написал еще "Оду на пожалование ордена Андрея гр. И. П. Кутайсову" (1800 г. СПб.), послужившую поводом к его размолвке с Крыловым, уговаривавшим своего друга не печатать ее из уважения к самому себе и "Стихи на высочайшее прибытие Александра I-го из Москвы в Петербург", написанные в обычном духе торжественной лирики, с заметным влиянием Ломоносова. Затем Клушиным же написано несколько стихов к балету Вальберха "Жертвоприношение благодарности. На тезоименитство Александра I" (СПб. 1802); наконец П. Н. Арапов, свидетельствует, что в 1803 году весьма часто давалась переведенная Клушиным с французского языка, но неизданная драма, в 3 действиях с музыкой А. Н. Титова и балетами Вальберха "Суд царя Соломона".

В 1804 году Клушин, для поправления совершенно расстроенного здоровья поехал в Ревель, где и скончался 11 мая того же года, оставив после себя жену и трех сыновей.

Дело Клушиных в архиве департамента герольдии; чинопроизводные дела за 1800 год, дело № 328, в архиве департамента герольдии; "Сенатский Архив", СПб. 1888, т. I; "Архив Дирекции Императорских театров", вып. I, Отд. 1—3, СПб. 1892; П. Безак, "Описание С.-Петербурга", СПб. 1793; "Список состоящим в гражданской службе чинам 6-го и 7-го классов на 1803 г.", стр. 206; митр. Евгений, "Словарь светских писателей", М. 1845, т. І, стр. 286—287; Г. Н. Геннади, "Справочный словарь о русских писателях и ученых", Берлин, 1880, т. ІІ, стр. 138 и 402; А. Т. Болотов. "Памятник претекших времен", М. 1875, стр. 68, 69, 117—118; Я. К. Грот, Записки Академии Наук, т. II, 1862, кн. I. стр. 37; "Письма Карамзина к Дмитриеву", СПб. 1866; Арапов, "Летопись русского театра", СПб. 1861, стр. 162; Л. Н. Майков. "Очерки из истории русской литературы XVII и XVIII в.", СПб. 1899; его же: "Историко-литературные очерки", СПб. 1895, ст. 23 и сл.; И. П. Быстров, "Отрывки из записок моих об И. А. Крылове", — Сев. Пчела 1845 г. № 203; С. П. Жихарев, "Записки", M. 1890 г; И. И. Мартынов, "Записки" в "Заре" 1871 г. № 6, стр. 88—89; А. Н. Неустроев, "Историческое розыскание о русских повременных изданиях" СПб. 1874; П. А. Плетнев: биография И. А. Крылова при собрании его сочинений, СПб. 1859, т. І, стр. XXXI — XXXIII; Н. А. Лавровский, "О Крылове и его литературной деятельности" — в Жур. Мин. Нар. Пр. 1868 г. ч. СХХХVIІ, стр. 399; Державин, "Собрание сочинений", под ред. Я. К. Грота; Я. К. Грот, "Литературная жизнь Крылова" — в Сборн. II Отд. Ак. Наук, т. VI, стр. 12—13; "Филологические розыскания", СПб. 1885, т. І: Сборник Исторического Общества, т. 62, стр. 790; Н. П. Лихачев, "Автограф И. A. Крылова" — Волжский Вестник 1886 г. № 169: кн. П. А. Вяземский, "Фон-Визин" в Собр. Сочин., СПб. 1880, т. V, стр. 130; "Русский Архив", 1868 г., стр. 244—245; "Полное Собр. Законов", т. XXXIX, стр. 294.

Б. Модзалевский.

{Половцов}

Клушин, Александр Иванович

(1780—1804) — писатель-драматург и стихотворец. По происхождению "подьяческий сын, из Твери". Вот как характеризует его один из современников: "ничему порядочно не учен. При открытии наместничества был определен для разбора старых архивных дел провинциальной канцелярии и был так дерзок, что отдавал в роды купцам целые подлинные дела, в архиве бывшие". Благодаря заступничеству наместника, князя H. В. Репнина, был освобожден от суда за такое отношение к архиву. Знакомство с Репниным произвело в нем перемену к лучшему. Будучи человеком "с редкими достоинствами и дарованиями, и рожден к наукам, но без призрения", К. стал известен драматическими пьесами и участием в сатирических журналах "Зритель" и "СПб. Меркурий", которые он издавал вместе с И. А. Крыловым, известным впоследствии баснописцем. Лучшая его комедия — "Смех и горе". В драматических произведениях он не возвышается над общим уровнем мелких писателей-драматургов конца прошлого века и не блещет оригинальностью. В своих стихотворных опытах К. является подражателем Державина, причем так удачно усвоил стиль и манеру последнего, что его ода "Человек" долгое время считалась произведением Державина. К. не был исключительно последователем модной французской классической теории: его сильно привлекал к себе Гете, в подражание которому он написал свои "Вертеровы чувствования" (СПб., 1802). Увлекаясь сентиментализмом, проникавшим тогда в нашу литературу, К. ложно понял произведение Гете; подражание его есть подражание внешности. Одно время он был инспектором и цензором российской труппы в СПб. и скончался в чине надворного советника.

Биографические сведения о нем — см. "Записки академии наук" (т. II, стр. 9); "Словарь писателей светских" митрополита Евгения; А. Бохаров, "Памятник протекших времен" (М., 1875, стр. 69) и проч.

В. П.

{Брокгауз}