— фаворит Петра I и Екатерины I, открывающий собой ряд русских временщиков XVIII столетия. Год его рождения в точности не известен: по одним известиям (Берхгольц), он родился в 1673 г., по другим (Голиков) — в 1670 г. Не вполне выяснено и происхождение его: по словам одних, его отец был придворным конюхом, по словам других — капралом Петровской гвардии; существует также известие (позднейшее), что М. в молодости продавал пироги на улицах Москвы и кормился этим промыслом. Знакомство Петра с М., как обыкновенно принимают, состоялось через посредство Лефорта, взявшего М. к себе в услужение. Несомненно то, что М. служил в Преображенском полку с самого его учреждения, несколько лет исполнял обязанности денщика при Петре и приобрел его расположение, скоро перешедшее в тесную дружбу. С 1697 г. М. неразлучен с Петром: вместе с ним совершает Азовский поход, вместе отправляется за границу и возвращается оттуда, участвует в стрелецком розыске, исполняет важные поручения; его влияние начинает перевешивать даже влияние Лефорта. После Нарвского сражения М. вместе с царем участвовал в действиях русской армии в Ингрии, причем выказал большую храбрость и недюжинные военные таланты. После взятия в 1702 г. Нотебурга он был назначен комендантом этой крепости, затем губернатором вновь завоеванных областей; в его ведение в так называемую ижорскую канцелярию были переданы Петром многие общегосударственные доходы. Талантливый и энергичный, М. не останавливался ни перед чем ради удовлетворения возникавших вследствие войны нужд; его быстрые, решительные действия вполне соответствовали кипучей энергии царя; лишенный всякого, даже элементарного образования (он едва мог подписать свое имя), он пополнял этот недостаток природной сообразительностью, еще развившейся в том ответственном положении, какое ему пришлось занимать. В 1705 г. М. был вызван в Литву, где к этому времени сосредоточились военные действия, и здесь действовал сперва в качестве помощника фельдмаршала Огильви, начальствуя над кавалерией, а затем, с 1706 г., в качестве самостоятельного главнокомандующего. В том же году он одержал победу над шведским генералом Мардефельдом при Калише. Это была первая победа русских в правильной битве, и М. был щедро одарен за нее. Еще раньше, в 1702 г., он получил диплом на достоинство графа Римской империи; теперь он был возведен в сан князя Римской империи, а в 1707 г. Петр возвел его в достоинство светлейшего князя Ижорского. Получив известие об измене Мазепы, М. напал на Батурин, взял его приступом и жестоко разорил, перебив почти всех жителей. За Полтавскую битву М. получил фельдмаршальское достоинство. До 1714 года он принимал участие в походах русских войск за границу, в Курляндию, Померанию и Голштинию, а затем его деятельность сосредоточилась на вопросах внутреннего устройства государства, касаясь, благодаря его близости к царю, едва ли не всех важнейших государственных нужд. Наиболее усердным сотрудником Петра М. являлся, однако, не столько в силу ясного сознания тех принципов, какими направлялась деятельность преобразователя, сколько в силу своекорыстных мотивов, и эти последние придали всей его фигуре особою окраску. "Полудержавный властелин", по выражению Пушкина, "дитя сердца" Петра, как называл его последний в своих письмах к нему, был страшным взяточником и казнокрадом и, несмотря на награды, в изобилии сыпавшиеся на него, увеличивал свое состояние всякими недозволенными средствами. Не довольствуясь взятками с просителей, он грабил за границей имения польской шляхты, закрепощал себе малороссийских казаков, отнимал земли у смежных с его имениями помещиков, наконец, обкрадывал казну на всевозможных подрядах. В 1711 г. Петр впервые узнал о подобных злоупотреблениях М., а три года спустя назначена была, по доносам Курбатова (см.), особая следственная комиссия. С той поры и до конца царствования Петра I М. почти не выходил из-под суда. Многочисленные следственные комиссии раскрывали грандиозные его злоупотребления, но их разоблачения только поколебали доверие и расположение Петра к М., не лишив последнего всецело влияния и власти. Помимо сохранявшейся еще у Петра привязанности к любимцу, помимо заступничества за него Екатерины, через него познакомившейся с Петром и питавшей теплое чувство к первому виновнику своего возвышения, здесь могли действовать и другие соображения: в лице М. Петр дорожил одним из наиболее даровитых и преданных ему сотрудников. Как преданность царю, так и личные интересы М., тесно связанные с реформами, делали его врагом партии приверженцев старины. В такой роли выступил он, между прочим, и при столкновении Петра с сыном. Многие из современников, вряд ли, впрочем, основательно, считали даже М. главным виновником гибели Алексея Петровича. Как бы то ни было, злоупотребления М. благополучно сходили ему с рук; отделываясь при их раскрытии денежными штрафами, он успешно топил своих врагов, в числе которых бывали порой и очень сильные люди, как, например, Шафиров. При учреждении коллегий М. был назначен в 1719 г. президентом военной коллегии. Лишь к концу царствования Петра, после того как известная Монсова история подорвала доверие царя к Екатерине, М., вновь уличенный в злоупотреблениях, подвергся серьезной опасности, но вскоре за тем последовавшая смерть Петра открыла ему дорогу к еще большей власти. Главный виновник возведения на престол Екатерины I (см.), он сделался при этой слабой и неспособной государыне истинным правителем государства. Верховный совет, учрежденный отчасти вследствие желания других вельмож положить предел самовластию М., вскоре сделался простым орудием в его руках. Чтобы упрочить свое положение, он попытался добиться с помощью русских штыков избрания на вакантный тогда престол курляндского герцогства, но попытка эта не увенчалась успехом. Тогда М. принял другие меры к обеспечению себя на случай смерти Екатерины. Не рассчитывая на возможность устранить от престола сына Алексея Петровича, в пользу дочерей Петра и Екатерины, он заблаговременно перешел на сторону этого кандидата; по просьбе М., Екатерина дала свое согласие на брак малолетнего Петра Алексеевича с дочерью М. Найденное после смерти Екатерины завещание (впоследствии оказавшееся подложным) объявляло наследником престола 12-летнего Петра и учреждало до его совершеннолетия регентство из обеих цесаревен, герцога голштинского и верховного тайного совета. Но герцог, по настоянию М., уехал в Голштинию вместе с Анной Петровной; действительным правителем государства остался М., обручивший императора со своей дочерью Марией и получивший звание генералиссимуса. Самовластие М. разгулялось теперь на просторе, обращаясь порой на самого императора; это его и погубило. Пытаясь примириться со старыми родами, он приблизил к Петру II Долгоруких, которые воспользовались этим, чтобы восстановить императора против М. 8 сентября 1727 г. М. был арестован и на другой день последовал указ о ссылке его в Раненбург. Вслед за тем все его громадные богатства были конфискованы, а после того как в Москве найдено было подметное письмо в пользу М., он с женой, сыном и дочерьми был сослан в Березов, где и умер 12 ноября 1729 г.
Литература.
Есипов, "Жизнеописание А. Д. М." ("Русский Архив", 1875); его же, "Ссылка М. в Березов" ("Отечественные Записки", 1860, № 8 и 1861, №№ 1 и 3); Костомаров, "История России в жизнеописаниях ее деятелей" (т. II); Щебальский, "Князь М. и граф Мориц Саксонский" ("Русский Вестник", 1860, №№ 1 и 2); Карнович, "Вмешательство русской политики в избрание Морица Саксонского герцогом курляндским" ("Древняя и Новая Россия", 1875, №№ 9 и 10); Порозовская, "А. Д. М." (СПб., 1895; в биографической библиотеке Павленкова); Лазаревский, "Описание старой Малороссии" (т. I).В. М—н.
{Брокгауз}
Меншиков, светлейший князь Александр Данилович
4-й генерал-фельдмаршал, 1-й генералиссимус.
Меншиков, князь Александр Данилович, проложил себе дорогу к почестям службой, полезной Государству.
Он родился в окрестностях Москвы 6 ноября 1673 года. [Современник Беркгольц. См. его Записки.] Без всякого образования, но одаренный от природы беглым, сметливым умом, мужеством, красивой наружностью, этот необыкновенный человек обратил на себя, посредством звучного голоса и острых ответов, внимание Лефорта, с которым нечаянно встретился на улице. Любимец Петров взял его к себе в услужение и вскоре принужден был уступить Государю. Они были почти одинаковых лет [Петр Великий родился 30 мая 1672 года], одинакового роста. Петр не ошибся в своем выборе. Событие это относят к 1686 году.
Меншиков сначала получил должность камердинера и, находясь безотлучно при Государе, тщательно исполнял даваемые ему поручения; не отговаривался невозможностью; помнил приказания; хранил тайны и с редким терпением покорялся вспыльчивости властелина, у кровати которого обыкновенно спал. Доверенность к нему Петра приметным образом возрастала. Он записал его в роту Потешных, составленную из одних дворян; был свидетелем первых опытов его храбрости при взятии Азова (1696 г.). В следующем году Меншиков имел счастье открыть составленный заговор против Монарха; сопутствовал ему в чужие края, в звании дворянина; был в Пруссии, Англии, Германии и в Голландии, где, вместе с Государем, обучался корабельному строению с 30 августа 1697 года по 15 января 1698 г.; ходил каждый день на работу, имея топор за поясом; получил письменную похвалу от плотника Поола за оказанное прилежание и успехи. Отсель начинается быстрое возвышение его: возвратясь в Отечество, пожалован он сержантом гвардии Преображенского полка (1698 г.); в 1700 году поручиком Бомбардирской роты [Бомбардирская рота учреждена при Преображенском полку Петром Великим в 1695 году. Он был полковником полка и капитаном роты]; в 1702 году губернатором Нотебурга, переименованного Шлиссельбургом. Меншиков, которого Петр Великий называл в письмах своих Алексашею, дитятею своего сердца [Mein Herzenskind. Потом Петр Великий часто именовал Меншикова братом: Mein Bruder], участвовал во взятии этой крепости фельдмаршалом Шереметевым: повел храбрых воинов на приступ под градом неприятельских пуль и картечей. Достопамятен отзыв Монарха, когда он явился к нему с засвидетельствованием своей благодарности: "Ты мне этим не одолжен; возвышая, не о твоем счастии я думал, но о пользе общей. Если б знал кого достойнее, то не произвел бы тебя". В том же году император Леопольд пожаловал Меншикову графское достоинство Римской Империи; в следующем находился он при взятии Ниеншанца (1-го мая) и нескольких шведских судов в устье Невы-реки самим Государем (7-го числа); получил, за оказанную храбрость, орден Св. Апостола Андрея Первозванного, на тридцатом году от рождения; пожалован первым генерал-губернатором С.-Петербурга (1703 г.) [Меншиков исправлял эту должность двадцать четыре года]; содействовал завоеванию Дерпта, Нарвы и Иван-города; награжден чином генерал-поручика (1704 г.); прогнал девятитысячный отряд шведов, намеревавшийся, под командою генерала Майделя, овладеть Петербургом; наименован генерал-губернатором нарвским и всех завоеванных мест; генералом над всею конницею; получил польский орден Белого Орла (1705 г.) и диплом на достоинство князя Римской Империи (1706 г.). [Любовь Петра Великого к Меншикову до того простиралась, что еще в 1703 году отправлен был в Вену генерал-поручик Розен для исходатайствования ему княжеского звания, с обещанием тамошним министрам десяти тысяч гульденов; но посольство барона Гизена было успешнее.] Тогда король Август пожаловал Меншикова шефом Флемингского пехотного полка, который начал именоваться полком князя Александра.
Заслуги Меншикова соответствовали наградам. Находясь в Польше с десятью тысячами войска, он одержал 18 октября (1706 г.) под Калишем знаменитую победу над польско-шведским корпусом, предводимым генералом Мардефельдом. Лагерь неприятельский расположен был на укрепленном месте; река Просна и болота окружали его. Меншиков, усилив полки свои саксонцами и поляками, верными королю Августу, приказал козакам и калмыкам обойти шведов. Мардефельд принужден был оставить выгодное местоположение. Начался бой, около трех часов продолжавшийся. Пехота шведская смешала сначала нашу конницу, но Меншиков, спешив часть своих драгун, возобновил битву. Поляки первые отступили; шведы продолжали сражаться до самой ночи; потом, быв опрокинуты, обратились в бегство. Неприятелей легло на месте до пяти тысяч человек. Генерал Мардефельд, 142 штаб- и обер-офицера и около 2500 рядовых взяты в плен. 3 пушки, 26 знамен и 400 ружей увеличили наши трофеи. С нашей стороны убито и ранено только 408 человек. Победа эта исключительно принадлежит Меншикову, ибо Август II был зрителем, заключив тайным образом перемирие с Карлом ХII. Петр Великий с неописанной радостию — как извещал Меншикова в письме своем — получил известие о победе над неприятелем, какой еще никогда не бывало; пожаловал своему любимцу военачальнический жезл, украшенный большим изумрудом, алмазами, эмблемами и княжеским гербом в три тысячи рублей; произвел его потом в подполковники Преображенского полка. С какою откровенностью объяснялся он тогда с Государем! "Пожалуй, — писал Меншиков, — изволь здешних генералов повеселить особливыми от себя к ним письмами, или в письмах ко мне прописать к каждому особо за их доброе управление".
В 1707 году Меншиков командовал конницей и передовыми войсками, расположенными в Польше; пожалован действительным тайным советником, князем Ижорским (30 мая) и, не довольствуясь своим значением, убеждал барона Гизена [См. о бароне Гизене ниже в этой биографии] исходатайствовать ему достоинство курфюрста; но Гизен, получивший (1707 г.) портрет Петра Великого без крупных бриллиантов, удержанных Меншиковым, отказался от поездки в Вену. [Вебер, ч. 2, стр. 45.] Тогда гетман Потей, маршал Волович, воевода Троцкий и многие вельможи польские засвидетельствовали дворянское происхождение князя Ижорского! На верху почестей он не страшился совместников, могуществом своим подавляя главных сановников в государстве: генерал-адмирала Апраксина и управлявшего Посольскими делами графа Головкина, из которых первый, в то время как Меншиков не имел еще никакого значения, был подполковником гвардии Семеновского полка, второй верховным комнатным [Звание, соответствовавшее нынешним обер-камергерам]. Один только Шереметев, боярин с 1682 года и генерал-фельдмаршал, когда Меншиков находился поручиком Бомбардирской роты, не преклонял пред ним украшенного лаврами чела.
Явив новые опыты своего мужества в сражении под Лесным (1708 г.), на котором Петр Великий совершенно разбил шведского генерала Левенгаупта, Меншиков отправился в Малороссию для примечания за поступками Мазепы и прозорливостью своей уничтожил козни изменника, взял приступом город Батурин (3 ноября); предал острию меча всех жителей, не исключая младенцев; обратил в пепел прекрасный гетманский дворец, украшенный по обычаю польскому, тридцать мельниц, хлебные магазины, изготовленные для неприятеля; овладел имуществом Мазепы, сорока пушками, кроме мортир. Государь, занятый военными действиями, оставил Меншикова без награды за этот воинский подвиг, но в начале 1709 года (9 февраля) принял от Св. купели новорожденного сына его, Луку-Петра, и пожаловал его поручиком Преображенского полка, дал на крест сто дворов. [Князь Лука-Петр умер в 1712 году.]
Слава ожидала Меншикова на Полтавском поле: вытеснив из одного ретраншемента отряд шведов, обратив его в бегство, князь Ижорский отвлек внимание неприятеля от города и содействовал усилению гарнизона нашего 900 воинов; потом, в незабвенный день битвы, 27 июня, остановил он быстрое стремление шведов, пробившихся сквозь наши редуты, дал время коннице отступить в наилучшем порядке. Под ним убиты в то время две лошади. Вслед за тем Меншиков напал на генерала Росса, отрезанного от армии шведской, рассеял предводимый им отряд, принудил сдаться генералу Ренцелю; встретив трехтысячный резервный корпус неприятельский, истребил его и возвратился к Монарху с победою и пленными. "Если, — говорит Вольтер в истории своей Карла XII, — Меншиков произвел этот маневр сам от себя, то Россия обязана ему своим спасением; если он исполнил приказание царя, то Петр был достойный соперник Карла XII". Началось главное сражение, и Меншиков, под которым была убита тогда третья лошадь, содействовал победе, ударив на конницу шведскую с такой силою, что обратил ее в бегство, между тем как фельдмаршал Шереметев, находившийся в центре, опрокинул штыками пехоту. Шведы устремились к Решетиловке, преследуемые князем Голицыным и Боуром. 1-го июля Меншиков атаковал неприятеля под Переволочною с десятитысячным только войском и мужественным натиском принудил четырнадцать тысяч человек положить оружие. В числе пленных находились: генерал-аншеф и рижский генерал-губернатор граф Левенгаупт; генерал-майоры Крейц и Круз; генерал-адъютанты графы Дукласы и граф Бойда. Признательный Монарх обнял Меншикова в присутствии армии, несколько раз поцеловал в голову, превознося отличные подвиги, труды его; пожаловал ему (7-го июля) чин второго российского генерал-фельдмаршала и не хотел без него иметь торжественного въезда в Москву: 15 декабря князь Ижорский прибыл в село Коломенское, где Петр Великий ожидал его; 16-го числа жители древней столицы увидели возлюбленного своего Монарха и подле него, по правую сторону, в Преображенском мундире, с обнаженной шпагою — Меншикова.
В 1710 году Меншиков участвовал в осаде Риги; получил от Фридриха IV датский орден Слона; в том же году (31 октября) венчана в домовой его петербургской церкви, хутинским архимандритом Феодосием, царевна Анна Иоанновна с Фридрихом-Вильгельмом, герцогом Курляндским. [Герцог занемог в С.-Петербурге 3 января 1711 г., а 9 числа скончался в сорока верстах от этого города.] В 1711 году князь Ижорский предводительствовал российскими войсками в Курляндии; в 1712 в Померании, где хотя состоял под начальством короля Польского, но имел от Государя тайное повеление примечать за всеми поступками Августа, который навлек на себя справедливое подозрение Обладателя России. В 1713 году, находясь с войском в Голштинии, под командой Датского короля, Меншиков участвовал во взятии крепости Тенингена (4 мая): гарнизон, состоявший из 11000 человек, сдался в плен, предоставя победителям 19 пушек, 128 штандартов и знамен, множество ружей, пистолетов, пик и других воинских снарядов. Фридрих IV подарил храброму полководцу портрет свой, осыпанный бриллиантами. Вслед за тем князь Ижорский, исполняя приказание Петра Великого, заключил две конвенции с городами Гамбургом и Любеком, 5 и 15 июня. Они обязались заплатить в казну российскую, в три срока, за произведенную ими торговлю с шведами: 233333⅓ талеров [Гамбург 200000 тал.; остальные Любек]. Взятие Штетина увенчало в том году военные действия Меншикова, предводительствовавшего российско-саксонскими войсками. Он отдал завоеванную им (22 сентября) крепость, которая принадлежала Двору Голштинскому, в секвестр королю Прусскому, за что Фридрих-Вильгельм обязался заплатить России, в годовой срок, 200000 рейхсталеров и возложил на него орден Черного Орла. На возвратном пути в Отечество с двадцатишеститысячным войском Меншиков взыскал с города Данцига 300000 гульденов и прибыл в С.-Петербург в феврале 1714 года.
Тогда храбрый военачальник вложил в ножны меч и начал увеличивать огромное свое состояние, входил под чужим именем во все казенные подряды. Над ним учреждено несколько следственных комиссий. Чувствуя вину свою и зная милосердие Петра Великого, любимец Его принужден был явиться в суд с повинною, которую подал в руки самого Государя. Раскаяние, живо написанное на лице Меншикова, жалкий голос, коим испрашивал он себе прощения и, в особенности, неувядаемые лавры, украшавшие чело его, поколебали грозного Монарха. Он принял от него просьбу и, прочитав, сказал: "Э, брат, и того ты не умел написать!" Потом начал поправлять. В то самое время младший член встал со своего места и пригласил товарищей последовать его примеру. "Куда ты идешь?" — вопросил его с гневом Государь. "Домой. Что нам делать здесь, когда ты сам научаешь преступника, как ему оправдываться". Великий Монарх отвечал капитану, с ласковым видом: "Сядь на свое место и говори, что ты думаешь". Капитан потребовал, чтобы просьба Меншикова была прочтена вслух, а он, как виновный, чтоб стал у дверей и, по прочтении, выслан был из присутствия. "Слышишь, Данилыч, как должно поступать!" — сказал Государь своему любимцу. Потом члены, начиная с младшего, стали предлагать свои мнения о наказании Меншикова: приговаривали его к ссылке и даже к лишению жизни. Дошла очередь до Петра Великого; возвысив голос, Он произнес судьям: "Где дело идет о жизни и чести человека, то правосудие требует взвесить на весах беспристрастия как преступления его, так и заслуги, оказанные им Отечеству и Государю, и буде заслуги перевесят преступления, в таком случае милость должна хвалиться на суде". После сего Монарх вычислил кратко все подвиги Меншикова; упомянул, что он спас и собственную жизнь Его. "Итак, — заключил Петр Великий, — по мнению моему, довольно будет, сделав ему в присутствии за преступления строгий выговор, наказать его денежным штрафом, соразмерным хищению; а он Мне и впредь нужен, и может еще сугубо заслужить оное". "Мы все, надеюсь, — объявил тогда младший член, — согласны теперь с волей Твоею, Государь. Когда он имел счастие спасти Твою жизнь, то, по справедливости, и нам должно сохранить жизнь его". Но, избавив от казни своего любимца, Петр Великий приказал наказать кнутом новгородского вице-губернатора Корсакова [См. о нем в биографии князя Василия Владимировича Долгорукого], помогавшего Меншикову в тайных казенных подрядах; утвердил в 1717 году смертный приговор над майором гвардии Семеновского полка князем Волконским, который, угождая князю Ижорскому, неправильно произвел следствие над Соловьевым. [Князь Волконский был расстрелян в С.-Петербурге, у церкви Св. Троицы.]
Между тем Меншиков оставался генерал-губернатором в С.-Петербурге, каждый день ездил в Военную коллегию, в Адмиралтейство и Сенат, хотя и не был тогда сенатором. Не терпя церемониальных приемов, Петр Великий возложил на князя Ижорского угощение вельмож своих и министров иностранных. Обеды его в торжественные дни состояли из двухсот кушаний, подаваемых на золотом сервизе, которые приготовлялись лучшими французскими поварами. Дом Меншикова находился на Васильевском острове, там, где ныне первый Кадетский корпус. Украшением комнат служили: обои штофные и гобеленовые, подаренные Государю в Париже; большие бронзовые часы с боем и курантами; люстры из цветного хрусталя с золотыми и серебряными ветвями; большие венецианские зеркала в зеркальных рамах с позолоченными обручиками; персидские ковры; столы на толстых вызолоченных ножках с выкладками из разноцветного дерева, представлявшими всякого рода зверей и птиц; диваны и стулья с высокими спинками, на которых изображен был герб хозяина с княжеской короною. За домом простирался обширный сад, лучший в Петербурге после Царского, с оранжереями, сараями фруктовых деревьев, птичниками и небольшим зверинцем. Меншиков имел своих камергеров, камер-юнкеров и пажей из дворян. Последние считались гвардии сержантами. В городе он ездил с чрезвычайной пышностью: выходя на берег Невы с многочисленной свитою, любимец Петра садился обыкновенно в лодку, обитую внутри зеленым бархатом и раззолоченную снаружи. Она причаливала к Исаакиевской пристани, где ныне Сенат. Там ожидала Меншикова карета, сделанная наподобие веера, на низких колесах, с золотым гербом на дверцах, большою княжеской короною из того же металла на империале и запряженная шестью лошадьми. Сбруя их состояла из малинового бархата с золотыми или серебряными украшениями. Впереди шли скороходы и служители дома в богатой ливрее; потом ехали музыканты и пажи верхом, в синих суконных и бархатных кафтанах с золотыми позументами по швам; у кареты шли шесть камер-юнкеров, из которых один держался за ручку дверец. Отрядом драгун Княжеского полка заключалось шествие.
Государь, выезжая из столицы, поручал свое семейство Меншикову. Он был обер-гофмейстером несчастного царевича Алексея Петровича и удалил от него, для собственных видов (1705 г.), достойного наставника, Гизена [Гизен отправлен был сначала в Берлин, а потом в Вену министром и исходатайствовал Меншикову достоинство имперского князя], в то самое время, как последний начинал уничтожать в порфироносном юноше предрассудки и дурные обыкновения. Когда в 1718 году наследник престола был предан суду Петром Великим, Меншиков принял деятельное участие в этом важном событии: каждый день ездил в крепость; находился во дворе допросов и пыток; виделся с царевичем и в день его кончины, 26 июня. В записках Меншикова помещено, что "27 числа того ж месяца он слушал обедню в Троицкой церкви, где поздравлял Государя с бывшею под Полтавой баталией; обедал на почтовом дворе, а вечером отправился в сад Его Царского Величества, где довольно веселились и откуда разъехались по домам в двенадцатом часу". Петр Великий продолжал оказывать ему особое свое благоволение: 20 августа (1718 г.), посетив Меншикова после обеда и узнав, что он отдыхает, поехал обратно во дворец; 23 ноября (1719 г.), в день ангела своего любимца, прибыл в шестом часу пополуночи в Невский монастырь, где отслушал с Меншиковым всенощное бдение, литургию и молебен, в продолжение которого в честь именинника выпалено из пушек шестьдесят один раз, — и, в то самое время, канцелярия следственная, под председательством генерал-майора князя Голицына [Князя Петра Михайловича, родного брата фельдмаршала князя Михаила Михайловича Голицына. Он пользовался особою милостью и доверенностью Государя; был потом генерал-поручиком и гвардии Преображенского полка подполковником; умер в 1722 году], угрожала посадить Меншикова под стражу за недоимочные штрафные деньги. Владетель пятидесяти тысяч крестьян отзывался неимением у себя шести тысяч рублей, умолял Государя простить ему этот долг во уважение значительной прибыли, сделанной им казне! Петр Великий написал на просьбе его: "Не брать".
Приметным образом охладела переписка Меншикова с Царем. Прежде он называл Государя в письмах своих: Господином Капитаном, Полковником, Контр-Адмиралом; начинал обыкновенно словами: "Доношу вашей милости"; подписывался просто: "Александр Меншиков" [Меншиков никогда не подписывался князем]; позволял себе иногда не исполнять повеления Его; но с того времени, как подпал под следствия, не иначе писал к Петру как: "Всемилостивейший Государь! Доношу Вашему Царскому Величеству, Отцу и Государю и проч. Вашего Царского Величества всенижайший раб". Он тогда не дерзал переменять повеления Монарха; даже и о собственных своих нуждах обращался не прямо к нему, но к секретарю царскому, Г. Макарову, прося его, как своего милостивца и благодетеля, доложить о том при случае Его Величеству. Со всем тем Государь, в день мирного торжества с Швецией (1721 г.), произвел Меншикова из шаубенахта в вице-адмиралы [Князь Меншиков был пожалован капитаном флота в 1708 году; шаубенахтом в 1715] и в том же году лишил его насильно завладенных им земель в Малороссии, предал суду дьяка Лосева, который, в угодность князю Ижорскому, произвел неправильное межеванье. Корыстолюбие любимца Петрова не имело пределов: к огромному своему состоянию он приписал еще более тридцати двух тысяч беглых разного звания. Государь приказал их водворить в прежние жилища на счет виновного. Сего мало: Меншиков отрезал у многих бедных владельцев земли, смежные с его обширными владениями, и когда Петр Великий узнал об этом непозволительном поступке, страшась праведного гнева Монарха, он явился к нему в простом офицерском мундире, пал к ногам Петровым, повергнул все свои ордена и шпагу, говорил, проливая слезы, что признает себя недостойным сих знаков чести; умолял наказать его по усмотрению, не предавая только неприятелям! Он знал великодушное сердце своего Властелина! Живейшее раскаяние всегда обезоруживало гнев Петра. Предстательство Екатерины содействовало также Меншикову: Государь, после строгого выговора, велел возвратить земли обиженным и удовлетворить все нанесенные им убытки; продолжал доверять ему: поручил перед походом в Персию (1722 г.) иметь надзор за разными работами, производимыми в Москве, Петербурге, Кронштадте, Шлиссельбургской крепости и на Ладожском канале. Меншиков уведомлял Императора о том, что происходило: в Сенате, в Коллегиях, в столицах; сообщал получаемые сведения из чужих краев и в то же время, по личному неудовольствию, очернил несчастного подканцлера барона Шафирова, был главным виновником его падения; праздновал 6 ноября в С.-Петербурге день своего рождения при громе семнадцати орудий, расставленных около дома!
В 1724 году Меншиков лишился звания президента Военной коллегии, которое получил в 1718 году, при самом учреждении оной. На место его определен князь Репнин. По словам Бассевича, Петр отнял у своего любимца главные средства к непозволительному обогащению. Тогда заплатил он двести тысяч рублей штрафных денег, и вдруг исчезли все убранства в доме его; на стенах явились простые обои! Государь изумился, увидев такую перемену, потребовал объяснения. "Я принужден был, — отвечал Меншиков, — продать свои гобелены и штофы, чтобы хотя несколько удовлетворить казенные взыскания!" "Прощай, — сказал Государь с гневом. — В первый приемный день твой, если я найду здесь такую же бедность, не соответствующую твоему званию, то заставлю тебя заплатить еще двести тысяч рублей!" Петр Великий сдержал свое слово: посетил Меншикова; нашел по-прежнему убранства, приличные князю Ижорскому; любовался богатой мебелью, не упоминая о прошедшем, и был чрезвычайно весел. [См. Записки Бассевича в Магазине Бюшинга, т. IX, стр. 352.]
В таком стесненном положении находился Меншиков, когда неумолимая смерть прекратила драгоценную для Отечества жизнь Петра Великого (28 января 1725 г.). Открылось обширное поле беспредельным замыслам честолюбца! Не стало Монарха, и первые чины Империи заперлись в одной комнате дворца, совещали, между собой, о возведении на престол юного великого князя, сына царевича Алексея. Часовые были поставлены у дверей, с запрещением пускать Меншикова. Что сделал тогда этот отважный человек, которого все боялись? Он велел привести роту Преображенского полка и с нею прямо пошел к этой комнате, приказал выломать дверь и провозгласил Екатерину I Императрицею Всероссийскою. Никто не ожидал столь смелого поступка, никто не дерзнул противоречить, все присягнули! [Событие это передано Г. Бюшингу очевидцем, фельдмаршалом графом Минихом.] Таким образом бедная лифляндка, находившаяся в услужении у пастора; вступившая в супружество накануне взятия русскими Мариенбурга (1702 г.); в тот день лишившаяся мужа, убитого в сражении; представленная солдатами генералу Боуру; покровительствуемая фельдмаршалом графом Шереметевым и Меншиковым, в доме которого жила два года [Нордберг, том второй, стр. 253] и откуда перешла во дворец (1705 г.) [См. в письмах Меншикова, хранящихся в Московском Архиве Иностранных дел, одно из Ковны, от 9 марта 1705 года]; сделавшаяся в 1707 году супругою Петра Великого; оправдавшая выбор его в несчастный поход в Молдавию (1711 г.); коронованная им в Москве (1724 г.), но перед кончиною Государя навлекшая на себя справедливое подозрение его [См. Предисловие Бюшинга к IX тому Магазина], — приняла скипетр из рук Меншикова, которому обязана своим начальным возвышением! Все комиссии, производившие следствия над князем Ижорским по казенным подрядам и расхищениям, были немедленно уничтожены; число крестьян увеличилось до ста тысяч душ; город Батурин (который — по словам Меншикова — будто был ему обещан Петром Великим, в чем он ссылался на кабинет-секретаря Макарова) сделался также собственностью его. [Петр Великий решительно отказал Меншикову в пожаловании Батурина.] Он наименован первым членом Верховного Тайного Совета, учрежденного по его представлению для умаления власти Сената; одиннадцатилетний сын его пожалован действительным камергером, поручиком Преображенского полка, кавалером ордена Св. Екатерины [Князь Александр Александрович Меншиков один из мужчин имел дамский орден Св. Екатерины]; жена удостоена того же самого знака отличия, которым украшены были в то время одни только особы Императорского Дома [Кроме Императрицы, имели тогда орден Св. Екатерины: герцогиня Голштинская Анна Петровна; цесаревна Елизавета Петровна; герцогиня Мекленбургская Екатерина Иоанновна; герцогиня Курляндская Анна Иоанновна; царевна Прасковья Иоанновна и великая княжна Наталья Алексеевна]; обе дочери, княжна Мария, помолвленная с графом Петром Сапегою, и княжна Александра, получили портреты Императрицы для ношения на голубых бантах; будущий зять его причислен к Высочайшему Двору камергером, пожалован кавалером ордена Св. Александра Невского, также удостоен портрета Государыни. Вслед за тем Меншиков снова начал управлять Военною коллегией в звании президента, имел право жаловать до полковника и, будучи вице-адмиралом, разрешал представления генерал-адмирала графа Апраксина; управлял и внешними делами или, лучше сказать, был первым везде, действуя именем Екатерины.
Но могущество это не довольствовало честолюбца. Он желал большего: именуясь герцогом Ижорским, светлейшим князем Римского и Российского государств, рейхсмаршалом и над войсками командующим генерал-фельдмаршалом, Военной коллегии президентом, Флота Всероссийского вице-адмиралом, генерал-губернатором губернии С.-Петербургской, действительным тайным советником, подполковником Преображенской лейб-гвардии, полковником над тремя полками и капитаном Компании Бомбардирской [Дела Гл. Моск. Архива Министерства Иностранных дел, 1726 года.] — посягал на достоинство генералиссимуса [Арсеньев. См. Царствование Екатерины I. Не известно, почему Меншиков остался тогда генерал-фельдмаршалом. Он желал быть генералиссимусом по примеру принца Евгения. Там же], на герцогство Курляндское; отправился в Митаву; разрушил преднамереваемый брак вдовствовавшей герцогини Курляндской Анны Иоанновны со славным Морицем Саксонским, избранным преемником бездетного герцога Фердинанда; властью своей старался уничтожить выбор, не согласовавшийся с его видами, и, обманутый в надежде, возвратился в С.-Петербург, без получения желаемого. Курляндцы объявили, что не могут иметь Меншикова герцогом, ибо он не немец, не лютеранского исповедания.
Между тем в отсутствие властолюбца несколько царедворцев убедили Государыню подписать указ об арестовании его на дороге, но министр Голштинского Двора граф Бассевич вступился за любимца счастья, и данное повеление было отменено. Тщетно Меншиков старался отомстить тайным врагам своим — они остались невредимы, к досаде оскорбленного вельможи. Предвидя важный переворот, долженствовавший последовать в государстве, он склонял Императрицу, расстроившую здоровье свое, предоставить духовным завещанием юному великому князю права на престол, с тем чтобы Петр, когда достигнет совершенного возраста, вступил в брак с его дочерью, княжною Марией. Между тем противная сторона также действовала: граф Толстой, глава оной, страшился мщения царицы Евдокии Федоровны за участие в деле сына ее, царевича Алексея, и уговаривал Государыню отправить великого князя в чужие края, назначив преемницей одну из дочерей: Анну Петровну или цесаревну Елизавету. Герцог Голштинский поддерживал его для собственной пользы. Екатерина, слабая в последнее время, не знала, на что решиться. От прозорливости Меншикова не скрылись замыслы врагов его: гибель их сделалась неизбежною.
В апреле (1727 года) болезнь Госуд