МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЛОМОНОСОВА

система взглядов Л. на возникновение и устройство мира. М. Л. стало в России практически первым этапом в выделении научного мировоззрения из религиозного миросозерцания.
В западной культуре этот процесс имел длительную историю. Там до XVIII века широко признанным был взгляд отца церкви Блаженного Августина на параллелизм Откровения и окружающего нас мира. Природный мир, считал он, только потому и важен, что наглядно разъясняет истины Писания. Позднее, вероятно на этой основе, появилась так называемая теория двух книг, разграничивающая области применения Откровения и науки. Л. об этой теории писал: «Создатель дал роду человеческому две книги.
В одной он показал свое величество, в другой свою волю. Первая — видимый сей мир, им созданный, чтобы человек, смотря на огромность, красоту и стройность его зданий, признал божественное всемогущество, по мере дарованного себе понятия. Вторая — Священное Писание». Позднее, в XVII в., наряду с теорией двух книг появился еще и деизм, согласно которому Бог, создав сей мир, дал природе законы, по которым она должна существовать, а для этого придал всему сотворенному миру очень большое, но все-таки конечное количество движения. С тех пор вмешательство Бога в естественный ход событий признается чудом. Открытие Коперником гелиоцентрического устройства известной тогда Вселенной стало решающим моментом в противопоставлении религиозному мироустройству. Невероятно скудные космогонические представления Библии для части образованных людей выглядели даже в средние века очень примитивно, поэтому стали появляться теории, в которых акт творения представлялся иначе, чем в Библии. Французский атомист П. Гассенди (1592—1655) утверждал, что атомы сотворены Богом. Они имеют различную форму и вес и, группируясь, составляют все тела Вселенной. Но Бог при сотворении мира, считал Гассенди, их группировал по своей воле, ибо при случайной группировке они не могли бы составить тело. Атомы, по представлениям Гассенди, являются причиной не только качеств тел, но и их движения. Позднее и И. Ньютон (1642—1727) высказал подобную мысль: «Мне кажется вероятным, что Бог в самом начале сотворил вещество в виде твердых, имеющих массу, крепких, непроницаемых, движущихся частичек , а материальное, по-видимому, построено из упомянутых твердых и крепких частичек». Таким образом, устами этих двух ученых деизм приписал Богу акт творения мира не в его нынешнем виде, а в виде материальных частиц, которые по воле Бога или по данным им законам стали группироваться, положив тем самым начало создания мира.
В России в силу ряда причин даже в начале XVIII в. продолжала господствовать традиционная христианская космология с Землей в центре мира, ограниченного твердым небом с закрепленными на нем неподвижными звездами. Как и на Западе, прорыв начался с астрономии: в Петербурге в русском переводе в 1731 г. была издана книга французского ученого Б. Б. Фонтенеля (1657—1757) ―Разговоры о множественности миров, в которой излагалась коперниканская система строения вселенной и мысль о возможности существования людей на некоторых планетах Солнечной системы. Это был первый случай открытого противостояния религиозного и научного мировоззрений в нашей стране. Такое противостояние продолжил Л.
В детские и юношеские годы он усвоил и разделял господствующее в отечественном православном вероучении взгляды на мироустройство, потому процесс изменения взглядов на эту проблему был у него очень трудным и длительным и до конца его жизни не получил завершения. Во время учебы в Германии Л. познакомился с идеей о создании Богом атомов, хотя в Славяно-греколатинской академии в одном из учебников, который мог читать Л., его автор Иоанникий Лихуд высказывался против существовавших до него утверждений, что Бог вначале создал бесформенную материю. Не исключено, что мысль о совсем ином, чем изложено в Библии, акте творения могла запасть Л. еще в Академии, а полученные позже подобного рода сведения легли уже на подготовленную почву. Ведь возбужденный ум Л. постоянно искал ответов на волновавшие его мысли об устройстве мира. Л. перенял у своего учителя X. Вольфа, который был учеником и систематизатором идей Г. В. Лейбница (1646— 1717), идею деизма, распространяемого в Германии на почве философского рационализма. Л. не мог не воспринять такой подход, ведь для него, как для ученого, сохраняющего веру в Бога, открывалась возможность следовать основной цели науки — познавать законы, установленные Богом для мира, и тем самым приближаться к познанию самого Бога. Л. вернулся из Германии не только проникнутый таким умонастроением, но и усвоенным во время учебы представлением об атомном строении материи. Эти взгляды отразились в созданной им в 1743 г. первой в России научной программе, которая получила название [«276 заметок по физике и корпускулярной философии»].
В заметке под номером 75 он записал: «У многих глубоко укоренилось убеждение, что метод философствования, опирающийся на атомы, либо не может объяснить происхождения вещей, либо, поскольку может, отвергает бога-творца. И в том и в другом они, конечно, ошибаются, ибо нет никаких природных начал, которые могли бы яснее и полнее объяснить сущность материи и всеобщего движения, и никаких, которые с большей настоятельностью требовали бы существования всемогущего двигателя» (курсив мой. — Э. К.). Далее он писал, что «пример объяснения творения дают следующие рассуждения», но этих рассуждений не привел и не описал своей системы взглядов. Однако из этой заметки можно сделать вывод о том, что, по мнению Л., материальные неделимые частицы — атомы — были сотворены Богом, из чего вытекает, что Бог, устранившись от вмешательства в дальнейший ход событий, предоставил миру, состоящему вначале из частиц, возможность частицам группироваться, создавать тела и прийти к тому, который мы видим сегодня.
В этом нашем предположении остается неясным, а Л. этого нигде не касался, каким образом в мире появились живые существа, в том числе и люди. Участвовал ли Бог в создании каждой группировки частиц и всего остального в цепи его последовательных актов Творения, как считал П. Гассенди? Можно только предположить, что Л. именно из-за этих совершенно непреодолимых для него трудностей даже и не пытался довести свое понимание мироустройства до завершения. Однако совершенно ясно, что могущество Бога-Творца, БогаЗиждителя у Л., оказалось неизмеримо больше могущества библейского Бога, который создал и населил только одну Землю, а тот — создал Вселенную.
В ней имеется множество миров, подобных нашему, в любой части которой действуют одни и те же законы природы, то есть те законы, по которым функционирует созданный им мир.
В 1743 г. Л. писал: Уста премудрых нам гласят: Там разных множество светов, Несчетны солнца там горят, Народы там и круг веков; Для общей славы божества Там равна сила естества. Очень важно, что в «Испытании причины северного сияния и других подобных явлений», где Л. намечает план своей будущей работы, он записал: «2 Когда бы атмосферы не было, видны бы были перемены в Млечном пути и беспрестанное строение новых миров. 3. Сделать общее рассуждение перемен, начиная с малых на Земле и почти нечувствительных и, наконец, до разрушения и создания миров беспрерывного» (курсив мой.Э. К.). Знакомый с идеями Фонтенеля Л. даже в 1761 году был вынужден защищать в России коперниканскую систему, при этом кроме логических доводов прибег и к «риторскому» приему, процитировав стихотворение, в котором два астронома «в пиру» затеяли спор о том, что вокруг чего вращается — Солнце вокруг Земли или наоборот. Спросили повара, который так решил эту проблему: «Кто видел простака из поваров такого, который бы вертел очаг вокруг жаркого». Примечательно, что ни в одном из научных или поэтических произведений Л. нигде не говорится ни о каких других, кроме Бога-Творца, небесных или противостоящих им сил. Нет у него дьявола, сатаны или чертей, а также ни ада, ни рая. Поэтому справедливым представляется вывод, что все эти сверхчувственные силы не нашли места в его мировоззрении. Позднее Л. вернулся к учению Аристотеля, высказав мысль, что мир составлен из стихий: земли, воды, воздуха и огня, причем только «...зиждительная Божеская сила есть единственною беспосредственною причиною бытия» этих стихий». Но каковым бы ни было представление Л. об акте творения, сотворил ли Бог мир из атомов или из стихий, он не отказался от мысли, что Бог сотворил весь мир не в «готовом виде». Он писал: «...твердо помнить должно, что видимые телесные на земли вещи и весь мир (курсив мой. — Э. К.) не в таком состоянии были с начала от создания, как ныне находим, но великие происходили в нем перемены. И далее: «Итак, напрасно многие думают, что все, как видим, с начала творцом создано, будто не токмо горы, долы и воды, но и разные виды минералов произошли вместе со всем светом и потому де не надобно исследовать причин, для чего они внутренними свойствами и положением мест разнятся. Таковые рассуждения весьма вредны приращению всех наук (!) и натуральному знанию шара земного, и особливо искусству рудного дела, хотя оным умникам и легко быть философами, выучась наизусть три слова: „Бог так сотворил" — и сие дая в ответ вместо всех причин».
В одной из своих работ («Испытание причины северного сияния и других подобных явлений»), он записал: ―Сделать общее рассуждение перемен, начиная с малых на Земле и почти нечувствительных и, наконец, до разрушения и создания миров беспрерывного.(Курсив мой. – Э. К.). Рассмотренные взгляды Л. достаточно ясно показывают, что при свойственном ему деистическом подходе в его мироустройстве не было места не только сверхчувственным аду и раю, но и первородному греху и Св. Троице. У Л. имеется только один случай упоминания боговоплощения.
В «Письме о пользе стекла» он высказался так: Бог «на землю послал единственного Сына! / Не погнушался он на малый шар (курсив мой. — Э. К.) сойти...». Значит, по Л., Земля была лишь одним (и не самым большим) из множества обитаемых миров и Сын Божий «не погнушался» сойти на нее. Эта мысль понадобилась ему, чтобы показать, как мала Земля среди других, в том числе и обитаемых, небесных тел. Что же касается материализма, то он был у Л. врожденным, стихийным, свойственным всем крестьянам. Этот стихийный материализм был подтвержден всей научной практикой Л. и стал основой его естественнонаучного творчества. Изложенные выше взгляды уживались с принадлежностью Л. к православной церкви, благодаря его деистической позиции, которая в отношении к религии представлялась ему следующим образом: деизм — это способ мышления ученых, народ же должен оставаться в лоне христианской религии. Духовенство обязано показывать путь к добродетели, представлять «награждение праведным, наказание законопреступным и благополучие жития, с волею божию согласного». Л., как свойственно многим православным, в той или иной мере соблюдал обряды и церковные установления. Вместе с тем он не скрывал своих претензий к православному духовенству, которое, по его глубокому убеждению, в то время не смогло руководить нравственным воспитанием своей паствы. Л. был убежден, что «ежели надлежащим образом духовенство должность свою исправлять будет, то благосостояние общества несравненно и паче чаяния возвысится...». Таким образом, можно сделать вывод, что вера Л. в Бога, в акт творения существенным образом отличалась от догматической. Она претерпела изменения в горниле его естественнонаучного мышления, и, несмотря на это, Л. утверждал, что «при всем сем христианская вера стоит непреложна. Она Божиему творению не может быть противна, ниже ей Божие творение, разве теми чинится противность, кои в творения Божия не вникают». Л. проявил смелость мысли, давшую ему возможность выработать в то время и в тех условиях свое вполне научное мировоззрение, которое стало началом эмансипации русской науки, ее независимости от религиозных установок.
Лит.: Карпеев Э. П. Мир М. В. Ломоносова// «Природа». №11. 2011.