КРЫЛОВ Иван Андреевич
Источник: История России. Словарь-справочник. 2015
Источник: Пензенская энциклопедия.
Крылов рано лишился отца, бедность заставила поступить в 1778 на службу в тверской губернский магистрат, а в 1782 канцеляристом в Казенную палату в Петербурге. В 1783 Крылов написал свою первую комическую оперу "Кофейница" и трагедию "Клеопатра", но пьесы не были ни напечатаны, ни поставлены на сцене. В 1788 Крылов напечатал в журнале "Утренние часы" первые басни. В 1789 Крылов приступил к изданию журнала "Почта духов". Оставив службу, Крылов попробовал свои силы в переводе басен Ж. Лафонтена. Первые опубликованные в 1806 басни ("Дуб и Трость", "Разборчивая невеста", "Старик и трое молодых") принесли ему успех. На петербургской сцене были поставлены его комедии "Модная лавка" и "Урок дочкам", в которых осуждалась галломания, и опера "Илья-Богатырь", проникнутая героическим пафосом. В 1809 вышла первая книга басен Крылова, которая имела большой успех. Крылов сблизился с литераторами - А.А. Шаховским, К.Н. Батюшковым, Н.И. Гнедичем. Крылов близко сошелся с художниками К.П. Брюлловым и В.А. Тропининым, был частым гостем в доме В.А. Жуковского, где встречался с А.С. Пушкиным и А. Мицкевичем. Большая дружба связывала его с Олениным - директором (с 1812) Публичной библиотеки, в которой Крылов работал помощником библиотекаря (с 1812) и библиотекарем (с 1816).
Крылов написал свыше 200 басен, затрагивающих социальные, исторические, философские и бытовые темы. Совершенство языка сделали многие из басен Крылова хрестоматийными, множество басенных строк - крылатыми выражениями. В 1830 вышли в свет его басни в восьми книгах, Крылову была удвоена пенсия и пожалован чин статского советника.
В 1838 было торжественно отпраздновано 50-летие литературной деятельности Крылова. Такого чествования не удостаивался до него ни один литератор России. К этому времени басни Крылова были переведены на многие европейские языки. В 1836 Крылов был избран "почетным общинником Академии художеств", ведал Императорской публичной библиотекой.
Л.Н. Вдовина
Источник: 100 великих писателей. 2004
Крылов Иван Андреевич - знаменитый русский баснописец. Родился 2 февраля 1768 г., по преданию - в Москве. Отец его ""наукам не учился"", служил в драгунском полку, в 1772 г. отличился при защите Яицкого городка от пугачевцев, был председателем магистрата в Твери и умер в 1778 г., оставив вдову с двумя малолетними детьми. Иван Крылов детство провел в разъездах с семьей; грамоте выучился дома (отец его был большой любитель чтения, после него к сыну перешел целый сундук книг); французским языком занимался в семействе состоятельных знакомых. В 1777 г. он был записан в гражданскую службу подканцеляристом калязинского нижнего земского суда, затем тверского магистрата. Эта служба была, по-видимому, только номинальной, и Крылов считался, вероятно, в отпуску до окончания ученья. Учился Крылов мало, но читал довольно много. По словам современника, он ""посещал с особенным удовольствием народные сборища, торговые площади, качели и кулачные бои, где толкался между пестрою толпой, прислушиваясь с жадностью к речам простолюдинов"". В конце 1782 г. Крылов поехал в Петербург с матерью, которой удалось определить его на службу в петербургскую казенную палату. В это время большой славой пользовался ""Мельник"" Аблесимова , под влиянием которого Крылов написал, в 1784 г., оперу ""Кофейница""; сюжет ее он взял из ""Живописца"" Новикова , но значительно изменил его и закончил счастливой развязкой. Крылов отнес свою оперу к книгопродавцу Брейткопфу, который дал за нее автору на 60 рублей книг (Расина, Мольера и Буало), но оперы не напечатал; ""Кофейница"" увидела свет только в 1868 г. (в юбилейном издании). Предмет сатиры Крылова - не столько продажная кофейница, сколько барыня Новомодова); цель ее - показать, что новомодность и ""свободные"" воззрения на нравственность не исключают жестокости. В пьесе много прекрасно подобранных народных поговорок, и, несмотря на невыдержанность характеров, она может быть названа явлением для того времени замечательным. В 1785 г. Крылов написал трагедию ""Клеопатра"" (она не дошла до нас) и отнес ее на просмотр знаменитому актеру Дмитревскому ; Дмитревский поощрил его к дальнейшим трудам, но пьесы на этом виде не одобрил. В 1786 г. Крылов написал трагедию ""Филомела"", которая ничем, кроме изобилия ужасов и воплей и недостатка действия, не отличается. Немногим лучше написанные Крыловым в то же время комическая опера ""Бешеная семья"" и комедия ""Сочинитель в прихожей""; кроме живости диалога и нескольких народных ""словечек"", в них нет никаких достоинств. Войдя в близкие сношения с театральным комитетом, Крылов получил даровой билет, поручение перевести с французского оперу: ""L´Infante de Zamora"" и надежду, что ""Бешеная семья"" пойдет на театр, так как к ней уже была заказана музыка. В казенной палате Крылов получал тогда 80 - 90 рублей в год, положением своим не был доволен и перешел в Кабинет Ее Величества. В 1788 г. Крылов лишился матери; на руках его остался младший его брат, Лев, о котором он всю жизнь заботился, как отец о сыне (тот в письмах и называл его обыкновенно ""тятенькой""). В 1787 - 1788 годах Крылов написал комедию ""Проказники"", где вывел на сцену и жестоко осмеял первого драматурга того времени Я.Б. Княжнина (Рифмокрад) и жену его, дочь Сумарокова (Таратора); по свидетельству Греча , педант Тянислов списан с плохого стихотворца П.М. Карабанова . Хотя и в ""Проказниках"" нет истинного комизма, но карикатура смела, жива и остроумна, а сцены благодушного простака Азбукина с Тянисловом и Рифмокрадом для того времени могли считаться очень забавными. ""Проказники"" не только поссорили Крылова с Княжниным, но и навлекли на него неудовольствие театральной дирекции. В 1789 г., в типографии И.Г. Рахманинова , образованного человека, Крылов печатает ежемесячный сатирический журнал: ""Почта Духов"". Изображение недостатков русского общества облечено здесь в фантастическую форму переписки гномов с волшебником Маликульмульком. Сатира ""Почты Духов"" и по идеям, и по рельефности служит прямым продолжением журналов начала 1770-х годов (только хлесткие нападки Крылова на Рифмокрада и Таратору и на дирекцию театров вносят новый, личный элемент), но в отношении искусства изображения замечается крупный шаг вперед. По мнению Я.Г. Грота , ""Козицкий, Новиков, Эмин были только умными наблюдателями; Крылов является уже возникающим художником"". ""Почта Духов"" выходила только с января по август, так как имела всего 80 подписчиков; в 1802 г. она вышла вторым изданием. В 1790 г. Крылов написал и напечатал оду на заключение мира со Швецией, произведение слабое, но все же показывающее в авторе будущего художника слова. Выйдя в отставку, Крылов в 1791 г. становится владельцем типографии и с января 1792 г. начинает печатать в ней журнал ""Зритель"", с очень широкой программой и с явной наклонностью к сатире, в особенности в статьях самого Крылова. Наиболее крупные из этих статей: восточная повесть ""Каиб"", сказка ""Ночи"", ""Похвальная речь в память моему дедушке"", ""Речь, говоренная повесою в собрании дураков"", ""Мысли философа по моде"". По этим статьям (в особенности по первой и третьей) видно, как расширяется миросозерцание Крылова, и как зреет его художественный талант; в это время он уже составляет центр литературного кружка, который вступал в полемику с ""Московским Журналом"" Карамзина . Главным сотрудником Крылова был А.И. Клушин . ""Зритель"" имел 170 подписчиков и в 1793 г. превратился в ""Санкт-Петербургский Меркурий"", издававшийся Крыловым и Клушиным. Так как в это время прекратился ""Московский Журнал"" Карамзина, то редакторы ""Меркурия"" мечтали распространить свое издание повсеместно и придали ему более литературный и художественный характер. В ""Меркурии"" помещены всего две сатирические пьесы Крылова: ""Похвальная речь науке убивать время"" и ""Похвальная речь Ермолафиду, говоренная в собрании молодых писателей"". Последняя, осмеивая новое направление в литературе (под Ермолафидом, то есть человеком, который несет ермолафию или чепуху, подразумевается преимущественно Карамзин), служит выражением тогдашних литературных взглядов Крылова. Этот самородок сурово упрекает карамзинистов за недостаточную подготовку, за презрение к правилам и за стремление к простонародности (к лаптям, зипунам и шапкам с заломом). Очевидно, годы его журнальной деятельности были для Крылова учебными годами, и это позднее ученье внесло разлад в его вкусы, послуживший, вероятно, причиной временного прекращения его литературной деятельности. Чаще всего Крылов фигурирует в ""Меркурии"" как лирик и подражатель более простых и игривых стихотворений Державина ; он выказывает более ума и трезвости мысли, нежели вдохновения и чувства (особенно в этом отношении характерно ""Письмо о пользе желаний"", оставшееся, впрочем, не напечатанным). ""Меркурий"" просуществовал всего один год и не имел особого успеха. В конце 1793 г. Крылов уехал из Петербурга, и чем он был занят в 1794 - 1796 гг., нам неизвестно. В 1797 г. он встретился в Москве с князем С.Ф. Голицыным и уехал к нему в деревню, в качестве учителя детей, секретаря и т. п. - во всяком случае не в роли дармоеда-приживальщика. В это время Крылов обладал уже широким и разносторонним образованием, хорошо играл на скрипке, знал по-итальянски и оказался способным и полезным преподавателем языка и словесности (см. ""Воспоминания"" Ф.Ф. Вигеля ). Для домашнего спектакля в доме Голицына он написал шутотрагедию ""Трумф, или Подщипа"" (напечатанную сперва за границей, потом в ""Русской Старине"" 1871 г., книга III), грубоватую, но не лишенную соли и жизненности пародию на ложноклассическую драму, и через нее навсегда покончил с собственным стремлением извлекать слезы зрителей. В 1801 г. князь Голицын был назначен рижским генерал-губернатором, и Крылов определился к нему секретарем. В том же или в следующем году он написал пьесу ""Пирог"" (напечатанную в VI т. ""Сборника Академии Наук""; представлена в первый раз в Петербурге в 1802 г.), легкую комедию интриги, в которой в лице Ужимы мимоходом задет антипатичный автору сентиментализм. Несмотря на дружеские отношения с своим начальником, Крылов в 1803 г. вновь вышел в отставку. Что делал он следующие два года, мы не знаем; рассказывают, что он вел большую игру в карты, выиграл один раз очень крупную сумму, разъезжал по ярмаркам. В 1805 г. Крылов был в Москве и показал И.И. Дмитриеву свой перевод двух басен Лафонтена: ""Дуб и Трость"" и ""Разборчивая невеста"". По словам Лобанова , Дмитриев, прочитав их, сказал Крылову: ""это истинный ваш род; наконец, вы нашли его"". Крылов всегда любил Лафонтена (которого называл Фонтеном) и, по преданию, уже в ранней юности испытывал свои силы в переводе басен, а позднее, может быть, и в переделке их; басни и ""пословицы"" были в то время в моде. Прекрасный знаток простого языка, всегда любивший облекать свою мысль в пластическую форму аполога, сильно наклонный к насмешке и скептицизму, Крылов, действительно, был создан для басни, но все же не сразу остановился на этой форме творчества. В 1806 г. он напечатал только 3 басни; в 1807 г. появляются три его пьесы, из которых две, соответствующие сатирическому направлению таланта Крылова, имели большой успех и на сцене: ""Модная лавка"" и ""Урок дочкам"" (сюжет последней свободно заимствован из ""Precieuses ridicules"" Мольера). Объект сатиры в обеих пьесах один и тот же, в 1807 г. вполне современный - страсть нашего общества ко всему французскому; в первой комедии французомания связана с распутством, во второй доведена до геркулесовых столпов глупости. По живости и силе диалога обе комедии представляют значительный шаг вперед, но характеров нет по-прежнему. Третья пьеса Крылова: ""Илья Богатырь, волшебная опера"" написана по заказу А.Л. Нарышкина, директора театров (поставлена в первый раз в 1806 г.); несмотря на массу чепухи, свойственной феериям, она представляет несколько сильных сатирических черт и любопытна как дань романтизму, принесенная таким крайне неромантическим умом. Неизвестно, к какому времени относится неоконченная (в ней всего полтора действия, и герой еще не появлялся на сцену) комедия Крылова в стихах: ""Лентяй"" (напечатал в VI томе ""Сборника Академии Наук""). Она любопытна как попытка создать комедию характера и в то же время слить ее с комедией нравов, так как недостаток, изображаемый в ней с крайней резкостью, имел свои основы в условиях жизни русского дворянства той и позднейшей эпохи. Герой Лентул является талантливым наброском того, что позднее было развито в Тентетникове и Обломове. Без сомнения, Крылов и в самом себе находил порядочную дозу этой слабости и, как многие истинные художники, именно потому и задался целью изобразить ее с возможной силой и глубиной; но всецело отожествлять его с его героем было бы крайне несправедливо: Крылов - сильный и энергичный человек, когда это необходимо. Успех его пьес был большой; в 1807 г. современники ставили его рядом с Шаховским (см. ""Дневник чиновника"" С. Жихарева ); пьесы его повторялись очень часто; ""Модная Лавка"" шла и во дворце (см. Арацов ""Летопись русского театра""). Несмотря на это, Крылов решился покинуть театр и последовать совету Дмитриева. В 1808 г. Крылов, снова поступивший на службу (в монетном департаменте), печатает в ""Драматическом Вестнике"" 17 басен и между ними несколько (""Оракул"", ""Слон на воеводстве"", ""Слон и Моська"" и др.) вполне оригинальных. В 1809 г. он выпускает первое отдельное издание своих басен, в количестве 23, и этой книжечкой завоевывает себе почетное место в русской литературе. С этого времени жизнь его - ряд непрерывных успехов и почестей. В 1810 г. он вступает помощником библиотекаря в Императорскую Публичную Библиотеку, под начальство своего прежнего покровителя, А.Н. Оленина ; тогда же ему назначается пенсия в 1500 рублей в год, которая впоследствии (1820), ""во уважение отличных дарований в российской словесности"", удваивается, а еще в позднее (в 1834 г.) увеличивается вчетверо, причем он возвышается в чинах и в должности (с 1816 г. он был библиотекарем); при выходе в отставку (1841) ему, ""не в пример другим"", назначается в пенсию полное его содержание по библиотеке (11700 рублей ассигнациями). Уважаемым членом ""Беседы любителей русской словесности"" Крылов является с самого ее основания; 16 декабря 1811 г. он избран членом Российской Академии, 14 января 1823 г. получил от нее золотую медаль за литературные заслуги, а при преобразовании Российской Академии в отделение русского языка и словесности Академии Наук (1841) был утвержден ординарным академиком (по преданию, император Николай согласился на преобразование с условием, ""чтобы Крылов был первым академиком""). 2 февраля 1838 г. в Петербурге праздновался 50-летний юбилей его литературной деятельности с такою торжественностью и задушевностью, что подобного литературного торжества нельзя указать раньше Пушкинского праздника 1880 г. в Москве. Скончался 9 ноября 1844 г. Много сохранилось анекдотов об его удивительном аппетите, неряшестве, лени, любви к пожарам, поразительной силе воли, остроумии, популярности, уклончивой осторожности. Высокого положения в литературе Крылов достиг не сразу. Жуковский , в своей статье ""О басне и баснях Крылова"", написанной по поводу издания 1809 г., еще сравнивает его с Дмитриевым, не всегда к его выгоде, указывает в его языке ""погрешности"", ""выражения противные вкусу, грубые"" и с явным колебанием ""позволяет себе"" поднимать его кое-где до Лафонтена, как ""искусного переводчика"" царя баснописцев. Крылов не мог быть в особой претензии на этот приговор, так как из 27 басен, написанных им до тех пор, в 17 он, действительно, ""занял у Лафонтена и вымысел, и рассказ""; на этих переводах Крылов как бы набивал себе руку, оттачивал оружие для своей сатиры. Уже в 1811 г. он выступает с длинным рядом совершенно самостоятельных пьес (из 18 басен 1811 г. документально заимствованных только 3), часто поразительно смелых (""Гуси"", ""Листы и Корни"", ""Квартет"", ""Совет мышей""). Публика тогда же признала в Крылове огромный и вполне самостоятельный талант; собрание его ""Новых басен"" стало во многих домах любимой книгой, и злостные нападки Каченовского (""Вестник Европы"", 1812) гораздо более повредили критику, чем поэту. В год Отечественной войны Крылов становится политическим писателем, именно того направления, которого держалось большинство русского общества. Также ясно политическая идея видна и в баснях двух последующих годов, например ""Щука и Кот"" (1813) и ""Лебедь, Щука и Рак"" (1814; здесь выражено недовольство русского общества действиями союзников императора Александра ). В 1814 г. Крылов написал 24 басни, все до одной оригинальные, и неоднократно читал их при дворе, в кружке императрицы Марии Федоровны . По вычислению Галахова , на последние 25 лет деятельности Крылова падает только 58 басен, тогда как на первые двенадцать - 140. Сличение его рукописей и многочисленных изданий показывает, с какой необыкновенной энергией и внимательностью этот, в других отношениях ленивый и небрежный, человек выправлял и выглаживал первоначальные наброски своих произведений, и без того, по-видимому, очень удачные и глубоко обдуманные. Больше всего он стремился к пластичности и возможной краткости, особенно в конце басни; нравоучения, очень хорошо задуманные и исполненные, он или сокращал, или вовсе выкидывал (чем ослаблял дидактический элемент и усиливал сатирический), доходя, упорным трудом, до острых заключений, которые быстро переходили в пословицы. Он изгонял из басен все книжные обороты и неопределенные выражения, заменял их народными, картинными и в то же время вполне точными, исправлял постройку стиха и уничтожал так называемые ""поэтические вольности"". Он достиг своей цели: по силе выражения, по красоте формы, басни Крылова - верх совершенства; но все же нельзя уверять, будто у Крылова нет неправильных ударений и неловких выражений (""Тебе, ни мне туда не влезть"" в басне ""Два мальчика"", ""Плоды невежества ужасны таковы"" в басне ""Безбожники"" и др.). Все согласны в том, что в мастерстве рассказа, в рельефности характеров, в тонком юморе, в энергии действия Крылова - истинный художник, талант которого выступает тем ярче, чем скромней отмежеванная им себе область. Басни его в целом - не сухая нравоучительная аллегория, и истинное ""зрелище жития человеческого"". Насколько назидательна басня Крылова была для современников и продолжает быть для потомства - об этом мнения не вполне сходны, и для полного выяснения вопроса сделано далеко не все необходимое. Хотя Крылов и считает благотворителем рода человеческого ""того, кто главнейшие правила добродетельных поступков предлагает в коротких выражениях"", сам он ни в журналах, ни в баснях своих не был дидактиком, а ярким сатириком, и притом не таким, который казнит насмешкой недостатки современного ему общества, в виду идеала, твердо внедрившегося в его душе, а сатириком-скептиком, плохо верящим в возможность исправить людей и стремящимся лишь к уменьшению количества лжи и зла. Когда Крылов, по обязанности моралиста, пытается предложить ""главнейшие правила добродетельных поступков"", у него это выходит сухо и холодно (см., например, ""Водолазы""); но когда ему представляется случай указать на противоречие между идеалом и действительностью, обличить самообольщение и лицемерие, фразу, фальшь, тупое самодовольство, он является истинным мастером. Поэтому едва ли уместно негодовать на Крылова за то, что он ""не выразил своего сочувствия ни к каким открытиям, изобретениям и нововведениям"" (Галахов), как неуместно требовать от всех его басен проповеди гуманности и душевного благородства. У него другая задача - казнить зло безжалостным смехом: удары, нанесенные им разнообразным видам подлости и глупости, так метки, что сомневаться в благотворном действии его басен на обширный круг их читателей нельзя. - Важное историко-литературное значение Крылова не подлежит сомнению. Как в век Екатерины рядом с восторженным Державиным был необходим пессимист Фонвизин , так в век Александра был необходим Крылов; действуя в одно время с Карамзиным и Жуковским, он представлял им противовес. Не разделяя археологических стремлений Шишкова , Крылов сознательно примкнул к его кружку и всю жизнь боролся против полусознательного западничества. В баснях он явился первым у нас ""истинно народным"" (Пушкин ) писателем, и в языке, и в образах (его звери, птицы, рыбы и даже мифологические фигуры - истинно русские люди, каждый с характерными чертами эпохи и общественного положения), и в идеях. Он симпатизирует русскому рабочему человеку, недостатки которого, однако, прекрасно знает и изображает сильно и ясно. Добродушный вол и вечно обиженные овцы у него единственные так называемые положительные типы, а басни: ""Листы и Корни"", ""Мирская сходка"", ""Волки и Овцы"", выдвигают его далеко вперед из среды тогдашних идиллических защитников крепостного права. - Первые монографии о Крылове написаны его приятелями - М.Е. Лобановым (""Жизнь и сочинения Ивана Андреевича Крылова"", 1847) и П.А. Плетневым (при полном собрании сочинений Крылова, изданных Ю. Юнгмейстером и Э. Веймаром в 1847 г.); биография Плетнева много раз перепечатывалась. Заметки, материалы и статьи о нем появлялись в исторических и общих журналах (список их см. у Межова ""История русской и всеобщей словесности"", СПб., 1872, а также у Кеневича и Л. Майкова ). В год столетнего юбилея Крылова вышли ""Библиографические и исторические примечания к басням Крылова"", В.Ф. Кеневича, и II т. ""Истории русской словесности"" А.Д. Галахова, где Крылову и его басням посвящено небольшое, но ценное исследование. Серьезная и добросовестная, но далеко не полная работа Кеневича (2-е издание, без дополнений и даже с сокращениями, 1878) вошла как часть в VI т. ""Сборника русского языка и словесности Академии Наук"" (1869), все статьи которого посвящены Крылову; тогда же появилось несколько монографий в журналах. Из работ позднейшего времени ценный материал представляет статья Л.Н. Майкова: ""Первые шаги И.А. Крылова на литературном поприще"" (""Русский Вестник"", 1889; перепечатано в ""Историко-литературных очерках"", СПб., 1895). - Ср. также статью А. Лященко в ""Историческом Вестнике"" (1894, № 11); А. Кирпичникова в ""Почине"", В. Перетца в ""Ежегоднике Императорских Театров на 1895 г."" и ряд статей о Крылове в ""Журнале Министерства Народного Просвещения"" (1895) Амона, Драганова и Нечаева (последняя вызвала брошюру А. Лященко). А. Кирпичников. Статья Ф.А. Витберга : ""Первые басни Крылова"" (""Известия II Отделения Академии Наук"", 1900, книга 1) установила, что первые басни Крылова появились не в 1806, а в 1788 г., в журнале ""Утренние Часы"". В 1904 - 1905 годах появилось ""Полное собрание сочинений Крылова"" в 4 томах, под редакцией В.В. Каллаша , в издании ""Просвещения"". Редактор имел доступ к рукописям Крылова и дал его тексты в более полном и точном виде; издание снабжено обширным биографическим очерком, вступительными историко-литературными статьями к отдельным произведениям и группам их, а также обильными примечаниями; оно далеко продвинуло вперед изучение Крылова, но не было свободно от многих промахов, которые и были перечислены в обстоятельных, но излишне придирчивых статьях Л.К. Ильинского (""Известия II Отделения Академии Наук"", 1905 и 1907). Позднее В.В. Каллаш продолжал изучение Крылова по рукописям и печатным источникам и опубликовал много ценных материалов: неизданные произведения Крылова (например, оперу ""Сонный порошок"", переводы из Платона и Плутарха), биографические, литературные и библиографические данные (см. ""Известия II Отделения Академии Наук"", 1904, 1905, 1906, 1907, 1909 гг., а также ""Труды Педагогического Общества при Московском университете"", т. II, Москва, 1904). Итогом этих десятилетних изысканий должно явиться новое издание сочинений Крылова, предпринятое В.В. Каллашем в 1914 году. Л.К. Ильинский также продолжал свои изучения Крылова (""О годе рождения Крылова"" в ""Журнале Министерства Народного Просвещения"", 1904, № 11; ""Шуточные басни Крылова"" в ""Русской Старине"", 1904, № 3). Предположения А.Н. Пыпина о сотрудничестве в ""Почте Духов"" А.Н. Радищева, принятое и другими учеными, опровергнуто П.Е. Щеголевым в его ""Исторических Этюдах"" (СПб., 1913). Многое в биографии и творчестве Крылова остается еще темным. Так, например, не исчерпан вопрос о том, совершился ли перелом в общественных взглядах Крылова, и о связях его миросозерцания с консервативными направлениями александровского времени. - Ср. С.А. Венгеров ""Источники словаря русских писателей"" (т. III, 1914); А. Шалыгин ""Русский биографический словарь"" (1904); А.И. Кирпичников ""Очерки по новой русской литературе"" (т. I, издание 2-е, 1903); П. Смирновский ""История русской литературы XIX в."" (выпуск V, 1902); В.И. Покровский ""Иван Андреевич Крылов. Сборник историко-литературных статей"" (3-е издание, Москва, 1911). Н. П.
Источник: Биографический словарь. 2008
— знаменитый русский баснописец, род, 2 февраля 1769 г., по преданию — в Москве, ум. 9 ноября 1844 г. в Петербурге. Раннее детство Крылова прошло в Оренбурге, где служил в то время отец его, Андрей Прохорович, имеющий некоторое право на известность в истории. Из указа об отставке, выданного ему при выходе его из военной службы в 1775 г., мы узнаем, что он происходил из обер-офицерских детей, умел читать и писать, но "наукам не учился"; службу начал в 1751 г. в оренбургском драгунском полку. В 1772 г. он, уже в чине капитана, участвовал, под командой генерала Фреймана, в усмирении бунта яицких казаков, а два года спустя, вместе с полковником Симоновым, руководил доблестной защитой Яицкого городка от пугачевских шаек. Отставка, взятая им "по расстроенному здоровью", сопровождалась тщетными хлопотами о повышении в чине, несмотря на хвалебный отзыв начальника "секретной комиссии о бунте", П. С. Потемкина. В том же году Крылов переселился в Тверь, где поступил вскоре на гражданскую службу и умер 17 марта 1778 г. в чине коллежского асессора, занимая должность второго председателя губернского магистрата.
Смерть А. П. Крылова оставила вдову его, Марью Алексеевну, и двух сыновей, Ивана и Льва, в необеспеченном положении, отголоском которого является черновая прошения его вдовы на Высочайшее Имя, случайно сохранившаяся в бумагах И. А. Крылова, перешедших после его смерти к родственникам его крестницы Савельевой — что же касается самого прошения, то не известно, было ли оно подано. Этот документ имеет также то значение, что позволяет с точностью установить год рождения баснописца, именно 1769, а не 1768, который до сих пор еще приводится во всех его биографиях и который принят был также за основание при праздновании его столетнего юбилея. Прошение писано вскоре после смерти А. П. Крылова ("муж мой сего году, марта 17, окончивший жизнь"), а упоминая о сыновьях, M. A. Крылова пишет: "одному десятый, другому второй год"; напомним, что днем рождения И. A. Крылова было 2 февраля; год же смерти Крылова-отца (1778) установлен точно: во-первых, M. A. Крылова в том же прошении говорит, что, начав службу в 1751 г., он прослужил 27 лет, во-вторых, имя А. П. Крылова исчезает из Месяцесловов именно с 1779 г.; будущему баснописцу вскоре после 17 марта 1778 г. мог идти 10-й год лишь в том случае, если он родился в 1769 г. Это определение возраста И. А. Крылова, сделанное его матерью, совершенно совпадает с тем, которое встречаем позднее в письме младшего брата к старшему от 6 января 1823 г.: "тебе, голубчик-тятенька, пишет он, 54 скоро минет". Это приводит нас к тому же 1769 г. Ошибочная дата 1768 года, явившаяся в самом раннем биографическом очерке Крылова (в "Опыте краткой истории русской литературы" Н. Греча, 1822 г.) и не опровергнутая самим баснописцем — вследствие ли крайнего равнодушия к тому, что писалось о его жизни, вследствие ли того, что под старость он плохо помнил свое детство (то и другое не подлежит сомнению) — должна быть раз навсегда оставлена.
При переселении семьи Крыловых в Тверь в 1775 г. там имелось только одно учебное заведение — духовная семинария; в следующем году возникла "школа для купеческих и мещанских детей" и только в 1779 г. — "дворянское училище"; в это время Крылов уже лишился отца и мать не имела никакой возможности доставить ему школьное обучение. Первые биографы Крылова (г-жа Карльгоф, Лобанов и Плетнев) характеризуют нам ее со слов сына как женщину энергичную, горячо любящую сыновей и умную от природы, хотя необразованную, даже будто бы (по Лобанову) неграмотную. Нам рассказывают про "сундук с книгами", доставшийся Крылову от отца, про французские переводы сына, которые мать проверяла, руководствуясь только ходом мысли, про француза, гувернера губернаторских детей (губернатором в то время был Тутолмин), научившего Крылова читать по-французски, про дом Н. П. Львова, где он был радушно принимаем и мог также кое-чему научиться и пр. Эти подробности лишены, однако, достоверности. Несомненно то, что в эти отроческие годы будущий писатель окружен был условиями неблагоприятными для образования и что только счастливым случайностям да необыкновенной природной его даровитости следует приписать то развитие и некоторые познания, напр. в том же французском языке, которые он вскоре обнаружил. Возможно, что уже в Твери положено было, должно быть, также урывками, — начало его музыкального образования: известно, что уже молодым человеком Крылов хорошо играл на скрипке. По преданию, мальчик-Крылов любил посещать народные сборища, прислушиваться к говору народа и присматриваться к его нравам. Будущему поэту пришлось очень рано знакомиться с тяжелой стороной жизни и думать о зарабатывании денег. Еще при жизни отца (с 1777 г.) он числился подканцеляристом в Калязинском нижнем земском суде, где, по догадке Л. Н. Майкова, служба его могла бить "чисто номинальной", подобно тем ранним записям в полки, которыми пользовались сыновья дворян. Но тотчас после смерти отца, в июне 1778 г., Крылов, обозначенный в бумагах "пятнадцатилетним", переведен тем же чином в тверской губернский магистрат, где служил его отец; с этих пор могла начаться для него настоящая служба, хотя нет никакой возможности определить, получал ли он тогда какое-нибудь жалованье. Документы, разысканные (в 1846 г.) в архиве тверского губернского правления, проливают некоторый свет на эти темные годы. Из них мы узнаем следующее: в июле 1782 г. подканцелярист Крылов уволен в 29-дневный отпуск в Петербург; в апреле следующего года магистрат хватился все еще отсутствующего Крылова и послал пристава к нему на квартиру, где последний нашел одну только "бабку его"; от нее он узнал, что Крылов "зимним временем" выехал в Петербург; результат поисков сообщен магистратом наместническому правлению, которое в июле пишет в петербургское губернское правление, прося "сыскать проживающего за сроком" подканцеляриста и "прислать за присмотром". Но пока шла эта переписка, в августе явился сам Крылов и вслед за тем по собственному желанию уволен от службы в магистрате (23 августа 1783 г.), причем награжден чином канцеляриста. За все время его отсутствия "дел за ним не числилось"; о жалованье ничего не упоминается.
Поездка в столицу не пропала даром: несколько дней спустя, вся семья переселяется в Петербург, где Крылов уже в сентябре 1783 г. поступает на службу в казенную палату "приказным служителем". М. А. Крылова все еще надеялась выхлопотать пенсию, но надежда ее не оправдалась. О службе Крылова в казенной палате мы знаем следующее: уже в ноябре того же года он произведен в провинциальные секретари; первоначальное вознаграждение его не известно; но в конце 1786 г., выходя оттуда, он получал уже от 20 руб. 60 коп. до 30 руб. в треть (почему-то трети, то с оклада в 80, то с оклада в 90 руб.). Однако этим, по-видимому, не ограничивалось вознаграждение; в окончательном итоге за год ему приходилось дополучить из какой-то "остаточной суммы от канцелярских служителей и расхода" еще целых 182 руб. 82 коп. Дополнительное вознаграждение, таким образом, значительно превышало самый "оклад". Судя по этому материальное положение семьи Крыловых вскоре после переселения в столицу представляется в сравнительно благоприятном виде; тем непонятнее для нас его ранний уход (в декабре 1786 г.) из казенной палаты в чистую отставку. Единственным вероятным мотивом поступка представляется намерение сосредочить свои силы на литературе и театре. Первая попытка на поприще литературы сделана была Крыловым, вероятно, в первый же год жизни в Петербурге: он продал книгопродавцу-издателю Брейткопфу рукопись "Кофейницы" за 60 руб., которые предпочел получить французскими книгами, выбрав сочинения Расина, Мольера и Буало. Время написания этого раннего произведения не поддается совершенно точному определению; по мнению Плетнева, оно было написано еще в Твери, по Лобанову, — уже в Петербурге "16-тилетним" Крыловым, как гласит надпись, сделанная им на подаренной ему Крыловым рукописи. Последнее вероятнее (кроме обозначенного возраста), так как то знакомство с условиями сцены, которое уже проглядывает в этой полудетской вещи, трудно предположить в человеке, не видавшем театра, которого в Твори в то время не было. Сюжет пьесы заимствован из рассказа, помещенного в "Живописце" Новикова, о помещице, по наговору кофегадательницы несправедливо наказавшей дворового. У Крылова также идет речь о пропаже ложек, разыскиваемых при помощи гадания на кофейной гуще; стакнувшись с похитителем-приказчиком, гадалка указывает на молодого парня Петра, у которого приказчик хочет отбить невесту. Имея в виду комическое сочинение, молодой автор изменил развязку: под пером сатирика жертва несправедливости впадает в преступление, — у Крылова обман разоблачается, и Петр женится на Анюте. Но различие этим не ограничивается: новиковская Скупягина превратилась в г-жу Новомодову, особу легкомысленных нравов и иностранного воспитания, которое не мешает ей быть жадной и деспотичной помещицей; таким образом, прибавлена лишняя сатирическая черта. Пьеса написана приемами тогдашних "комических опер"; стихи, назначенные для пения, чередуются с прозой. Весьма правдоподобно, что юный автор видел на сцене "Мельника" Аблесимова, может быть, уже в первый свой приезд в столицу, где в то именно время пьеса давалась часто на частном театре Книппера.
Недостатки "Кофейницы" слишком явны; кроме неловкости языка я нескладицы некоторых стихов, неискусно выдержаны характеры и оттого не вполне правдоподобна самая развязка: злая и жадная барыня превращается в добрую и щедрую, а находчивый плут-приказчик слишком легко теряется. Но это молодое произведение имеет и свои достоинства; в нем есть веселость, занимательность и теплота отношения к известным лицам, сообщающаяся и читателю; есть, наконец, сильные, живые выражения народного пошиба, удачно примененные пословицы и т. п., позволяющие предчувствовать язык будущих басен. Литературная судьба "Кофейницы" следующая: покупая ее, Брейткопф взялся написать к ней музыку; но по неизвестным причинам пьеса не была даже им напечатана; много лет спустя, когда прежний издатель сделался сослуживцем Крылова по Императорской Публичной Библиотеке, он возвратил ему рукопись "Кофейницы", которую, как утверждает в своей биографии Плетнев, у него "выпросил" впоследствии Гнедич и завещал после смерти вместе со своей библиотекой полтавской гимназии, где он воспитывался; вероятно, она и теперь там находится. Когда в 1847 г. выходило первое "Полное собрание сочинений" Крылова, "Кофейница" не была включена в него, как "недостойная печати по мнению самого автора", и только в 1869 г. в юбилейном сборнике Академии Наук в память Крылова она увидела свет, причем была напечатана с другой рукописи, которую Крылов подарил своему сослуживцу и будущему биографу M. E. Лобанову, а сын последнего принес в дар Императорской Публичной Библиотеке. Рукопись эта не была окончательно поправлена, чем и объясняются неисправности печатного текста пьесы, умноженные еще небрежностью переписчика. Многочисленные поправки, которые напрашиваются сами собой (они сделаны А. И. Кирпичниковым) позволяют восстановить первое произведение знаменитого писателя в более благоприятном виде.
Вероятно, изучение французских классиков, полученных от Брейткопфа, натолкнуло Крылова на мысль написать трагедию. В 1785 г. им была написана "Клеопатра", которая не была напечатана и до нас не дошла. Известно, что молодой автор читал ее И. А. Дмитревскому; оценка знаменитого актера, бывшего, как известно, тонким критиком, была, должно быть, неблагоприятна. Однако, год спустя, Крылов выступает с новой трагической пьесой — "Филомелой", действие которой происходит во Фракии. Пьеса крайне слаба, лишена движения, написана напыщенным и неуклюжим языком; самые имена действующих лиц (Прогнея, Херес) звучат дико; герой пьесы — "злодей", в котором нетрудно узнать копию Дмитрия Самозванца Сумарокова; встречается даже неискусная перефразировка удачного монолога сумароковского героя, равно как и известных заключительных слов его перед смертью. По догадке Плетнева, эта пьеса также была прочтена Дмитревскому, с которым Крылов поддерживает в последующие годы оживленные сношения; она была напечатана 7 лет спустя в "Российском Театре", но никогда не увидела сцены.
Неуспех трагических попыток должен был навести Крылова на мысль вернуться к комическому роду и опять имея в виду сцену. В том же 1786 г. им написаны две комедии: "Бешеная семья" и "Сочинитель в прихожей", из которых первая была вскоре поставлена на сцене. Несмотря на большую, чем прежде, опытность в сценических приемах, обе пьесы не выдерживают сравнения с "Кофейницей": выведенные в них образы грубо карикатурны, неприятно чувствуется сухое, как бы злорадное отношение автора к изображаемым уродствам. Может быть, борьба за существование, переживаемая автором в эти годы, и низменная служебная среда, в которой все еще ему приходилось вращаться, оказали свое невыгодное влияние. Сюжет "Бешеной семьи" — кокетство, которым поголовно заражены все женские члены семьи некоего Сумбура: его дочь, жена (Ужима) и даже бабушка (Горбура); стихи, весьма неуклюжие, перемешаны с прозой. Предмет общего увлечения, офицер Постан, достается более скромной Прияте; сценическую путаницу производит хитрый денщик Проныр, — Вторая пьеса, выигрывая от отсутствия стихов, страдает теми же недостатками; тяжелое впечатление производит унижающийся писатель; есть черта несколько циничного реализма в лице двусмысленной г-жи Новомодовой, ведущей книгу своим любовникам и часам их приема. Несовершенства обеих пьес, сами по себе понятные в 17-летнем авторе, подчеркиваются для нас и более бросаются нам в глаза по сравнению с тем художественным реализмом и тонким чувством комического, которые слились для нас с литературным образом Крылова. Но для истинного комизма у него не могло быть в то время ни достаточно вкуса, ни достаточной глубины чувства; а образцов художественного реализма не представляла тогдашняя литература, если не считать "Недоросля", явившегося всего за 4 года раньше и бывшего, конечно, явлением исключительным, сразу оцененным немногими.
К 1787 или 1788 году относится третья комедия Крылова — "Проказники", в которой чувствуется гораздо большая горячность сатиры; она представляет значительный биографический интерес. "Проказники" были напечатаны и поставлены на сцену только в 1793 г., но, по-видимому, гораздо раньше стали известны в рукописи, о чем постарался сам автор.
Комедия была актом личной мести и содержала в себе сатиру на лица. В лице писателя Рифмокрада, основавшего свой успех, как драматурга, на одних заимствованиях, узнали Я. Б. Княжнина, и жене Рифмокрада, Тараторе, обманывающей мужа, самомнительной писательнице и злоречивой сплетнице — жену Княжнина Екатерину Александровну, дочь А. П. Сумарокова; прочие лица тоже имели живых оригиналов: педант Тянислов должен был изображать стихотворца Карабанова, а врач Ланцетин — театрального доктора и переводчика опер И. Виена. Ключ к комедии, затерянный в следующем поколении, был снова найден с появлением записок Н. И. Греча, С. Н. Глинки и М. А. Дмитриева. Повод к такой мести, неточно излагавшийся у ранних биографов Крылова, обстоятельно выяснен теперь в статье Л. Н. Майкова: супруги Княжнины, люди влиятельные в литературной и театральной сфере, пренебрежительно отозвались о начинающем юноше-писателе, им лично не знакомом, затронуто было то, что составляло лучшую часть тогдашнего существования Крылова и его надежду в будущем; затронуто было вместе с тем и больное место — неудачные до сих пор попытки молодого драматурга провести свои произведения на сцену, — отсюда смелость и страстность личной сатиры. Не ограничиваясь комедией, Крылов пишет к Княжнину оправдательное письмо, которое является лишь новым актом мести: прикидываясь доброжелателем обиженного Княжнина, он не может поверить, чтобы знаменитый писатель узнал себя и жену в отталкивающих образах комедии: неужели есть какое-нибудь сходство в лицах и обстоятельствах!?. Письмо написано горячо, с большим задором и даже талантом и раскрывает нам истинный темперамент Крылова, которого мы слишком привыкли представлять себе в бесстрастном облике позднейших лет. По всей вероятности письмо не было отправлено по адресу, но распространилось в публике стараниями автора и дошило до Княжнина, который узнал себя и имел неосторожность это высказать. Письмо явилось, таким образом, усугублением обиды, причиненной комедией. Немногим позже разразилась другая история, в которой Крылов проявил те же черты характера — на этот раз с еще большей смелостью. С 1783 по 1786 г. одним из членов театрального комитета был Петр Александрович Соймонов; благодаря ему, Крылову был выдан даровый билет для постоянного входа в театр и заказано перевести с французского оперу "L´infante de Zamora", которая была потом поставлена, но не имела успеха; вместе с тем, молодому автору подана была надежда на постановку и других его пьес. Но в 1786 г. Соймонов оставил службу в театральном ведомстве и перешел в Кабинет Его Величества; туда же в 1787 или 1788 г. поступил, — как можно догадываться, через посредство того же Соймонова — и Крылов, который с декабря 1786 был в отставке. Все указывает на благосклонное отношение Соймонова к Крылову; но скоро наступила резкая перемена. В марте 1789 г. театральное управление было преобразовано и, вместо комитета, во главе его было поставлено два лица: Соймонов и А. В. Храповицкий. Когда вскоре Крылов представил в театр свою оперу "Американцы" (до нас не дошедшую, но переделанную впоследствии A. Клушиным), она не была принята на сцену, равно как и комедия "Проказники", как слишком резкая сатира на лица, несмотря на то, что раньше Соймонов одобрял ее (если верить письму Крылова); вместе с тем автора комедии перестали пускать бесплатно в театр. Оскорбленный этим, Крылов прибегнул к прежнему способу протеста: распространил в публике свое письмо к Соймонову, написанное тем же приемом, как и письмо к Княжнину; в нем несдержание Соймоновым обещаний, данных Крылову, выставляется как возмутительная клевета, которой автор письма не верит и от которой старается защитить Соймонова; ирония местами граничит с издевательством; тон дерзкий, то иронический, то более грубый ("и последний подлец, каков только может быть, Ваше превосходительство, огорчился бы" и т. д.), — выдержан с талантом и силой; из-под пера молодого автора, мстившего за личную обиду, вылился настоящий памфлет; письмо, конечно, не было послано, но разошлось по рукам. Это столкновение должно было отрезать Крылову путь к театру, по крайней мере на продолжительное время, что, вероятно, и заставило Крылова взяться за другой род литературы.
Вышеизложенный случай разъяснен подробно также в статье Л. Н. Майкова, в которой, быть может, следует оспорить только характеристику Соймонова, как слишком благоприятную. Известно, в какой непривлекательной роли именно как начальник театров является он в переданном много раз эпизоде молодой актрисы Урановой, со сцены эрмитажного театра, при представлении оперы "Федул с детьми", обратившейся к императрице с мольбой о заступничестве от ухаживаний Безбородки, которым содействовало театральное начальство, удалившее нарочно в Москву актера Сандунова, после того, как он искал ее руки. Эпизод этот произошел в 1791 г., после чего Соймонов и Храповицкий, который рассказывает его совершенно откровенно в своих записках, были устранены от управления театром, которое перешло к кн. Н. В. Юсупову. Эта подробность в характеристике Соймонова может, пожалуй, пролить более снисходительный свет на образ действий Крылова по отношению к нему.
Около этого времени (в 1788 г.) скончалась Марья Алексеевна Крылова, о которой баснописец сохранял всю жизнь очень теплое воспоминание. В это время Льву Андреевичу было 11 лет; мы лишены возможности проследить ближе его жизнь с братом, равно как и условия его воспитания; из формулярного списка его мы узнаем, что уже в 1786 г., т. е. 9—10 лет, он числился "фурьером" в Измайловском полку, но с производством в офицеры в 1797 г. он был переведен в армию; тогда братья расстались, по-видимому, навсегда. С января 1800 г. мы находим след довольно оживленной переписки между братьями, которая длится до самой смерти Льва Андреевича в 1824 г. и дает кое-что ценное для характеристики баснописца, хотя его письма и не сохранились; она помещена (в извлечениях) в книге В. Коневича. Здесь мы имеем редкий случай заглянуть в интимную жизнь И. А. Крылова, весьма несообщительного и впоследствии бедного личными интересами, и впечатление, которое мы выносим, чрезвычайно благоприятно для его нравственной личности. Уже в первом письме брат благодарит его за присылку 100 рублей; с тех пор самое участливое отношение старшего брата к младшему и денежная помощь не прекращаются, возрастая по мере изменявшихся к лучшему обстоятельств И. А. Крылова и вызывая всегда с другой стороны горячую благодарность; Лев Крылов чрезвычайно уважает знаменитого брата, гордится им и называет в письмах постоянно "братец-тятенька". Прочитав басни Измайлова, Л. А. Крылов произносит в письме следующее любопытное суждение: "в сравнении с твоими, как небо от земли: ни той плавности в слоге, ни красоты, а особливо простоты, с какой ты имеешь секрет писать, ибо твои басни грамотный мужик о солдат с такою же приятностью могут читать, хотя не понимая смысла оных, как и ученый". Суждение любопытно, как голос массы, подсказанный верным национальным инстинктом. Младший Крылов был скромный, ничем не выдававшийся человек; после участия в итальянской кампании с Суворовым и в походе на Молдавию в 1806 и 1807 гг., он в чине капитана переведен был в гарнизонную службу, и в ноябре 1824 г. умер офицером Винницкой инвалидной команды. Сохранилось в бумагах Крылова письмо начальника команды с извещением о его смерти; в нем есть трогательные подробности: умирающий заставлял читать себе вслух письмо брата и целовал его портрет. Из рассказа, сохраненного Олениным о том, как расстроен ("на себя но похож") был И. А. Крылов после смерти брата, мы имеем право заключить, что он платил ему теплым, братским чувством.
Одновременно с театральными неудачами и размолвкой с Соймоновым, Крылов берется серьезно за журнальную деятельность; в это время у него уже имелись литературные связи и знакомства. Уже в 1786 г. в еженедельнике "Лекарство от скуки и забот", издававшемся Туманским, встречается эпиграмма за подписью И. Кр., должно быть принадлежащая его перу; а в 1788 г. он сотрудничает в еженедельном журнале И. Рахманинова "Утренние часы", где, могут быть ему приписаны со значительной вероятностью три басни, напечатанные с подписью С. И. Кр. — т. е. сочинил И. Крылов — а именно: "Стыдливый игрок", "Судьба игроков" и "Павлин и соловей", три басни напечатанные без подписи: — "Новопожалованный осел", "Олень и заяц" и "Недовольный гостьми стихотворец" — и два сатирических очерка. Имя Крылова находится также в числе подписчиков журнала. Личность Ивана Герасимовича Рахманинова, с которым Крылов в то время сблизился и вскоре подружился, несмотря на значительную разницу лет и несколько угрюмый его характер, заслуживает внимания. Первоначально офицер Конной гвардии, он вышел в отставку капитаном и занялся популяризацией и защитой идей Вольтера, которого был большим почитателем; в 1785 г. им было переведено и издано сочинение И. Дюбоа: "Известие о болезни, о исповеди и смерти г. Вольтера"; в предисловии переводчик защищает вольтеровский скептицизм, как законнее достояние мыслящего ума и верный путь к истине. Хорошие средства давали возможность Рахманинову затевать литературные предприятия, редко в то время окупавшиеся; в 1789 г. он завел собственную типографию и стал во главе серьезного журнала — "Почта духов", куда привлек и И. А. Крылова. Заглавие журнала и литературная форма, им принятая: переписка духов — заставляют вспомнить "Адскую почту", журнал Ф. Эмина, выходивший в 1769 г.; сличение обоих журналов указывает на сходство в самом направлении их, даже на совпадение некоторых тем, которое не говорит, однако, о заимствовании; в свое время "Адская почта" стояла за серьезность сатирических нападок и в известном споре "Трутня" и "Всякой всячины" не соглашалась с последней в требовании "добросердечия" от сатирического писателя; краткий расцвет сатирической журналистики окончился с прекращением "Кошелька" (1774 г.); таким образом, "Почта духов" берет снова порвавшуюся нить серьезной сатиры через пятнадцатилетний промежуток. Случайно или нет, в предыдущем (1788) году "Адская Почта" была дважды переиздана П. Богдановичем, впрочем, оба раза в сокращенном и даже искаженном виде и под измененными заглавиями: "Курьер из ада с письмами" и "Адская почта, или курьер из ада с письмами". Удержав в общих чертах тот же литературный прием, заимствованный Эминым у Лесажа, журнал Рахманинова заменяет двух бесов — "хромого" и "кривого" — восемью духами: Зором, Буристоном, Астаротом, Вестодавом, Бореидом, Дальновидом, Световидом и Выспрепаром, философом Эмпедоклом и волшебником Маликульмульком. Журнал стал выходить с конца января и продержался только 8 месяцев; вышло 8 книжек, заключающих в себе предуведомление, вступление и 18 писем. Статьи журнала не подписывались настоящими именами авторов; отсюда возникает вопрос о размерах авторства Крылова в "Почте духов"; вопрос этот имеет свою историю.
Когда в 1847 г. выходило первое "Полное собрание сочинений Крылова", издатели поместили в нем вступление и 18 писем, — все, по заявлению Плетнева, "что принадлежало собственно его перу", но не открыли нам основания, которым руководствовались при выборе: руководились ли они преданием, или сам Крылов открыл им свои псевдонимы. Одна допущенная ими неточность может быть легко указана: они опустили 12-е письмо Буристона, несомненно принадлежащее Крылову; письмо оканчивается стихами, в которых осмеивается писатель — рогоносец, "лишь красть чужое тароватый", очевидно, тот же Княжнин, нападки на которого Крылов продолжает и в журнале. Нам известны и причины, заставившие издателей выпустить это письмо, — это были цензурные затруднения, вызванные изображением в нем судейской неправды, которое, хотя не богато красками, но написано с жаром и способно возбудить чувство. Таким образом, число крыловских писем может быть доведено до 19-ти, а именно: 12 писем Зора, 5 — Буристона и 2 — Вестодава. Присматриваясь к ним, мы действительно заметим сходство в стиле и общность большинства имен фигурирующих в них лиц. Однако, вопрос этим не исчерпывается, — позволительно спросить, нет ли возможности приписать Крылову и другие письма — все или часть? Разными лицами из последующего времени "Почта духов" неоднократно называлась огульно "сочинением Крылова"; когда в 1802 г. она была переиздана купцом Свешниковым, последний сделал это с согласия Крылова. В 1868 г. академик Я. К. Грот готов был раздвинуть рамки авторства Крылова гораздо шире, чем их установило "Полное собрание", находя во всех письмах журнала очень много сходства и единства. Но от такого мнения следует, без сомнения, отказаться; напротив, мы находим в "Почте духов" два различных типа писем: один дает конкретный материал — лиц, сцен, эпизодов, как бы списанных с натуры, другой — развивает общие истины, поднимает теоретические вопросы, охотно рассуждая об устройстве государств, о долге государей и т. п. и черпая примеры из истории. Письма первого рода колки, комичны, подчас грубоваты и бесцеремонны в тоне; в письмах второго рода преобладает возвышенный тон с оттенком скорбным и меланхолическим. Самый слог различен: более легкий и бойкий в первых, более книжный и нередко тяжелый во вторых. Приписать те и другие письма одному автору нет никакой возможности, в частности, невозможно представить себе автором их 20-тилетнего юношу уже по самому настроению, в них господствующему. Их автор может быть теперь назван с уверенностью, именно А. Н. Радищев, которого и современники и последующее поколение всегда ставили в связь с "Почтой духов". Как известно, в сочинении Массона (Memoires secrets sur la Russie, 1800), довольно долго жившего в России и хорошо осведомленного насчет литературы, "Почта духов" названа прямо сочинением Радищева, о судьбе которого говорится с большим сочувствием. Но такое мнение, как мы видели, преувеличено: лишь о письмах второго, только что характеризованного типа, может быть речь, как о сочинениях Радищева и сличение их с другими сочинениями его (напр., с "Путешествием из Петербурга в Москву", сделанное в статье А. Лященко) вполне подтверждает это; четвертое письмо Дальновида (о "мизантропах") представляет собой превосходную самохарактеристику Радищева; самые темы остальных писем этого рода также характеризуют его своеобразную личность — они говорят "о том, что глупые люди часто на свете бывают счастливее ученых", "о некоторой болезни, подобной меланхолии" и т. п. К письмам такого рода следует отнести все письма сильфов Дальновида (11) и Выспрепара (3). Только письмо 7-е (Дальновида) о торговке, соблазняющей молодую девушку-золотошвейку, выделяется своим "нравоописательным" содержанием, но, вчитавшись в него, мы заметим особую серьезность тона вместе с отсутствием комизма и бойкости изложения, которые есть у Крылова; оно напоминает описательные места "Путешествия". Мнение об участии Радищева в "Почте духов" (хотя и в меньших размерах) защищалось А. Н. Пыпиным и Л. Н. Майковым. Выключив эти 14 писем, как наверно не принадлежащие Крылову, и оставляя в стороне отмеченные выше 19, как наверно принадлежащие ему, получим еще 15, относительно которых мы не в состоянии высказаться с уверенностью; во всяком случае, нет достаточных оснований решительно отрицать участие в них Крылова: они не рознятся сколько-нибудь существенно от писем Зора и Буристона; если некоторые из них скучны (напр. письма Бореида), то то же можно сказать и о письмах Вестодава, в которых действие происходит в аду и идет речь о Прозерпине и Плутоне. Что касается участия в журнале самого Рахманинова, то скорее всего, оно ограничивалось издательством; Крылов (в разговоре с Быстровым) припоминал однажды, что "ссорился" с Рахманиновым из-за названия журнала и что последний "давал материалы", а они ("мы") "писали". Возможно, что первое, коротенькое письмо самого Маликульмулька (28-е), в котором он обращается с похвалами к глубокомысленному Дальновиду — Радищеву, написано именно Рахманиновым. О других сотрудниках журнала мы ничего не знаем, если не считать глухо упоминаемого Н. Эмина, сына издателя "Адской почты".
Сравнивая письма Зора и Буристона, которые представляют собой самые талантливые страницы "Почты духов", с тем, что написано Крыловым до 1789 г., мы замечаем значительный успех; может быть, более свободная повествовательно-описательная форма изложения помогла ему развернуть свои силы шире, чем он мог это сделать в драматической форме. Самая проза Крылова здесь весьма хороша для 1789 года — года поездки Карамзина за границу; в образах и сценах иногда заметны художественные достоинства, хотя и нет умения создать тип; по-прежнему карикатурная преувеличенность некоторых черт, свидетельствующая о неразвитом еще чувстве меры, вредит больше всеґо и художественности, и типичности; другой недостаток — многословие; оно ослабляет, так сказать разжижает, впечатление только что найденного меткого и живописного слова — повторениями и ненужными рассуждениями, которыми вообще грешила литература эпохи. То же можно сказать о диалоге: местами он очень жив и просится на сцену, местами — растянут и скучен — там, где кто-либо из действующих лиц начинает поучать или слишком длинно рассказывать; у молодого автора уже есть краски, но их нехватает на тот объем сочинения, который им выбран и который обыкновенно слишком обширен по сравнению с сюжетом, — недостаток, который так блистательно побежден впоследствии в баснях. Что касается содержания писем, то оно удивляет своим разнообразием для столь молодого автора; если Рахманинов и "давал материалы", то требовался запас собственного жизненного развития для того, чтобы сообщить им ту степень занимательности и естественности изображения, которую они приобрели в обработке. У автора еще нет юмора, но есть сатирическая острота и сатирический жар, выразившийся например, в подборе контрастов (напр. "вор-живописец и вор-государственный"); ему удается бесстыдно-откровенный тон в речах разных щеголей (Припрыжкина, Скотонрава), которым они рассказывают о своих гнусностях, как о вещах самых натуральных; действие этого тона на читателя весьма верно рассчитано сатириком. Наиболее серьезные темы: неправый суд, безнаказанность сильных (особенно в 12-м письме Буристона, где можно видеть прототип басен "Вороненок", "Щука" и т. п.); бюрократизм и рутина чиновников с неизбежным господством плутов-секретарей затрагиваются не раз; так в 21-м письме (Вестодава) можно найти зародыш будущих басон: "Оракул", "Вельможа" и т. п. Но едва ли не самой распространенной темой, чрезвычайно существенной в литературной деятельности Крылова, является французомания и вредное, растлевающее влияние французов, как проводников моды и роскоши и как учителей и воспитателей; она разработана главным образом в 14, 39 и 42 письмах (Зора), а также в 21-м (Вестодава); в двух первых изображена "модная лавка", сюжет, обработанный Крыловым уже в "Утренних часах" и впоследствии в комедии. Наконец, молодой сатирик не мог не вернуться к тому, что так занимало его в предшествующие годы, именно к театру, причем опять мы встречаемся с сатирой на лица; в упомянутом уже письме Буристона (12) высмеян тот же Княжнин; в 30-м письме Зора мы встречаемся с ним снова; автор опять вставляет стихи, весьма гладкие для того времени и бесцеремонные по откровенности намеков: Рифмокрад, обеспокоенный слухами о неверностях Тараторы, успокаивается, после того, как она объяснила ему, что "руша супружески уставы", она способствует его же успеху, задабривая критиков и зрителей в театре; стихотворение названо "сказкою". Более общий вопрос — об упадке театра и о допущении бездарных пьес на сцену затронут в письме 44-м и отчасти 46-м, в которых надо искать намеков на Соймонова.
Несмотря на выдающиеся по тому времени достоинства, как по содержанию, так и по литературной форме, "Почта духов" имела мало успеха, чем и надо объяснить ее прекращение после августовской книжки; число подписчиков, имена которых, по обычаю, печатались при журнале, доходило всего до 80-ти. Переизданная в 1802 г., она была разбита на 4 книги без разделения на месяцы и продавалась по 5 руб.
Быть может, сравнительный неуспех первых серьезных журнальных попыток Крылова вызвал перерыв в его литературной деятельности; единственным следом ее за 1790 г. является "Ода на заключение мира России со Швецией" с полным именем "Ивана Крылова" и подношением государыне, напечатанная отдельной брошюрой в типографии Шпора. Не может быть сомнения, что такой род сочинительства был коренным образом несроден дарованиям Крылова; неудивительно поэтому, что из-под его пера вышло произведение крайне напыщенное и слабое, полное заимствований из известной оды Ломоносова в честь "Елизаветы и тишины" (1747 г.) и из "Фелицы" Державина, напечатанной всего за 7 лет перед тем; шведы в оде Крылова названы "готфами"; действующим лицом выведен бог Арей; но мысль о "драгоценности народной крови, которую должны щадить монархи" выражена (дважды) без риторики, со значительной простотой и силой; любопытно, что несколько месяцев спустя та же мысль удачно выделилась в "Оде на взятие Измаила" Державина, вообще страдающей крайним гиперболизмом. Забытая, вероятно тотчас после ее появления, ода Крылова была случайно отыскана издателями 1847 г. и внесена с особой нумерацией в это издание в последний момент. Рукопись ее находится в Румянцевском музее.
В том же году произошло событие, кот