Луцилий, Гай

180-ок 102 гг. до н. э., римский поэт, творец римской сатиры. Родился в латинской колонии Suessa Aurunca. Происходил из состоятельной семьи; его брат был сенатором, а племянница - матерью Помпея Великого. Не исключено, что Л. в свое время (на 17 году жизни) отбыл обязательную воинскую повинность, поскольку о многих выдающихся личностях шестидесятых и пятидесятых годов II в до н. э. он говорит на основании личного знакомства. Был по меньшей мере ровесником Сципиона Младшего, рядом с которым он принимал участие в Нумантинской войне. Не исполнял никаких должностей; жил в среди друзей из круга Сципиона, целиком отдаваясь литературе, что в римской культуре того времени было, несомненно, признаком распространения индивидуализма. Л. был начитан в греческой литературе и хорошо знал греческую философию. Академик (см. Платон) Клейтомах посвятил ему одно из своих сочинений; вероятно, Л. знал лично и Карнеада. Все это говорит в пользу пребывания Л. в Афинах. Богатство (имения в Южной Италии и на Сицилии, дом в Риме) позволило Л. до конца жизни сохранить определенную независимость. Удивительным представляется то, что человек глубоко образованный и, благодаря порывистому характеру, живо реагирующий на недуги своего времени, так поздно начал литературную деятельность. Судя по всему, это случилось лишь после возвращения с Нумантинской войны, следовательно, после 133 г. Некоторые трудности встречает установление названий произведений Л. Сам автор называл свои произведения стихотворениями (poemata) или "играми" (ludus ac sermones), но цитирующие их грамматики определяют их всегда словом "сатиры" (satirae), что в архаическом написании saturae было принято наукой. Из сборника Сатиры (Saturae) в 30 кн. до нас дошло множество фрагментов, хотя иногда длиной всего в один стих (ок. 1400 стихов). На основе общего анализа использования различных стихотворных размеров и аллюзий на исторические события было выделено 3 части сборника и установлена последовательность его создания. Самой древней оказалась последняя часть сборника, то есть книги XXVI-XXX (написанные трохеями, ямбами и дактилическим гекзаметром). Нам немногое известно о кн. XXII-XXV, от которых сохранилось наименьшее число фрагментов, написанных элегическим дистихом. Позднее всего были созданы кн. I-XXI, в которых Л. использовал исключительно дактилический гекзаметр. От разнородности размеров, характерной для сатир Энния, Л. постепенно пришел к гекзаметру, который с той поры стал обязательным для сатиры стихотворным размером. Несмотря на многочисленные попытки, так и не удалось удовлетворительно составить хронологию создания отдельных сатир. Если большинство сатир Энния и Пакувия были спокойными, рифмованными повествованиями на различные сюжеты, то в сатирах Л. во много раз сильнее звучат насмешки и издевательства, в которых отражена позиция поэта, живо и непосредственно оценивающего пороки современников и недостатки современности. Такой характер, ныне называемый сатирическим, стал со времен Л. неотъемлемой чертой сатиры. Формальное разнообразие сатир Л. было довольно значительно; сохранившиеся фрагменты позволяют заключить, что в них присутствовали наррация, письмо и диалог. В кн. XXVI находилось программная сатира, в которой Л. опровергает кого-то, кто силился его отговорить от писания сатир; ее тематика напоминает сатиру II 1. Горация. Из дошедших до нас отрывков видно, что Л. писал в силу внутренней потребности, что он должен был писать так, как писал и не мог изменить характера своего творчества. Он творил для среднего читателя и поэтому писал просто. Темы ему предлагала сама жизнь. Когда в 131 г. цензор Квинт Цецилий Метелл Македонский произнес речь, в которой выступал за принудительное заключение брака, чтобы избежать снижения рождаемости, Л. ответил язвительной сатирой, сохранившиеся отрывки которой принадлежат кн. XXVI. Высмеивание женского пристрастия к роскоши было излюбленной темой греческой популярной философии, и не исключено, что Л. в этом отношении многим ей обязан. Но краски для описания женских изъянов поставляло ему его собственное окружение. На политические события Л. смотрел глазами последователей Сципиона и оценивал их как его друг. Упомянутый Метелл, находившийся в ссоре со Сципионом, назвал главой Сената Луция Корнелия Лентула Лупа. Этого Л. никогда не смог ему простить, а Лупа высмеивал даже после его смерти, представив его в сатире I представшим перед судом на собрании богов, прения которых напоминали речи сенаторов. Л. сделал Лупа ответственным также за все несчастья, обрушившиеся на Рим. Современная тематика присутствует и в сатире кн. II, в которой описан громкий процесс о вымогательствах Квинта Муция Сцеволы Авгура, зятя Гая Лелия (119 г.). В одной из сатир кн. III Л. описывал свое путешествие на Сицилию, которое вначале совершал по суше, а затем от Путеол - на корабле. Сохранившиеся фрагменты рассказывают о скудном ужине у сирийской трактирщицы на мысе Палинур. Этой сатире подражал Гораций (Сатиры I 5). Довольно часто в сатирах Л. поднимал живо дискутировавшиеся литературные вопросы, например, высмеивал высокопарный стиль трагедии, в которой выводятся на сцену различные чудовища типа летающих змей, поскольку без них эта трагедия - ничто. Возможно, это была полемика с Акцием, орфографические реформы которого Л. оспаривал в кн. IX. Кн. XVI древние грамматики назвали Коллира, поскольку в ней шла речь о подруге Л., носившей это имя. Язык сатир Л. прост и безыскусен, хотя в стилистике заметно влияние риторики; словарь отталкивается от общепринятых выражений, даже греческих, употребительных в разговорном языке. Несмотря на нарочитую простоту, облегчающую контакт с посредственно образованным читателем, Л. стремился быть также ученым поэтом, на что указывают отчетливые следы поэтики Каллимаха. Формальные недочеты, которых было немало, высмеивал Гораций, говоря в Сатирах, что Л. часто за один час диктовал 200 стихов стоя на одной ноге. Но Л. имел множество читателей; с течением времени потребовались комментарии к сатирам Л. Следы словарных толкований мы видим уже в сочинениях Марка Теренция Варрона. Влияние Л. на развитие сатиры было огромным; Гораций, хотя и критикует его с позиций августианской поэтики, признает его талант и силу выражения. Л. подражали Персий и Ювенал.