(† 2 июня 1646 г.) — начало его службы относится к царствованию Феодора Иоанновича: в 1593—97 гг. он неоднократно бывал рындой при приеме послов немецкого императора, папы и турецкого султана. В 1598 г., в чине стольника, он подписался под грамотой об избрании царем Бориса Годунова. В том же году, при походе царя Бориса Годунова в Серпухов, был рындой к третьему саадаку. В 1599 г. был послан царем Борисом в Торжок "с платьем", т. е. с нарядной одеждой к шведскому королевичу Густаву, ехавшему в Московское государство для сватовства царевны Ксении Годуновой. При приеме королевича царем Борисом в Москве кн. Лыков был третьим рындой, а кн. Василий Тростенской четвертым. Вследствие челобитья кн. Тростенского царь велел судить их, и по суду кн. Тростенской "обвинен кн. Лыкову тремя местами". Во время обеда кн. Лыков "стоял у королевича у стола", а кн. Тростенской наливал пить. В 1601 г. кн. Лыков местничался с кн. Дан. Бор. Приимковым-Ростовским, назначенным "встречать" английского посла, тогда как кн. Лыкову выпало на долю только звать посла к столу. Чем кончилось это местничество, неизвестно. В 1602 г. он был рындой при приеме царем в Москве датского королевича Иоанна. В том же году кн. Лыков был отправлен на воеводство в Белгород, где мы видим его в течение нескольких лет, вплоть до самого появления Лжедмитрия. Такое удаление кн. Лыкова от двора, где он провел почти десять лет, можно объяснить неудовольствием против него царя Бориса. Из позднейшего местнического дела, возникшего между кн. Лыковым и кн. Дм. Мих. Пожарским в 1609 г. при царе Василии Ивановиче Шуйском, видно, что мать кн. Лыкова была назначена в 1602 г. состоять при жене царя Бориса, царице Марье Григорьевне, а мать кн. Дм. Мих. Пожарского — при царевне Ксении Борисовне. Кн. Пожарский нашел такое назначение невместным для своей матери и бил челом, чтобы царь "его, князя Дмитрия, пожаловал, велел ему со княж Борисовым отцом Лыкова, со кн. Михайлом Лыковым, в отечестве дати суд и счет". Мы не знаем, чем окончились их местнические счеты в 1602 и 1609 гг., но отношения между тяжущимися сторонами чрезвычайно обострились, как видно из челобитной кн. Лыкова, поданной в 1609 г. царю Василию Ивановичу Шуйскому: "Прежде, при царе Борисе, он, князь Дмитрий Пожарский, доводил на меня ему, царю Борису, многие затейные доводы, будто бы я, сходясь с Голицыными, да с князем Татевым, про него царя Бориса рассуждаю и умышляю всякое зло; а мать князя Дмитрия, княгиня Марья, в то же время доводила царице Марье на мою мать, будто моя мать, съезжаясь с женою князя Василия Феодоровича Скопина-Шуйского, рассуждает про нее царицу Марью и про царевну Аксинью злыми словами. И за эти затейные доводы царь Борис и царица Марья на мою мать и на меня положили опалу и стали гнев держать без сыску". Трудно решить, виновны ли действительно кн. Пожарский и его мать в опале кн. Лыкова, но ясно, что отправление его на воеводство в Белгород не было простой случайностью.
В 1605 г. появившийся в пределах Московского государства Лжедмитрий расположился в Путивле, самом важном городе Северской земли. Войско царя Бориса Годунова не могло, да по-видимому и не хотело противостоять приверженцам Лжедмитрия, и в стане под Кромами произошло великое смятение. Верил ли кн. Лыков, что человек, называвший себя сыном Иоанна Грозного, есть действительно царевич Дмитрий, чудесно спасшийся от смерти в Угличе, — мы не знаем; весьма возможно, что им руководило главным образом чувство личной неприязни против Бориса Годунова. Так или иначе, но после смятения в войске под Кромами, мы видим кн. Лыкова в числе лиц, близких к Самозванцу, который и послал его из Путивля в украинные города приводить тамошних жителей ко кресту на имя "царя Димитрия". Вслед за тем Самозванец двинулся с войском к Москве и указал кн. Лыкову быть вторым воеводой в большом полку в товарищах у кн. Вас. Вас. Голицына. В том же 1605 г. по восшествии Самозванца на Московский престол кн. Лыков занял при новом царе должность "великого кравчего", а в сентябре этого года велено было стоять у стола кн. Лыкову и кн. Юр. Дм. Хворостинину. Такое назначение побудило кн. Хворостинина подать челобитную на кн. Лыкова. Приводя ряд справок, кн. Хворостинин доказывал, что он "больше" кн. Лыкова (сообразно с теми "случаями", которые он выставлял) тремя, шестью, девятью, или, без определения количества, "многими месты". Судили их кн. Василий Мих. Рубец-Мосальский и дьяк Витовтов. Чем кончился суд — неизвестно. 13-го апреля 1606 г., в Вербное воскресенье, кн. Лыков пожалован был в бояре; сказывал ему боярство окольничий кн. Гр. Петр. Ромодановский, и с той поры вместо кн. Лыкова велено было стоять у царского стола кн. Ив. Андр. Хворостинину. 25-го апреля того же года, во время обеда у Самозванца будущего его тестя, только что прибывшего в Москву Сендомирского воеводы Юрия Мнишка, сидели у ествы: бояре Петр Никит. Шереметев и кн. Лыков да думный дворянин Арт. Вас. Измайлов. Будучи поставлен ниже Шереметева, кн. Лыков бил на него челом. 8 мая 1606 г., в день свадьбы Лжедмитрия, кн. Лыков находился в числе бояр, сидевших под боярынями в лавке. Весьма возможно, что женитьба кн. Лыкова на сестре Феодора (Филарета) Никитича Романова, Анастасии Никитишне, произошла в кратковременное царствование Лжедмитрия, освободившего от надзора и Романовых и их родственников, которые подверглись гонению и ссылке при Борисе Годунове.
В первый же год царствования Василия Ивановича Шуйского, выбранного боярами на Московский престол после убиения Лжедмитрия, в мае 1606 г., возникло возмущение в народе. Вождем недовольных выступил холоп кн. Телятевского Болотников, притом не сам от себя, а именем будто бы спасшегося от смерти в Москве царя Дмитрия. К Болотникову примкнули княжеские и боярские холопы, разные "воровские" русские люди и Донские казаки; впоследствии с ним соединился и казацкий самозванец Петр, выдававший себя за сына царя Феодора Ивановича — царевича Петра, в действительности никогда не существовавшего. Кн. Лыков и кн. Як. Петр. Борятинский участвовали в 1606 г. в походе против Болотникова под Кромы, а затем 5-го июня 1607 г. кн. Лыков вместе с кн. Андр. Вас. Голицыным много способствовал победе царских войск над мятежниками при речке Восме в нескольких верстах от Каширы. Видя угнетенное состояние духа царских полков после долгого ожесточенного сражения, кн. Голицын и кн. Лыков, как сказано у Соловьева, ездя по полкам, начали говорить ратным людям со слезами: "Куда нам бежать? лучше нам здесь помереть друг за друга единодушно всем!" Ратные люди отвечали: "Надобно вам начинать, а нам помирать за вами". Царские войска, одержали победу. Не входя в подробности борьбы царя Василия Ивановича Шуйского с Болотниковым, скажем только, что после сдачи царю Тулы, где засели Болотников и Лжепетр, оба они были казнены. Тот Лжедмитрий (Молчанов, один из убийц Феодора Борисовича Годунова, бежавший в Литву после убиения названного царя Дмитрия), во имя которого поднял знамя Болотников, бездействовал, но другой, более ловкий и решительный человек, воспользовался его затеей, собрал в Стародубе казаков, жителей Северской земли и литовцев и выступил в 1608 г. во главе их к Брянску, выдавая себя за царя Димитрия. Этот Самозванец, известный в истории под именем "Тушинского вора", произвел в Московском государстве еще большую смуту, чем Болотников. Царь, Василий Иванович Шуйский послал помогать Брянску бояр кн. Ив. Сем. Куракина, кн. Лыкова и кн. Вас. Феод. Мосальского. Когда "вор" отошел к Орлу и к нему стали приходить Литовские люди, то царь отправил против него в большом полку своего брата, кн. Дм. Ив., кн. Лыкова и кн. Гр. Конст. Волконского. Кн. Bac. Вас. Голицын, назначенный воеводой в передовой полк, бил челом на кн. Лыкова. Воеводы со своими полками собрались в Алексине, затем пошли в Белев, а по последнему зимнему пути добрались до Волхова. Часть войска передалась на сторону "вора", который направился под Москву в село Тушино, где и расположился станом. 27 июня того же 1608 г. кн. Ив. Сем. Куракин и кн. Лыков ходили с передовым полком против польского гетмана Лисовского, взявшего приступом Коломну. Они встретили Лисовского на Москве реке на месте Медвежий брод и после сражения, продолжавшегося целый день, разбили Лисовского и вернули Коломну царю Вас. Ив. Шуйскому.
Кн. Лыков не перебежал в Тушинcкий стан, но его называли в 1609 г. в числе тех бояр, которые "прямили" Тушинскому вору; "прямили" вору и такие видные полководцы, как кн. Ив. Сем. Куракин, кн. Вас. и Андрей Васильевичи Голицыны и кн. Ив. Дм. Хворостинин. Из этого можно заключить, что многие бояре, не сочувствовавшие царю Василию Ивановичу, тем не менее не перебегали от него, потому что выше всего ставили благополучие Московского государства. В конце 1609 г. кн. Лыков и кн. Ив. Сем. Куракин находились в Александровской слободе, где сосредоточились войска кн. Скопина-Шуйского. Из Александровской Слободы кн. Лыков и кн. Як. Петр. Борятинский были посланы кн. Скопиным против Лисовского, сидевшего в Суздале. Кн. Борятинский счел "невместным" для себя быть в товарищах у кн. Лыкова, бил на него челом и не пошел к Суздалю. Вследствие этого царь писал кн. Скопину "что кн. Яков дурует, а прежде сево бывал и не однова, а нынеча ему мочно быть со князь Борисом". Кн. Лыков, в свою очередь, бил челом на кн. Борятинского, и царь обещал дать им суд по возвращении в Москву. В 1610 г., в заговенье перед великим постом, кн. Лыков и Жеребцов приступили к осаде Дмитрова, в котором засели Сапега и Марина Мнишек с воровскими и с литовскими людьми. В чистый понедельник удалось взять острог г. Дмитрова, а Сапега с Мариною и с немногими оставшимися у него людьми заперся в "осыпи"; кн. Лыков постарался овладеть "осыпью". Последнее известие, относящееся к кн. Лыкову в царствование Василия Ивановича Шуйского, касается уже не военной его деятельности: 8 апреля 1610 г., в день Светлого Христова Воскресения, был у царя в Золотой палате стол; ели бояре кн. Лыков и окольничий Сем. Вас. Головин.
После сведения с престола царя Вас. Ив. Шуйского, в конце июля 1610 г. власть перешла к Боярской Думе, состоявшей из семи бояр; в числе их был и кн. Лыков. В сентябре 1610 г. эти семь бояр обсуждали с Жолкевским вопрос о введении в Москву польских войск, чтобы оберегать ее от Тушинского вора. Когда вскоре после этого, "всякие люди" Московского государства осадили Москву, — поляки отправили к патриарху Гермогену на Кирилловское подворье посольство, с просьбой отписать в полки, чтобы они отступили; одним из членов посольства был кн. Лыков. Патриарх отказался исполнить их просьбу. В октябре 1610 г. кн. Лыков с понизовыми и московскими людьми выбрался из Москвы в Дорогомилово, намереваясь идти на помощь Можайску. В том же 1610 г. он обратился с челобитной к королевичу Владиславу, начинавшейся так: "Царю Государю и Вел. Кн. Владиславу Жигимонтовичю всея Русии бьет челом холоп твой Бориско Лыков". Из челобитной видно, что Владислав пожаловал кн. Лыкову в поместье сельцо Киструс и Ижевеск с деревнями в Рязанской земле, и что раньше поместье это принадлежало кн. Василию Мосальскому. Будучи под Смоленском, боярин Ив. Мих. Салтыков с детьми и с племянником выпросил себе это поместье у польского короля Сигизмунда, который, не зная о пожаловании поместья кн. Лыкову Владиславом, отдал его Салтыкову. Кн. Лыков просил Владислава в челобитной не отменять своего постановления и выслать ему жалованный лист на имя кн. Ф. И. Мстиславского с товарищами. В конце февраля 1611 г. от имени Московской Боярской Думы были посланы две грамоты: 1) смоленским воеводам, боярину Мих. Бор. Шеину и кн. Горчакову о немедленной сдаче Смоленска польскому королю Сигизмунду и 2) московским послам под Смоленск: Ростовскому митрополиту Филарету и кн. Вас. Вас. Голицыну с товарищи, чтобы они ехали в Вильну к королевичу Владиславу и просили его поспешить в Москву на царский престол, а смоленских воевод убедили бы сдать Сигизмунду Смоленск и принести ему повинную. Кн. Лыков подписался под обеими грамотами, как лично за себя, так и вместо боярина кн. Мих. Феод. Кашина. 25 января 1612 г. бояре, находившиеся в Москве, осаждаемой поляками, послали увещательную грамоту в Кострому о пребывании в верности избранному государю, королевичу Владиславу, о невспоможении стоявшим под Москвою воеводам кн. Трубецкому и Заруцкому и присылке к гетману Хоткевичу и к ним, боярам, выборных от города людей с повинною. На третьем месте под этой грамотой подписался кн. Лыков, выше его подписались: кн. Ф. П. Мстиславский и кн. Ив. Сем. Куракин.
В самом начале царствования Михаила Феодоровича, 8 сентября 1613 г., в праздник Рождества Богородицы, государь велел быть у своего стола боярам: кн. Ф. И. Мстиславскому, Ив. Никит. Романову и кн. Лыкову. Последний бил челом в отечестве на Ив. Никит. Романова, что ему меньше Романова быть невместно, а Иван Никитич стал бить челом о бесчестье. Царь сильно раскручинился и несколько раз повторил кн. Лыкову, что ему можно быть под Романовым. Вероятно опасение разогорчить царя побудило кн. Лыкова смириться и сесть за столом ниже Романова; по той же причине, когда Михаил Феодорович жаловал после стола бояр, подавал им чаши, кн. Лыков подошел последним и не бил уже челом на Романова. Казалось бы, что и в другой раз кн. Лыков должен уступить первенство Романову, но на деле вышло иначе. 17 апреля 1614 г., в Вербное воскресенье, к царскому столу были приглашены бояре: кн. Ф. И. Мстиславский, Ив. Никит. Романов и кн. Лыков, да окольничий Арт. Вас. Измайлов. Кн. Лыков снова бил челом, что ему невозможно быть ниже Романова. Царь напомнил ему обед в Рождество Богородицы, когда он согласился сесть под Романовым, и настаивал на том, что ему, Борису, можно быть ниже Романова. Кн. Лыков не сдавался на увещания царя и готов был сесть под Романовым только в том случае, если государь укажет ему быть меньше Ивана Никитича по своему, государеву родству, что ему государю по родству Иван Никитич дядя. Государь говорил, что не по родству, а по многим мерам кн. Лыков может быть меньше Романова. Не послушав царского указу, кн. Лыков не сел за стол и поехал к себе на двор. Царь дважды посылал за ним с таким наказом, что если он не поедет, то будет выдан головою Ивану Никитичу. Послы возвращались с одним и тем же ответом, что кн. Лыков к столу не едет и говорит, что он ехать готов к казни, а меньше Ив. Никит. ему не бывать. После стола государь послал к кн. Лыкову двух дворян и велел им, взяв кн. Бориса, отвести его к Ивану Никитичу за бесчестье, сказать Ивану Никитичу государево жалованье и выдать ему кн. Бориса головою. Государев приказ был в точности выполнен.
В мае 1614 г. "для приходу Крымских и Нагайских людей" были распределены по Москве бояре и воеводы, без мест. Кн. Лыкову назначено быть за Яузою, у Николы Великого, с ним Григ. Леонт. Волуев и дьяк Василий Семенов. В сентябре того же 1614 г. на кн. Лыкова было возложено весьма важное поручение: усмирить бродивших по Московскому государству воровских казаков. По указу государя с кн. Лыковым были посланы в Ярославль суздальский архиепископ Герасим, чудовский архимандрит Авраамий, дьяк Ильин, а также выборные из дворян, гостей, торговых людей и казаков. Кн. Лыков собрал довольно большую рать и побил в Балахонском уезде шайку воровских запорожцев, состоявшую под предводительством полковника Заруцкого. В конце декабря 1614 г. кн. Лыков доносил царю, что он писал к атаманам и неоднократно посылал их уговаривать, чтобы они не проливали христианской крови, отстали бы от воровства и обратились бы к государю с челобитной. Однако атаманы и казаки не только не отстали от воровства, а начали воровать пуще прежнего, жгли села и деревни и побивали крестьян. Для прекращения всего этого кн. Лыков сам ходил против казаков, или же посылал отряды воинских людей, которые иных побивали, а других ловили и приводили к кн. Лыкову для расправы. В конце января и в начале февраля 1615 г. кн. Лыков находился на Вологде, откуда посылал служилых людей на Белоозеро проведывать о шайках немецких людей, казаков и русских воров, бродивших в Белоозерском уезде. Теснимые со всех сторон, воровские атаманы с казаками пошли к Москве, говоря, что они хотят бить челом государю. Росположившись табором под Симоновым монастырем, казаки продолжали бесчинствовать, а потому царь велел идти на них кн. Лыкову, вернувшемуся из Вологды, и окольничему Измайлову. Казаки стремительно двинулись по Серпуховской дороге и были настигнуты кн. Лыковым в Малоярославском уезде, где он их разбил наголову. Кн. Лыков привел с собой в Москву более трех тысяч казаков, присягнувших на верность Михаилу Феодоровичу; их простили и отослали на службу: только атамана Баловня повесили, да нескольких атаманов разослали по тюрьмам.
В сентябре 1617 г. был созван собор для обсуждения вопроса, каким способом противостоять королевичу Владиславу, приближавшемуся к Москве. Решили отправить бояр и воевод для сбора ратных людей в городах; кн. Лыкову выпало на долю ехать с этой целью в Нижний Новгород. В конце октября того же года Владислав вступил с главным своим войском в Вязьму, а мелкие польские отряды производили опустошения где и как могли. Несколько времени спустя, Владислав намеревался внезапно овладеть Можайском, но увидев, что город сильно укреплен и что ожидается помощь из Москвы, он благоразумно вернулся в Вязьму. Когда в Москве узнали об опасности, грозившей Можайску, туда послали надежных воевод — кн. Лыкова и Григория Волуева с отрядом около 6000 человек. В июне 1618 г. польское войско двинулось из Вязьмы и стало на дороге между Можайском и Калугою, так как необходимо было овладеть Можайском, прежде чем идти к Москве. За неимением осадных орудий, поляки были лишены возможности взять Можайск приступом и потому направили все усилия, чтобы взять Борисово Городище и заставить кн. Лыкова выйти из Можайска и сразиться на открытом месте. По указу царя, кн. Дмитрий Мамстрюкович Черкасский должен был перейти из Волока в Рузу, ссылаться оттуда с кн. Лыковым и, по вестям, идти к нему в Можайск. Кн. Дмитрию Михайловичу Пожарскому было предписано сесть в Боровске, куда, кроме того, направлены были из Москвы Курмаш-Мурза Урусов с юртовскимии татарами и астраханскими стрельцами. Тревожимый летучими отрядами кн. Пожарского, Владислав перешел из Борисова Городища в Лужицкий монастырь под Можайск, где, в свою очередь, стал сильно теснить осаждаемых; в одном из сражений был тяжко ранен кн. Черкасский. Узнав о бедственном положении Можайска и о появлении там голода, царь Михаил Феодорович послал к кн. Пожарскому кн. Григ. Конст. Волконского с московскими дворянами и жильцами и велел им вместе идти под Можайск, чтобы в случае необходимости вывести оттуда бояр и ратных людей, оставив для обороны достаточное количество пеших воинов. Царь предоставил на благоусмотрение кн. Черкасского и кн. Лыкова: оставаться в осаде, или идти к Москве, и они решили уйти из Можайска.
В 1619 г. кн. Лыков управлял Разбойным приказом и был послан в Нижний Новгород для разбора и верстанья дворян и детей боярских и для раздачи государева жалованья ратным людям. Он построил в Нижнем острог и башни и сделал мост через реку Почайну, который стал называться Лыковым; с заменой моста в 1839 г. земляной дамбой, на нее перешло и название моста: до сих пор она называется Лыковой дамбой.
В 1620—22 гг. кн. Лыков находился первым воеводой в Казани; товарищем у него был кн. Феод. Петр. Борятинский Большой и дьяки Андрей Степанов и Иван Васильев. В 1623 г. он управлял приказом Сыскных Дел. В 1624 и 1626 гг. на обеих свадьбах царя Михаила Феодоровича занимал почетное место конюшего, на обязанности которого лежало, сидя на коне, с мечом наголо, разъезжать до самого света около той палаты, где царь с царицею опочивали, и дозирать, чтобы никто к тому месту близко не подходил. В 1626 г., по указу царя и патриарха, ездил в Можайск "смотреть нового каменного города"; с ним отправлены были: окольничий кн. Гр. Конст. Волконский и дьяк Семен Бредихин. В 1628—29 гг. он управлял Монастырским приказом; с 1629 по 1635 гг. — Ямским приказом; в 1635—1642 гг. — приказом Казанского Дворца и Сибирским приказом и в 1638 г. — Каменным приказом. В 1632 г. во время войны с поляками кн. Лыков должен был идти под Смоленск в товарищах с кн. Дм. Мамстрюковичем Черкасским. Назначение на эту службу последовало еще в 1631 г. и так раздосадовало кн. Лыкова, что он пошел в Соборную церковь к патриарху Филарету и наговорил ему много резкого. Когда настало время отправиться под Смоленск, кн. Лыков бил челом государю, что ему с кн. Черкасским быть нельзя потому, что у него, кн. Черкасского, обычай тяжел, и перед ним он, Лыков, стар, служит государю 40 лет, а лет с тридцать ходит своим набатом (турецкий барабан), а не за чужим набатом и не в товарищах. Кн. Черкасский бил челом о бесчестии и обороне. Царь Михаил Феодорович принял сторону кн. Черкасского и указал за его бесчестье взыскать с кн. Лыкова в пользу кн. Черкасского 1200 руб.; сумма эта составляла двойной оклад жалованья обиженного кн. Дмитрия Мамстрюковича. От службы под Смоленском оба они были освобождены и вместо них назначены Б. М. Шеин и кн. Д. М. Пожарский.
В январе 1634 г., по случаю стесненного положения русских войск под Смоленском, последовало соборное определение относительно сбора запросных и пятинных денег. Сбор денег государь приказал производить: кн. Лыкову, окольничему Коробьину, Чудовскому архимандриту Феодосию и двум дьякам. В феврале того же 1634 г. кн. Лыков, с титулом наместника рязанского, был в ответе с турецким послом; в августе он имел титул наместника тверского и был в ответе со шведскими послами. В декабре 1634 г. кн. Лыков заключил торговый договор между Российским и Голштинским дворами о торговле Голштинской компании с Персией в течение 10 лет (провозить беспошлинно через Россию не запрещенные товары, иметь складочные места и т. д.).
В январе 1635 г. у царя Михаила Феодоровича был торжественный обед в Грановитой палате в честь послов польско-литовского короля Владислава. Кн. Лыков сидел за царским столом у ествы и за поставцом вместе с окольничим Вас. Ив. Стрешневым. Выпив чашу за здоровье Владислава, государь велел кн. Лыкову принести к себе в золотых братинах пива и посылал к послам: и послы, приняв чашу, встали, выпили и снова сели за стол. В январе и марте 1639 г. скончались царевичи Иван и Василий Михайловичи; кн. Лыков дневал и ночевал у их гробов. В декабре 1640 г. во время богомольного похода царя Михаила Феодоровича во Владимир — Москву ведал кн. Ив. Бор. Черкасский; одним из семи товарищей его был кн. Лыков.
Будучи женат на Анастасии Никитишне Романовой, кн. Лыков приходился по жене дядей царю Михаилу Феодоровичу и зятем патриарху Филарету Никитичу. Как видно из письма патриарха, писанного им в 1630 г. Михаилу Феодоровичу, кн. Лыков был одним из трех приятелей патриарха; два других приятеля: родной брат Филарета Никитича, Иван Никитич Романов и родной племянник кн. Ив. Бор. Черкасский. На свадьбе царя Михаила Феодоровича с Евдокией Лукьяновой Стрешневой жена кн. Лыкова, кн. Анастасия Никитишна, была у царицы в комнате. 17 февр. 1626 г., в первый выезд царицы Евдокии Лукьяновны в Вознесенский монастырь, она сидела в санях с матерью царицы, Анной Константиновой. У кн. Лыкова было трое детей — сын и две дочери; все они умерли в детстве в промежуток времени между 1515 и 1624 гг. Кн. Борис Мих. Лыков скончался 2 июня 1646 г. и погребен в каменной палатке, приделанной к Архангельской церкви в Пафнутиеве Боровском монастыре. Кн. Анастасия Никитишна (в схимницах Анисия) † 9 окт. 1655 г.
Занимая видное общественное и служебное положение, кн. Лыков не принадлежал к разряду богатых бояр, на что указывает, между прочим, количество дворовых людей в "наряде", которых он выставлял при встречах послов. Богатые бояре выставляли по 30 человек, а кн. Лыков в 1626—34 гг. выставлял по 10 человек, и только в 1641 г. при встрече кизилбашского посла им было выставлено 25 человек. Относительно его земельных владений имеются весьма скудные сведения. Ему принадлежала родовая вотчина, с. Казариново с деревнями, в Оболенском уезде "пожаловал-де его тою вотчиною царь Вас. Ив. по родству (с кн. Курлятевым) и за службы после кн. Ив. Вас. Курлятева". За ним числилась старая прародительская вотчина, полсела Спасского, вероятно тоже в Оболенском у., и закладная вотчина, что ему заложил полпустоши кн. Сем. Ив. Белоглазов Лыков, а другая половина той пустоши осталась за кн. Григорием Белоглазовым. Вотчину свою в Нижегородском уезде, в Закудемском стану, по р. Кержанцу кн. Лыков отказал по духовной Макарьевскому Желтоводскому монастырю. Было у него поместье в Мещовском у., с. Сильковичи. В Москве у кн. Лыкова был двор в Кремле, занимавший пространство от городовой стены до улицы со стороны соседнего двора боярина Шереметева 35 саж.; с другой стороны подле Никольских ворот 38 саж.; поперек, по улице, около 40 саж. и подле стены около 45 саж. Знаток московской старины И. Е. Забелин приводит о дворе кн. Лыкова следующие сведения. "Лыков распоряжался в своем дворе по-боярски, самовольно, заделал даже и всход на Никольские ворота особо выстроенною палаткою и возле ворот у городовой стены построил каменную церковь во имя Всемилостивого Спаса и Владимирской Богородицы. Долгое время и после его смерти его двор прозывался Лыковым двором. При царе Алексее Мих. на этом дворе, вероятно уже по кончине боярыни, вдовы Лыкова, было устроено так называемое Архангельское подворье. Оно так именовалось по поводу принадлежности его Архангельским владыкам, митрополитам, архиепископам и епископам, которые присваивали себе это наименование не от города Архангельска, тогда бы они прозывались Архангелогородскими, а от Архангельского Московского собора, где они учреждались для почетного поминовения по усопшим великим князьям и царям".
А. А. Э., II и III. — Акты Исторические, тт. II—ІV. — Доп. к Актам Историческим, IIІ, V и ІХ. — С. Г. Г. и Д., II и IIІ. — Дворцовые разряды, І и II. — Разрядные книги, І. — Древн. Росс. Вивлиофика, ХIII, XIX. — Акты Моск. государства, СПб., 1890 г., т. І. — Р. И. Б., тт. II, IX и Х. — Разрядные записи за смутное время. Изд. Белокурова, М., 1907 г. — Новый Летописец, М., 1853 г. — Нижегородский Летописец, составленный Гацисским, Н. Новгород, 1886 г. — "Временник" (изд. Имп. Общ. Истории и Древностей российских), 1849 г., кн. I, смесь. — Погодин, "Русский Исторический Сборник", М., 1838 г., т. II. — Синбирский Сборник Д. А. Валуева. — Сборник Муханова. — Опись Моск. Архива Мин. Юстиции, тт. І и II. — Род. "Русской Старины", I. — Письма русских государей, М., 1848 г., т. І. — Сказания Массы и Беркмана о Смутном времени в России, СПб., 1874 г. — Барсуков, "Списки городовых воевод Московского государства ХVII ст.", СПб., 1902 г. — Карамзин, "История Государства Российского", т. ХII. — Соловьев, "История России", тт. VIII и ІХ. — Иловайский, "История России", М., 1899 г., т. IV, вып 2-й. — Голиков, "Деяния Петра Великого", тт. ХII, ХІII. — Барсуков, "Род Шереметевых", тт. II и III. — Лихачев, "Разрядные дьяки". — Рождественский, "Служилое землевладение в Моск. государстве XV в.", СПб., 1897 г. — Платонов, "Очерки по истории Смуты", СПб., 1899 г. — Селифонтов, "Сборник материалов по истории предков царя Мих. Феод. Романова", СПб., 1901 г., ч. I.
В. Корсакова.
{Половцов}