ОБЪЕКТИВНОСТЬ

Вызывавший споры со времен Античности вопрос об объективности того, кто пишет историю, утратил свою остроту. В то время как такие отцыоснователи современной исторической науки, как Леопольд Ранке или французские историкипозитивисты отстаивали объективную точку зрения, сейчас признано, что историк не может описывать общество и события в точности такими, какими они были. Сокрушительные удары с самых разных сторон, особенно лингвистический поворот и постмодернизм заставили подвергнуть сомнению представление о единственной и в целом познаваемой объективной реальности. Сохранившаяся документация неполна и никогда не исчерпывает реальности. Изменение фокусного расстояния, новый подход к известным источникам или открытие новых документов заставляют пересмотреть прежние выводы. Кроме того, после появления работ П. Бурдьё и его последователей историк уже не может считать себя объективным и холодным наблюдателем, способным смотреть на прошлое строго научным взглядом и воссоздавать его во всей подлинности. В действительности на него влияет окружающее общество, и его анализ зависит от контекста, т. е. от времени написания работы и от личной ангажированности историка. Как заметил Мишель де Серто (Certeau M. de. L'ecriture de l'histoire. P., 1975), следует всегда соотносить исторический дискурс с местом и институциями, которые его порождают и делают возможным, но в то же время постоянно его ограничивают и накладывают на него несмываемый отпечаток. Поль Вен отмечает еще, что «граница исторической объективности [...] соответствует многообразию опыта», так как опыт историка помогает восполнить лакуны и нехватку документов, увязать друг с другом имеющиеся данные. В общем, по словам Антуана Про, «историк устанавливает со своим объектом тесную связь, в ходе которой постепенно проявляется его собственная идентичность». Наконец, Поль Рикёр напоминает, что ограничение исторической объективности заложено «внутри историографической операции в виде корреляции между стремлением к истине и интерпретационной составляющей самой операции. Речь идет не просто о субъективном участии историка в формировании исторической объективности, но о последовательности выборов, которыми отмечены все фазы операции, от архивной работы до исторической репрезентации» (RicoeurP. La memoire, l'histoire, l'oubli. P., 2000). Невозможность быть строго объективным - так как сам историк находится в специфическом и по определению меняющемся контексте - не означает отказа от беспристрастности и стремления к истине. От исследователя, таким образом, требуется не столько объективность, сколько дистанцирование и беспристрастность, подразумевающие, что он должен заглушить свои личные мнения и пристрастия, оставить в стороне оценочные суждения и избегать использования истории для обслуживания чьих-либо целей. В этом смысле история не трибунал; историку следует не судить людей прошлого, но пытаться их понять.
• Лингвистический поворот (Linguistic turn), Оценочное суждение, Постмодерншм