Коркунов, Николай Михайлович - выдающийся государствовед (1853 - 1904). Окончил курс на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета; читал энциклопедию права в Александровском лицее и Санкт-Петербургском университете, государственное право иностранных держав и международное право - в военно-юридической академии; после смерти А.Д. Градовского занял кафедру государственного права в Санкт-Петербургском университете; получил степень магистра за ""Курс русского государственного права"", степень доктора - за диссертацию: ""Указ и закон"". Работал в кодификационном отделе и в комиссии, кодифицировавшей финляндские законы. Наибольшей известностью пользуются его курсы ""Общей теории права"" (переведено на несколько иностранных языков) и ""Русского государственного права"" (семь изданий); посмертные издания ""Курса"" редактированы и дополнены: общая часть - Горенбергом, Соколовым и Аваловым , особенная часть - Горенбергом (1909 - 1913). ""Общая теория права"" составляет поныне наиболее полный и цельный курс энциклопедии права; Коркунов выступает в ней учеником Геринга, значительно дополняя теории своего учителя. Право, по учению Коркунова, есть не защита, а разграничение интересов; юридические нормы разграничивают интересы субъектов права, в отличие от норм технических, дающих средства к достижению целей; нравственные нормы дают оценку интересов и поступков самого субъекта, в отличие от права, касающегося отношений между субъектами. Разграничение интересов правовыми нормами происходит двояким путем: разделением объекта пользования и приспособлением его к общему пользованию; на этой идее основано различие между частным и публичным правом. В ""Общей теории права"" обоснованы были и главнейшие положения Коркунова в области общего государственного права, подробнее развитые в его двух диссертациях. Государство, по учению Коркунова, является юридическим отношением между властвующими и подвластными; государственная власть есть не столько воля, сколько сила, которой граждане обязаны подчиняться, но подчиняться сознательно; только сознательное подчинение способно создавать правовое государство. Эту теорию сам автор назвал субъективным реализмом; если государство - юридическое отношение, то субъектом являются все участники этого отношения, от монарха до последнего подданного, а объектом - государственная власть. Эта основная теория Коркунова в настоящее время совершенно оставлена (см. Дьяконов , ""Новая политическая доктрина"", ""Журнал Министерства Народного Просвещения"", 1894, сентябрь; Алексеев , ""К учению о юридической природе государства и государственной власти"", ""Русская Мысль"", 1894, II; Сергеевич , ""Новые учения в области государственного права"", ""Журнал Министерства Юстиции"", 1894; ответ Коркунова там же, 1895, 2). Коркунов не создал школы, несмотря на свои дарования. Причину тому можно видеть в политическом характере его учений; он был идеологом ""правового самодержавия"". Одним из наиболее важных средств к обоснованию автократического государственного строя он считал необходимость точного разграничения понятий закона и указа; в обоих случаях устанавливаются общие юридические нормы, но в существенно различных формах. На этой теории Коркунов строил разделение властей, как различных функций государственного властвования. Политической гарантией правового строя, по его мнению, могла являться единственно судебная проверка государственных и правительственных актов; не парламент или народное представительство, а суд должен проверять юридическую силу этих актов. Ни история, ни практика иностранных государств не оправдывают этих взглядов Коркунова; при господстве абсолютизма нигде не удалось установить судебную независимость; в неограниченной монархии безусловно невозможно провести различие между законом и указом, так как источником всех юридических норм является монарх, которого не могут стеснить какие бы то ни было формы проявления его воли. В русском праве Коркунов обосновывал понятие закона на необходимости участия в его издании государственного совета (в отличие от Градовского, считавшего, что признаком отличия закона от указа является подпись монарха); все остальные проявления воли монарха Коркунов считал указами. В настоящее время русская наука прочно установила ошибочность этого взгляда. Другие труды Коркунова: ""История философии права"" (1-е издание, Санкт-Петербург, 1908), ""Общественное значение права"" (Санкт-Петербург, 1890), ""Сравнительный очерк государственного права иностранных держав"" (Санкт-Петербург, 1890), ""Пропорциональные выборы"" и ряд статей в ""Юридической Летописи"", ""Журнал гражданского и уголовного права"", ""Журнал Министерства Юстиции"" и другие. Эти статьи были изданы в 1898 году в ""Сборнике статей 1877 - 1897 годов"", с приложением полного библиографического указателя работ Коркунова. С.А. Корф.
Коркунов Николай Михайлович
— известный юрист; род. в 1853 г.; окончил курс на юридическом факультете спб. унив., в 1876 г. выступил преподавателем энциклопедии права в александровском лицее и в спб. университета, с 1879 г. читает государственное право иностранных государств и основания международного права в военно-юридич. акад., в 1893 г. защитил в юрьев. унив. диссертацию на степень магистра государственного и международного права, а в следующем году — на степень доктора в спб. университете, где и состоит ординарным профессором госуд. права. В 1893 г. назначен членом комиссии для кодификации основных законов Финляндии. Главные соч. К.: "Лекции по общей теории права" (СПб., 1886, 3 изд. 1894); "Общественное значение права" (СПб., 1890); "Сравнительный очерк государственного права иностранных держав" (I, СПб., 1890), "Русское государственное право" (СПб., 1893); "Указ и закон" (СПб., 1894). Статьи К. по отдельным юридическим вопросам помещались в "Юридической Летописи", "Журнале Гражд. и Уголов. права", "Журнале Мин. Юстиции", "Журнале Мин. Народ. Просвещения". К. принадлежит к числу противников господствующей школы, выдвигающей в праве на первый план момент воли и требующей строгого разграничения догматического правоведения от социологии и истории. В трудах К. историко-социологический элемент играет важную роль; юридические конструкции постоянно освещаются политическими соображениями. К. свободен от исключительного подчинения немецким авторитетам; он внимательно относится к специфическим явлениям русского юридического и политического быта, нередко, однако, без достаточных оснований идя в разрез с общепринятыми учениями, плодом созидательной работы многих поколений. В основу своего правопонимания К. кладет йеринговскую теорию интереса, но вносит в нее существенное и удачное изменение. Право, по определению К., есть не просто защита интересов, но разграничение их. Юридические нормы разграничивают интересы различных субъектов, в отличие от норм технических, указывающих средства достижения определенной цели, и нравственных правил, дающих сравнительную оценку различных интересов одного и того же лица. Разграничение интересов, составляющее содержание правовых норм, совершается в двоякой форме: 1) путем поделения объекта пользования в частичное, индивидуальное обладание и 2) путем приспособления его к совместному пользованию многих. Этим обусловливается различие частного и публичного права. В непосредственной связи с этим воззрением, устраняющим из понятия права элемент воли, стоит своеобразное учение К. о юридической природе государства и государств. власти, намеченное уже в первом издании "Лекций" и сложившееся в законченную систему в монографии "Указ и закон". К. восстает против обычного понимания власти, как единой воли, господствующей над подданными государства. По его мнению, эта так назыв. волунтарная теории власти, унаследованная современной наукой от средневековой схоластики и совершенно чуждая величайшим мыслителям древности в настоящее время должна быть признана несостоятельной. Самое понятие власти вовсе не связано необходимо с понятием властвующей воли. Властвование предполагает сознание не с активной стороны, не со стороны властвующего, а с пассивной, со стороны подвластного. Государственная власть — не воля, а сила, вытекающая из осознания людьми их зависимости от государства как общественного союза, в котором принудительно устанавливается мирный порядок. Свою точку зрения на государственную власть К. характеризует названием субъективного реализма, противополагая ее с одной стороны "наивному" объективному реализму, отожествляющему власть с личной волей властителя, с другой стороны — метафизическому объективному идеализму, признающему власть волей государства, как особого субъекта, отличного от составляющих его личностей. С точки зрения субъективного реализма, государство — не лицо, а юридическое отношение, в котором субъектами права являются все участники государственного общения, начиная с монарха и кончая последним подданным, а объектом служит государственная власть, как предмет пользования и распоряжения. С этой конструкцией тесно связан и взгляд автора на разделение властей. Признание государства отношением многих лиц устраняет то принципиальное возражение, которое немецкие юристы выставляют против теории Монтескье — именно, указание на несовместимость ее с единством государственной воли. При безусловном единстве власти, как силы, служащей объектом отношения, возможно разделение распоряжения властью или так наз. разделение властей. Но учение Монтескье нуждается в обобщении. Взаимное сдерживание органов власти, обеспечивающее свободу граждан, достигается не только обособлением тех или других определенных функций государственной власти (законодательства, управления и суда), но вообще "совместностью властвования" которое находит проявление в троякой форме: 1) в осуществлении одной и той же функции несколькими независимыми друг от друга органами; 2) в распределении между несколькими органами различных, но взаимно-обусловленных функций; 3) в осуществлении различных функций одним органом, но различным порядком. Возведением принципа разделения властей к более общему началу совместного властвования, по мнению К., объясняется признание за правительством самостоятельного права издавать общие юридические правила в административном порядке. Установление юридических норм в двоякой форме — законов и правительственных распоряжений (указов) — служит лишь одним из проявлений совместности властвования. Взаимное сдерживание государственных органов выражается здесь в том, что указы имеют силу только под условием непротиворечия законам. Истинная гарантия такого соотношения между указами и законами лежит не в существовании народного представительства и не в ответственности министров, а в праве суда проверять юридическую силу указов. Поэтому отделение законодательной функции от правительственной возможно и в абсолютной монархии, где оно подходит под третью форму совместного властвования. Руководясь этими положениями, К. признает существование формального различия между законодательством и верховным управлением и в нашем праве. Законом он считает веление верховной власти, состоявшееся при участии государственного совета; все остальные общие правила, исходящие от монарха, причисляются им к категории Высочайших указов, издаваемых в порядке управления. Изложенное учение К. вызвало оживленную полемику. См. Дьяконов, "Новая политическая доктрина" ("Журн. Мин. Нар. Пр.", 1894 г., сентябрь); Алексеев, "К учению о юридической природе государства и государственной власти" ("Русская Мысль", 1894 г., № 11); Сергеевич, "Новые учения в области государственного права" ("Журн. Мин. Юст.", 1894 г.; ответ К. в № 2 "Журн. Мин. Юст.", 1895 г.).
Ф. К.
{Брокгауз}
Коркунов, Николай Михайлович (дополнение к статье)
— юрист; умер в 1904 г.
{Брокгауз}
Коркунов, Николай Михайлович
[14(26)04.1853—27.11(10.12). 1904] — правовед и социолог. Род. в Петербурге. Окончил юрид. ф-т Петерб. ун-та (1874), в к-ром с 1878 читал лекции; проф. Юрьевского (Тартуского) и (с 1894) Петерб. ун-тов. Считая, что из всех отраслей науки именно в юриспруденции ощущается максимальная потребность в обобщающей системе знания, развивал свои взгляды на специфику правовых явлений, связь гос-ва и права в широком контексте филос. и социол. проблематики. К. — приверженец ист. подхода к праву и критик теории ес-теств. права. Его филос. предпочтения связаны с логикой полемики этих направлений филос.-юрид. мысли. Так, К. воспроизводит класс. позитивистскую трактовку науч. закона и использует ее в целях фальсификации представлений о наличии некоего глубинного слоя неизменных правовых сущностей, что являлось краеугольным камнем филос. естеств. права. Вместе с тем он сторонится последовательного и детализированного решения собственно гносеол. вопросов и в целом не идет дальше выборочной эксплуатации взглядов первого позитивизма. С т. зр. К., юрид. нормы совм. с нормами нравственности относятся к классу этич. норм. Если нравств. ценности служат мерилом оценки человеч. интересов, то нормы права используются для разграничения последних. Существование нравств. норм вызвано множественностью интересов отдельно взятого человека, правовые же нормы обусловлены множественностью субъектов соц. взаимодействия и, следовательно, потребностью поддерживать баланс между сталкивающимися интересами разных лиц. Через категорию интереса в социол. понимание права вносятся субъективистские мотивы. Кладя в основание социума общность интересов субъектов и связывая его специфику со способностью образования идеалов, К. концентрирует внимание в первую очередь на дух. факторах обществ. жизни. При этом предпринимается попытка совмещения традиц. представлений об автономности и самоценности личности с тезисом о закономерности и объективной упорядоченности соц. процессов посредством принципа причинности. В об-ве действует универсальный принцип причины, а не цели, поэтому личность, не будучи средством, имеет перед собой как цель только то, что субъективно в качестве цели сама же и вырабатывает. Именно так, считает К., складывается правосознание. Его первоформа — правосознание индивидуальное и совершенно субъективное. Но постепенно субъективный образ должного разграничения интересов закрепляется в соц. практике и становится объективным фактором обществ. жизни. Возникшие таким путем правовые стереотипы составляют питательную среду, в к-рой представители каждого следующего поколения соц. субъектов спонтанно формируют свои правовые идеалы. В силу этого право не является не только фактором внешн. нормативного давления на личность со стороны об-ва, но и произвольным продуктом личной субъективности. Оно есть причинно обусловленное субъективное представление самой личности о должном порядке обществ. отношений, вызываемое к жизни потребностями функционирования и развития об-ва. Точно также гос. власть основывается на сознании людьми их зависимости от гос-ва, а само оно есть обществ. союз, представляющий собой самостоятельно признанное принудительное властвование над людьми. Гос.-правовые воззрения К. отличаются признанием идеи правового гос-ва и акцентированием функций судебной власти.
Соч.
: Лекции по общей теории права. СПб., 1886; Международное право. СПб., 1886; Общественное значение права. СПб., 1892; Русское государственное право. Т.1—2. СПб., 1892—1893; Указ и закон. СПб., 1894; История философии права. СПб., 1896; Курс истории философии права. СПб., 1897; Лекции по общей истории права. СПб.,1904.
Г.Ч.Синченко