ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ ПОВОРОТ В ИСТОРИЧЕСКОМ ПОЗНАНИИ

1) поворот в историографии, связанный с лингвистическим анализом сознания историка, критикой его интеллектуального аппарата и осознанием роли языка в производстве исторического дискурса (2); 2) поворот, изображающий изучение истории как перманентный «конфликт интерпретаций», проблему сопряжения семиотических систем и семантических полей между источником, сочинением историка, мыслями и чувствами читателя (5); 3) поворот, связанный с формированием новой парадигмы историописания - нарративной теории, концентрирующей внимание на текстуализации истории, в рамках которой воображение историка играет фактами, почерпнутыми в свидетельствах и наполняет их новыми значениями в ходе создания текста, а язык является производителем истины не в меньшей степени, чем сама историческая реальность (3). Л. п. - это методологический поворот, связанный с «языковой революцией» в историографии, которая сопровождалась фундаментальным сдвигом в понимании роли языка в историческом познании.
В основе лингвистического поворота лежит структуралистское представление о том, что язык - это не столько посредник между историком и прошлым, сколько система знаков, порождающая историческую реальность. Л. п. как поворот к языку истории начался с призыва критически обратиться к сознанию историков, уяснению того, как работает их интеллектуальный аппарат с лингвистической точки зрения. Первоначально внимание акцентировалось на связи языка и сознания познающего субъекта, а язык рассматривался как «зеркало» исторического сознания. Затем язык стал трактоваться в качестве самостоятельной реальности, которая создает и самого историка, и его представления о прошлом. Л. п. в историческом познании породил проблему дистинкции между языком историка и исторической реальностью. Л. п. актуализировал проблему нарратива как способа презентации исторической реальности. Эта проблема проистекала из различения научного исторического исследования, производящего исторические факты, и историописания, в котором воображение историка играет историческими фактами, упорядочивает их и наполняет значением и смыслом в ходе создания текстов. Причем упорядочивание исторических фактов происходит путем наложения на них некоторых схем, которые не содержатся в этих фактах, а являются продуктом языковых практик познающего субъекта. Л. п. связан с осознанием решающей роли языка в производстве исторического дискурса как нарратива и интерпретацией исторических знаний как речевых и литературных феноменов. Главным следствием лингвистического поворота в историческом познании стало признание невозможности прямого доступа к прошлому, поскольку представленная в различных вариантах языковой репрезентации, историческая реальность всегда оказывается уже предварительно истолкованной. На этом основании был сделан вывод о том, что если любому пониманию прошлого предшествует формирующее влияние языка, то неизбежна множественность исторических реальностей как языковых игр и их интерпретаций (1). Л. п. сопровождался распространением понятие языка за пределы лингвистики, на те области, где можно обнаружить знаки, прежде всего на культуру, которая стала рассматриваться как текст, т. е. связная совокупность знаков. В связи с этим нарративные структуры стали приписываться не только сознанию историков, но и сознанию людей прошлого, интерпретировавших окружающую их реальность в соответствии с собственными нарративными структурами. Это привело к культурному повороту в историческом познании, т. е. стремлению изучать историческую реальность как культуру и через культуру. В результате сформировалось два течения, с оригинальными подходами, в которых проявилось мощное стимулирующее воздействие лингвистического поворота: новая культурная история и новая интеллектуальная история (4).
Л. п. привел к распространению конструктивистских тенденций в историческом познании в форме радикального конструктивизма и конструктивного реализма. Представители радикального конструктивизма полагают, что историческое познание есть всего лишь интеллектуальная игра, которая ведется с помощью языковых средств, а историческое знание - это продукт «вербального вымысла» в литературной форме. Представители конструктивного реализма также считают, что познающий субъект конструирует историческую реальность в ходе дискурсивных практик в виде различных языковых картин прошлого, которые в определенной мере соответствуют самой исторической действительности, но неизбежно несут на себе «почерк» познающего. В рамках конструктивного реализма формируется «третья платформа» в историографии, представители которой, в отличие от «ортодоксальных реалистов», переосмысливают свою когнитивную практику с учетом лингвистического поворота, преодолевая при этом его крайности, связанные с радикальным конструктивизмом, отождествлением истории и литературы.
Лит.: 1) Гурьянова А. В. Феномен «лингвистического поворота» в постмодернистской историографии// Философия. Наука. Культура. Вып. 4. М.: Изд-во МГУ, 2006. С. 110-115; 2) Копосов Н. Е. Как думают историки. - М.: Новое литературное обозрение, 2001. С. 284-294; 3) Кукарцева М. А. Лингвистический поворот в историописании: эволюция, сущность и основные принципы // Вопросы философии. 2006. № 4. С. 44-55; 4) Репина Л. 77. Вызов постмодернизма и перспективы новой культурной и интеллектуальной истории// Одиссей. Человек в истории. 1996. М.: Coda, 1996. С. 25-38; 5) Филюшкин А. И. Смертельные судороги или родовые муки? Споры о конце исторической науки в начале XXI в. // Россия XXI. 2002. № 4. С. 64-99. А. В. ЛУБСКИЙ