7.9.1884, с.
Винниково, Курской губ. - 21.9.1941, Ренн, Франция) - певица (меццо-сопрано), исполнительница народных песен. Отец - отбывший службу солдат, Надежда - пятый ребенок в трудолюбивой, богобоязненной крестьянской семье. Через всю жизнь Дежка, так звали ее в детстве, пронесла воспоминания о деревенских буднях и праздниках, -о хороводах, гуляньях, обрядах. Выплакав у родителей разрешение учиться, закончила три класса церковно-приходской школы. В 14 лет была отдана в монастырь в качестве прислужницы, после испытательного срока и денежного взноса ей предстояло пострижение в монахини.
Свободолюбивая и своенравная, девочка не ужилась в монастыре.
Посланная по делам в Курск, сбежала, прельстившись стоявшим на площади балаганом. Уже примеряла «роскошное» голубое платье в блестках, тренировалась в хождении по канату, но... после недолгих поисков ее нашли и со скандалом водворили в семью. Отправили к старшей сестре в Киев, где она оказалась в хоре Л.Липкина, который выступал в летних садах и кафешантанах юга России. Своей первой «учительницей» называла солистку хора А.Липкину, исполнявшую народные песни. Начала понемногу солировать сама, но хор вскоре распался.
Поступила в польскую балетную труппу Штейна, где познакомилась и вышла замуж за бывшего танцора Варшавского казенного театра Эдмунда Плевицкого (1902). С 1903 вместе с мужем в труппе Минкевича, летом работавшей в Петербурге. Выступала в шантанах с модными цыганскими романсами, но вскоре по совету Минкевича перешла на русские бытовые песни. С этим репертуаром была приглашена в московский Яр (1908-9).
Киевский журнал «Подмостки» посвятил ей статью под названием «Звезда русского кафешантана» (1909, № 7). «Силой своего дарования Плевицкая держит весь зал - нужно не забывать, что есть зрительный зал кафешантана», - писал автор.
Выступление в ресторане Наумова на Нижегородской ярмарке летом 1909 определило дальнейшую судьбу певицы. Она пела драматическую песню «Ухарь-купец» и грустную повесть деревенских похорон «Тихо тащится лошадка». Случайно присутствовавший на одном из выступлений Л.Собинов оценил стихийный дар певицы и пригласил П. участвовать вместе с ним в благотворительном концерте. В сентябре в разгар великосветского сезона П. с триумфальным успехом пела в летнем театре Ялты. С кафешантаном было покончено.П. начала выступать в самых престижных столичных концертных залах, гастролировала по стране; пела в Царском Селе, в Мариинском театре в присутствии императорской фамилии; в Эрмитаже давала концерты «военно-патриотической» песни для офицеров московского гарнизона. Стала кумиром армейских кругов, была принята в великосветских салонах. Огромные гонорары, роскошные туалеты, бриллианты контрастировали с ее репертуаром. Ей тактично передали совет царя «одеваться поскромнее». В родном Винникове в 1911 была куплена часть помещичьей земли, выстроен дом, где П. отдыхала летом.
У нее появилось множество подражательниц (М.Комарова, М.Лидарская), но ни одной из них не суждено было повторить П.
Война застала П. на отдыхе в Швейцарии. С осени 1914 она на фронте (Вильно, Ковно), давала концерты в пользу Красного Креста, работала сиделкой в дивизионном госпитале: «притерпелась и к ранам и к лишениям. Сплю на соломе, в душной хате, на полу, не раздеваясь», - писала она в письме. В боях погиб любимый человек, считавшийся ее женихом (с Э.Плевицким она рассталась). Вернулась с фронта в сильном нервном потрясении. После некоторого перерыва снова начала концертировать, по отзывам критиков, ее исполнение стало тоньше, одухотвореннее, строже, Еще в 1913 сменила концертные платья на подлинный костюм крестьянки Курской губернии. Среди ее почитателей - Ф.Шаляпин, В.Качалов, И.Москвин, А.Кугель; пела в доме К.Станиславского.
Попав в водоворот гражданской войны, П., далекая от политики, оказывалась то по одну, то по другую линию фронта. В 1918 пела в революционном Курске, в Одессе в одном концерте с другой звездой эстрады - И.Кремер, впоследствии тоже эмигранткой. Вместе с мужем, офицером Э.Левицким - командиром взвода Красной армии - П. была взята в плен частями деникинской армии (1919). Левицкий, мгновенно переметнувшийся к деникинцам, вскоре бросил жену на произвол судьбы.
Вместе с офицерами деникинской армии П. отплыла в Турцию, жила в Галлиполийском лагере, давала концерты. Здесь произошло ее обручение с молодым генералом Н.Скоблиным. В 1922 молодожены обосновались в Париже, купили небольшой дом в предместье.П. много гастролировала, пела в Берлине, Белграде, Софии, Бухаресте. В 1926 состоялись триумфальные гастроли в США, собравшие весь «русский Нью-Йорк». П.
позировала С.Коненкову, который лепил ее бюст. Пением П. восторгался С.Рахманинов, с аккомпанементом которого записана на пластинку русская народная песня в исполнении П. «Белолицы, румяницы вы мои...
В эмиграции П. выходила на эстраду только в русском национальном костюме. Выступление заканчивала обычно песней «Занесло тебя снегом, Россия», неизменно вызывавшей слезы у слушателей. Выросшая на русской почве («курский соловей»), она остро тосковала по России. Тоска звучала в ее песнях - «чарующих, русских, черноземных». Французского языка она так и не освоила, круг знакомых был довольно узким - в основном русская военная диаспора. В Париже пела в ресторане «Большой Московский Эрмитаж», разрисованном боярами и тройками, с русской кухней. Здесь выступали А.Вертинский, Ю.Морфесси, иногда хор цыган, играли оркестры, в том числе оркестр балалаечников. Среди посетителей, кроме русской эмиграции, богатые американцы и др.
иностранцы, которых манила русская «экзотика». Вертинский вспоминал, что П. привозил на автомобиле «скромный и даже застенчивый» генерал Скоблин, выглядевший «забытым мужем у такой энергичной и волевой женщины». Ничто не предвещало трагедии, разразившейся осенью 1937.
Одновременно с исчезнувшим руководителем Русского общевоинского союза (РОВС) генералом Е.Миллером, заменившим на этом посту похищенного в 1931 генерала А.Кутепова, пропал Скоблин. Было неопровержимо доказано, что именно он организовал похищение Миллера по заданию советской разведки. Скоблину удалось скрыться. Он навсегда исчез из жизни П" привлеченной к делу сначала в качестве свидетельницы, а вскоре как соучастницы. На суде, все детали которого подробно обсуждались в прессе, П. упорно отрицала свою вину, всячески выгораживала мужа. Суд приговорил 53-летнюю певицу к 15 годам каторжной тюрьмы, где она скончалась в одиночестве, забвении, нищете после 4 лет заключения. В Колумбийском университете НьюЙорка хранятся 6 толстых тетрадей, исписанных крупным угловатым почерком, чернилами и карандашом, - тюремный дневник П., в котором она продолжала утверждать о своей невиновности. Созналась лишь перед смертью священнику на исповеди и не оставившему ее адвокату. Уже в ходе судебного процесса восхищение, почитание сменились ненавистью к «убежденной большевичке», но П. никогда таковой не была. Скорее всего, ее поступками руководило отсутствие каких-либо убеждений, самоотверженная любовь к мужу, а также «звездное» пристрастие к безбедному существованию (на суде было доказано, что ее расходы более чем в 10 раз превышали гонорары).
П. не была красива - яркие черные глаза выделялись на деревенском широкоскулом лице с большим ртом и слегка вздернутым носом. Внешность служила объектом для карикатуристов, высмеивавших «фабрично-кухарочную певицу». Музыкальные критики указывали на слабые вокальные данные, отсутствие «школы», музыкального образования, неразвитый вкус. Но все это не помешало П., выросшей в русском кафешантане, стать кумиром не только самой широкой публики, но и элитарных, высокообразованных кругов. «По мне ...не считайте П.
певицей, отрицайте у нее голос - не все ли равно? Дело в том, что она чарующе прекрасно сказывает народные песни и былины... и я вижу, чувствую «калужскую дорогу» с разбойничками, и словно обоняю братину зелена вина, которую пьет-не-перепьет ухарь-купец. Песни П. для национального самосознания и чувства дают в тысячу раз больше, чем все гунявые голоса гунявых националистов, взятых вместе», - писал театральный критик А.Кугель. При всем художественном несовершенстве многих песен, отмеченных примитивностью напевов, сентиментальностью, слезливостью текстов, стихийный дар П. окрашивал их подлинным, глубоким драматизмом. С годами она научилась владеть своим небольшим от природы голосом, гибким и сочным меццо-сопрано, передавать им сотни оттенков и настроений. Задушевный полушепот переходил в удалые деревенские выкрики (почти «белый звук»), мягкие приглушенные тембры сменялись драматически обостренными, резкими. Присущее П. мастерство речитатива, насыщенного правдой чувств, сравнивали с шаляпинским. При этом естественность «сказа», декламационность, драматизм общего рисунка органически сочетались с музыкальной напевностью, свойственной устной деревенской традиции. Романтические баллады, раздольные русские песни, сентиментальные городские шлягеры переплавлялись в недрах ее души и таланта, создавая «иллюзию русской силы, русского простора, русской хватки и порой - скорби, что в ней лучше всего». Покоряла (а в эмиграции особенно) ее великолепная русская речь, особый южнорусский, звонкий говор. Выразительные руки, запечатленные в скульптуре Коненкова, дополняли впечатление. Пальцы, как-то по-особому сцепленные, страдали, шутили, смеялись. Умела быть вовремя неподвижной, вовремя двинуться с чисто русской степенностью и природным изяществом.
Репертуар П., широкий и разнообразный, представлен в различных нотных изданиях. Более 60 песен записаны на пластинки. Среди них песни эпического склада - «Есть на Волге утес», «Славное море, священный Байкал», «Дубинушка», «Из-за острова на стрежень»; исторические повествования - «Варяг», «Среди лесов дремучих»; песни народной печали «Умер, бедняга, в больнице военной», «Когда на Сибири займется заря.,.», «Мучит, терзает головушку бедную...»; «городские» песни малоизвестных композиторов - В.Бакалейникова, своего аккомпаниатора А.3аремы (его песня «Шумел, звенел пожар московский» десятилетиями сохранялась в репертуаре П.). Исполняла она и песни веселые, танцевальные, удалые «Калинка», «Всю-то я вселенную проехал», «Ах, ты сад, виноград...», «Во селе Покровском» и др. В первые годы концертирования продолжала исполнять модные цыганские песни - «Ну, быстрей летите, кони...», «Пожалей ты меня, дорогая...» и др. Были в репертуаре и песни ее собственного сочинения («О, Русь!», «Золотым кольцом сковали...» и др.) - нехитрые стихи неизвестных авторов положены П. на собственный простой напев. Репертуар певицы вызывал споры. Этнографы, фольклористы обвиняли ее в спекуляции на фольклоре, отрицали народность ряда ее песен. Прислушиваясь к критике, П. с конца 1913 ввела в репертуар старинные хороводные, свадебные песни («Во пиру была» и др.). И все-таки наибольший успех в ее исполнении имели мелодраматические баллады «лубочного» содержания: «Ухарь-купец», «Стенька Разин и княжна» и им подобные.
В эмиграции пользовалась в основном проверенным, сложившимся в России, репертуаром. Стремилась строже подходить к своим песням, отказывалась от проходных, случайных типа «Маруся отравилась.,,», «Чисто русский» репертуар был в особой цене, если учесть, что в парижском Эрмитаже рядом с ней выступали великолепный исполнитель цыганских песен, романсов Ю.Морфесси и изысканный А,Вертинский со своими драматическими ариэтками. Для многих П. была больше, чем артистка, она «воспоминание о прекрасной сказке зеленых полей России».
В эмиграции выпустила автобиографические книги: «Дежкин карагод» (Берлин, 1925) и «Мой путь с песней» (Париж-Берлин, 1930).