Милютин Н. А.
(1889—1942; автобиография). — Родился я в Петербурге 8 декабря 1889 г. в семье рыбака. Жили мы на Петербургской стороне в квартире, где в 3-х комнатах ютилось 15 человек. В период моего раннего детства отец торговал рыбой на рынке, где собирались все питерские грибники (босяки), жившие в лесу (на Каменке). Среди них было немало людей развитых, ушедших в лес из-за протеста, хотя большинство и представляло из себя обычную спившуюся публику. Круг знакомых отца был необычайно обширен и разнохарактерен. Были среди них — пара толстосумов-купцов, рабочие, рыбаки, сапожники, студенты и многие др. Встречи со всеми этими людьми очень рано выработали во мне резкий протест против всего строя тогдашней жизни, где на моих глазах одни безобразно самодурничали, а другие голодали и жили как звери.
Довольно часто нужда заставляла отца отправлять нас в деревню к родственникам. Здесь наиболее сильное впечатление у меня осталось от моего прадеда, который до 106 лет сам пахал, решительно отказываясь от какой бы то ни было помощи от своих детей, из которых некоторые жили, для деревни, довольно зажиточно. Жил он вместе с доброй старушкой-прабабкой (пережившей его лет на 5) в хилой избенке, никому не кланяясь, питаясь хлебом да луком, в вечном труде. Какая-то особенная ясность ума и доброта светились в каждой черте его простого лица. Его беседы в долгие деревенские вечера всегда дышали необыкновенной любовью ко всему живущему. От него я научился любить человечество и понимать красоту простоты.
Несколько иное влияние имела на меня моя бабка. Муж ее, мой дед, рабочий-крючник, после какого-то недоразумения скрылся неизвестно куда, оставив ее с тремя ребятами. До поздней старости бабка таила обиду и умерла, не простив. Она научила меня гордости и уменью ненавидеть. Одно время мне пришлось жить у деда по матери. Убежденный старообрядец, он был охвачен идеей построить старообрядческую церковь, что по тем временам не допускалось Тысячью ухищрений и невероятным упорством он все же строил в течение пары десятков лет здание церкви под видом дома для себя. Было ясно, что ни средств, ни надобности в таком "доме" у старика нет. Однако он своего добился, и церковь была построена. У него я научился ценить гибкость и настойчивость.
Вот главнейшие влияния детства. Школа (в детстве я окончил лишь начальную школу)оставила у меня не много. Здесь у меня лишь развилась страсть к знанию, но удовлетворить ее там не было никакой возможности. По окончании школы я всячески пытался продолжать учение, однако возможность этого была невероятно затруднена. Отец в это время, работая чернорабочим, надорвался, а потому пытался из меня сделать продавца, чтобы что-нибудь добывать семье, но я всей душой ненавидел это дело и всю среду базара. Вынужденный думать о средствах существования, я все же настоял на своем и учился сначала в воскресной школе Барташевича, а затем, года два спустя, в художественной школе Штиглица, работая одновременно сначала в рыбной лавке, а затем где придется, последовательно побывав столяром, смазчиком, декоратором, статистиком и т. п.
Январь 1905 г. произвел полный переворот в моих взглядах. Подхваченный толпой, я очутился на Троицкой площади. Сначала ничего не понял. Лишь на другой день после случайно услышанного рассказа одного офицера о том, как они готовились и произвели расстрел, с моих глаз упала пелена. Я дал себе слово активно бороться с существующим строем жизни. Для меня тогда не было ясно, где враги. Враждебным мне казался почти весь мир. Я ненавидел религию и царя. Буржуазная среда вызывала во мне чувство гадливости, роли пролетариата я не понимал, крестьянство (а я много жил в деревне) казалось мне забитым и трусливым. Я с жаром набрасывался на каждый клочок печатной бумаги, многого не понимал, но все же искал и искал ответа на мучившие меня тогда вопросы. Лишь в 1907 г. я впервые столкнулся с организацией. Это была организация молодежи, возглавляемая B. И. Веревкиным, весьма беспочвенная, но охватывавшая до 1000 человек. Здесь я впервые встретил марксистов: меньшевика Н. Земницкого и большевиков Кавона и Гордынского. К этому времени я успел познакомиться почти со всеми философскими теориями до Ницше включительно. После долгих бесед, споров, ссор, сомнений и дум я взялся за изучение марксизма. Товарищи снабжали меня литературой, помогали беседами. В 1908 г. я уже организовал в кружке Веревкина марксистскую группу, связался с заводами Московско-Заставского района, откуда удалось привлечь к кружковой работе свыше 400 рабочих. Удалось привлечь и несколько рабочих с Выборгской стороны. К концу этого года началось бегство интеллигентов из кружка. Ушли: Пекарский (бывший член 1-го Петерб. совета), Лавров, Зенгер и др. К началу 1909 г. кружок Веревкина окончательно распался. Однако связи с Веревкиным и со многими из лучших ребят я не потерял. С Веревкиным мы остались близкими друзьями до самой его смерти. Это был исключительно одаренный, честный, но несколько взбалмошный человек. Идеалист до мозга костей, он почти до конца верил в господство добрых начал. Лишь к концу жизни он под влиянием ряда разочарований понял, что мир построен на борьбе, а не на взаимной любви людей. Работая в литографии, он у станка начал перевариваться, но не осилил и сошел с ума. Это был один из лучших людей, которых я когда-либо встречал.
В этот же период (около 1910—12 г.) я встретился с А. М. Лежавой, Елизаровым и H. М. Шверником. С оживлением рабочего движения я, по совету М. С. Ольминского, начал активно работать в профессиональных союзах и в начале 1913 г., по списку РСДРП(б), был избран в правление союза работников торгово-промышленн. предприятий. К этому времени мои взгляды окончательно сложились. К концу 1913 года я начал работать в области социального страхования, а в начале 1914 г. был послан секретарем больничной кассы Путиловского завода. К этому периоду относится мое знакомство с Н. И. Подвойским, А. Н. Винокуровым, Н. Н. Крестинским, А. Ф. Михельсоном, К. К. Комаровским (Данский), И. Ф. Сундуковым, C. С. Даниловым, Н. Скрипником (Асник), Сейферт (Старый приказчик), В. В. Шмидтом, M. И. Калининым и др. Осенью 1914 г. я поступил на вечерние курсы Черняева, где мне и удалось наконец получить систематическое общее образование.
В 1915 г., после полицейского разгрома нашей организации в Московско-Заставском районе, меня послали секретарем больничной кассы "Скороход". Здесь совместно с M. H. Федоровым и М. Кулешовым мы воссоздали нашу партийную организацию, просуществовавшую без провалов до конца 1916 г. После арестов 1916 г. я совместно с Я. Калининым (убит эсерами), А. В. Карповой, Таигой, Яковлевым и др. тов. снова создал партийное ядро. В это время я находился на военной службе в 308-й пешей дружине, где мне удалось создать небольшую ячейку.
Накануне Февральской революции я был арестован по предписанию из охранного отделения, однако бежал, собрал группу рабочих и студентов (главным образом лесников), разоружил 1-ю и 3-ю роты дружины и руководил революционно настроенной группой ратников и рабочими завода "Светлана" при взятии казарм самокатчиков (в Лесном). После взятия казарм (после 3-дневной осады), ведя агитацию в воинских частях, я одновременно работал за Московской заставой и в Петросовете.
Период от февраля до октября мне пришлось активно работать среди войск, командовать Красной гвардией; около 2-х недель (после 5-го июля) скрываясь в Нарве, установил связи этого района с Петроградом. В августе по поручению военной организации ПК руководил обороной Красной Рогатки от корниловских банд, причем мы, совместно с Я. Штейном, взяли часть известной дикой дивизии, игравшей главную роль в авантюре Корнилова. В то же время я работал по организации общегородской больничной кассы и в рабочей группе страхового совета при министерстве труда. В Октябрьском перевороте руководил, помимо Красной гвардии района, двумя ротами. В декабре 1917 г. был избран председат. общегородской больничной кассы, состоя одновременно в исполкоме Петросовета и Петрогубпрофсовета. В 1918 г. руководил арестом офицеров в Усмани и был назначен членом коллегии НКТруда и членом малого СНК, одновременно работая по Наркомздраву. В 1920 — 21 гг. был уполномоченным ВЦИК и СТО по Орловской, а в дальнейшем и по Воронежской губ., где ликвидировал ряд банд, руководил двумя боями с Махно, отняв у него свыше 10 орудий и 40 пулеметов, а также очистил район Воронежской губ. и часть Тамбовской от банд Антонова. В марте 1921 г. был назначен зам. Наркомсобеза, а в декабре 1924 г. — наркомфином РСФСР.
[В 1929 председатель Малого СНК РСФСР. В 1930—34 заместитель наркома просвещения РСФСР. В 1935—37 начальник Главного управления кинофикации РСФСР. Необоснованно репрессирован, реабилитирован посмертно.]
{Гранат}