Судебное разбирательство по обвинению в государственной измене главарей "Пивного путча" 1923. Слушания, проходившие в здании Пехотного офицерского училища в Мюнхене, начались 24 февраля 1924 и продолжались 24 дня. Здание было обнесено колючей проволокой и усиленно охранялось. Суд состоял из двух профессиональных юристов и трех заседателей (два страховых агента и один торговец недвижимостью). На скамье подсудимых находилось 10 человек, в том числе Гитлер, генерал Эрих Людендорф, Эрнст Рем и Вильгельм Фрик. Все они обвинялись в заговоре с целью осуществить государственный переворот.
Свидетелями обвинения были генеральный комиссар правительства Баварии Густав фон Кар, командующий вооруженными силами Баварии генерал Отто фон Лоссов и начальник баварской полиции полковник Ханс фон Шайссер. Судебный процесс привлек к себе внимание не только в Германии, но и во всем мире. В ложе прессы находилось около 100 репортеров, а огромная толпа пыталась найти свободное место в зале заседаний.
Подсудимый Гитлер с самого начала доминировал на процессе. В первый раз рьяный молодой политик получил столь огромную аудиторию и сполна воспользовался представившейся ему возможностью. Впоследствии он вспоминал: "Наши идеи разметало по всей Германии подобно взрыву". Каждый день страна со все возрастающим волнением наблюдала, как нацистский лидер превращал судебный процесс в собственный триумф и триумф своей партии. Его расчет был прост: вместо извинений и признания вины он перехватывал инициативу и в длинных пламенных речах преподносил германскому народу свои идеи. Гитлер заявил суду, что по всем законам его обвинители - фон Кар, фон Лоссов и фон Шайссер - должны были бы сидеть вместе с ним на скамье подсудимых. "Одно несомненно: если наше выступление действительно было государственной изменой, тогда все это время Лоссов, Кар и Шайссер совершали государственную измену вместе с нами, поскольку за последние недели мы не говорили ни о чем, кроме тех намерений, по которым нас сейчас обвиняют". Он принял всю ответственность на себя. "Не было большей государственной измены, чем предательство 1918 года.
считаю себя лучшим из немцев, который хотел лучшей доли для немецкого народа".
С этого времени вся Германия вслушивалась в слова лидера национал- социалистического движения. "Величайшее достижение 8 ноября [1923] состоит в следующем: оно не только не привело к унынию и упадку духа, а содействовало подъему народа на небывалые вершины энтузиазма. Я верю, что наступит тот час, когда люди на улицах, которые сейчас стоят под нашими знаменами со свастикой, станут объединяться с теми, кто стрелял в нас 9 ноября. Я верю в это: кровь никогда не разъединит нас. Наступит час, когда рейхсвер - и офицеры, и рядовые - встанет на нашу сторону". Гитлер стремился убедить немецкую публику, что его путч на самом деле удался. Он вскрывал все проблемы Веймарской республики, говорил об "ударе в спину", подвергал нападкам революцию, инфляцию, марксизм, упадничество берлинских властей. "Я обвиняю Эберта, Шейдемана и прочих в государственной измене. Я обвиняю их, потому что они уничтожили 70-миллионную нацию". Когда суд предупредил его, что он заходит чересчур далеко, Гитлер не обратил на это ни малейшего внимания и продолжал в том же духе в течение четырех часов. Его речь стала еще более драматичной: "Я с самого начала стремился к тому, что в тысячу раз выше должности министра. Я хотел стать истребителем марксизма. Я собирался решить эту задачу, и если бы мне это удалось, то должность министра стала бы настолько нелепой, насколько можно себе представить.
Одно время я верил, что в борьбе с марксизмом можно рассчитывать на помощь правительства. В январе 1923 года я понял, что это невозможно.
Германия только тогда станет свободной, когда марксизм будет уничтожен. Раньше я и мечтать не мог о том, что наше движение окажется столь мощным, что захватит всю Германию подобно наводнению.
Армия, которую мы строим, увеличивается день ото дня, час за часом. Уже сейчас я испытываю гордость от одной мысли, что однажды пробьет час, и эти разрозненные отряды превратятся в батальоны, батальоны в полки, полки в дивизии. Я надеюсь, что старую кокарду поднимут из грязи, старые знамена будут развернуты, чтобы вновь развеваться, это станет искуплением перед Божьим судом. Тогда из-под наших камней и из наших могил прозвучит голос единственного суда, который имеет право судить нас.
И тогда, господа, уже не вы будете выносить нам приговор, а этот приговор будет дан вечным судом истории, который отвергнет обвинения, выдвигаемые против нас. Я знаю, что вы накажете нас. Но тот, другой суд, не станет спрашивать нас: совершали вы государственную измену или не совершали? Этот суд даст свою оценку генералу старой армии, этим офицерам и солдатам, которые как немцы хотели лишь блага своему народу и своему отечеству, которые сражались и готовы были погибнуть. Вы можете тысячу раз считать нас виновными, но богиня вечного суда истории улыбнется и выкинет предложение государственного прокурора и приговор этого суда; мы будем признаны невиновными".
Это выступление произвело небывалый эффект и оказалось одной из лучших речей Гитлера. Газеты, которые даже и не упоминали имени Гитлера прежде, теперь посвящали ему целые полосы. Миллионы немцев оказались наэлектризованными выступлением этого человека, ставшего национальным героем в зале мюнхенского суда. Приговор был оглашен 1 апреля 1924. Людендорф был оправдан, а остальные признаны виновными. Максимальным наказанием за государственную измену было пожизненное заключение, но Гитлер получил минимальное - 5 лет тюрьмы, что явилось наиболее мягким и почетным из всех форм наказания. Гитлер отсидел лишь девять месяцев своего срока в тюрьме Ландсберга и был с триумфом освобожден.