ПРОКЛЯТЫЕ ПОЭТЫ

Понятие вошло в литературоведческий обиход благодаря книге очерков-портретов Поля Верлена «Проклятые поэты» (1884). «Проклятыми» Поль Верлен называл предтечу французских символистов Шарля Бодлера, а также Артюра Рембо, Тристана Корбьера, Стефана Малларме. В следующем, расширенном издании этих очерков в круг «проклятых поэтов» Верлен включил себя самого, а также Огюста Вилье де Лиль Адана и Марселину Деборд-Вильмор. Основанием для объединения всех этих писателей под общим названием «проклятых» было понимание Верленом особого статуса художника-творца, несущего крест «беспокойного воображения», отдающегося напрасной, не имеющей результата, погони за идеалом, и являющегося художником как бы помимо собственной воли (см.: «Первичная идея»). Впервые во французской литературе тема «проклятого поэта», бессильного по отношению к принципиально непознаваемой и не могущей быть управляемой стихии творческого духа, превращающей субъекта творчества в объект, в «марионетку», в «медиума» этой творящей силы, в ее «инструмент» разрабатывается Шарлем Бодлером (1821–1867). Так, в стихотворении «Альбатрос» традиционная для романтизма коллизия «поэт–толпа» приобретает качественно новое для французского романтизма (и потому выводящее это стихотворение за его рамки) решение: поэту мешает жить отнюдь не косная толпа, «колеблющая треножник», а та самая творческая сила, благодаря которой человек превращается в поэта-творца, и которая не дает поэту быть просто человеком, заставляя его быть художником:   Так, поэт, ты паришь в урагане, Недоступный для стрел, непокорный судьбе, Но ходить по земле среди свиста и брани Исполинские крылья мешают тебе.   (Пер. В. Левика)   Проклятие творчеством — основная тема «Сатурналий» (1866) Поля Верлена и большей части поэтического наследия Стефана Малларме. В стихотворении С. Малларме «Лазурь», выступающее под именем «лазури» творческое «первоначало» бытия, является настоящем субъектом творчества, превращает поэта-художника в игрушку, в объект иронической оценки (здесь как раз очень хорошо просматривается отличие символизма от романтизма, для которого художник-творец сам есть источник иронического отношения к себе и к миру), лишает его способности реализовывать волю его «Я»: «Извечная лазурь иронией своей // Поэта тяготит, клянущего свой гений...». В процессе последующего употребления понятия «проклятые поэты» происходило пополнение «списка»: к «проклятым» стали причислять и Лотреамона, и Шарля Кро, и Жюля Лафорга и др. До сих пор остается открытым вопрос о границах понятий «проклятые поэты» и «символисты». Известно, что сам П. Верлен отказывался именоваться символистом, связывая символизм с поколением Жана Мореаса, Жеана Риктюса, Гюстава Канна и др., т.е. с теми, кого впоследствии критики окрестили «младшими» символистами. А «проклятые поэты», как предтеча «младших» были названы «старшими» символистами и таким образом в роли «старших» оказались А. Рембо, С. Малларме и сам П. Верлен. Является ли простая механическая замена понятия «проклятые поэты» термином «старшие» символисты оправданной? Вопрос, на который, по-видимому, не может быть дан однозначный ответ. Произведения Тристана Корбьера и Шарля Кро наглядно иллюстрируют тему «проклятия» творчеством, но отнюдь не всегда могут быть описаны как образцы поэтики «чистого» символизма.   Лит-ра: В. И. Божович. Традиции и взаимодействие искусств. Франция. Конец XIX – начало XX века. – М., 1987; Д. Д. Обломиевский. Французский символизм. – М., 1973.