Общественный строй древних германцев

На периферии Римской империи жило множество так называемых «варварских» племен («варварами» греки и римляне именовали всех негреков и неримлян), из которых самыми многочисленными были племена кельтов, германцев и славян. Значительная часть кельтских племен (в Северной Италии, Испании и Галлии) была покорена Римской империей и смешалась с пришлым римским населением. Иначе обстояло дело с германскими племенами, сыгравшими чрезвычайно большую роль в крушении Западной Римской империи, и со славянами, оказавшими особенно большое влияние на судьбы Восточной Римской империи.
За несколько десятков лет до нашей эры и в ее начале германцы, жившие в области между Рейном, Верхним Дунаем и Эльбой, а отчасти и в области коренного славянского расселения по южному побережью Балтийского моря и делившиеся на множество племен, не имели никакой письменности. Об их общественном строе известно из сочинений римских писателей и по данным археологии. Источниками, содержащими наиболее полные сведения о германцах, являются «Записки о галльской войне» римского полководца и государственного деятеля Юлия Цезаря (середина I в. до н. э.) и «Германия» римского историка Тацита (около 98 г. н. э.). Эти сведения подтверждаются археологическими материалами, найденными при раскопках.
Природные условия, в которых существовали древние германцы, были значительно более суровыми, чем в Италии. Отличалось древнегерманское общество от римского и по уровню развития производительных сил. Хозяйственная жизнь древних германцев стояла на значительно более низком уровне, чем хозяйственная жизнь рабовладельческого общества, находившегося в периоде расцвета (I в. до н. э.— I и II вв. н. э.). За 150 лет, отделявших германцев, о которых писал Юлий Цезарь, от германцев, описанных Тацитом, они сильно продвинулись вперед в своем общественном развитии. «Эпоха между Цезарем и Тацитом,— писал Ф. Энгельс,— представляет... окончательный переход от кочевой жизни к оседлости...» (Ф. Энгельс, К истории древних германцев, К, Маркс а Ф, Энгельс, Соч., т. XVI, ч. I, стр. 349.).
Как показывают данные археологии, в первые века нашей эры германцы уже были знакомы с плугом. В это время германцы селились большими деревнями и умели строить деревянные дома, которые они обмазывали разноцветной глиной, такой чистой и яркой, что создавалось впечатление цветного узора. В домах делались погреба, служившие местом хранения сельскохозяйственных продуктов. Сравнительное обилие этих продуктов свидетельствовало о возросшем значении земледелия в хозяйственной жизни германцев. На это указывают также обязательный при заключении брака дар мужа жене в виде упряжки волов; употребление германцами пшеницы и ячменя не только в пищу, но и для производства «напитка, подобного вину»; ношение одежды из льняного холста и т. д.
Значительно изменился у древних германцев порядок пользования землей. «Земля,— писал Тацит в 26-й главе «Германии»,— занимается всеми вместе, поочередно, по числу работников, и вскоре они делят ее между собой по достоинству; дележ облегчается обширностью земельной площади: они каждый год меняют пашню и (все-таки) еще остается (свободное поле)». Таким образом, в отличие от прежних порядков, пахотная земля «занятая всеми вместе», т. е. продолжавшая находиться в коллективной собственности родовых общин, уже не обрабатывалась ими коллективно.
Она делилась между входившими в данные общины большими семьями, в которых сыновья и внуки продолжали еще вести общее хозяйство с главой семьи. При этом семья вождя и семьи так называемых знатных лиц племени (родовых старейшин и пр.) получали большее количество земли, чем семья простого свободного германца, так как вождь и родовая знать уже имели в это время большее количество скота и другого имущества и могли обработать больший земельный участок. Именно это и означали слова Тацита о том, что раздел пахотной земли происходил «по достоинству» тех лиц, которые в данном разделе участвовали. Принадлежавшие общине луга и леса продолжали, как и раньше, находиться в коллективном пользовании.
В первые века нашей эры германцы по-прежнему жили в условиях первобытно-общинного строя. Из родичей составлялись военные отряды; родичи получали часть штрафа, платившегося виновным в каком-либо поступке потерпевшему; при родичах происходило заключение браков, оценка приданого, наказание неверной жены и т. д. В то же самое время в жизни германцев уже наблюдались и признаки начавшегося разложения первобытно-общинных отношений. Возникло имущественное неравенство. Скот перешел в частную собственность. Наиболее зажиточные из германцев начали отличаться от всех остальных даже своей одеждой. Зародились классы. Появились рабы и распространилась первоначальная, так называемая патриархальная, форма рабства.
Рабы, которыми становились захваченные во время войн пленные, отличались от римских рабов и были близки по условиям своей жизни к римским колонам IV — V вв. Они получали участок земли и вели свое собственное хозяйство, будучи обязаны господину только оброком: хлебом, мелким скотом или одеждой. Однако самая возможность иметь то или иное количество рабов, несмотря на более мягкие по сравнению с римскими формы их эксплуатации, усиливала социальное неравенство в древнегерманском обществе.
Родовая знать, имевшаяся у германцев и раньше (вожди, старейшины и другие выборные лица племени), стала постепенно пользоваться в обществе особыми наследственными правами. Большая знатность рассматривалась как основание для избрания в вожди племени даже юноши, и при этом не только в военное, но и в мирное время. Благоприятные условия для обособления родовой знати создавало сосредоточение у нее в руках больших стад скота и значительных участков земли. Этому же способствовало и развитие дружинных отношений.
Раньше германские вожди, выбиравшиеся племенем только на время войны, не имели постоянных дружин. Теперь положение дел изменилось. Быть всегда окруженным большой толпой избранных юношей (т. е. вышедших из знатных и более богатых родов) составляет гордость вождя в мирное время и защиту в военное, писал Тацит, указывавший, что «кормит» дружинников война и что поэтому этих людей легче убедить «получать раны, чем пахать землю», ибо они считают малодушием «приобретать потом то, что можно добыть кровью».
С вождем дружинники были связаны уже не родством, а узами личного подчинения. Превращение временной власти вождя в постоянную ослабляло значение выборных лиц племени. В дружинах, указывал Энгельс, имелся уже «... зародыш упадка старинной народной свободы, и такую именно роль они сыграли во время переселения народов и после него» (Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, стр. 149.).
В связи с зарождением имущественного и социального неравенства среди германцев изменился и их политический строй. Хотя верховная власть продолжала принадлежать еще народному собранию, на которое собирались все свободные германцы-воины, значение этого собрания сильно уменьшилось. За ним сохранилось решение лишь наиболее важных дел — вопросов войны и мира, выбора военачальников, а также рассмотрение таких преступлений, которые наказывались смертью. К тому же все эти дела выносились на народное собрание знатью племени только после их предварительного обсуждения на совете старейшин. За простыми членами племени оставалось лишь право отвергать предложения старейшин «шумным ропотом» или же одобрять их, «потрясая оружием». Менее значительные дела на народном собрании не обсуждались вовсе, а решались, как писал Тацит, самостоятельно «первыми людьми племени». Маркс и Энгельс называли такое видоизменение прежних родовых порядков «военной демократией», поскольку сложившихся классов в то время еще не существовало, как не существовало и государства, которое бы стояло над народом, а войны были обычным и повседневным явлением (Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, стр. 169—170.).
Таким образом, в первые века нашей эры у древних германцев родовой строй вступил уже в период разложения. Развитие классовых отношений в обществе древних германцев было в значительной мере ускорено их соприкосновением с общественными порядками в поздней Римской империи IV—V вв.