ОТТО РАН И КАТАРЫ: МЕЖДУ ТАЙНОЙ И МОШЕННИЧЕСТВОМ

Нашли ли нацисты чашу Грааля? Этот весьма каверзный и, казалось бы, праздный вопрос, однако, всерьез и весьма живо интересовал немецкий народ во время гитлеровского господства. Загадочная археологическая экспедиция, финансированная Третьим рейхом, отправилась на поиски драгоценного полумифического предмета во Францию, которую вскоре после этого оккупировали немцы — а точнее, в то самое место, на которое много веков назад пала легендарная тень катаров. Что же представлял собой этот «исторический поход» на самом деле? Многие из тех, кто собирается углубиться в историю катаров, самой распространенной и жестоко подавленной ереси средневековой Европы, изучив источники этой подлинной религиозной революции, развернувшейся в Аквитании и на севере Италии, рано или поздно наткнутся на книгу, которая стала уже почти классикой для тех, кто изучает средневековье: «Крестовый поход за Граалем» немца Отто Рана. Отто Ран родился в Михельштадте, графство Оденвальд, в 1904 году. В 1929-м, став лиценциатом права, он всерьез увлекся чтением немецких поэтов-трубадуров средневековья и больше всего — духовной ересью миннезингеров и их неоязыческой мифологией, возникшей, правда, в недрах христианства и собранной в «Парсифале» Вольфрама фон Эшенбаха. Из сочинений певца Грааля Ран, без сомнения, почерпнул глубокий символизм, который заключается в Священной причастной чаше и уходит далеко за рамки традиционного церковного, относящегося к таинству эвхаристии. Но Ран возжелал материального воплощения своего духовного образца и бросился на поиски этой реликвии, которая, как он вынес из чтения текстов Эшенбаха, должна была находиться в том самом месте, где поэт черпал свое вдохновение: там же, где зародилась «веселая наука» — в катарской Аквитании. С собой в дорогу Ран взял поверхностное и весьма поэтическое представление о катарстве и завидную трудоспособность. Ран встретил множество людей, готовых помочь ему в его устремлениях. Основная его идея заключалась в том, что таинственная и неуловимая чаша Грааля, которую искали рыцари короля Артура и которую привез из Святой Земли Иосиф Аримафейский, могла быть спасена и заботливо сохранена катарами, почитавшими ее как самое ценное из сокровищ на земле. Вскоре Ран располагал добровольными гидами, которые провели его по всем главным местам катарской географии. Он проник в руины крепости Монсегюр, где местный эрудит, Антонин Гадаль, одержимый катарами, усердно разыскивал альбигойское сокровище: рукопись Евангелия от Иоанна. И в сопровождении этого знатока и других случайных проводников Ран направился в пещеры Сабарты, особенно уповая на грот Ломбривес как возможное хранилище доказательств того, что именно здесь скрывались катары, избежавшие преследования доминиканцев из Святой службы, и что именно здесь они спрятали свои самые ценные реликвии. Эти пиренейские пещеры и средневековые крепости действительно хранили множество исторических и доисторических сокровищ для археологов, но еще до того, как началось их изучение настоящими специалистами, все было основательно разграблено искателями разных эпох, обуянными идеей, что катары превратили эти места в кладовую своих секретов и главных литургических святынь. И можно было надеяться, что среди всех этих вещей (а Ран был просто в этом убежден) и находится чаша Грааля, которая, по легенде, была вывезена из Монсегюра незадолго до того, как крепость пала под натиском королевских войск. Сегодня мы можем сказать, и с весьма большой долей уверенности, что немногие катары, которым удалось избежать расправы, подались через север Италии, Лигурию, к землям арагонской короны, благодаря тайной помощи рыцарей-тамплиеров. Ценные документы, найденные недавно, определяют месторасположение тайных альбигойских колоний в Маестразго — со ссылкой на преподобного Белибаста, который тоже нашел там убежище. Но существует и другая история, история предвзятых идей, сфабрикованная специально для распространения среди мечтателей и закоренелых искателей разных мифических истин. И эта история, которую Ран так любил и увлекшись которой начал свое расследование, привела его, как и многих других мечтателей ранее, путем явно подлаженных под его убеждения трактовок и даже скрытых подмен археологических объектов, к совершенному, казалось бы, подтверждению его любимой теории. Она и завела его на холмы пиренейской Аквитании. Повсюду он видел фальшивые альбигойские знаки, которые в действительности начертали розенкрейцеры. Здесь и родилась книга «Крестовый поход за Граалем». Катарство было крайней формой христианской ереси. Оно зародилось на земле, отмеченной сильной духовностью и утонченной культурой, каких было мало в средневековой Европе, и вышло из целого потока противоречивых религиозных учений, от присциллианской мистики до визиготского арианства, попав под косвенное влияние богумильских миссионеров первых веков второго тысячелетия. Исходя из стремления вернуть христианству его изначальную чистоту, не загрязненную земной властью, которую присвоила себе римская церковь, катары — а «катарос» значит «чистый» — дошли до самой крайности в своей трактовке Добра и Зла, объявив, что Творение было делом рук не Бога, а Демиурга, который замыслил его несовершенным и полным ошибок, и тем самым намеренно вверг человечество в грех и оставил его жить в нем. Этот неправильный мир должен был, по их мнению, исчезнуть. И настоящий, чистый, совершенный мессия должен способствовать этому исчезновению, делая так, чтобы его собственная жизнь закончилась сознательным уходом и объединением с Богом, который его и создал. Эта последняя практика называлась «Терпение», и хотя вовсе не все верующие были обязаны ей следовать, тот, кто выбрал смерть, рассматривался как святой, достойный величайшего почитания. Поэтому многие катары, вместо того чтобы спасаться от огня инквизиции, принимали его с радостью, убежденные, что такое мученичество приблизит их к вечной жизни вместе с Богом. Читая книгу Рана, понемногу замечаешь, как ее автор подбирал документы, из попавших ему в руки отыскивая те, что были способны поддержать идею, давно и прочно утвердившуюся в его голове. Он сортировал всю информацию, извлекая данные, относящиеся к легенде о Граале, которая и так была не чем иным, как прикрытым некоторым флером символизма пангерманизмом, выраженным еще Эшенбахом. И конечно же, легенда была как нельзя кстати политическому движению, которое зарождалось, пока Отто Ран находился в Аквитании, и к которому он присоединился, едва узнал о его успешном распространении: национал-социализму. Сохранился документ-поручительство, который Отто Ран выпросил лично у Генриха Гиммлера, едва был опубликован его «Крестовый поход», что в скором времени он будет принят в СС — элитные отряды нацизма. Личные свидетельства и письма к одному из друзей вроде бы защищают Рана от обвинения в добровольности такого политического выбора, указывая на немалое жалованье, которое ему предложили и на его экономические трудности в то время, но некоторые пассажи его труда, неожиданные намеки на конкретную символику и явный политический уклон в самых ключевых вопросах, могущих помочь разобраться в катарстве, указывают на то, что Ран манипулировал историей, когда факты не вписывались в его идеологическую схему. Так было с его отстаиванием как катарских доисторических граффити в пещерах Сабарты, с поддержкой гипотез о подземных культах и эзотерических обрядах катаров, которые так и остались бездоказательными; равно как и явное избегание других важных вопросов, как, например, о еврейской общине Лангедока (аквитанские иудеи и были создателями мистической каббалы), с которой поддерживали контакт еретики. Катарскую историю он поставил на службу своему стремлению перейти в ряды «индогерманцев» — вершины, как считалось, духовного и физического развития людей Земли. И одним из символов их была чаша Грааля. Но не та, которую держал в руках Иисус, и даже не та, которую искало рыцарство «круглого стола», но Грааль чистого государства как универсальный символ знания и власти: тот самый, в котором, как и в Копье Судьбы, так нуждался нацизм и лично Гитлер. Остается признать, что Отто Ран, начавший свою исследовательскую деятельность с разгадывания скорее всего фальшивой тайны, закончил тем, что сам превратился в загадку, и манипулировал своим образом точно так же, как он раньше манипулировал реальностью, которую изучал. Его жизнь, начиная с активного участия в нацистском движении, превратилась в ряд поступков столь же подозрительных, как и его выводы из всей этой аквитанской авантюры, с самого предположительно случайного написания его второй и последней опубликованной книги «Двор Люцифера», вплоть до его собственной смерти, случившейся по официальной версии 13 марта 1939 года, в возрасте 35 лет, при особых обстоятельствах, заставляющих вспомнить катарское «Терпение». После отказа от своих привилегий как члена СС и нескольких месяцев активной службы в концентрационном лагере Дахау Ран отправляется в Альпы, в местечко Куфштайн. Там он оставляет всю свою свиту в отеле, а сам углубляется в горы Вильден-Кайзер. После того как он не появился в течение нескольких дней, его якобы нашли сидящим на склоне, заледенелым и с мирной улыбкой на устах. Официальные бумаги, сохранившиеся с того времени, оповещают о его смерти и погребении в Дармштадте, хотя последующие тщательные изыскания не смогли их подтвердить, что дает повод подозревать очередное мошенничество, проделанное для того, чтобы сменить личину. Существует устойчивое мнение, что Ран и само нацистское правительство инсценировали его смерть, чтобы освободить его от бремени еврейских предков, находившихся в опасной близости к нему на генеалогическом древе, и затем воспользоваться его услугами уже в качестве совершенно другого, вымышленного лица.