Офицеры

профессиональная группа лиц, имевших на русской службе военные чины XIV-го – VI-го классов «Табели о рангах». Различались обер-офицеры (XIV–IX классы) и штабофицеры (VIII–VI классы), сухопутные и морские, а среди сухопутных – пехотные, кавалерия, артиллерия и инженерные. Все офицеры были дворянами или по происхождению (из потомственных дворян), или в результате получения дворянства по чину: с начала XVIII в. чин XIV-го класса давал потомственное дворянство, с 1845 г. – личное, потомственное же давал чин VIII-го класса; с 1856 г. чин XIV-го класса давал потомственное почтенное гражданство, чин IX-го класса – личное дворян ство и чин VI-го класса – потомственное. Младший офицер из разночинцев во второй половине XIX в. мог получить потомственное дворянство и, будучи награжденным орденом, что было прерогативой только офицеров. Офицерский корпус комплектовался за счет потомственных дворян, поступивших на службу рядовыми (с 1796 г. – юнкерами), выпускников военно-учебных заведений и выслужившихся нижних чинов из рекрутов. С 1870-х гг. комплектование шло только за счет выпускников юнкерских и военных училищ и вольноопределяющихся. Кадетские корпуса, юнкерские и военные училища давали среднее специальное образование, а высшее приобреталось в военных академиях. Для повышения профессионального уровня офицеров в XIX в. были специальные офицерские школы и классы. Чинопроизводство шло по выслуге лет, за отличия сроки выслуги сокращались. Назначение на должности было связано с чинами, причем учитывалось, прежде всего, старшинство пребывания в чине. Назначение на нестроевые должности (в военно-учебные заведения, адъютантами, в штабы и т. д.) допускалось только при определенном стаже строевой службы, и для таких лиц дальнейшее чинопроизводство во второй половине XIX в. шло на условиях выполнения командного ценза, для чего офицеры откомандировывались в части и на корабли. Чинопроизводство было медленным, особенно в армии и в средних чинах, главным образом на вакансии, так что основная масса командиров рот была в возрасте свыше 45 лет и находилась на должности ротного более 10 лет. В 1899 г. были установлены предельные возрасты: от 53 лет для пехоты оберофицеры, до 67 лет для командиров корпусов. Даже кратковременные отлучки офицеров из части считались крайне вредными, отчего затруднены были отпуска и командировки, в том числе и в учебные заведения. Офицеры имели право выхода в любое время в отставку и возвращения из нее на определенных условиях. Пребывание в военных чинах накладывало определенные ограничения: запрещалось членство в политических партиях и общественно-политических организациях, а без позволения начальства – вообще в любых, даже научных обществах. Публиковать что-либо в печати офицер мог только с ведома начальства. Ношение штатской одежды вне службы не допускалось. Строго контролировались браки офицеров, а младшие офицеры для получения разрешения на брак должны были представить командного полка реверс. Даже ношение усов, бороды и форма стрижки в разное время не допускались или регламентировались. Особенно сильны были бытовые ограничения в гвардии. Несоблюдение правил офицерской чести влекло за собой выход в отставку, в лучшем случае «по прошению». Для контроля над соблюдением этих правил во второй половине XIX в. были созданы офицерские суды чести. В XVIII в. довольно высокие оклады жалованья и добавочные выплаты делали офицеры наиболее высокооплачиваемой частью населения. Но разрыв между жалованьем младших и старших офицеров был очень велик: полный генерал получал в 40 раз больше прапорщика. В дальнейшем разрыв сокращался, и в середине XIX в. в данных чинах составлял 6–7 раз. В целом в XIX в. материальное положение офицеров резко ухудшилось: хотя оклады несколько раз повышались, они быстро отставали от роста цен и падения курса рубля. В конце XIX в. положение младших офицеров было катастрофическим. Обследования показали у младших холостых офицеров при самом скромном существовании (на ужин и завтрак чай с хлебом, обед не каждый день) дефицит бюджета, покрывавшийся за счет различных приработков (уроки, счетоводство и др.). Офицер за свой счет приобретали форменную одежду, снаряжение и личное оружие, а в кавалерии – строевого коня (в гвардии – двух). Казенные квартиры полагались только командирам корпусов, в лучшем случае – начальникам дивизий. Поэтому младшие офицеры иногда ночевали в офицерском собрании на столах. Мастеровые петербургских металлических заводов получали больше поручиков армии, не имея перечисленных обязательных затрат и ряда взносов. Относительное благополучие наступало только с чина капитана и должности командира роты. Во второй половине XIX в. и особенно в начале XX в. резко упал престиж военной службы, ранее бывший высоким, и офицеры в обществе, особенно интеллигентном, оказались на положении парий. Незначительным было и пенсионное обеспечение, чаще от трети до половины оклада, так что отставные офицеры, не имевшие иных источников дохода, влачили жалкое существование. Недаром появился тип «свадебного генерала» как формы заработка. Социальный состав офицеров быстро демократизировался, особенно во второй половине XIX в. Если в середине XVIII в. офицеров – детей потомственных дворян было 83 %, то в 1897 г. – 51 %, причем в армейской пехоте их было менее 40 %. Помещиков среди офицеров на рубеже XIX– XX вв. было лишь 10–15 %. В то же время для массы офицеров военная служба была потомственным занятием, так что складывалась замкнутая каста офицер-профессионалов, живших только службой. Уровень образования офицеров до середины XIX в. был очень невысок: Кадетские корпуса обеспечивали менее половины потребности армии в офицерах и давали не очень качественное образование; Офицеры «бурбоны» из нижних чинов умели только читать и писать, остальные же имели домашнее образование, обычно низкого качества. В дальнейшем, в связи с тем, что с 1870-х гг. все офицеры должны были окончить военно-учебные заведения, уровень образования повысился. Но все современники отмечали его невысокое качество, особенно в двухгодичных юнкерских училищах, куда принимались выпускники четырехклассных прогимназий. Попытки самообразования в офицерской среде воспринимались, как правило, с недоверием и насмешкой, а поступить в военную академию было крайне трудно. Отсюда отмечавшийся современниками низкий уровень общей культуры у большинства офицеров, в том числе высших чинов и гвардейцев. Как правило, культурнее были офицер-артиллеристы, даже щеголявшие «ученостью», а также моряки, обладавшие большим кругозором и специальными знаниями. Своеобразным было моральное состояние офицеров. Понятие офицерской чести было условным и не всегда совпадавшим с абстрактным понятием о ней. Характерное для XVIII – первой половины XIX вв. рукоприкладство с трудом выводилось и в последующее время, несмотря на его прямое запрещение и на моральное осуждение офицеров-«дантистов» товарищами. Пьянство и карточная игра даже входили в число условных офицерских «доблестей», особенно в легкой кавалерии, и на этой почве в провинциальной армейской среде бывали случаи потасовок без всяких последствий вроде дуэлей. Существовала и даже культивировалась рознь между офицерами разных родов войск, армейскими и гвардейскими. Офицеры, всеми офицерами и офицерами Генерального штаба, особенно учитывая, что гвардейцы и генштабисты обладали привилегиями и, приходя в армейские полки, «садились на шею» старым служакам, обходя их в карьере. Заурядным явлением было казнокрадство, использование разницы между официальными справочными и рыночными ценами, «заимствования» из денежных ящиков для уплаты «долгов чести», обкрадывание солдат и даже воровство денег из солдатских писем. Гвардейских офицеров, оскудевших на дорогой службе, «для поправки состояния» нередко переводили в армейские полки командирами рот и полков: рота и полк были самостоятельными хозяйственными единицами, закупавшими продовольствие, фураж, сукно, сапожный материал и другое на отпускаемые суммы. В XIX в. в среднем один на 200–300 офицеров действительной службы находился под судом; 1/3 преступлений была по должности, 1/3 – уклонение от службы, 1/4 – дерзость против начальства, 1/6 – растрата казенного имущества. Но следует иметь в виду, что отдача под суд, накладывавшая пятно на полк, была крайней мерой: обычно обходились «домашними мерами», заставляя виновного выйти в отставку и покрывая убытки за счет сборов с офицерского полка. В то же время русские офицеры отличались, как правило, высоким сознанием долга, самоотверженностью и мужеством на войне, даже бравируя хладнокровием и храбростью, а известная часть офицеров могла служить примером отеческой заботы о солдатах, скрупулезной честности и благородства. В целом офицерство было элитой общества.