с таким названием вошел в казачью историю заключительный акт трагического сотрудничества Казаков с неудачным главковерхом Вооруженных сил юга России генералом Деникиным. В печальные мартовские дни 1920 г. генералы Добрармии не проявили ни согласованности действий, ни упорства в обороне подступов к Новороссийску, ни выдержки и справедливого распределения транспортного тоннажа при эвакуации в Крым.
Ген. Деникин прибыл в Новороссийск со своим штабом раньше всех, но не создал там стройного плана защиты города, не подготовил достаточно транспортных судов, для перевозки в Крым всех войск. Одновременно с этим Добровольческий корпус (остатки Добрармии), во главе со своим командиром генералом Кутеповым, отказался повиноваться приказам главнокомандующего, поспешил ретироваться к порту и завладел там почти всеми судами. При этом добровольцы проявила обычную стойкость и действовали безусловно энергичнее дисциплинированных Казаков, привыкших к справедливому порядку и не спешивших к пристаням. В результате этого только немногие из них попали в Крым. Председатель Донского правительства и большой почитатель ген. Деникина Н. М. Мельников признал все же, что "Во время Новороссийской Кутеповской эвакуации были брошены три четверти Донской армии, не говоря уже о колоссальной массе беженцев". "Казачьи офицеры на суда захваченные добровольцами не допускались, около пароходов были сооружены баррикады, охраняемые караулами с пулеметами". "Как выяснилось на: совещании 15 марта в Феодосии, всех Донцов было вывезено из Новороссийска около 10.000, добровольцев же которых на фронте было около 10.000, вывезено около 55.000 - вывезены были и все добровольческие учреждения со всем персоналом и имуществом" (Н. М. Мельников, Новороссийская катастрофа. Родимый Край № 35).
К этим словам следует добавить, что сам ген. Деникин своевременно погрузился со штабом на английский миноносец и благополучно отбыл в Крым, мало беспокоясь о судьбе тех самых Казаков, от которых он два года требовал послушания и выполнения не всегда мудрых приказов и мероприятий.
К Новороссийску отступало до 40 тысяч строевых Казаков, с добровольцами - 50 тысяч. Этой армии, вооруженной артиллерией, бронепоездами и средствами стрелковой обороны вполне хватило бы для долговременной защиты небольшого, окруженного горами Новороссийского плацдарма.
Нужно было только толковое руководство. А его, как раз, и не было. Начальник донской арръергардной Сводно-партизанской дивизии ген. шт. полковник Яцевич доносил Командующему Донармии: "поспешная постыдная догрузка 13 марта не вызывалась реальной обстановкой на фронте, которая мне, как отходившему последним, была очевидна. Никаких значительных сил "не наступало". Но склока на добровольческих верхах среди людей, веривших в свое призвание руководить большим делом "спасения России", так же как позорное соблюдение частных выгод Добровольческого корпуса, в ущерб интересам казачьим, в ущерб интересам дальнейшей борьбы, предали в руки большевиков десятки тысяч Казаков и Калмыков. Всем им пришлось пережить жуткие дни пленения. Кое кого расстреляли, кое кого замучили в застенках Чека, многих посадили за проволоку умирать на голодном пайке, а самых счастливых тут же мобилизовали, поставили в свои ряды и отправили на Польский фронт "оборонять Родину" такую же единую и неделимую, но теперь не "белую", а "красную".