Вид с горы Парнас на Шуваловский парк и новостройки севера Петербурга. Фото автора, май 2008 г.
Современное Парголово, по сей день сохраняющее свой сельский характер, входит ныне в Выборгский район Петербурга и начинается за железнодорожным мостом на Выборгском шоссе, на выезде из города. Именно здесь стоят и надпись «Парголово», и памятный знак к его 500‑летию. Исторически же с этого места начиналось 2‑е Парголово.
Современные парголовцы очень гордятся, что их поселок, расположенный на северной окраине Петербурга, сразу за новостройками, гораздо старше Петербурга. Несколько лет назад отмечалось 500‑летие первого упоминания о Парголове, которое отыскалось в переписной окладной книге Водской пятины 1500 г. В ней сообщалось, что на парголовских холмах расположены четыре деревни Паркола, в которых было всего восемь дворов.
Считается, что название древней деревни Паркола пошло то ли от финского имени Парко, то ли от финского слова «пергана» – черт. Согласно старинным легендам, места эти давным‑давно были покрыты дремучим лесом, наводившим суеверный страх на жителей. Есть и другая легенда – будто бы название Парголово связано с боевыми делами Петра Великого в годы Северной войны, что он здесь так яростно бился со шведами, что «пар от голов шел».
После того как Парголовская мыза в начале XVIII в. стала владением Шуваловых, спустя некоторое время они переселили сюда крепостных из своих суздальских и вологодских имений. Поэтому с тех пор установились двойные названия: 1‑е Парголово стало одновременно Суздальской слободой (отсюда пошло название Суздальских озер, а потом и Суздальского проспекта), а 2‑е и 3‑е Парголово стали, соответственно, Малой и Большой Вологодскими слободами.
Парголовской жемчужиной служила мыза – замечательное имение Шуваловых, известное сегодня под именем Шуваловского парка. О нем сказано немало в книге Е.А. Александровой «Северные окрестности Петербурга» (СПб., 2009), поэтому мы не будем подробно рассказывать о его истории. Упомянем лишь некоторые, самые главные его достопримечательности – дворцы, гору Парнас, церковь Св. Петра и Павла и легендарную «скамью Блока» неподалеку от нее.
Дворец в Шуваловском парке. Фото автора, май 2008 г.
Церковь связана с личностью знаменитой «роковой вдовы» княгини Варвары Петровны Шуваловой, урожденной Шаховской. Ее первый муж, Павел Андреевич Шувалов, любимец Александра I, участник суворовских походов и Русско‑шведской войны 1809 г., слыл человеком добрым, безмерно богатым, но обладал слабостью – приверженностью к хмельному. Внезапная смерть настигла его в декабре 1823 г. Три года спустя вдова графа, оставшаяся с двумя малолетними детьми (их официальным опекуном был назначен М.М. Сперанский), страстно влюбилась и вышла замуж за церемониймейстера Адольфа Полье – швейцарского француза, переселившегося после Отечественной войны 1812 г. в Россию и получившего от французского короля Карла X титул графа.
Именно при Адольфе Полье производилась перепланировка парка, превратившая его из регулярного в модный в то время пейзажный (автор – садовый мастер П. Эрлер). Именно в таком, пейзажном виде парк дошел до наших дней. Были проложены аллеи, у подножия Парнаса вырыто несколько прудов фигурной формы: «Шляпа Наполеона», своими очертаниями похожий на знаменитую треуголку французского императора, а также «Шпага Наполеона» и «Ботфорты Наполеона».
Однако в 1830 г. случилось несчастье: 35‑летний Адольф Полье умер. Горе его вдовы не знало границ, она безвыездно поселилась в Шуваловском имении и в специально устроенном склепе в парке похоронила останки своего мужа. От склепа проложили аллею, названную по имени усопшего Адольфовой, которая вела к одноименной горе на берегу Чухонского озера. Внутри склепа находилось две могилы: в одной покоился прах Полье, другая, пустая, предназначалась для безутешной вдовы, которая в течение нескольких лет ежедневно приходила сюда.
Вскоре она уехала с детьми за границу, где встретила нового суженого – неаполитанского посланника в Петербурге князя Бутера де Ридали, однако и этот брак оказался неудачным: через несколько лет, в июне 1841 г., князь скончался. К этому времени известный петербургский архитектор А.П. Брюллов уже успел закончить оформление склепа Адольфа Полье, а также начал постройку на холме, в склон которого был врыт склеп, церкви в готическом стиле.
Храм Св. Петра и Павла в Шуваловском парке и склеп Адольфа Полье. Фото автора, май 2008 г.
Она была освящена 27 июня 1846 г. во имя Св. Петра и Павла. Силуэт храма, украшенного медным ажурным шпилем на башне с колоколом, напоминал парижские капеллы и приходские церкви Англии. В этом была не столько дань романтическим тенденциям в архитектуре тех лет, сколько желание графини Шуваловой напомнить о том, что предки графа Полье были выходцами из Западной Европы.
Храм Св. Петра и Павла и сегодня потрясает своей удивительной красотой. Сейчас даже трудно себе представить, какие испытания выпали на его долю в советское время, в каких руинах пожарища лежал он к началу 1990‑х гг. и сколько сил потребовалось, чтобы возродить его в первоначальном виде…
По воспоминаниям старожилов, парголовцы всегда считали себя особенными. Они разделяли всех людей на своих, парголовских, и чужих, которых они звали «скобарями». Вообще же парголовские жители последние лет сто не были крестьянами в полном смысле этого слова. Еще с 1870‑х гг. в Парголово процветал дачный промысел, но еще и раньше парголовские места рекомендовались столичными врачами как «благоприятные для здоровья». Недаром когда в 1830‑х гг. в Петербурге вспыхнула холера, многие горожане стремились спастись от нее именно в Парголово.
Одна из достопримечательностей Шуваловского парка – легендарная «скамья Блока». Открытка начала ХХ в.
А потом начала работать дачная «индустрия». Местные крестьяне сдавали «городским господам» часть своих участков, на которых те строили дачи – как правило, двухэтажные особняки, чьи проекты заказывались архитекторам. Условия были такие: «господа» арендовали часть земли на определенное время (лет 10 – 15), затем дача переходила в собственность крестьянина‑владельца участка.
Деревенский дом обычно стоял у дороги, а дача – в глубине двора. Летом парголовские крестьяне обслуживали дачников, а зимой подавались на заработки в Петербург – возили дрова, песок, а иногда и оставались на зиму в городе. Те, кто держал коров, возили в столицу молоко, сметану, творог. Говорят, даже речь парголовских крестьян звучала не по‑деревенски, а как городская. Так что это были своего рода «европеизированные крестьяне» – в 1870‑х гг. известный журналист В.О. Михневич называл их с иронией «парголовскими пейзанами».
«Он уже не крестьянин, строго говоря, – замечал Михневич, – не мужик и стыдится этой клички, употребляя ее в смысле брани, так как самого себя он считает человеком „городским“, „образованным“, а отнюдь не „деревенщиной“. Не занимаясь земледелием, парголовские крестьяне основной источник своего дохода видят в „обработке“ петербургского интеллигентного дачника, в котором они видят „Богом посланную им для пропитания дойную корову“». А потом зимой «пейзаны» бьют баклуши и, при своей склонности к франтовству, тратят заработанные за лето деньги на гульбу и «трактирную прохладу».
А вот перед вами – несколько газетных свидетельств о жизни дачников в Парголове в конце XIX в.: «Дачная жизнь в Первом Парголове все так же невозмутимо однообразна, мирна и покойна, как и в начале лета, – сообщалось в „Петербургском листке“ в июле 1891 г. – Дачники в полном смысле благодушествуют: гуляют в парке, удят рыбу, купаются, катаются на лодках по озеру. Любимой целью для прогулок служит пароходная пристань (на Третьем озере. – С. Г. ).
Цены на дачи у нас невысокие: большая двухэтажная дача со всеми удобствами стоит от 120 до 200 руб. в лето, маленькие особняки‑избы, комнаты с кухней, ледником и садиком – от 35 до 40 руб. в лето. Масса зелени, хорошее купание, удобное сообщение с городом – а между тем, масса дач пустует. Почему бы это? Вот разве что воду для питья обзывают болотцем, так что из многих колодцев ее почти и пить невозможно».
«Третье Парголово само по себе представляет прекрасную дачную местность, – говорилось в „Петербургском листке“ в июле 1897 г., – однако отличается своими антисанитарными порядками и массой пьяных. Всему виной то, что по Выборгскому шоссе здесь находятся две гостиницы с дворами для извозчиков»…
Живя в Парголове, горожане оказывались в необычной культурной среде: ведь в Парголово и окрестностях жили и русские, и ижоры, и ингерманландские финны. Народные обычаи и традиции здесь бережно хранились и вызывали неподдельный интерес у приезжих петербуржцев. Русско‑финский колорит сохранялся здесь до самой войны: весной 1942 г. парголовских финнов вместе со всеми ингерманландскими финнами подвергли депортации.
Писатель Лев Успенский вспоминал, как в начале ХХ в. на масленицу в Петербург из пригородов, в том числе и из Парголово, приезжали любимые всеми «вейки» – «веселые масленичные извозчики». «Всюду начинало пахнуть свежим сеном, крепким финским табачком, – рассказывал Лев Успенский, – всюду слышалась коверканная „ингерманландско‑русская“ речь».
По воспоминаниям Дмитрия Лихачева, лошади финнов были хуже петербургских извозчичьих лошадей, и санки были беднее, но дети их очень любили. «Ведь только раз в году можно покататься на „вейке“! – восклицал Дмитрий Сергеевич. – „Вейка“ по‑фински значит „брат“, „братишка“. Сперва это было обращение к финским извозчикам (кстати, им разрешалось приезжать на заработки только в вербную неделю), а потом сделалось названием финского извозчика с его крестьянской упряжкой вообще. Дети любили именно победнее, но с лентами и бубенцами – лишь бы „поигрушечнее“».
Парголово и окрестные деревни считалось одним из любимых дачных мест столичной пишущей братии. Кроме того, Парголово являлось настоящим «интернационалом»: это русско‑финское место с давних пор облюбовали петербургские немцы. «Первое Парголово – это в некотором роде немецкое Эльдорадо, земля обетованная, и тут‑то – боже мой! – что за раздолье для буколических наклонностей, что за благодатная почва для поющих и пляшущих ферейнов! – отмечал писатель В.В. Крестовский в романе „Петербургские трущобы“. – Представьте себе немецких людей, светлооких юношей, солидных мужей и даже седовласых старцев, которые под вечер, часов около шести, собираются все вкупе на какой‑нибудь близлежащий луг, строятся во фронт по ранжиру и, справа по отделениям, начинают маршировать самым усердным, добросовестным и серьезнейшим образом, до того серьезным, как может быть серьезен только немец…»
Как уже говорилось, 1‑е Парголово давно вошло в черту городской застройки. Располагалось 1‑е Парголово по обеим сторонам Выборгского шоссе. С западной стороны поселок начинался от Спасо‑Парголовской церкви, а с восточной стороны – от Дороги на Бугры, почти по трассе которой проходит нынешняя улица Хошимина. Условной границей между 1‑м и 2‑м Парголово служил железнодорожный мост через Выборгское шоссе.
Остатки 1‑го Парголова можно еще и сегодня увидеть на западной стороне шоссе: напоминанием о прошлом служит Спасо‑Парголовская церковь, окруженная старинным Шуваловским кладбищем, да несколько десятков старых деревянных домов, уцелевших еще вдоль шоссе и возле озера. Современная застройка пришла и сюда. По соседству с бывшими крестьянскими избами, некоторым из которых уже полтора века, появились богатые коттеджи, а на берегу озера неподалеку от церкви в 2007 – 2010 гг. возвели элитный малоэтажный жилой комплекс.
Уцелевшая часть 1‑го Парголова (между Выборгским шоссе и Третьим озером) на фоне новостроек «Шувалово – Озерков». Фото автора, сентябрь 2007 г.
Что же касается той части 1‑го Парголова, что находилась на другой, восточной, стороне Выборгского шоссе и как бы являлась продолжением немецкой Ново‑Парголовской колонии, то ее практически полностью снесли еще в начале 1980‑х гг. Часть ее территории, между проспектом Просвещения и Суздальским проспектом, застроили в 1980‑х гг. Другая часть, между улицами Хошимина и Композиторов, Выборгским шоссе и проспектом Просвещения, превратилась в зеленый пустырь – любимое место прогулок местных жителей. Здесь еще угадывались контуры бывших улиц и садов.
В 2000‑х гг. пустырь стал активно застраиваться. Здесь появились шесть башен под названием «Шуваловские высоты», жилые комплексы «Прагма‑хаус», «Маэстро» и «Лотос», а также гипермаркет «О’Кей». От былого 1‑го Парголова тут не осталось и следа…
Позади 1‑го Парголова росли низенькие березки, а затем начиналось огромное поле, большей частью заболоченное, с «островками» кустарника. Потом, начиная с 1970‑х гг., на этих просторах выросли бескрайние районы новостроек. А раньше тут ничего не сеяли и не сажали, кроме гороха. Поле перерезалось множеством осушительных канав, вдоль которых собирали грибы.
Через поле, от Выборгского шоссе, тянулась Дорога в Бугры, которую местные жители называли то Муринской, то Бугровской (теперь примерно по части ее трассы проходит улица Хошимина). Она шла до железной дороги Парголово – Ручьи, а за ней была развилка – на Бугры и Мурино. Слева от дороги оставались шуваловские торфоразработки, а справа вдалеке виднелись сосновский лес, поля совхоза «Лесное» и совсем далеко, на горизонте, – деревни Гражданка и Ручьи. Примерно в 1970‑х гг. дорогу заасфальтировали и пустили по ней автобус № 99, который связывал Бугры со Светлановской площадью.
В 1‑м Парголово с конца 1950‑х гг. и до самой смерти жил Алексей Федорович Пахомов – народный художник РСФСР, действительный член Академии художеств СССР, иллюстратор детских книжек и автор знаменитых литографий, изображавших Ленинград в годы войны.
Истории Парголово и парголовского имения Шуваловых посвящен краеведческий музей «История северных окрестностей Петербурга», открывшийся в 2006 г. в Центральной детской библиотеке Выборгского района на пр. Просвещения, 36/141. Инициатива его создания принадлежала краеведу, исследователю северных районов города Елене Львовне Александровой и заведующей библиотекой Галине Александровне Голубевой.