Рязанские, князья

— вели свое происхождение от Святослава Ярославича Черниговского, получившего по завещанию отца (ум. в 1054 г.) Чернигов с Тмутараканью, Муромом и страной вятичей. Святославу Ярославичу приписывается основание в 60-х гг. XI века ряда укрепленных пунктов, которые должны были защищать юго-восточные границы Руси от нападения половцев. Одним из таких пограничных пунктов была Рязань, ныне селение Старая Рязань, против города Спасска, на правом берегу р. Оки, — в том месте, где эта река достигает наибольшего юго-восточного изгиба и, приняв реку Проню, поворачивает на север. Впервые Рязань упоминается в летописях под 1096 г. До второй четверти XII в. земли Муромо-Рязанские не выделялись в самостоятельное княжество, отдельное от Черниговского, и не имели своего особого князя. Первым таким князем был сын Святослава Ярославича — Ярослав, изгнанный в 1127 г. племянником, Всеволодом Ольговичем, из Чернигова и занявший вновь Муром, где он сидел до перехода на Черниговский стол. Ни он, ни его дети не стремились после того к занятию Черниговского княжества. По смерти Ярослава Муромо-Рязанская область распалась на уделы Муромский, Рязанский и Пронский. Борьба с кочевниками (печенегами и половцами) и болгарами, которые вели в крае оживленную торговлю; участие в междоусобиях Ольговичей и Мономаховичей; постоянные столкновения с Владимиро-Суздальскими князьями, которые нередко распоряжались Муромо-Рязанскими князьями, как князьями подручными; внутренние усобицы между князьями, иногда достигавшие неслыханных жестокостей и во многом способствовавшие ослаблению княжества и подчинению его суздальским князьям, — вот главнейшие факты биографий Рязанских князей до ХІV в. Отмеченные обстоятельства во многом разъясняют особенности характера Рязанских князей. По словам Д. И. Иловайского, Рязанские князья "бесспорно... самая воинственная и беспокойная ветвь Рюрикова дома, в то же время самая жестокая и коварная: нигде не были так часты нарушение крестного целования, измены и злодейства между ближними родственниками... Рязанские князья более других забывают об единстве Рюрикова поколения, о целости Русской земли и преследуют только свои личные интересы". Князья, впрочем, являлись в этом отношении верными представителями населения, которое слыло у соседей за буйных, гордых и строптивых людей. — Татарское иго едва ли не больше, чем где-либо, чувствовалось в Рязанской земле, ввиду ее пограничного положения. В зависимости от татарских отношений находилась внешняя политика Рязанских князей. Близость Орды, полустепной характер южных частей княжества, слабость сил не позволяли Рязанским князьям стремиться к возвращению независимости. Полной покорностью хану пытались они удержать свои волости и спасти их от новых разгромов. Между тем, возвышение Москвы с ее стремлением к собиранию русских земель грозило самостоятельности Рязанских князей с другой стороны. Московские князья стараются привлечь к себе благоволение ханов и тем лишают Рязанских князей сильной опоры. Вмешательство же их в междоусобицы князей Рязанских и Пронских, стремившихся обособиться и стать в равные отношения к старшей линии, только способствовало усилению Москвы за счет своих соседей. С ХІV в. Рязанские князья, кроме Москвы, столкнулись с новым соперником в лице князей Литовских, преследовавших те же цели собирания русских земель, что и князья Московские. Основные вопросы внешней политики Рязанского княжества — отношения к татарам, Москве и Литве — были поставлены с наибольшей яркостью в княжение великого князя Рязанского Олега Ивановича. Олег многое сделал для разрешения их с наибольшей выгодой для интересов Рязанского княжества, но и он не мог придать самостоятельности княжества жизненной прочности, способной к дальнейшему развитию, так как "отдельная личность, как бы она ни была высоко поставлена, не может создать что-нибудь крепкое, живучее там, где недостает твердой исторической почвы". Впрочем, нельзя сказать, чтобы дело Олега окончилось вместе с его жизнью и не оставило заметных следов: без Олега Рязанское княжество едва ли пережило бы все великие уделы. По справедливому замечанию автора "Истории Рязанского княжества", "между преемниками Олега нет ни одного князя, над которым историк мог бы с участием остановить свое внимание. Их имена сливаются вместе и не оставляют после себя никаких цельных образов. В этом отношении потомков Олега можно сравнить с его предшественниками, которые наполнили собой первую половину XIV в., — разница в том, что на последних лежит печать жесткого и беспокойного характера, между тем как первые, напротив, отличаются мягкостью, несвойственною их предкам, и заметным недостатком энергии".

1. Василий Александрович — см. Иван Александрович.

2. Василий Иванович, сын великого князя Ивана Федоровича, великий князь Рязанский, род. в 1448 г., ум. 7-го января 1483 г. По смерти отца, восьмилетним мальчиком был взят, "по приказу" отца, вместе с сестрой Феодосией на воспитание великим князем Василием Васильевичем Московским, а в Рязанские города "на соблюдение" были посланы Московские наместники. От имени малолетнего Василия Ивановича великий князь Василий Васильевич вел все внутренние и внешние дела Рязанского княжества; сохранились, напр., в источниках указания на "записи докончальные", заключенные Василием Васильевичем "за великого князя Василия Ивановича" с князьями царевича Касыма и др. Пробыв в Москве до 1463 г., юный князь был отпущен Иваном III и его матерью Мариею Ярославной на Рязань. В том же году зимой Василий Иванович вновь приезжал в Москву и женился там на младшей сестре Ивана III — Анне; брак был совершен 28-го января 1464 г. в соборной церкви Успения Пресвятые Богородицы. На память трех святителей (30-го января) молодые выехали в Рязань. Довольно продолжительное княжение Василия Ивановича носило мирный характер по отношению соседей, в частности, Москвы. Взаимному согласию обоих княжеств, несомненно, во многом способствовала супруга Василия Ивановича, ceстра Ивана III, великая княгиня Анна Васильевна, игравшая видную роль в Рязанской истории второй половины XV в. Между прочим, Анна Васильевна нередко гостила в Москве; в свое пребывание там в 1467 г. она родила (14-го апреля) сына Ивана. Весьма вероятно не без ее посредничества перед великим князем Иваном Васильевичем совершилось при ее муже окончательное присоединение к Рязани Пронского удела; впрочем, подробности этого дела остаются нам неизвестны. Перед кончиной Василий Иванович благословил старшего сына Ивана двумя третями княжества с городами Переяславлем (столицей княжества), Ростиславлем и Пронском со всеми волостями и отъезжими местами; второй сын, Федор, получил от отца в удел треть всего княжества с городами Перевитском, Старой Рязанью и третью Переяславских доходов; "четверть во всем" в наделах сыновей была отдана в пожизненное владение супруге Василия Ивановича, великой княгине Анне, скончавшейся значительно позже мужа (в 1501 г.). Кроме упомянутых сыновей Ивана и Федора, новейшие родословные приписывают Василию Ивановичу еще третьего сына, Петра (род. в 1468 г., ум. при жизни отца). Василий Иванович имел также неизвестную по имени дочь, бывшую с января 1498 г. в замужестве за князем Федором Ивановичем Бельским.

Полн. Собр. Русск. Летоп. ІV, 149, 152, 155; V, 274; VI, 36, 42, 43, 181, 185, 235, 241*, 277*, 278*; VII, 226, 244; VIII, 3, 147, 150—152, 155, 214, 234; XII, 112, 116, 117, 214; XVIII, 212, 216, 270; XX, 277, 350; XXI, 3, 473; XXIII, 158, 183, 191, 194; "Летописец, содержащий Российскую ист. с 1206 по 1534 г.", стр. 262, 305; А. Шахматов, "О так назыв. Ростовской летописи", M. 1904, стр. 72; "Собр. Гос. Гр. и Догов." І, №№ 115—116, 127—128; "Акты XIII — XVII вв., представл. в Разрядн. Прик.", М. 1898, №№ 13, 26; "Рязанск. Достопам., собр. архим. Иеронимом. С примеч. И. Добролюбова", Ряз. 1889, §§ 86 и 93. — Д. Тихомиров, "Истор. исследов. о генеалогии князей Рязанск., Муромск. и Пронск.", М. 1844, стр. 18; Д. Иловайский, "История Рязанск. княжества", М. 1858, стр. 213—217, 290—291; А. Экземплярский, "Вел. и удельн. князья Сев. Руси в татарский период", т. 2-й (СПб. 1891), стр. 600—601; К. Баумгартен, "К родословию последних великих князей Рязанских" — Летоп. Истор.-Родосл. Общ. в Москве 1907, в. 3-й, стр. 5. — Н. М. Карамзин, "Ист. Госуд. Российск.", изд. 5-е, V, 203; VI, 6, 114, пр. 1, 629 (под 1468 г.); С. М. Соловьев, "История России с древнейш. врем.", изд. 3-е, Т-ва "Обществ. Польза", I, 1083, 1386, 1387. — А. Пресняков, "Образование великорусского государства", Пг. 1918 г., стр. 255. — А. Селиванов "Деньга кн. Василия Ивановича Рязанского" — Журн. засед. Рязанск. учен. арх. ком. за 1884—1885 гг., стр. 40—41; О великой княгине Анне Васильевне см. статью Л. Б. Вейнберга "Личность Анны Васильевны, вел. княг. Рязанской" в "Труд. Рязанск. учен. арх. ком." за 1889 г., т. IV, стр. 167—169, и его же статью в "Русск. Биогр. Слов.", т. II, стр. 156—157.

3. Василий Константинович, сын князя Константина Романовича. Единственное летописное известие, сохранившееся об этом князе, относится к 1308 г., когда Василий Константинович был убит в Орде. Неизвестно, что послужило причиной ханского гнева, которому подверглись и все рязанцы, так как в том же году татары воевали их область. В годы невольного пребывания его отца в Москве (1301—1306), Василий Константинович, как полагают, управлял Рязанским княжеством, по смерти же отца в 1306 г. ему удалось удержать великое княжение за собой, помимо других внуков св. Романа — Ивана и Михаила Ярославичей, князей Пронских, по проискам которых, как думают, Василий Константинович и был убит в Орде. Неизвестно, был ли женат Василий Константинович, но потомства он не оставил.

Полн. Собр. Русск. Летоп. X, 176·, ср. "Рязанск. Достопамятн.", § 55, пр. 189; Тихомиров, стр. 17; Иловайский, стр. 139; Экземплярский, II, стр. 577—578; Карамзин, IV, пр. 247, 264; Соловьев, I, 913.

4. Владимир Дмитриевич, князь Пронский. Родословные считают его или сыном Ярослава Александровича Пронского, приписывая последнему второе (христианское) имя Димитрия, или внуком Ярослава чрез неизвестного по летописям сына Ярослава — Димитрия. Летописи знают этого князя только под именем Владимира Пронского или Владимира Дмитриевича Пронского, и нет оснований считать Владимира Дмитриевича сыном Ярослава Александровича. Владимир Дмитриевич, по воле великого князя Московского Димитрия, занимал великокняжеский Рязанский стол после Скорнищевской битвы 14-го декабря 1371 г., но еще до лета 1372 г. великий князь Рязанский Олег Иванович изгнал Владимира Дмитриевича из Рязани и "привел его в свою волю". Никоновская летопись под 1372 г. называет Владимира Дмитриевича зятем Олега Ивановича, что возможно, если не считать Владимира Дмитриевича сыном Ярослава Александровича, дяди Олега Ивановича. Владимир Дмитриевич, умерший в 1372 г., является первым достоверным родоначальником князей Пронских. Он имел или оставил единственного сына Ивана.

Летоп. по Лаврент. списку, СПб. 1897 г., стр. 606; Полн. Собр. Русск. Летоп. IV, 65, 67; V, 230, 232*; VII, 243; VIII, 13, 17, 19; XI, 5, 6, 14, 17, 19; ХV, 431; ХVI, 91, 95; XVII, 38, 39, 131; ХVIII, 104, 110, 112; XX, 191, 193, 194; ХХII (ч. 1), 412; ХХIII, 114, 116, 117; Иловайский, 164; Экземплярский, II, 584, 585, 628—630; Баумгартен. 4—5; "Жалов. грамота Олега Рязанского, древнейший докум. Моск. Арх. Мин. Юстиции. Снимок и текст со статьями Д. В. Цветаева и А. И. Соболевского", M. 1913, стр. 14, 33; Карамзин, IV, пр. 250; V, 6, 12, 16, 18, пр. 24, 29, 135, 137; Соловьев, I, 963, 965, 966, 973.

5. Глеб Владимирович, сын Владимира Глебовича. Самые ранние летописные известия о нем относятся к октябрю 1196 г., когда вместе с отцом Глеб присутствовал в Москве на свадьбе сына великого князя Всеволода Юрьевича, Константина, и на постригах его другого сына, Владимира. В следующем году Рязанцы и Муромцы вместе с великим князем Всеволодом принимали участие в междоусобиях Черниговских и Смоленских князей. Как зять Давида Ростиславича Смоленского, Глеб, был послан последним против Ольговичей, напавших на Смоленские земли. В течение десяти последующих лет летописи молчат о Глебе. Между тем, в эти годы один за другим умерли сыновья Глеба Ростиславовича, отец и дяди Глеба Владимировича (Владимир, Игорь, Всеволод и Ярослав); оставались в живых только дяди Глеба — Роман и Святослав, родные братья Глеба — Олег, Константин и Изяслав, и его двоюродные братья, сыновья Игоря (Ингварь, Роман, Глеб, Юрий и Олег) и Всеволода (сын его Кир-Михаил) Глебовичей. Произошел новый раздел Рязанских волостей и, следовательно, новые распри. Среди недовольных оказался Глеб Владимирович с братом Олегом. По-видимому, братья жаловались великому князю Всеволоду Юрьевичу на своих дядей, но, не получив удовлетворения, затаили до случая обиду против родственников. В 1207 г. великий князь Всеволод, отправляясь в поход против Киевского князя Всеволода Чермного, послал звать к себе, между прочим, Рязанских князей. Направляясь к Оке на соединение с ними, Всеволод получил донос, что Глебовичи вступили уже в тайные сношения с его врагами, сторонниками Всеволода Чермного — Черниговскими князьями. Доносчиками явились бояре, посланные Глебом и Олегом Владимировичами. Летописцы различно относятся к этому факту: летописи Новгородские и Никоновская называют Глеба и Олега клеветниками, но Лаврентьевская, Симеоновская и Львовская признают, по-видимому, за обвинением известные основания. Некоторые обстоятельства (напр., родственные связи Рязанских князей с Черниговскими), действительно, могли возбудить подозрение в великом князе Всеволоде, и он поверил сообщению Глеба и Олега. Когда отряды Рязанских князей соединились с войсками Всеволода, он пригласил князей к себе, принял их радушно, но за обедом в одном шатре с собою посадил только Глеба и Олега. Неизвестно, какие доказательства были приведены затем Владимировичами в изобличение измены дядей и двоюродных братьев, но только шесть Рязанских князей (Роман и Святослав Глебовичи, двое сыновей последнего — Мстислав и Ростислав — и Ингварь и Юрий Игоревичи) с их боярами были схвачены и отправлены во Владимир. Глеб же и Олег Владимировичи принимали затем участие в осеннем походе Всеволода против Рязанского княжества; Глеб Владимирович находился в войсках Всеволода при осаде Пронска. Когда же великий князь Всеволод отдал Пронск не Владимировичам — Глебу и Олегу, а Муромскому князю Давиду, братья в следующем 1208 г. явились вместе с половцами под стенами города и заставили Давида покинуть Пронск. После же того, как великий князь Всеволод в том же году отправил на Рязань сына своего Ярослава, а по Рязанским городам посажал своих наместников, Рязанцы вступили в сношения с Глебом и Изяславом Владимировичами (Олег умер в 1208 году), предлагая им выдать Ярослава Всеволодовича. Неизвестно, как отнесся к этому предложению Глеб Владимирович; во всяком случае, летописи молчат об его участии в борьбе с Всеволодом Рязанских князей Кир-Михаила Всеволодовича и брата Глеба, Изяслава, напавших зимой 1209 г. на Владимирское княжество и опустошивших окрестности Москвы. Впрочем, летописцы мало говорят о жизни Рязанского княжества между 1209 г. и событиями 1217 г. В этом году Глеб был великим князем Рязанским. Не довольствуясь, по-видимому, своим положением, Глеб задумал освободиться от своих родичей, чтобы присоединить их волости себе. Пособником Глеба явился его брат Константин. Глеб пригласил князей-сородичей приехать к нему в Исады (на берегу Оки, в нескольких верстах от Старой Рязани) для улажения споров о волостях. Среди приехавших находились родной брат Глеба — Изяслав и пять двоюродных — Кир-Михаил Всеволодович, Мстислав и Ростислав Святославичи, Роман и Глеб Игоревичи. 20-го июля, когда князья весело пировали в шатре Глеба, Владимировичи (Глеб и Константин), при помощи скрытых за шатром вооруженных слуг и половцев, набросились на братьев, и все шесть внуков Глеба Ростиславича были убиты; вместе с князьями погибло немало бояр и слуг. Заговор Глеба удался не вполне, так как среди оставшихся в живых был Ингварь Игоревич, только случайно не попавший на "поряд" к Глебу. С помощью великого князя Юрия Всеволодовича, Ингварь Игоревич выступил против Глеба и одолел его. Глеб принужден был бежать к половцам, не раз, впрочем, делая затем набеги на Рязань, пока в 1219 году не был окончательно разбит Ингварем, после чего едва спасся бегством к половцам. По некоторым летописям (Воскрес.), Глеба постигла обычная с точки зрения летописцев судьба братоубийц: Глеб "обезуме и тамо (среди половцев) скончася", — неизвестно, впрочем, в каком году.

Глеб Владимирович был женат на дочери Давида Ростиславича Смоленского, но потомства, по-видимому, не оставил.

Летоп. по Лаврент. сп., стр. 409, 410, 418, 419, 422, 465, 476; Летоп. по Ипатск. сп., стр. 464—465; Новгор. летоп. по Синод. харат. сп., стр. 190, 207; Полн. Собр. Русск. Летоп, IV (ч. 1-я), 181, 197, (ч. 2-я), 180, 193; V, 172*; VII, 105, 114—116, 124—126, 219, 235, 242, 243; X, 23, 27, 55, 56, 59, 77, 78, 81, 82; XV, 305—307, 325, 329; ХVIII, 36, 44, 49, 51; XX, 141, 145—147, 149, 150; XXI, 224, 258; XXIII, 57, 61, 62, 66, 67; "Летописец, содерж. Российск. ист. с 1206 до 1534 г.", M. 1784, стр. 6, 7; "Летописец Переяславля Суздальского", М. 1851, стр. 102, 108, 109; Тихомиров, 12—13; Иловайский, 75, 76, 78—80, 83, 84, 88—90; Карамзин, III, 59, 74, 102, 106, 120, пр. 80, 95, 123, 125, 130, 178; Соловьев, І, 566, 568, 595; А. Селиванов, "К вопросу об основании гор. Переяславля Рязанского" — Тр. Рязанск. учен. арх. ком., VI (1892), стр. 25, пр. 3.

А. Андреев.

6. Глеб Ростиславич, князь Рязанский, сын князя Ростислава Ярославича. В 1145 г. он был послан своим отцом из Мурома княжить в Рязани, но княжение его продолжалось лишь один год, потому что сыновья Юрия Долгорукого вытеснили из Рязани не только Глеба, но и его отца, — за союз их с южными князьями, враждебными Юрию. В 1161 г. в Муроме сел Юрий Владимирович (сын Владимира Святославича), а Рязанский стол занял Глеб Ростиславич. Сведения о нем продолжают оставаться отрывочными; так, напр., известно, что в 1167 г. князь Владимир Мстиславич, обратившийся к Андрею Боголюбскому во время распри своей с родным племянником, Киевским князем Мстиславом Изяславичем, нашел приют у Глеба Рязанского. Андрей Боголюбский послал его с такими словами: "Ступай (пока) в Рязань к Глебу Ростиславичу; я наделю тебя". Как из этой посылки, так и из участия в нескольких походах Андрея Боголюбского сыновей Глеба Рязанского и Юрия Муромского, заключаем о некоторой подчиненности их Андрею Боголюбскому. Между Андреем и женой Глеба существовало родство: Глеб был женат на дочери Ростислава, старшего брата Боголюбского, — следовательно, на его родной племяннице. Весьма вероятно, что и это имело значение, так как мы знаем, что старшие родственники пользовались почетом даже и в то время, когда между князьями бывали распри. После смерти в 1174 г. Андрея, суздальцы, очевидно, опасались, что соседние князья, смирявшиеся перед ним, могут выместить на Суздальской области за прежние обиды. Во Владимире, куда съехались дружинники Андрея, слышались такие речи: "За каким князем мы пошлем? соседями у нас князья Муромские и Рязанские; боимся их мести, как вдруг придут на нас войною; а князя у нас нет. Пошлем к Рязанскому Глебу и скажем ему: хотим Ростиславичей Мстислава и Ярополка, твоих шурьев". Надо полагать, что это пожелание было высказано не без влияния присутствовавших на Владимирском съезде Рязанских бояр Дедильца и Куневича. Суздальцы отправили к Глебу посольство из знатнейших людей, с просьбой отпустить своих мужей вместе с суздальцами в Чернигов за обоими Ростиславичами. Мстислав и Ярополк Ростиславичи пригласили княжить с собой совместно и дядьев своих, Михаила и Всеволода Юрьевичей. Весьма возможно, что их побудила к тому рознь, существовавшая между различными городами и слоями населения Суздальской области, и влияние Черниговского князя Святослава Всеволодовича, который держал сторону Юрьевичей. Вскоре по прибытии на север вышеупомянутых князей возникли междоусобия, и Юрьевичи удалились на юг. Глеб не сумел ни упрочить положения своих шурьев в Суздальской области, ни подчинить их своему влиянию; он оказал им помощь только в весьма постыдном деле: вместе с ними ограбил богатый Владимирский собор и воротился в Рязань с большою добычею. При вторичном столкновении Юрьевичей с Ростиславичами, в 1176 г., Глеб не принимал никакого участия в их распре; после поражения Мстислава дядей его Михаилом, Глеб оказал гостеприимство Ярополку, а Мстислав бежал в Новгород. По утверждении своем во всей земле Ростовской, Михалко отправился с воском на Рязань, чтобы возвратить соборной церкви Владимира награбленные оттуда Глебом сокровища, между прочим, самый образ Богоматери, привезенный Андреем Боголюбским из Вышгорода, и богослужебные книги. На реке Нерской, впадающей в Москву, встретили Михалка послы Глеба: "Князь — сказали они, — Глеб кланяется тебе и говорит: я во всем виноват и теперь возвращаю все, что взял у шурьев своих, Ростиславичей, все до последнего золотника". Михалко согласился на мир, действительно, получив все награбленное Глебом. Кроме того, Глеб должен был поклясться, что не станет помогать своим шурьям против Михалка и Всеволода.

Несколько времени спустя умер Михалко; ростовцы призвали к себе из Новгорода прежнего своего князя Мстислава Ростиславича; владимирцы целовали крест Всеволоду Юрьевичу и детям его. Всеволод старался мирно окончить дело, однако, ни ростовцы с боярами Мстислава, ни владимирцы с переяславцами не соглашались решить спор иначе, как оружием. Проиграв сражение, Мстислав бежал в Новгород, но не был там принят и нашел приют у своего зятя Глеба в Рязани. Подстрекаемый Мстиславом к войне с Всеволодом. Глеб напал осенью 1177 г. на Москву, сжег ее и опустошил окрестные села. Всеволод выступил было против него, но за Переяславлем его встретили новгородские послы и советовали подождать помощи из Новгорода. Всеволод возвратился; помощь он получил, несколько времени спустя, не от новгородцев, а со стороны Черниговских князей Олега и Владимира Святославичей и своего племянника, князя Переяславля Залесского — Владимира Глебовича. Всеволод пошел с ними к Коломне, а Глеб с своими сыновьями Романом и Игорем, с обоими Ростиславичами и с половцами, прямым путем через леса, направился к Владимиру. Получив известие, что Глеб разграбил в Боголюбове соборную церковь, щедро украшенную Андреем, пожег несколько церквей и боярских сел, а жен, детей и всякое имение отдал половцам на щит, Всеволод немедленно вернулся в свою волость и встретил Глеба на р. Колакше. Вследствие оттепели, лед на реке сделался очень тонок, и в течение целого месяца противники не могли предпринять решительной битвы. В феврале произошло сражение, окончившееся победой Всеволода: рязанцы были разбиты; Глеб с сыном Романом, Мстислав Ростиславич, большая часть дружины и много знатных бояр Рязанского князя попали в плен. Ярополк Ростиславич и сын Глеба — Игорь успели спастись бегством.

Во Владимире радовались победе и ждали, что Всеволод расправится с пленными без всякого милосердия. Так как он, напротив, снисходительно относился к ним, то на третий день поднялся мятеж; пришли к Всеволоду бояре и купцы и сказали ему: "Князь, мы тебе добра хотим и головы за тебя складываем; а ты держишь врагов своих на свободе: враги твои и наши — суздальцы и ростовцы: либо казни их, либо ослепи, либо отдай нам!" Для утишения мятежа Всеволод велел посадить пленников в тюрьму и послал к рязанцам с требованием выдать Ярополка Ростиславича. Рязанцы разыскали на Воронеже скитавшегося Ярополка и привезли его во Владимир; сами они были сердиты на Ярополка, говоря: "Князь наш и братья наши погибли из-за чужого князя".

Между тем Смоленский князь Мстислав Ростиславич, по прозванию Храбрый, женатый на дочери Глеба, послал к Святославу Всеволодовичу Черниговскому просить его заступничества перед Всеволодом Юрьевичем за пленных князей; княгиня Рязанская, жена Глеба, обратилась с той же просьбой относительно мужа и сына. Святослав отправил во Владимир ходатаями Черниговского епископа Порфирия с игуменом Ефремом. Глебу было предложено отказаться от Рязани и ехать на житье в южную Русь. Он не согласился на такое условие. "Лучше умру в тюрьме — говорил он, — а не пойду в Русь на изгнание". 30-го июня того же 1177 года Глеб умер в тюрьме. Сын его Роман был отпущен на Рязанское княжение лишь два года спустя.

Летоп. по Лаврент. сп., 342, 345, 353, 359, 360, 363—365; Летоп. по Ипатск. сп., 227, 370, 376, 404, 408, 410, 411; Новгор. летоп. по Синод. харат. сп., 153, 154. Полн. Собр. Русск. Летоп., IV, ч. 1 (в. I), 167—169, ч. 2 (в. І), 169—171; V, 166, 167; VII, 81, 86, 90, 92—95, 234, 242, 253, IX, 252, 253, 256; X, 3—5; XV, 238, 254, 259, 262—264; ХVIII, 24, 25; XX, 123, 131—133; XXI, 3; ХХIII, 46, 49—52; Иловайский, 42, 51—63; Карамзин, II, 187, пр. 288, 417; III, 23, 25, 27, 30—32, 35, пр. 35, 39, 41, 44, 49—52; Соловьев, I, 389, 515, 521, 523, 524.

В. Корсакова.

7. Иван Александрович, великий князь Рязанский, сын князя Пронского Александра Михайловича, внук Михаила Ярославича, отец великого князя Рязанского Олега Ивановича. Вопреки утверждению некоторых родословных, считающих, может быть, из вражды к памяти Олега его отцом братоубийцу Ивана Ивановича Коротопола, сам Олег в жалованной грамоте Ольгову монастырю на село Арестовское называет своим отцом Ивана Александровича ("молитвою отца своего князя великого Ивана Александровича"), а договорные преемников Олега — великих князей Рязанских Феодора Ольговича, Ивана Федоровича, Василия Ивановича и Ивана Васильевича называют Ивана Александровича ближайшим преемником Ивана Ивановича Коротопола и непосредственным предшественником Олега Ивановича на великом княжении Рязанском. Между тем, летописи Воскресенская, Никоновская и Симеоновская, не зная совсем Ивана Александровича, сообщают под 1350—1351 гг. о кончине князя (по Никон. — великого князя) Василия Александровича; в Львовской же летописи князь Рязанский, умерший в в 1351 г., назван "Василий Ярославич Александрович (или Александровича)", т. е. Василий — сын Ярослава Александровича. Доверяя более свидетельству современных грамот, известия летописей Воскресенской и Никоновской считаются некоторыми историками (Иловайский, Добролюбов, Экземплярский) ошибочными (указанные авторы не пользовались летописями Симеоновской и Львовской), и Иван Александрович грамот признается тем же лицом, что и Василий Александрович летописей. Существует, впрочем, другое мнение (Н. А. Баумгартена), что несомненно княживший на Рязани после убиения Коротопола (1343 г.) великий князь Иван Александрович был братом Ярослава и Василия Александровичей; для согласования же летописных известий, на основании которых можно предположить, что в промежутке между Иваном Коротополом и Олегом Ивановичем великое княжение занимали Ярослав и Василий Александровичи, с грамотами, которые совсем не упоминают их в числе великих князей Рязанских, высказывается предположение, что "Иоанн Александрович, по каким-либо неизвестным причинам (может быть, душевный или телесный недуг), не мог лично защищать свои интересы и поэтому за него выступали его братья как в борьбе с Коротополом, так и в управлении великим княжеством". По мнению историков, отождествляющих Василия Александровича с Иваном Александровичем, в годы княжения на Рязани его брата Ярослава (1342—1344 гг.), занимавшего Рязанское великое княжение помимо старшего брата Ивана только по воле хана, Иван Александрович, по-видимому, сидел в Пронске, а по смерти Ярослава занял великокняжеский стол и умер великим князем в 1350—51 гг. Н. А. Баумгартен, сомневаясь, чтобы братья Ивана Александровича, Ярослав и Василий, занимали великое княжение, считает Ивана Александровича князем Пронским до 1342 г. и великим князем Рязанским "по всей вероятности" с 1342 г.; по мнению того же автора, Иван Александрович скончался "до 1353 г.", когда летописи впервые называют его сына Олега великим князем Рязанским. В дополнение к последнему мнению А. Е. Пресняков справедливо полагает, что у нас нет основания утверждать, что князь Иван не занял старшего Рязанского стола (в Переяславле) еще при жизни брата Ярослава, т. κ. последний умер князем в Пронске.

От брака с неизвестной Иван Александрович оставил сына Олега и дочь Анастасию, бывшую замужем за татарским мурзой Салахмиром, во святом крещении Иваном Мирославичем, родоначальником Апраксиных и Вердеревских.

Полн. Собр. Русск. Летоп. VII, 215, 243; X, 222; ХVIII, 97; XX, 186; "Жалованная грамота Олега Рязанского...", M. 1913, стр. 5, 11, 47, 57, 60—62; "Собр. Гос. Грам. и Догов.", І, №№ 36, 48, 65, 115, 116; Карамзин, ІV, п. 335, 373. Тихомиров, стр. 17; Иловайский, стр. 158, 159, 308—313, 328. "Рязанск. Достопамятности", стр. 22—23, пр. 26. Экземплярский, II, стр. 575, 576, пр. 854, 581, 582, 627, 628; Баумгартен, стр. 3, 4; Иконников, II, стр. 1032, 1033; Пресняков, "Образов. великорусск. госуд.", стр. 232, 233.

8. Иван Васильевич, сын великого князя Василия Ивановича, род. 14-го апреля 1467 г. в Москве, сконч. 20-го мая 1500 г. Иван Васильевич занял великокняжеский стол после смерти отца своего в январе 1483 г., получив в управление большую часть (две трети) Рязанского княжества, чем объясняется прозвище этого князя — "Большия области Третной", встречаемое в некоторых грамотах, напр., в жалованной грамоте Ивана Васильевича воздвигнутой им в 1485 г. церкви Иоанна Златоуста в гор. Переяславле и др. Ввиду молодости Ивана Васильевича в первые годы его великого княжения делами Рязанского княжества руководила его мать, великая княгиня Анна Васильевна. Внешняя политика княжества в годы правления Анны Васильевны, а также в последующие годы княжения Ивана Васильевича, мало чем отличалась от политики отца Ивана Васильевича, великого князя Василия Ивановича. Все большее подчинение Москве, положение, в сущности, подручника великого князя Московского — вот что характеризует деятельность Ивана Васильевича в сношениях его с Иваном Васильевичем Московским. Это подтверждается, с одной стороны, тем договором, который был заключен Иваном Васильевичем Рязанским с Иваном Васильевичем Московским 9-го июня 1483 г., а с другой — известиями летописей, которые отмечают, напр., участие Рязанских войск во главе с братом Ивана Васильевича, Федором, и его воеводой Инькой Измайловым в походе 1493 г. великого князя Московского на Серпейск и Мезецк. В упомянутом договоре 1483 г. великий князь Рязанский называет Ивана III и его сына братьями старейшими, его брата Андрея — братом и других братьев Ивана III, Бориса и Михаила, — младшими братьями; обязуется быть с великим князем Московским и его сыном "везде за один без хитрости", может вступать с сношения с Литовскими князьями и недругами Ивана III лишь с его согласия, а с татарскими царевичами обязуется жить по докончанию с ними Ивана III, признает за Москвой куплю великого князя Василия Васильевича в пределах великого княжества — Тешилов, Венев, Ростовец и др., и не имеет права вступаться в Елец и елецкие места. С своей стороны Иван III обещал "печаловатися" об Иване Васильевиче и его отчине. Несколькими годами позже, в договоре 7-го февраля 1494 г., заключенном между Литвой и Москвой, великий князь Московский считается уже единственным судьей над великим князем Рязанским, если он в чем-либо "сгрубит" великому князю Литовскому. Несмотря, однако, на московскую опеку и полное унижение перед Москвой, в своих внутренних делах — в отношениях к сородичам великий князь Рязанский Иван Васильевич держится так же, как великий князь Московский Иван Васильевич по отношению к своим братьям и родственникам. В договоре 19-го августа 1496 г. великого князя Рязанского с родным братом Федором отношения между братьями устанавливаются по образцу Московских междукняжеских отношений. Иван Васильевич, как старший, называется в договоре великим князем, Федор — удельным. Братья договорились, между прочим, что оба княжения должны быть строго раздельными, наследственными в нисходящей линии; в случае, если который-либо из них умрет бездетным, братья обоюдно обязались не отдавать свои уделы мимо друг друга "никакою хитростью". Но в договоре случайно или умышленно не был предусмотрен тот случай, который произошел на самом деле: старший брат Иван Васильевич умер раньше младшего, оставив сына, — и удельный князь Федор Васильевич, пользуясь недомолвкой договора, без всякой хитрости отказал перед смертью (в 1503 г.) свой удел великому князю Московскому. Летописи ничего не сообщают о последних годах жизни Ивана Васильевича. От брака (с 13-го июля 1485 г.; венчание, происходившее в Переяславле, совершал Рязанский епископ Симеон) с Агриппиной Васильевной Бабич-Друцкой Иван Васильевич оставил сына Ивана. Некоторые новейшие родословные дают ему еще сыновей Василия и Федора, в летописях не упоминаемых, впрочем, не признаваемых историками (Иловайский, Экземплярский и Баумгартен), кроме автора примечаний к "Рязанским Достопамятностям".

Полн. Собр. Русск. Летоп. IV, 155, 161; VI, 36, 39*, 44, 45, 235, 237, 240, 243*, 278*; VIII, 152, 214, 238; ХІI, 117, 214, 234, 251; XVIII, 270, 277; XX, 350, 352, 358, 370; XXI. 3; XXIII, 183, 194; "Летописец, содерж. Российск. ист. с 1206 по 1034 г.", стр. 262, 305, 328; А. Шахматов, "О так назыв. Ростовской летописи", стр. 72; "Собр. Гос. Грам. и Догов.", I, №№ 115, 116, 127, 128; "Сборник Муханова", изд. 2, №№ 40, 41; "Акты XIII — XVII вв., представл. в Разр. Прик.", №№ 29, 30, 32, 35, 40, 41, 44; С. Шумаков, "Сотницы, грамоты и записи", в. І, стр. 47; "Рязанск. Достопамятности", §§ 87, 88, пр. 325, 326; "Тр. Рязанск. учен. арх. ком.", т. ХII, в. 2, стр. 316—317; И. Беляев, "Церковь св. Иоанна Златоустого в Переяславле Залесском" — Москвитянин, 1855, т. II, № 12, кн. 2,· стр. 143—144; Тихомиров, стр. 18; Иловайский, стр. 217—222, 251, 252; Экземплярский, II, стр. 576, 600—605, 609, 633, 645, 646. — Карамзин, VII, 114, 203, пр. 294, 383, 396, 562, 629; Соловьев, І, 1387, 1388; Б. Ключевский, "Курс русской истории", ч. І (изд. 2-е), стр. 423—425; А. Пресняков, "Образов. великорусск. госуд.", стр. 256—258.

9. Иван Иванович, прозвищем Коротопол или Коротополый, сын князя Ивана Ярославича, великий князь с 1327 г., убит в 1343 г. Заняв по смерти отца великое княжение, Иван Иванович, в силу договора, заключенного его отцом с Юрием Даниловичем Московским в 1320 г., несомненно, принимал участие в походе Ивана Даниловича Калиты в 1333 г. против Новгорода; в числе союзников Ивана Калиты упомянуты князья Рязанские. Затем до 1339 г. (Никон., Тверская) или 1340 г. (прочие летописи) летописи ничего не сообщают об Иване Ивановиче; в этом же году великий князь Рязанский ходил в Орду, на обратном пути откуда сопровождал татарского посла Товлубия и татар, посланных царем Азбеком против Смоленского князя Ивана Александровича; в Переяславле к татарской рати должны были присоединиться рязанские войска. В пути Иван Иванович встретил одного из удельных Рязанских князей. — князя Пронского Александра Михайловича, своего двоюродного брата, который вез в орду выход. Подобно Московским князьям, великие князья Рязанские желали одни ведать сношения с татарами, и поступок князя Пронского встретил противодействие со стороны Ивана Ивановича. Он ограбил Александра Михайловича, отвел его в Переяславль и там его убил; впрочем, Львовская летопись замечает при этом, что убиение князя Пронского было совершено по приказанию ханского посла Товлубия. Сыну убитого, князю Пронскому Ярославу, отправившемуся в Орду вместе с другими Рязанскими и Пронскими князьями после смерти Ивана Калиты, удалось склонить на свою сторону хана, — и в 1342 г. Ярослав, в сопровождении ханского посла Киндяка и татар, прибыл из Орды к Переяславлю, который был осажден пришедшими. Несмотря на отчаянное сопротивление, оказанное Иваном Ивановичем, ночью того же дня Коротопол должен был спасаться бегством. В следующем 1348 г. Иван Иванович был убит, но кем и почему, летописи не сообщают; если же сопоставить известие Воскресенской и Ермолинской летописей о том, что Иван Иванович был убит "на Рязани", т. е. в Рязанской земле, с сообщением Львовской, что в том же 1343 г. князь Иван Иванович убил "на Рязани" какого-то князя Ярополка, то возможно, что новое злодеяние со стороны Ивана Ивановича было причиной его гибели. Предполагают, что именно Иван Коротопол начал первый титуловать себя великим князем Рязанским.

По-видимому, Иван Иванович Коротопол не оставил потомства; признаваемый родословными его сыном великий князь Олег Иванович является на самом деле сыном не Ивана Ивановича, а Ивана Александровича.

Полн. Собр. Русск. Летоп. IV, ч. 1-я (в. I-й), 270, ч. 2-я (в. I-й), 254; V, 222*; VII, 206, 209, 243; X, 211, 215; XV, 421; XVI, 73; XVII, 31, 125; ХVIII, 93, 94; XX, 180, 181, 184; ХХI, 3; ХХIII, 105, 107; "Летоп., содерж. Российск. ист. с 1206 по 1534 г.", стр. 85, 88, 89; "Русские летописи. I — III. По рукоп., принадлеж. Н. П. Никифорову", стр. 43. — Тихомиров, стр. 17; Иловайский, стр. 139, 140; Экземплярский, II, стр. 260, 400, 575, 576, 578—580, 582, 626—628; Карамзин, IV, 127, 147, 148, 157, пр. 271, 320, 335; Соловьев, I, 922, 941; А. Пресняков, "Образов. великорусск. госуд.", стр. 230—232.

10. Иван Иванович, сын великого князя Ивана Васильевича, последний великий князь Рязанский, род. в 1496 г., ум. около 1534 г. По смерти отца в 1500 г. Иван Иванович остался на попечении матери, Агриппины Васильевны, и бабки, Анны Васильевны, вскоре (в 1501 г.) умершей. Великое княжение Рязанское, потерявшее по смерти в 1503 г. дяди Ивана Ивановича, Федора Васильевича, значительную часть земель, перешедших по завещанию Федора Васильевича к Москве, с каждым годом попадало все в большую зависимость от Москвы; как это видно из наказа великого князя Ивана III Якову Телешову 1502 г., великий князь Московский распоряжался на Рязани, как в своей отчине, а в договоре Василия III с великим князем Литовским 1508 г. земля Рязанская считается принадлежащей Москве. В годы малолетства Ивана Ивановича при Рязанском великокняжеском дворе образовались две партии, из которых одна группировалась около молодого князя и ставила своей целью освобождение Рязанского княжества от Московской опеки, для достижения чего она пыталась устранить от власти главу противной партии — сторонников Москвы, послушную Московскому князю мать Ивана Ивановича, Агриппипу. Несомненно, под влиянием местных патриотов, указывавших молодому князю на Крым и Литву, как единственных союзников против Москвы, Иван Иванович при помощи Крымских татар отнял в 1516 г. власть у матери; не без связи с этими событиями находилось нападение в том же году на Рязанскую землю Крымского царевича Богатыря. Сношения Ивана Ивановича с Крымским ханом Магмет-Гиреем, приславшим ему помощь при занятии великого княжения, не остались тайной для Василия III. Он звал Ивана Ивановича в Москву для объяснений, но великий князь Рязанский колебался и не ехал. Когда же подкупленный Василием III один из самых доверенных советников Ивана Ивановича, Семен Крубин или, как справедливо исправляет Герберштейна Д. И. Иловайский — Коробьин уговорил великого князя Рязанского отправиться в Москву, по приезде туда Иван Иванович был схвачен и посажен под стражу, мать его отправлена в монастырь, а на Рязань посланы Московские наместники, в частности, в Переяславль известный воевода Иван Васильевич Хабар, еще в мае 1520 г. бывший наместником Перевитским, одного из Рязанских городов, доставшихся Москве в 1503 г. В июле 1521 г. союзник Ивана Ивановича — Крымский хан Магмет-Гирей ходил на Москву в связи с Рязанским переворотом и присоединением княжества к Москве. Таким образом, заключение Ивана Ивановича под стражу произошло между маем 1520 г. и июлем 1521 г.. а не в 1515—16 гг. (зимой 7024 г.), как полагали на основании Архангелогородской летописи. Помимо отмеченного выше, еще от июня 1519 г. сохранились жалованные грамоты "великого князя Рязанского Ивана Ивановича". Обстоятельства окончательного присоединения Рязанского княжества к Москве рассказаны современником, С. Герберштейном, посетившим Москву вскоре после того; русские летописи (за единственным исключением, указанным выше) молчат о последних годах самостоятельного существования Рязани, а некоторые хронографы считают даже последним самостоятельным князем Рязанским не Ивана Ивановича, а его отца. — В июле 1521 г., ввиду приближения к Москве Магмет-Гирея, в городе произошли беспорядки; в возникшей сумятице Ивану Ивановичу удалось бежать из Москвы. Известие Степенной книги, что в пути, на Бронницах, Иван Иванович был убит татарами, неверно. Окольными путями Иван Иванович пробирался к Переяславлю, рассчитывая при помощи хана вернуть себе великое княжение Рязанское. Чрез доверенных лиц Иван Иванович старался завязать сношения с рязанцами, но попытки его вернуть свою отчину сказались безуспешными: посланные Иваном Ивановичем в Переяславль Димитрий Сунбулов и некий Наска были пойманы Московскими воеводами и отправлены в Москву, где под пыткой назвали многих лиц, на которых рассчитывал Иван Иванович. Видя бесполезность своих усилий, Иван Иванович бежал в Литву и там получил от Сигизмунда в пожизненное владение местечко Стоклишки в Ковельском повете. Крымский хан неоднократно пытался переманить Ивана Ивановича к себе, чтобы иметь в его лице, как претенденте на Рязань, постоянную угрозу Москве, но Иван Иванович остался в Литве. Он вел там обычную жизнь Литовских магнатов: богато одевался и не платил долгов, как видно из одного дела о нем 1533 г.} держал большое количество бояр и слуг, которым позволял грабить соседей, награждая своих приближенных казенными землями без королевского разрешения, как о том свидетельствуют два других дела (1533 и 1560 гг.), занесенных в Литовскую Метрику. Неизвестно точно, когда умер Иван Иванович, но предположительно смерть его относится к 1534 г., так как в этом году пожизненное владение Ивана Ивановича в Литве, Стоклишки, было пожаловано князю Семену Федоровичу Бельскому, бежавшему из Москвы, а в 1537 г. князь Семен просил у Сигизмунда помощи, чтобы возвратить себе свою старинную отчину — не только княжество Бельское, но и Рязанское. По пресечении мужской линии князь Семен Бельский считал себя наследником Рязанским, так как по матери был внуком великого князя Рязанского Василия Ивановича и княгини Анны Васильевны. Таким образом, в это время Ивана Ивановича уже не было в живых.

Неизвестно, был ли женат Иван Иванович, но потомства он не оставил.

Полн. Собр. Русск. Летоп. VІI, 244; XII, 251; XXI, 3; "Летоп., служащ. продолж. Нестору", 224; "Летописец (Архангелогородский), содерж. в себе Российск. ист. от 852 до 1598 г.", M. 1781, стр. 190; "Сборн. кн. Оболенского", стр. 1—12, 47—52; А. И., І, № 127; С. Герберштейн, "Записки о московитск. делах", СПб. 1908, стр. 104, 105; "Акты XIII — XVII в.в., представл. в Разрядн. Прик.", №№ 46—50, 93, 94, 98, 101—103, 105—108, 110, 111. А. З. Р., II, № 116; "Опис. докум. и бумаг, хранящ. в Моск. Арх. Мин. Юст.", кн. XXI, стр. 121, 253; Тихомиров, стр. 18; Иловайский, стр. 222, 223, 228—242, 317—325; Экземплярский, II, стр. 604—609, 646; Баумгартен, стр. 6. — Карамзин, VI, 203, пр. 562; VII, 16, 73, пр. 248; Соловьев, 1, 1388, 1647, 1648; А. Пресняков, "Образов. великорусск. госуд.", стр. 258.

11. Иван Ярославич, сын Ярослава Романовича, занимал Рязанское княжение, как старший в потомстве Ярослава Святославовича, после смерти Василия Константиновича, с 1308 по 1327 год. Ранее этого года Лаврентьевская летоп., не называя Ивана Ярославича по имени, отмечает под 1300 годом, что "Рязанские князи Ярославичи (т. е. Иван и Михаил)... у Переяславля". По догадке Д. И. Иловайского, это отрывочное известие указывает на усобицу племянников Константина Романовича, занявшего, по мнению автора "Истории Рязанского княжества", Рязанское княжение после смерти отца Ивана Ярославича. Как полагают некоторые, по проискам Ярославичей был убит в Орде в 1308 г. сын Константина Романовича, Василий. За время княжения Ивана Ярославича летописи отмечают только три факта из его биографии. По неизвестным причинам. не указанным летописью (Новгор. 1-й), в 1320 г. Юрий Данилович Московский отправился в поход против Рязанского князя, но дело, по-видимому, не дошло до столкновения, — князья примирились и между ними был заключен договор. Как рассказывают некоторые западнорусские летописи, за князя Киевского Станислава, изгнанного Гедимином из Киева и жившего в Брянске, князь Рязанский Иван сватал свою единственную дочь Ольгу и, не имея сына, обещал ему за дочерью великое княжение Рязанское; Станислав женился на Ольге и после смерти Ивана Ярославича был великим князем Рязанским. Не говоря уже о том, что личность Киевского князя Станислава считается легендарной, приведенный рассказ является одной из исторических басен: после Ивана Ярославича княжил на Рязани не Станислав, а сын Ивана Ярославича, Иван Иванович. Наконец, под 1327 г. летописи сообщают об убиении Ивана Ярославича, но обстоятельства дела рисуют paзличнo: по одним летописям (Львовская и др.), Иван Ярославич убит в Орде, по другим (Никон.) — убит в то время, когда татары наказывали тверичей за убиение Шевкала, и, наконец, третьи (Лавр., Новгор.) не указывают ясно, была ли связь между нашествием татар на Тверь и убиением Рязанского князя.

От брака с неизвестной Иван Ярославич оставил сына Ивана.

Летоп. по Лаврент. списку, изд. 3-е, стр. 461, 503; Новгор. летоп. по Синодальн. харат. списку, стр. 319, 323; Полн. Собр. Русск. Летоп. IV, ч. 1 (в. 1), 261, ч. 2 (в. 1), 246; V, 218; VII, 201, 243; X, 194; XV, 416; XVI, 65; XVII, 260, 313, 374, 439, 493; ХVIII, 90; XX, 178; XXI, 3; Летоп., содерж. Российск. ист. с 1206 до 1534 г., стр. 82. — Тихомиров, стр. 17; Иловайский, стр. 137, 139; Экземплярский, II, стр. 576—579, 626, 627. — Карамзин, IV, 121, 127, пр. 264, 271; V, пр. 224, 275; Соловьев, I, 911, 913, 922; М. Грушевський, "Істория Украіни-Руси", IV (1907), стр. 18.

12. Иван Федорович, сын великого князя Федора Ольговича. Летописи не отмечают ни года его рождения, ни времени, когда он занял великокняжеский стол; неизвестно также, когда умер его отец, — годом смерти Федора Ольговича некоторые считают 1409 г., а другие 1423—1427 гг. Самое раннее упоминание об Иване Федоровиче, как великом князе Рязанском, находится в договоре его с Витовтом, заключенном, несомненно, после 1425 г. и ранее 1430 г. Признавая себя по отношению к Витовту служебным князем, Иван Федорович обязывается верно служить ему, иметь общих друзей и недругов и без его воли ни с кем не заключать договоров и никому не помогать; в случае спора Витовта с великим князем Московским Василием Васильевичем, Иван Федорович должен помогать Витовту. Этот договор имел силу до смерти Витовта в 1430 г. По некоторым летописям, Иван Федорович (по другим летописям — его послы) принимал участие в 1430 г. в известных празднествах, на которых Витовт намеревался объявить себя Литовским королем. В промежутке между 1425 (вероятнее, 1430) и 1433 г. Иваном Федоровичем был заключен какой-то договор с великим князем Василием Васильевичем, которому Иван Федорович помогал в его борьбе с Юрием Дмитриевичем Галицким. Когда же Юрий взял Москву (1434 г.), Иван Федорович как лично от себя, так и от имени Пронского князя, с которым он незадолго перед тем помирился, заключил договор с Юрием, обязавшись участвовать лично или чрез воевод во всех походах Юрия Дмитриевича. После смерти Юрия в том же году не видно, чтобы Иван Федорович принимал участие в борьбе великого князя Василия Темного с детьми Юрия; уже по окончании междоусобицы Иван Федорович заключил 20-го июня 1447 г. новый договор с Василием Васильевичем. Договор 1447 г. допускает возможность заключения Иваном Федоровичем нового соглашения с Литвой, но "по думе" с великим князем Московским, а в договоре 1449 г. с великим князем Казимиром Василий Темный обещает даже не гневаться и не мстить Ивану Федоровичу, если он захочет служить Казимиру; на случай, если Иван Федорович в чем-либо сгрубит Казимиру, последний должен обослаться о том с великим князем Московским; если же вразумления Московского князя не будут способствовать исправлению великого князя Рязанского, то Казимир в праве его наказать, а Василий Васильевич в то не вступается. Неизвестно, в каких отношениях к Литве находился Иван Федорович в эти годы; смуты в Польско-Литовском государстве способствовали, однако, набегам рязанцев на Литовские земли; жалобы пограничных жителей, сильно страдавших от этих набегов, заставили Казимира отправить по этому поводу специального посла к Ивану Федоровичу, который принимал его в июне 1456 г. Летописи ничего не сообщают об Иване Федоровиче за годы его княжения, хотя упоминают об отдельных событиях из жизни Рязанского княжества, например о набегах татар и проч.

В июне или позже в 1456 г., по пострижении в иноческий чин с именем Ионы, Иван Федорович скончался, вскоре за своей супругой по имени Анной (имя ее устанавливается на основании одного из синодиков Московского Успенского собора), неизвестной по происхождению; вопреки утверждениям некоторых авторов (Диттеля, Макария и др.), гробница одной из двух великих княгинь с именем Анны, находящаяся в Рязанском Рождественском соборе, должна принадлежать именно супруге Ив. Фед.; там же погребен сам Иван Федорович. От брака с великой княгиней Анной Иван Федорович имел сыновей Петра (ум. малолетним при жизни отца) и Василия (род. 1448 г.) и дочь Феодосию. Малолетних детей своих Иван Федорович оставил на попечение великого князя Московского.

Полн. Собр. Русск. Летоп. IV, 147; V, 272; VI, 181; VII, 226, 243, 244; VIII, 8, 147; XII, 111, 112; XVII, 61, 101, 133, 616; ХVIII, 212; XX, 263; XXI, 3, 473; XXIII, 155; "Русские летописи", стр. 39; — А. А. Э., І, № 25. С. Г. Г. и Д., I, №№ 48, 65; А. З. Р., I, №№ 50 (стр. 65), 58. А. И., І, № 36; А. Пискарев, "Древн. грам. и акты Рязанск. края", № 3; Сборн. Муханова, изд. 2, № 324; Акты XIII — XVII в.в., представл. в Разр. Прик., №№ 7, 8; Н. Лихачев, "По поводу сборн. А. И. Юшкова..." — Сборн. Археол. Инст., VI (1898), стр. 28; Изв. Тамбовск. уч. арх. ком., в. ХХV, стр. 41; "Рязанск. Достопамятн.", §§ 93, 125; "Жалов. грам. Олега Рязанского", стр. 58, 60, 63; Н. Голицын, "О синодике Московск. Успенского собора" — Изв. Русск. Генеалогич. Общ., в. II, стр. 29—30. — Тихомиров, стр. 18; Иловайский, стр. 205—213; Экземплярский, II, стр. 232, 324, 331, 575, 596—599, 605; Баумгартен, стр. 5. — Карамзин, V, 146, 154, 195, 203, пр. 261, 275, 349, 362; Соловьев, І, 1062, 1082, 1083; А. Пресняков, "Образов. великорусск. госуд.", стр. 251—255.

13. Ингвар Игоревич, сын Игоря Глебовича. В числе прочих Рязанских князей Ингвар приходил со своими отрядами в 1207 г. к Всеволоду III, направлявшемуся в поход против Киевского князя Всеволода Чермного. Будучи обвинен наряду с остальными князьями в измене Всеволоду IIІ, Ингвар был схвачен и отправлен во Владимир, где оставался до самой смерти Всеволода в 1212 г., когда Ингвар был отпущен на Рязань Юрием Всеволодовичем. Случайно избегнув участи своих родных и двоюродных братьев, убитых Глебом Владимировичем в 1217 г., Ингвар с помощью Юрия Всеволодовича выступил против Глеба и изгнал его из Рязани; окончательная битва между Глебом, пришедшим к Рязани со множеством половцев, и Ингваром Игоревичем произошла в 1219 г. — "и Божьею помощью и креста честного силою" Ингвар победил Глеба. В благодарность за спасение от руки Глеба и в память победы, одержанной над братоубийцей, Ингваром Игоревичем был основан в том же 1219 г. Льговский Успенский монастырь, по соседству с укрепленным городком Льговом, верстах в 12-ти вниз по течению р. Оки.

Неизвестно, когда умер Ингвар Игоревич, т. к. летописи после 1219 г. почти ничего не сообщают о Рязанском княжестве до второго нашествия татар в 1237 г., когда великим князем Рязанским был сын Ингвара, Юрий. У Ингвара Игоревича были дети: Юрий, Олег и Роман; упоминаемые родословными три других его сына (Давид, Глеб и Ингвар) неизвестны по летописям.

Летоп. по Лаврент. списку, стр. 409, 418, 419; 422, 465, 487; Полн. Собр. Русск. Летоп. III, 30; 50; ІV, ч. 1 (в. 1), 181, ч. 2 (в. 1), 180; V, 172*, VII, 114, 115, 118, 124—126, 242, 243; X, 55, 77, 78, 81, 82; ХV, 305, 325, 329; XVIII, 44, 49, 51, XX, 145; XXI, 3, 258, 300; XXIII, 61, 66, 67 — Летоп., содерж. Российск. ист. с 1206 до 1534 г.; стр. 7; "Рязанск. Губ. Ведом." 1855, № 9; "Жалов. грам. Олега Рязанского", стр. 18. — Тихомиров. стр. 12, 13; Иловайский, стр. 79, 80, 90, 91, 116; Карамзин, IIІ, 74, 106, 166, 168, пр. 123, 178, 185, 356; Соловьев, І, 566, 582, 595; А. Пресняков, "Образов. великорусск. госуд.", стр. 225, 226.

14. Ингвар Ингваревич. Ранние летописи совсем не знают этого князя. Сведения о нем дает "Повесть о разорении Рязани Батыем", вошедшая в некоторые поздние летописные своды и сборники; вслед за "Повестью" некоторые родословные считают этого князя сыном Ингвара Игоревича. В Батыев приход Ингвар Ингваревич, по рассказу "Повести", находился в Чернигове у "брата" своего, великого князя Михаила Всеволодовича и после Батыева пленения сел на великом княжении Рязанском. Но в своей исторической части "Повесть" явно недостоверна: 1) "брат" Ингвара, великий князь Черниговский Михаил Всеволодович, у которого находился Ингвар в Батыев приход 1237 г., еще в 1232 г. покинул Чернигов и вернулся в свою отчину только в 1245 г., а в год татарского нашествия (1237 г.) в Чернигове сидел Мстислав Глебович; 2) автор "Пов." (а за ним некоторые историки) смешивает Ингвара Ингваревича с Ингваром Игоревичем, так как считает отцом первого Игоря Глебовича, а его "братьями" великого князя Георгия, Глеба и Олега Игоревичей, убитых по "Пов." татарами; впрочем, среди спутников Ингвара при посещении им поля битвы упоминается брат его, Олег Игоревич Красный, выше отмеченный в "Повести" среди убитых князей; 3) среди братьев Ингвара, оставшихся в живых, назван Роман Игоревич Коломенский, на самом деле, по согласному свидетельству летописей, убитый татарами — и др. Данные "Повести", в связи с показаниями столь же недостоверной в историческом отношении "Повести о приходе чудотворного Николина образа Зарайского, иже бе из Корсуня града, в пределы Рязанские ко князю Феодору Юрьевичу во 2-е лето по Калкском (!) побоище", внесли немалую смуту в генеалогию Рязанских князей: приходилось, напр., как-нибудь объяснять отмеченное выше одновременное существование и живого, и мертвого Олега Игоревича Красного; решили считать одного братом Ингвара, а другого его дядей. Таким образом, у генеалогов, считавшихся с показаниями повестей, выходило, что у Игоря Глебовича (сына Глеба Ростиславича) были дети: Ингвар, Роман, Глеб (два последних убиты Глебом Владимировичем в 1217 г.), Юрий и Олег (погибшие от татар в 1237 г.), а у Ингвара Игоревича, кроме известных по летописям Юрия, Олега и Романа, еще Давид и Глеб, убитые по "Повести" в 1237 г., и Ингвар; если сравнивать имена детей Игоря Глебовича и Ингвара Игоревича, то выходит, что они носили одинаковые имена, — факт любопытный, но маловероятный. Между тем, еще Карамзин указывал на недостоверность исторической стороны повестей; соображения историографа только подкрепляются приведенными выше справками. Таким образом, нет оснований верить показаниям упомянутых повестей, не подтверждаемым другими источниками, а отсюда самое существование Ингвара Ингваревича, которого не знают ни ранние летописи, ни многие родословные, приходится отвергнуть.

Времен. Моск. Общ. Ист. и Древн., X, 29, 30, 193; Рязанск. Достопамятн. §§ 44—46; Иловайский, стр. 128, 132, 134—136, 307; Экземплярский. ІI, стр. 568—572, 582, 626; Карамзин, III, пр. 360; К. Калайдович, "Письма к А. Ф. Малиновскому об археологич. исследов. в Рязанск. губ.", M. 1823, стр. 75; Иконников, II1, 482, 1031, 1042, 1054; А. Пресняков, "Образование великорусск. государства", стр. 225, 226.

15. Константин Романович, сын великого князя Романа Ольговича. Родословные считают Константина непосредственным преемником его отца, Романа, умершего в 1270 г., а сыном Константина называют Ярослава, тогда как последний по Никон. летописи приходился Константину братом и был князем (или по той же летописи — великим князем) Пронским, умершим в 1299 г. Летописные известия о Константине очень скудны: летописи рассказывают только о столкновении его с Московским князем Даниилом Александровичем и о кончине его. В 1301 г. Даниил Московский предпринял поход против Константина. Летописи не указывают причину похода, но Д. И. Иловайский справедливо, кажется, полагает, что яблоком раздора была Коломна, Рязанский город, который запирал устье р. Москвы и был необходим Москве для округления ее владений. Не лишено основания предположение А. В. Экземплярского. что поход Даниила имел также целью поддержать удельных князей Пронских, сыновей Ярослава Пронского, Ивана и Михаила, против дяди их Константина, хотевшего присоединить Пронский удел к своему княжеству. Нападение Даниила не было внезапным, так как Константину помогали татары. Рязанский князь проиграл битву, вследствие измены Рязанских бояр; Константин был взят в плен "некакою хитростью", как поясняется позднейшим летописцем, и отправлен в Москву, где его, по словам Никоновской летописи, держали "в чести": Даниил, по-видимому, надеялся заключить с Константином договор и отпустить его на Рязань. Константин оставался в плену до самой смерти Даниила в 1303 г., но не был отпущен на Рязань даже при сыне Даниила, Юрии, по приказанию которого в 1306 или 1307 г. Константин был убит; летописи не указывают причину расправы Юрия с пленником, но замечают при этом, что Рязанский город Коломна остался после того за Москвой.

По словам Никоновской летописи, Константин имел сына Василия.

Летоп. по Лаврент. сп., стр. 462; Полн. Собр. Русск. Летоп. VII, 183, 220, 243; X, 173, 176; XVIII, 85, 87; XX, 172, 173; XXI, 3; ХХIII, 95; Летописец, содерж. Российск. ист. с 1206 по 1534 г., стр. 53, 54. — Тихомиров, стр. 91, 16, 17; Иловайский, стр. 137, 138; Экземплярский, II, стр. 274, 461, 573—578, 626. — Карамзин, IV, 98, 107, 173. пр. 188, 211; Соловьев, I, 883, 884, 903; Пресняков, "Образов. великорусск. госуд.", стр. 118, 229, 230.

16. Олег Иванович, сын великого князя Ивана Александровича, великий князь Рязанский. Летописи не указывают года рождения Олега; лишь под 1353 г., июня 22, когда рязанцы захватили Московскую волость Лопастню, летописец замечает: "князь же их (рязанцев) Олег Иванович тогда еще был млад". Обычно принимается, что Олегу было не более 12—15 лет, когда умер его отец. Нет никаких сведений о той обстановке, в которой протекали юные годы Олега. Если же судить по тому, как искусно воспользовались рязанцы обстоятельствами, в которых оказалось Московское и великое княжение по смерти Симеона Гордого в княжение Ивана Ивановича и годы малолетства Димитрия, нельзя, кажется, отрицать, что молодого князя окружали умные и преданные советники. Рязанские бояре сумели сохранить Лопастню и шесть других мест за Рязанью и пытались в 1358 г. при помощи татар добиться исправления границы с Москвою. В своих притязаниях к Москве Рязанские бояре (как позже их князь Олег) ищут опоры в Орде. В последующие годы XIV в. значение Рязанского княжества только усиливалось. Впрочем, отмечая отдельные факты из жизни Рязани за это время, летописец только под 1365 г. говорит опять об Олеге. В этом году один из татарских князей, Тагай из Наровчата (в Мордовской стране), внезапно напал на Переяславль, взял город, сжег его и окрестные волости и с большим полоном ушел "в поле". Олег вместе с князьями Владимиром Пронским и Титом Козельским погнался за Тагаем, настиг татар под Шишевским лесом, в урочище Войнове, и после жаркой битвы одержал над ними победу. Тагай едва спасся бегством с немногими людьми. В продолжение пяти следующих лет летописи опять молчат об Олеге; кажется, в эти годы нарушилось внешнее согласие Олега с Москвой, хотя в 1370 г. войска Рязанские, под предводительством Владимира Пронского, еще ходили на помощь Московскому князю при нашествии Ольгерда на Москву, но уже в следующем 1371 г. началась открытая война между Москвою и Рязанью. Причины ее в точности неизвестны. Татищев полагал, что на разрыв повлияли пограничные споры из-за Лопастни и двойственное отношение Олега к русско-литовской борьбе; по мнению же Д. И. Иловайского и отчасти А. В. Экземплярского, одною из основных причин конфликта является вражда между Олегом и Владимиром Пронским; наконец, А. Е. Пресняков "мотив" разрыва между Москвой и Рязанью "всего естественнее" видит в возражениях Олега против попыток Димитрия лишить Рязань самостоятельных внешних сношений, как о том можно заключить из договора Димитрия с Ольгердом, который А. Е. Пресняков относит к июлю 1371 г. Как бы то ни было, великий князь Московский послал рать на Рязанского князя под начальством искусного воеводы кн. Димитрия Михайловича Волынского. В местечке Скорнищеве, недалеко от Переяславля, 14-го декабря 1371 г. москвичи разбили рязанцев на голову, — и Олег с небольшою дружиною едва спасся бегством. Рязанское княжение по воле великого князя Московского занял князь Пронский Владимир Дмитриевич. Однако, еще до лета 1372 г. Олег согнал Владимира Пронского с великого княжения Рязанского, привел его в свою волю и вернул себе великое княжение. По некоторым нелетописным известиям, большое содействие в возвращении великого княжения Рязанского оказал Олегу татарский мурза Салахмир, по его просьбе пришедший из Орды с большой военной силой и поступивший к Олегу на службу; по принятии Салахмиром крещения под именем Ивана, Олег дал ему щедрый земельный надел, женил его на своей родной сестре Анастасии и сделал одним из ближайших своих советников. Неизвестно, как отнесся к возвращению Олега Димитрий Иванович, но на этот раз он уклонился от решительного столкновения с Рязанским князем. Возобновившаяся борьба с Михаилом Тверским и Ольгердом Литовским и ордынские отношения заставляли Димитрия искать в Олеге союзника, хотя и ненадежного. После того в течение восьми лет мирные отношения князей не нарушались ничем; Олег сохранял, по-видимому, нейтралитет в борьбе Москвы с Тверью; об этом свидетельствует договорная грамота Димитрия Ивановича с Михаилом Тверским 1375 г.; грамота назначает Рязанского князя третейским судьей в спорных делах между Московским и Тверским князьями. 70-е годы Олегу пришлось провести, главным образом, в отражении татарских нападений на Рязанские окраины. По словам летописца, в 1373 г. Мамаевы татары пришли из Орды на Рязанского князя Олега, города его пожгли, множество людей побили и с большим полоном возвратились восвояси. Димитрий Иванович с братом Владимиром Андреевичем выступал во главе Московских полков на берега Оки, но, кажется, явился слишком поздно на помощь Олегу. Осенью 1377 г. на Рязанскую землю "изгоном" набежал царевич Арапша и взял Переяславль, Олег попался было в плен, но весь израненный татарскими стрелами вырвался и убежал. В следующем 1378 г. (11 августа) татары под предводительством мурзы Бегича были разбиты Московскими войсками в Рязанских пределах в битве на берегах р. Вожи; летописи не отмечают, однако, участия Олега в этом сражении. Но татары шли не только против Димитрия, но и против его союзника Олега. В 1379 г. в сентябре Мамай, мстя за поражение на берегах Вожи, устремился на Рязанское княжество, сжег много городов и селений и с большой добычей вернулся домой. Не считаясь с возможностью такого нападения после нанесенного татарам поражения, Олег был застигнут врасплох и бежал на левый берег Оки. Разгром лучшей части княжества не мог не повлиять на последующую политику О. и, в особенности, на его поведение в знаменитый 1380 г. Мамай с огромными полчищами собирался двинуться на Русь; в числе своих союзников он считал великого князя Литовского. Не было никакой уверенности даже среди приближенных Московского князя, что удастся отразить татарские полчища. Независимо от исхода дела первый удар их во всяком случае должен был пасть на Рязанское княжество, которое еще не успело оправиться от погрома 1379 г. С другой стороны, успех Москвы не принес бы ничего хорошего Рязанскому княжеству. Обстоятельства заставляли Олега вести двойственную политику — с одной стороны, он вступает в тайные сношения с татарами, обещает давать прежний выход, присоединить свои отряды к татарским и заключает с союзником Мамая, великим князем Ягайлом, договор; с другой стороны, он поддерживает наружно дружеские отношения с Димитрием Ивановичем, предупреждает даже его о грозящей опасности. Олег не участвовал в знаменитой Куликовской битве. Ему не удалось предотвратить столкновение рязанцев с возвращавшимися с Дону москвичами. Это послужило поводом для Москвы, чтобы покончить с самостоятельностью Рязанского княжества. Димитрий Иванович собирался послать рать на рязанского князя, но Рязанские бояре внезапно явились к нему и сообщили, что Олег покинул со своим семейством Рязанскую землю и просили не посылать на Рязань войско. Исполняя их просьбу, Димитрий ограничился отправкой на Рязань своих наместников. Неизвестно точно, куда бежал Олег и когда он вернулся обратно. Во всяком случае, не ранее августа 1381 г. между ним и великим князем Димитрием были начаты формальные переговоры о заключении договора, проектом которого, составленным в Москве, не утвержденным и не вошедшим в силу, является грамота 1381 г. На основании упомянутого проекта договора Олег признавал себя младшим братом Московского князя; неясные дотоле границы обоих княжеств определялись более точно, причем некоторые части Рязанской территории отходили к Москве; за Московским князем утверждались его приобретения в областях, находившихся в сфере влияния Рязанского княжества (Мещера и др.); в заключение Олег обязывался сложить крестное целование к Литовскому князю, а свои внешние отношения (к татарам, Литве и другим русским княжествам) должен был вести в согласии с интересами великого князя Московского. Договор, на таких тяжелых для Олега условиях, не был принят Олегом. Когда же в следующем, 1382 г. новый хан Тохтамыш шел походом на Москву, Олег, пытаясь спасти свое княжество от нового погрома, встретил хана с покорностью, обещал ему помощь против Димитрия и указал татарам броды на р. Оке. Без всякого навета Суздальских князей, как это утверждает Татищев, татары знали цену обещаниям Олега и на обратном пути не пощадили Рязанского княжества, причем Олег принужден был снова бежать. Но и Москва не могла оставить на этот раз безнаказанным поведение Олега. По возвращении в столицу, Димитрий Иванович отправил свои рати на Рязанского князя; Московские войска подвергли Рязанскую область страшному опустошению: "пущи ему бысть и татарские рати", замечает по этому поводу летописец. Сам Олег, возвратившийся на Рязань после нашествия Тохтамыша, с небольшой дружиной едва спасся бегством от московского плена. Неясно, чем закончилось это опустошение. Летописи не говорят, когда и как вернулся Олег на свое княжение; есть некоторые основания предполагать, что это произошло осенью 1382 г. Вероятно, последующие два года были проведены Олегом в упорной подготовке к новой борьбе с Москвой. 25-го марта 1385 г. неожиданным нападением Олег взял Коломну, подверг ее грабежу и захватил при этом в плен многих бояр и богатых граждан. Московские войска под предводительством Владимира Андреевича, высланные против Олега, вернулись на этот раз с большими потерями. Положение Москвы в указанное время не дозволяло ей вести наступательную политику против Рязани; Димитрий Иванович пытался склонить Олега к миру, но великий князь Рязанский, чувствуя свою силу, не соглашался на эти предложения. И только личное участие в посольстве 1386 г. (в Филиппов пост) к Рязанскому князю игумена Сергия, уже тогда известного своей святой жизнью далеко за пределами Москвы, привело к заключению "вечного мира" между Рязанью и Москвою. Неизвестно, был ли заключен договор между Олегом и Димитрием Ивановичем, но во всяком случае до конца жизни Олега между ним и Москвой не было новых столкновений. В следующем году (в сентябре) мир был скреплен установлением родственных связей между Рязанским и Московским князьями: сын Олега, Федор, женился на дочери Димитрия Ивановича, Софье. — Что касается отношений О. к татарам, то они вплоть до смерти его оставались неопределенными. Нельзя не указать, во-первых, что Олег путем купли или захвата постепенно отнял у татар и мордвы многие земли по Дону и Цне. Не без связи с этой колонизацией стояли татарские набеги на Рязань. После нашествия Тохтамыша Олег, подобно всем князьям северо-восточной Руси, должен был платить татарам выход; в качестве заложника О., был отпущен в Орду его сын Родослав, бежавший оттуда зимою 1387 г. Может быть, в связи с бегством Родослава стоит нападение в том же году татар на Рязань, когда едва не был захвачен ими сам Олег. Без всяких видимых причин татары совершали свои набеги на Рязанское княжество и в 1388—1390 гг.; летописцы ничего не говорят о мерах О. против нападений татар, но при набеге 1394 г. Олег побил татар Тохтамышевой орды. Нашествие Тамерлана едва затронуло Рязанское княжество, а в последующие до 1398 года отношения к татарам носили, кажется, мирный характер; в этом году Олег принимал даже на Рязани Темир-хана, посла Тохтамыша, приезжавшего сюда по торговым делам. Впрочем, через два года, в 1400 г. Олег вместе с князьями Пронскими, Муромским и Козельским ходил против татар к Червленому Яру, где рязанцы избили множество татар, взяв в плен царевича Мамата и других ордынских князей, а в 1402 г. татары вновь приходили на Рязанские окраины. — Не менее забот, чем татарские отношения, доставляла Олегу Литва. Как и в татарских делах, Олег вел здесь независимую от Москвы политику. Отчасти под влиянием родственных связей (дочь Олега была замужем за Юрием Святославичем) со Смоленскими князьями, а еще более из боязни усиления Литвы за счет Смоленска и соседних мелких княжеств, Олег вынужден был вести активную политику против Витовта. В ноябре 1393 г. Олег вмешивается в дела Литвы и берет на поруки своего зятя Корибута, попавшего в плен к Витовту, а в 1394 г. он идет ратью к литовскому городу Любутску (близ Калуги) и со многим полоном возвращается восвояси. Когда в 1395 г., в отсутствие Юрия Святославича, бывшего у тестя на Рязани, Смоленск был взят великим князем Литовским Витовтом, Олег с зятем своим Юрием и князьями Пронскими, Козельским и Муромским ходил ратью на Литву и "много зла сотвориша им". Еще до возвращения Олега, Витовт, с своей стороны, напал на Рязань, повоевав многие волости. Когда весть об этом дошла до Олега, он оставил пленных "в некоем месте" и устремился на Рязань, и Витовт вскоре принужден был вернуться назад. В следующем 1396 г. в сентябре Олег опять ходил ратью к Любутску, но, ввиду вмешательства Василия Дмитриевича, отступил от города; через год в 1397 г. около Покрова Витовт "со всею Литовскою силою" совершил новое нападение на Рязань и жестоко расправился с рязанцами; "люди улицами сажали, и многа кровь неповинная пролита бысть", рассказывает летописец; сам Олег принужден был бежать. Между тем, Юрий Святославич, проживая у тестя на Рязани, не оставлял надежду вернуть себе Смоленск. После большого поражения, понесенного Витовтом в битве при Ворскле 12 августа 1399 г., сторонники Юрия из среды смольнян, прибыв тайно на Рязань, стали особенно настаивать на том, чтобы Юрий попытался вернуть себе великое княжество Смоленское. Юрий "с великим рыданием и плачем, и слезы проливая яко же источницы", просил помощи у тестя. В 1401 г. Олег вместе с Юрием и князьями Пронскими, Муромским и Козельским отправился походом на Смоленск. Пo прибытии к городу в августе того же года, О. послал смольнянам требование отворить городские ворота и принять к себе исконного князя, угрожая в противном случае подвергнуть город длительной осаде и все предать мечу и огню. Ввиду опасности, угрожавшей городу, смольняне выполнили требование Олега. Последний, вернув зятю Смоленск, отправился походом на Литву, разорил некоторые Литовские волости и с большим полоном вернулся домой. Олег уже не принимал участия в походе рязанцев 1402 г. на Брянск, где сидели подручные Литве князья; в бою у Любутска рязанцы, бывшие под предводительством сына Олега, Родослава, потерпели большое поражение, причем сам Родослав попал в плен и отведен был в Литву, где в течение трех лет сидел в заключении, пока не был выкуплен из плена за несколько (по Никон. — за три, по другим летописям — за две) тысяч рублей. 5-го июля 1402 г. Олег скончался и был похоронен в Солотчинском монастыре. Таковы главные факты биографии Олега.

Княжение Олега составляет славную страницу в истории Рязанского княжества. В свое долголетнее правление О. поставил Рязанское княжество в небывалое положение. Пределы княжества расширились при нем заметным образом. Договорные грамоты его преемников называют приобретения, сделанные при О. на востоке у мордвы (в Мещере) и на юго-востоке у татар; южная граница при О. охранялась постоянными караулами, как это видно из рассказа летописи о проводах О. в 1389 г. митрополита Пимена и его спутников, ехавших в Царьград. Не осталась без изменений и западная граница, мало устойчивая при О. Удельные князья — Пронские, Муромские, Козельские и Елецкие — почти самостоятельные до того, при О. были вновь в подчинении Рязанскому князю, отдавая свои полки в его распоряжение. О. заботился также об укреплении Переяславля, столицы княжества, и об украшении его дворцами и храмами. При нем упоминаются города, о которых не было известно ранее. С именем О. связано построение монастыря в честь Богородицы при впадении Солотчи в Оку; О. щедро одарил монастырь движимым и недвижимым имуществом. Покидая невольно в декабре 1371 г. Переяславль, О. дал обет наделить другой монастырь края, Ольгов, основанный его предками Ингваром Игоревичем с детьми Юрием и Олегом; по возвращении в свою вотчину в 1372 г., в дополнение к прежде пожалованному селу Арестовскому, О. дал монастырю право на сбор мыта и побережного на Рязани. Двор О. отличался многолюдством и пышностью. Руководители и советники О. первых лет его княжения не утратили, конечно, своего влияния в последующие годы; но "крамола" Рязанских бояр в 1371 и 1380 годах не могла не отразиться на их составе. Среди приближенных О. замечаем в последние 1-оды его княжения новых лиц, татарских и литовских выходцев, каковыми являются, напр., татарский мурза Салахмир, явившийся к О. на службу с значительной военной силой, принявший христианство под именем Ивана Мирославича, женившийся на сестре О. и ставший его ближайшим советником, — или пришлец из Литвы Семен Федорович по прозв. Кобыла Веселой и др. Ко времени О. относится окончательное утверждение епископской кафедры в Переяславле; епископов Василия и Феогноста, занимавших эту кафедру при О., он щедро наделил землями. Как устроитель внутреннего порядка и защитник народный, О. сохранился в памяти самого отдаленного потомства, а об его пирах и гостеприимстве существуют исторические песни. — По своему положению Рязанское княжество, как отмечено выше, острее всех чувствовало на себе татарское иго и вражеские нашествия, — отсюда зависимая от татарских отношений внешняя политика О. Не вступая в открытую борьбу с татарами, О. старался сохранить перед ханами внешний вид покорности, не отказываясь даже от союза с ними против их врагов, — но в благоприятную минуту тот же О. не раз наносил им жестокие поражения. Не мог О. спокойно смотреть на политику своих других соседей — великих князей Московских и Литовских, стягивавших в свои руки мелкие уделы и усиливавших свою власть О. удалось задержать распространение литовцев на восток, отбить наступательное движение Москвы и заставить Димитрия Ивановича Московского приостановить воинственную политику в отношении Рязани. По примеру Литвы и Москвы, О. стремился создать на берегах р. Оки третий центр объединения, около которого могли бы сплотиться юго-восточные земли. Таким образом, и во внешней политике, как и в области внутреннего управления, на первом месте ставились О. интересы его княжества. Эта основная черта деятельности О. была понятна и для летописца, когда, по поводу поведения О. во время нашествия Тохтамыша, летописец-москвич заметил: "не хотяше бо добра нам, но своему княжению помогаше". Интересами своего княжества, а не общерусскими, руководился О. также в знаменитый 1380 г. Летописцы не жалеют красок, чтобы представить О. в самом мрачном свете. Необходимо заметить, однако, что обличительный и страстный тон рассказа об О. распространенной редакции летописной повести о Мамаевом побоище указывает на позднее происхождение этого рассказа: в годы, непосредственно следовавшие за Куликовской битвой, как указано выше, упрочились мирные отношения Рязани к Москве. Имея в виду подражательный характер летописной повести о Мамаевом побоище, нельзя, конечно, требовать от автора ее, несомненного москвича, спокойного, беспристрастного отношения к событиям 1380 г. Между тем, рассказ летописи (Новгор. ІV и др.), а в особенности различных сказаний, построенных на основе летописного рассказа и занесенных в другие летописи (напр., Никон.), несомненно повлиял на суждение историков о личности О., рассматривающих его деятельность, подобно автору летописной повести, в большинстве случаев с точки зрения интересов только Московского княжества. Впрочем, после характеристики О., сделанной Д. И. Иловайским, устанавливается более правильный взгляд на него. "Воинственный и упорный, с живой любовью к Рязанской земле, этот незаурядный политик сумел многое сделать для своего княжества", пишет, напр., про О. Д. В. Цветаев. Олег — его христианское имя Иаков — по обычаю князей и знатных того времени, в конце жизни принял монашество с именем Ионы; время его пострижения в точности неизвестно, но обычная дата (1390 г.) основана на показании надписи над гробницей Олега, сделанной в XVIII в. и на неправильной датировке жалованной грамоты Олега епископу Феогносту, под которым надо разуметь не Феогноста I, а Феогноста II (1393—1408) — и по всей вероятности, Олег постригся незадолго до смерти, а не за 12 лет, как утверждают историки (Иловайский. Добронравов, Цветаев). Перед самой смертью Олег принял схиму с именем Иоакима и похоронен в Покровской церкви Солотчинского монастыря; в конце XVIII в. гробница князя была устроена в Рождественской церкви того же монастыря; на дне гробницы показывают его череп, несколько костей и кольчугу; кости и кольчуга составляют предмет почитания местных жителей. Вместе с Олегом похоронена его супруга Евфросиния (в иночестве Евпраксия, умерла 5-го декабря 1405 г.)· До появления статьи Н. А. Баумгартена полагали, что Олег был женат один раз и от этого брака имел или оставил двух сыновей — Федора и Родослава (Ярослава) и четырех дочерей: 1) неизвестную по имени, бывшую еще до 1371 г. замужем за Владимиром Дмитриевичем Пронским; нет оснований отрицать этот брак, если не признавать, по указанным выше причинам (см. биогр. Влад. Дм.), что Влад. Дм. был двоюродным братом Олега; 2) неизвестную по имени (по Баумгартену, Агриппину), бывшую, по Никон. летоп., с 1377 г. за Иваном Титовичем Козельским, 3) неизвестную по имени — за кн. Юрием Святославичем Смоленским, причем "Kronika litewska", "Latopisiec Litwy" и др. указывают, что вел. кн. Скиргайла "посади его (Юрия, в 1386 г.) на великом княженьи Смоленском занеже бысть за княжь Юрьем дщи старшее (вар.: старее) сестры Скиригайловы"; другими словами, супруга Олега как будто происходила из Литвы и приходилась старшей сестрой Скиргайлу Ольгердовичу и, наконец, 4) Анастасию — за князем Дмитрием Васильевичем Друцким и вторично (еще до 1393 г.) за кн. Корибутом-Дмитрием Ольгердовичем — или, если признать, что Олег был женат на старшей дочери Ольгерда, то Корибут-Дмитрий Ольгердович вступил в брак, таким образом, со своей родной племянницей, что, конечно, маловероятно. Эту генеалогическую путаницу Н. А. Баумгартен, не сомневающийся в литовском происхождении в. кн. Евфросинии, старается разрешить предположением, что Олег был женат дважды, имея детей также от первого брака, и на дочери Олега от первого брака был женат Корибут-Дмитрий Ольгердович, что будто бы более допустимо по церковным правилам; к первой жене Олега относится, по мнению Н. А. Баумгартена, предание о ее татарском происхождении, что, однако, противоречит передаче предания у автора "Истории Рязанского княжества" (стр. 199, прим.) — именно вел. кн. Евфросиния, по преданию, была дочь какого-то татарского князя. Но едва ли есть надобность в предположении, что Олег был женат дважды, если принять во внимание, во-первых, что старшая сестра Скиргайлы была замужем не за Олегом — факт неизвестный генеалогам, и во-вторых, Юрий Святославич мог быть женат дважды — в первый раз, как указывает "Kronika litewska" и др., на племяннице Скиргайлы и уже после 1386 г. вступить во второй брак с дочерью Олега; ведь, наши летописи только под 1396 г. называют Олега тестем Юрия Святославича. Т. обр., вопреки мнению Н. А. Баумгартена, остается в силе утверждение, что, по имеющимся данным, О. был женат один раз.

Летоп. по Лаврент. сп., 506, 609. Новгор. летоп. по Синод. харат. сп., 392; Полн. Собр. Русск. Летоп. IV (старое изд.), 65, 67, 74—77, 82, 84, 85, 89, 90, 95, 99, 101, 102, 105; то же, изд. 1915 г., ч. I (в. I), 291, 296. 297, 308, 310—312; V, 230—232, 237, 240, 242, 245, 247; VI, 90—92, 97—99, 103, 123, 129, 131; VII, 243; VIII, 13, 18, 19, 33—36, 41, 43, 44, 47, 49, 69, 70, 75; X, 227; XI, 5, 6, 14, 16, 17, 19, 26, 42, 43, 46—48, 51, 52, 55, 56, 66, 67, 72, 77, 80, 81, 86, 87, 90, 91, 93, 95, 156, 162, 163, 166—168, 184—186, 188; XV, 431, 441, 451, 462; XVI, 91, 94, 95, 105, 107, 108, 110, 118, 121, 122, 129, 130; ХVII, 37—40, 42, 44, 46, 48, 81, 96, 97, 169, 174, 278, 281, 327, 330, 389, 392, 453, 457, 516—518; ХVIII, 98, 104, 110—112, 127, 130, 132, 133, 135, 136, 149, 150, 281; XX, 191, 194, 200—205, 217, 218, 220; XXI, 3, 396, 419, 420, 444; XXII (ч. І), 412, 414—416, 423; XXIII, 114, 116, 117, 124, 125, 127, 129, 130, 135, 138; "Летoп., содерж. Российск. ист. с 1206 по 1531 г.", 102, 110, 112, 113, 151, 153, 154, 156, 157, 166, 167, 170, 180, 181, 184, 185, 207, 209, 215, 217; "Летописец (Архангелогородский), содерж. в себе Российск. ист. от 852 до 1598 г.", 71, 74, 80, 81, 83, 86—88, 90; "Русские летописи", 47, 48—50, 53, 55, 85, 86. Собр. Госуд. Гр. и Дог., т. І, №№ 28, 31, 32, 36, 65, 115, 116; А. И., І, №№ 2, 13 и 14; "Жалов. грам. Олега Ряз., древнейший документ Моск. Арх. Мин. Юстиции. Снимок и текст со статьями Управл. Архивом Д. В. Цветаева и академ. А. И. Соболевского", М. 1913, стр. І — V+1—63 (указания на предшеств. издания грамоты на стр. 31, примеч.); "Рязанск. Достопам.", §§ 52, 63, 67, 71, 72, 74, 78, 93; "Акты XIII — ХVII вв., представл. в Разр. прик.", М. 1898, №№ 2, 116; Н. П. Лихачев, "По поводу сборника А. И. Юшкова..." (Сборн. Археол. Инст. VІ (1898), стр. 26); И. Проходцов, "Так назыв. "Олегов дворец" в Рязани, ныне Архиерейский дом" — Тр. Ряз. учен. арх. ком. т. XX (1905), в. І, стр. 90—106; С. Шамбиного, "Повести о Мамаевом побоище". СПб. 1906. — Щербатов, т. IV, ч. І, стр. 125; Арцыбашев, II, прим. 984; Карамзин, IV, 157, 173, 177, 179, пр. 375; V, 6, 15, 18, 23, 27, 28, 34, 37, 43, 45, 49—51, 61, 67, 85, 90, 91, 102, 103, 127, пр. 24, 29, 49, 65, 73—75, 86, 90, 105, 115, 190, 224, 230, 284; Соловьев, "Ист. отнош. между князьями Рюрикова дома", M. 1847, стр. 388—395; Соловьев, І, 963—966, 973, 976—979, 982, 984, 985, 1028, 1032, 1035; Иловайский, "Ист. Ряз. княж.", стр. 158—200; его же, "Ист. России", т. II (1884). стр. 139—140, 255—258; Костомаров, "Истор. моногр. и исслед.", III (изд. 2-е), стр. 17—22; Экземплярский, II, 290, 328, 419, 425, 494, 575, 576, 578, 580—594, 624, 628—630, 633, 643, 644; Иконников, II (полов. 1-я), 1033—1034; Грушевьский, "Істория України-Руси" IV, 69—70, 168; Пресняков, "Образов. великорусск. госуд.", 233—247. — В. Буймистров, "Олег Иванович, вел. кн. Рязанский" — в сборн. "Празднование 800-летия (1095—1895 гг.) г. Рязани", Ряз. 1896, стр. 56—69; Н. Залесов, "Взгляд на историч. прошлое Рязанск. края" — в том же сборн., стр. 78—80; П. Внуков, "Что побудило Рязанского князя Олега Иван. постричься в иноки Солотчинского мон-ря" — Ряз. Губ. Вед. 1845, № 22, стр. 118—119; К. Калайдович, "Письма к А. Ф. Малиновскому об археологич. исследов. в Ряз. губ.", М. 1823, стр. 36; Н. Любомудров, "Гробница вел. кн. Рязанск. Олега Иван. и супруги его вел. княг. Евфросинии" — Изв. И. Археол. О-ва, т. II (СПб. 1861), стр. 111—112; П. Внуков, "Могила схимонаха Ионы (и. кн. Ряз. Олега Ивановича) в Солотчинск. мон-ре" — Странник 1862, сент., отд. І, стр. 389—402; "Рязанск. Достопам.", § 78, примеч. 283. — Тихомиров, стр. 5, 6, 17; Иловайский, стр. 199, примеч.; Баумгартен, стр. 4; І. Danilovicz, "Latopisiec Litwy i Kronika ruska", Wilno 1827, стр. 43; "Pomniki do dziejow litewskich (Kronika litewska). Zebrane przez T. Narbutta", Wilno 1847, стр. 30—31; П. Голубовский, "История Смоленской земли до начала XV стол.", К. 1895, стр. 326; Иконников, II, стр. 505; "Археологич. Изв. Моск. Археол. О-ва" 1895, № 12, стр. 423; М. Грушевський, "Істория Украiни-Руси", т. IV (1907), стр. 168, 510.

17. Олег Ингварович, сын великого князя Ингвара Игоревича, великий князь с 1238 по 1258 гг. Во время нашествия Батыя на Рязань помогал брату Юрию защищаться против татар; ему удалось, однако, избегнуть участи братьев — Юрия и Романа, убитых татарами в 1237 г. Некоторые родословные утверждают, что Батый взял Олега с собою в Орду, где последний пробыл до 1252 г. Основанием для этого, кажется, послужило летописное известие о том, что в 1252 г. татары "пустиша" О. на его отчину, Рязань, а отсюда заключение родословных. что О. был в Орде все годы после татарского нашествия. Но другие летописи (Новгор. 4-я и др.) отмечают, что и в промежутке между 1238 и 1252 годами О. ходил к хану, напр., в 1242 году (по Новгор. 5-й в 1241 г.), а в следующем 1243 г. вернулся от хана. По-видимому, летописное известие 1252 г. говорит об одном из обычных путешествий О. в Орду. На долю О. выпало устроение разоренного татарами Рязанского княжества, хотя об этой стороне его деятельности летописи ничего не говорят. В княжение О. в 1257 г. татары "изочли" Рязанскую землю. С именем О. связана одна из древнейших грамот — жалованная грамота 23-го ноября 1257 г. ханскому свойственнику Ивану Шаи, который выехал к О. из Орды и крестился; грамота признается некоторыми (Н. М. Карамзин и Н. П. Лихачев.) подложной; по мнению же других (А. И. Юшков), хотя грамота дошла до нас в сильно испорченном виде, но она "отражает" древнейший текст. Олег умер 20-го марта 1258 г., на Страстной неделе в среду, приняв иноческий образ и схиму, и положен в церкви св. Спаса, что в Зарецком Спасском монастыре, находившемся против Старой Рязани. От брака с неизвестной Олег оставил сына Романа.

Летоп. по Лаврент. сп., 450, 451, 487; Новгор. летоп. по Синод, харат. сп., 247; Полн. Собр. Русск. Летоп. IV, ч. I (в. I), 215, 228, ч. 2 (в. I). 208, 218; V, 173*, 187; VII, 139, 160, 162, 243; X, 105, 139, 141; XV, 366, 397, 401; XVI, 52, 53; ХVII, 17, 26, 119; ХVIII, 54, 55, 70, 71; XX, 56, 163, 164; XXI, 3; XXII (ч. I), 396; ХХIII, 74, 84, 85; "Русские летописи", 27, 37; "Бархатная книга", ч. І, 54; "Времен. M. О. И. и Др.", X, 29, 30, 193; "Рязанск. Достопамятн.", § 42, 133, пр.134, §§ 47, 49, пр. 168; Н. Лихачев, "Разрядн. дьяки ХVІ в.", 357; "Акты ХIII — ХVII в.в., представл. в Разр. Прик.", №№ 1 (стр. 1—2), 180 (стр. 163); Н. Лихачев, "По поводу сборн. А. И. Юшкова..." — Сборн. Археол. Инст., VІ (1898), стр. 24—26; Иконников, I1, 394; Тихомиров, 14, 15; Иловайский, 128, 134, 136; Экземплярский, II, 570—572, 616, 626. — Карамзин, III, 166, 167, пр. 356, 357, 360; IV, 45, пр. 90; Соловьев, І, 821, 852; Пресняков, "Образов. великорусск. госуд.", стр. 225, 226, 230.

18. Роман Глебович, старший сын Глеба Ростиславича. Впервые в летописях Р. упоминается в рассказе о неудачном походе Андрея Боголюбского на Новгород в 1169 г., а в 1170 г. с прочими Глебовичами и сыновьями Юрия Муромского воевал с волжскими болгарами и принимал участие во втором походе Андрея Боголюбского на Киев. После битвы при Колакше в 1177 г. Р. вместе с отцом и братьями попал в плен к Всеволоду и был заключен в тюрьму во Владимире, где едва не подвергся расправе озлобленных владимирцев. Благодаря хлопотам тестя, Святослава Всеволодовича Черниговского, не ранее 1179 г. Р. был отпущен на Рязанское княжение. Летописцы не говорят прямо об условиях, на которых был освобожден Р., но выражения их, вроде: "князя Р., укрепивше крестным целованием и смиривше зело, отпустиша в Рязань", указывают на признание Р. полной своей подчиненности Всеволоду Юрьевичу. Поражение на Колакше, плен князей и последующее унижение и подчинение Рязанских князей Владимирскому князю послужили поводом для нападений степных кочевников на Рязанскую землю, — отсюда первым делом Р. по возвращении в свою отчину был поход на половцев, которым он нанес поражение на р. Большой Вороне. С 1180 г. начинаются усобицы между сыновьями Глеба. Повод к раздорам подал старший из них. Р. Опираясь на помощь тестя, Святослава Всеволодовича Черниговского, и в союзе с братьями Игорем и Святославом, Р. затеял спор о волостях с младшими братьями, Всеволодом и Владимиром, которые княжили на Проне. Последние обратились за помощью к Всеволоду Юрьевичу, обвиняя Р. в том, что он "уимает волости" у них, слушая тестя своего Святослава, и нарушил крестное целование великому князю. На предложение Всеволода III уладить дело мирным путем, Р. ответил отказом. Тогда Всеволод Юрьевич выступил против него со своими полками. На помощь Р. тесть его Святослав отправил Черниговскую дружину, которая заняла Коломну, вскоре, однако, взятую Всеволодом обратно. Осаждавший братьев в Пронске Р., при вести о приближении Всеволода, снял осаду и отправился ему навстречу. Передовые отряды рязанцев, переправившись через Оку, были разбиты или взяты в плен. Узнав о поражении, Р. бежал в степь, мимо Рязани. Преследуя его, Всеволод взял Борисов-Глебов и осадил Рязань. Р. и его братья просили Всеволода о мире и снова целовали ему крест на всей его воле, обещая не обижать друг друга и не вступаться в чужие волости. Всеволод "поряд сотворы всей братии, раздав им волости их по старейшинству". В том же году Рязанские князья должны были помогать Всеволоду в походе его против тестя Р., Святослава Черниговского, а затем участвовать с владимирцами в походе против дяди Глебовичей, Ярополка Ростиславича; в 1184 г. Р. с братьями принимал участие в походе великого князя Всеволода против волжских болгар. Несогласия между Глебовичами, по-видимому, не прекращались и после 1180 г. "Рязанские князья, хотя братья родные, но между собой воюют", писал Всеволод Святославу в Киев в 1184 г. В 1186 г. Глебовичи произвели новый раздел волостей: Роман, Игорь и Владимир сели на Рязани, а Всеволод и Святослав — на Проне. Тогда же Р. послал к Пронским князья м, приглашая их на совет для разбора их споров с Игорем и Владимиром. Узнав от бояр о намерении старших братьев схватить их, Пронские князья стали готовиться к защите, а старшие Глебовичи начали опустошать Пронскую область. Увещания Всеволода и его угрозы только усилили вражду между братьями. Старшие Глебовичи осадили Пронск, "бишася крепко", но, узнав о приближении посланных Всеволодом Юрьевичем войск, должны были снять осаду и вернуться в Рязань. Когда же отряды великого князя отправились обратно во Владимир, старшие Глебовичи снова осадили Пронск, переняли у жителей воду и велели сказать оставшемуся в Пронске Святославу: "не мори себе и дружины своея и людей своих гладом, но иди семо к нам; ты нам брат свой, что ся боиши нас, еда снемы тя, но точию не приставай к брату своему ко князю Всеволоду". По совету дружины Святослав отворил ворота города. Братья целовали крест и оставили его княжить в Пронске; дружину же Всеволода Глебовича, его жену и детей связанными отправили в Рязань; владимирцы, посланные Всеволодом Юрьевичем на помощь Всеволоду и Святославу Глебовичам, были также объявлены пленниками. Всеволод Юрьевич требовал освобождения его дружинников. Не желая войны с великим князем, Р. с братьями отправили к Всеволоду посольство; "ты господин, ты отец, ты брат; где будет твоя обида, мы же преже головы своя положим за тя; а не имей на нас гнева, мужи твоя пущаем", говорили братья Всеволоду. Но последний не согласился, однако, на "лестный" (льстивый) мир. Тогда старшие Глебовичи обратились к посредничеству Черниговских князей и духовенства. В следующем, 1187 г. послы Святослава и Ярослава Всеволодовичей вместе с Порфирием, епископом Черниговским, прибыли во Владимир просить Всеволода заключить мир с Рязанскими князьями. Всеволод дал свое согласие и для окончательных переговоров вместе с епископом Порфирием отправил в Рязань своих бояр. Условия, поставленные Всеволодом, были, по-видимому, очень тяжелыми, и епископ Порфирий, весьма вероятно, не советовал Рязанским князьям принимать их. Начатые переговоры не привели к заключению мира. В том же году Всеволод отправился с войском на Рязань, разорил много волостей и сел и захватил большое число пленных; тогда же южные Рязанские волости грабили половцы. Рязанским князьям не оставалось ничего делать, как вновь просить Всеволода о мире, согласившись на все его требования. Глебовичи по-прежнему остались подручными Всеволоду князьями. Мирные отношения между ними и великим князем не нарушались в последнее 10-летие ХII века. В 1196 г. Роман с братьями присутствовал на свадьбе сына великого князя, Константина, и на постригах его другого сына, Всеволода; в том же 1196 г. Глебовичи ходили вместе с Всеволодом против Ольговичей к Чернигову, а в 1199 г., под личным начальством Всеволода, Рязанские князья выступали против половцев. Ко времени старейшинства Р. относится учреждение на Рязани в 1198 г. самостоятельной епископии. По просьбе брата Р., Ярослава, женатого на дочери Киевского князя Рюрика Ростиславича, последний согласился на разделение Черниговской епархии и склонил к тому митрополита Иоанна. Летописцы молчат о последующих до 1207 г. годах жизни Р. Между тем, в эти годы умерли его братья Игорь, Всеволод, Владимир и Ярослав. Смерть старших Глебовичей вела к новому разделу Рязанских волостей. Недовольными новым распределением земель оказались сыновья Владимира Глебовича, Глеб и Олег. Когда полки Всеволода направлялись в 1207 г. в поход к Киеву, против Всеволода Чермного, к ним присоединились на р. Оке отряды Рязанских князей — двух Глебовичей, Романа и Святослава (последний с двумя сыновьями), двух Игоревичей — Ингвара и Юрия и двух Владимировичей — Глеба и Олега. По навету Глеба Владимировича, Роман, его брат и племянники были схвачены по приказанию Всеволода, обвинены в измене и тайных сношениях с Черниговскими князьями и отправлены во Владимир, "а оттоле в Петров". В 1212 г. Рязанские князья были отпущены в свою отчину преемником Всеволода, Константином, но летописи не говорят, находился ли среди них Р., или он умер в заключении у Владимирского князя, как полагает Д. И. Иловайский. Роман не оставил потомства.

Летоп. по Лаврент. сп., 364, 365, 367—369, 380, 881, 384, 407, 409, 410, 465; Летоп. по Ипатск. сп., 410, 411, 415; Новгор. летоп. по Синод. харат. сп., 153, 190; Полн. Собр. Русск. Летоп. IV, ч. 1 (в. 1), 169, 181, ч. 2. (в. 1), 170, 180; V, 166, 167, 172*; VII, 94, 95, 99—101, 106, 112, 114, 115; X, 4—9, 14—18, 23, 54, 56; XV, 263, 264, 266, 268, 274—278, 305, 311; XVIII, 24—26, 31, 32, 36, 44; XX, 133—135, 137, 138, 145; XXI, 224, 225; XXIII, 51—54, 61. — Тихомиров, 9, 11, 12; арх. Макарий, "Сборн. церк.-истор. и статистич. сведений о Рязанск. епархии" — с. за 1863 г" кн. II, отд. I, стр. 59—64; Иловайский, 61—66, 68, 70—72, 77—80, 87; Экземплярский, II, 564, 565. — Карамзин, III, 31, 32, 35, 41, 74, пр. 50, 52, 63, 67, 80, 123, 153, 178; Соловьев, I, 523, 524, 528, 564, 565, 566, 582; Пресняков, "Образов. великорусск. госуд.", стр. 224.

19. Роман Ольгович, сын Олега Ингваровича, великий князь с 1258 по 1270 год. Летописи сообщают только о мученической кончине Р. в Орде 19 июля 1270 г. Будучи обвинен в хуле хана Менгу-Тимуру и его веры, Р. был вызван в Орду, где его принуждали принять "бесерменскую веру". В ответ на это Р. стал вновь поносить веру хана и славить христианскую, за что был подвергнут страшным мучениям: татары отрезали ему язык, пальцы рук и ног, губы и уши и, содрав с головы князя кожу, повесили голову на копье и надругались над ней. Князь-мученик причтен православной церковью к лику святых еще до собора 1547 г.; местное празднование ему началось с 1854 г.

От брака с Анастасией, известной из приписки к рязанскому списку Кормчей книги, Роман оставил сына: Константина; Никон. летоп. считает также его сыновьями князей Федора (ум. в 1294 г.) и Ярослава Пронского (ум. в 1299 г.).

Полн. Собр. Русск. Летоп. IV, ч. I (в. 1), 240, 241, ч. 2 (в. 1), 227; V, 197; VII, 170, 243; X, 141, 149, 150; XV, 403, 404; XVIII, 73; XX, 167; XXI, 3, 39, 48, 300, 301; XXIII, 88. Летописец, содерж. Российск. ист. с 1206 по 1534 г., стр. 43. — Тихомиров, 15, 16; Иловайский, 136, 137; Экземплярский, II, 572—574. — "Роман Ольгович, князь Рязанский. О страданиях и убиении князя Романа Ольговича в Орде" — Рязанск. Губ. Вед. 1842, № 3; А. Пискарев, "Смерть Романа Ольговича, князя Рязанского" — Рязанск. Губ. Вед. 1845, № 4; И. Сладкопевцев, "Роман Ольгович, благоверный великий князь Рязанский великомученик" — Рязанск. Епарх. Вед. 1865, №№ 1—2; "Святый благоверный князь Рязанский великомученик Роман Ольгович" — Рязанск. Епарх. Вед. 1895, № 17; Филарет, "Русские святые", июль, стр. 114—118; Н. Барсуков, "Источники русской агиографии", СПб. 1882, стр. 466; "Слово о царях, князех и властелех" — Истор. Вестн. 1897, № 3, стр. 1152; Е. Голубинский, "История канонизации святых в русской церкви", М. 1903, стр. 66, 196.

20. Ростислав Ярославич — сын Ярослава Святославича, родоначальник князей рязанских и пронских. По смерти отца в 1131 году и до 1143 года (года смерти Юрия Ярославича Муромского) Р. сидел, по-видимому, в Пронске, а затем на Рязани; когда же в 1145 г. умер его другой брат, Святослав, Р. занял его место в Муроме, а на Рязани оставил своего сына Глеба. Кажется, на Муромский стол претендовал сын Святослава, Владимир, искавший против дяди Р. помощи и покровительства у Святослава Ольговича и Юрия Владимировича. Это обстоятельство явилось поводом к первому столкновению Р. с суздальскими князьями. Изяслав Мстиславич, занявший Киевский стол в 1146 г., когда на него собирались силы недругов Р., Святослава Ольговича и Юрия Владимировича, просил помощи у Р.; последний воюет Суздальскую область и заставляет Юрия отступить от Козельска. Но борьба с Суздальскими князьями была не по силам Р. В том же 1146 г. Ростислав и Андрей Юрьевичи заставляют Р. бежать из Рязани к половцам. Не ранее 1149 г. удалось ему вернуться в свою волость. Уступая необходимости, Р. принужден был изменить прежним союзникам и подчиниться Юрию. Так, в 1152 г., после разорения Городка, по требованию Юрия Долгорукого, Р. явился с полками Муромскими и Рязанскими, чтобы отправиться против черниговских князей. Впрочем, спустя два года Р. отказался участвовать в походе суздальцев на Киев и опять был изгнан из Рязани, куда Юрий Долгорукий посадил своего сына Андрея. Через короткое время Р. вернулся с половцами, и Андрей едва спасся бегством, а дружина его подверглась совершенному истреблению. "Если делать заключение о характере Р. по его поведению, то, очевидно, ему нельзя отказать в настойчивости и какой-то суровой энергии... Р. замечателен для нас особенно в типическом отношении, потому что он вместе с дядею Олегом (Святославичем) начинает целый ряд Рязанских князей, отмеченных общею печатью жестокого, беспокойного характера" (Иловайский). Год смерти Р. неизвестен, но, по справедливой догадке Д. И. Иловайского, он умер, по-видимому, в 1155 г. У Р. упоминаются летописями два сына: Андрей и Глеб.

Летоп. по Ипатск. сп., 227, 236, 240, 314, 315. Полн. Собр. Русск. Летоп. VII, 38, 58, 242, 244; IX, 194—197; XV, 220; XX, 117; XXI, 3; XXIII, 39. — Тихомиров, 4, 8, 9; Макарий, 56, 57; Иловайский, 41—51. — Карамзин, II, 128, 130, 156, пр. 288, 299, 307, 350, 358; III, пр. 35; Соловьев, I, 389, 438, 453.

21. Юрий Игоревич, — сын Игоря Глебовича, приходил в 1207 г. к великому князю Всеволоду, направлявшемуся походом против Киева, и, будучи обвинен вместе с прочими Рязанскими князьями в измене, был схвачен по приказанию Всеволода и отправлен во Владимир, где в заключении пробыл, весьма вероятно, до 1212 г. Умер. кажется, ранее 1217 г. и великого княжения Рязанского, вопреки утверждению некоторых историков, не занимал. Юрия Игоревича нередко смешивают с великим князем Юрием Ингваревичем, так как некоторые летописи будто бы называют великого князя Юрия Ингваревым (т. е. Ингваря Игоревича) братом; но слово брат (или как стоит в некоторых летописях — брат его) должно быть связываемо с следующим за ним словом Олег; при таком толковании соответствующего места летописи (известие 1237 г.) выходит, что у великого князя Юрия Ингваревича был брат Олег; таким образом, утверждение жалованной грамоты Олега Ивановича Ольгову монастырю на село Арестовское и показания Воскресенской летописи о том, что после Ингваря Игоревича княжили его дети, Юрий и Олег, совершенно правильны.

Летоп. по Лаврент. сп., 409, 465. Новгор. летоп. по Синод. харат. сп., 190. Полн. Собр. Русск. Летоп. IV, ч. 1 (в. I), 181, ч. 2 (в. I), 180, V, 210*; VII, 114, 115; X, 55, 65; XVIIІ, 44; XX, 145; XXII1, 61. — Ср. Иловайский, 79, 80, 91, 116, 128, 134, 135; Иконников II1, 1045, пр. 2 и 3.

22. Юрий Ингваревич, — сын великого князя Ингваря Игоревича, великий князь. Неизвестно, когда занял Юрий великое княжение, но во второе нашествие татар в 1237 г. он был великим князем Рязанским. Вместе с прочими князьями — братьями Олегом и Романом, и князьями Муромским и Пронским, на требование татарами десятины, Юрий, по словам летописи, мужественно ответил татарским послам: "коли нас не будет всех, то все то ваше будет". Собрав войско, Ю. выступил против татар к р. Воронежу, имея в виду в открытом поле дать сражение. Вместе с тем он послал просьбу о помощи к великому князю Юрию Всеволодовичу, но последний ни сам не отправился в поход, ни помощи не прислал. После упорной битвы Ю. и его союзники были разбиты татарами. Опустошая все на пути, татары подступили 16-го декабря 1237 г. к Рязани, где заперся Ю. со своим войском. Несмотря на упорное сопротивление, город был взят 21-го декабря того же года и предан сожжению. Князь, княгиня, много мужей, жен и детей были убиты татарами; вся Рязанская земля была предана страшному опустошению. Ипатьевская летоп. прибавляет к этому, что татары лестью заманили к себе великого князя Юрия, повели его в Пронск, где находилась супруга Ю., и там обоих убили.

Родословные утверждают, что Юрий не имел детей.

Летоп. по Лаврент. сп. 487, 488 (ср. 437, 438). Летоп. по Ипатьев. сп., 618. Новгор. летоп. по Синод харат. сп., 247, 248. Полн. Собр. Русск. Летоп. IV, г. 1 (в. І), 208, 209: V, 173*; VII, 139; X, 105, 106; XV, 366, 367: ср. XVI, 51; XVII, 17, 119; XVIII, 54, 55; XX, 156; XXII, 396; XXIII, 74. Летописец, содерж. Российск. ист. с 1206 до 1534 г., стр. 22. "Русские летописи". 27, 28. — Иловайский, 79, 80, 91, 116, 128, 134, 135; Экземплярский, II, 568, 569. Карамзин, III, 166—168, пр. 356—358, 360; Соловьев, І, 821; Пресняков, "Образов. великорусск. госуд." стр. 224. 225.

23. Ярослав Александрович, сын князя Пронского Александра Михайловича, князь Пронский, по-видимому, занимал великое княжение Рязанское с 1342 по 1344 г. По смерти Ивана Калиты в 1341 г. в числе прочих Рязанских и Пронских князей Я. отправился в Орду, откуда в 1342 г. был отпущен ханом на Рязанское княжение. Вместе с татарами Я. пришел к Переяславлю, где затворился Иван Иванович Коротопол, убийца его отца, бежавший после дневной битвы из города, куда ворвались затем татары, предавшие город разгрому. Может быть, ввиду последнего обстоятельства Я. сел не в Переяславле, а в Ростиславле. Источники не указывают, играл ли Я. какую-либо роль в убиении Коротопола в 1343 г. Сам Я. умер в следующем 1344 г. в Пронске. Летописи в рассказе о событиях на Рязани в первые годы княжения Олега упоминают Пронского князя, которого называют то Владимиром Пронским, то Владимиром Дмитриевичем Пронским; некоторые родословные считают этого Владимира сыном Я., приписывая Я. второе имя — Димитрия; но к такому заключению нет, в сущности, никакого основания. Впрочем, другие родословные считают Владимира внуком Я. по сыну его Димитрию. Львовская летопись под 6859 г. дает Я. второго сына, которым считает умершего в этом году князя Рязанского Василия (по другим летописям — Василий приходился братом Ярославу).

Полн. Собр. Русск. Летоп. VII, 209; X, 215, 216; XVIII, 94; XX, 180, 181, 184. Летописец, содерж. Российск. ист. с 1206 по 1534 г., стр. 88, 89. Времен. M. О. И. и Др., X, стр. 31. — Иловайский, 140, 141, 308, 309; Экземплярский, II, 580, 581, 624, 627, 628; Баумгартен, 3—5. Карамзин, IV, 151, пр. 335; Соловьев, I, 911; Пресняков, "Образов. великорусск. госуд.", стр. 232.

24. Ярослав Романович, по Никон. летоп. сын Романа Ольговича. Летописи (Лавр., Воскр., Симеон. и Львовск.) отмечают под 1299 г. смерть князя Ярослава Пронского, а Никон. летоп. под тем же годом говорит о преставлении "князя великого Ярослава Романовича Пронского". Родословные считают Я. не братом, а сыном Константина Романовича. Нет, в сущности, серьезных оснований для утверждения историков, что Я. занимал великое княжение Рязанское. Я. был женат на неизвестной по происхождению Феодоре и имел двух сыновей — Ивана и Михаила.

Летоп. по Лаврент. сп., 461. Полн. Собр. Русск. Летоп. VІI, 182, 243; X, 172; ХVIIІ, 84; XX, 172; XXI, 3; XXIII, 95. "Рязанск. Достопам.", § 61. — Иловайский, 137, 147, 307, 308; Экземплярский, II, 573—576, 582, 626, 627. — Карамзин, IV, 107, пр. 271; Соловьев, І, 883; Пресняков, "Образов. великорусск. госуд.", стр. 228—230.

25. Ярослав Святославич, сын Черниговского князя Святослава Ярославича, князь Муромо-Рязанский, родоначальник князей Муромских, Рязанских и Пронских. Судя по изображению княжеского семейства в известном Святославовом сборнике, Я. родился немного ранее 1073 г. По смерти отца его в 1076 г. Я., как младший из сыновей Святослава, получил в удел муромо-рязанские волости Черниговского княжества, но, по-видимому, по малолетству Я. управляли этими волостями посадники брата Я., Олега. В роли подручника брата Олега встречаем Я. еще двадцать лет спустя, когда во время борьбы Олега с Мстиславом Владимировичем за Суздальскую землю Я. был послан с сторожевым отрядом на р. Медведицу, откуда Я. при приближении Мстислава спасался бегством. После же битвы Олега с Мстиславом у Суздаля, "на Кулачьце" (Колакше), в 1096 г., в четверг на второй неделе поста, Я. был заперт Олегом в Муроме, а сам Олег "иде к Рязани". Неизвестно, однако, какая судьба постигла Я., когда Муром был взят Мстиславом. Летописец под 1097 г. говорит, что за Я. на Любечском съезде были сохранены те же земли, которые он получил от отца. В 1101 г. Я. участвовал на княжеском съезде на Золотче, где был заключен мир с половцами. Под 1103 г. узнаем, что Я. "бися... с мордвою" и был побежден ею 4-го марта, а под 1111 г. некоторые летописи упоминают среди князей, принимавших участие в походе против половцев, также Я. (по другим известиям — это Ярослав Святополкович). По смерти в 1123 г. Давида Святославича Черниговского на его место в Чернигов, переходит Я. По смерти Владимира Мономаха в 1125 г. Я. не добивается Киева, но берет с Мстислава Владимировича клятву поддерживать его в Чернигове. В 1127 г. племянник Я., Всеволод Ольгович, неожиданно напал на Чернигов, захватил дядю Я., а дружину его перебил и ограбил. Когда же на выручку Я. к Чернигову стал собираться великий князь Киевский Мстислав Владимирович вместе с братом Ярополком, Всеволод Ольгович отпустил Я. в Муром и пытался склонить на свою сторону Мстислава, приходившегося ему тестем. Тогда Я. из Мурома прибыл в Киев и умолял Мстислава не медлить походом на Чернигов. "Хрест еси целовал ко мне, поиди на Всеволода", говорил Я. Но против новой междоусобной борьбы решительно выступило Киевское духовенство и особенно уважаемый Владимиром Мономахом и самим Мстиславом игумен Андреевского монастыря Григорий. "То ти менше есть... переступив хрестьное целование на рать не встанешь, неже кровь пролити хрестьянскую". говорил Григорий великому князю. "На ны будет тот грех", вторил ему "сбор иереискый". Мстислав "сотворы волю их" и "съступи хреста... к Ярославу". Я. принужден был отправиться назад в Муром, где в 1129 г. скончался.

Ярославу приписывается историками крупная роль в устроении Муромо-Рязанского края; вероятно, ему обязаны своим возникновением некоторые древние города края, как, напр., Пронск, Переяславль, который, по словам С. Герберштейна, первоначально назывался Ярославлем. Еще большая заслуга Я., по мнению некоторых, заключается в его трудах по утверждению христианства в Муромо-Рязанской земле. Летописи ничего не знают об этом, не упоминают даже о построении Я. каких-либо церквей. Историки, указывающие на эту сторону деятельности Я., пользуются не летописями, а "Сказанием о житии и о пребывании и о чудесах св. чудотворцев Муромских благоверного князя Константина и чад его Михаила и Феодора" (в списках ХVІ — XVII в.в.) "Сказание", между прочим, изображает древнейшее состояние Муромо-Рязанского края, время борьбы христианства с язычеством и водворения в нем первого Константином Святославичем; в состав его входит также рассказ об обретении мощей Муромских просветителей, которым на соборе 1547 г. установлено местное празднование 21 мая и мощи которых покоятся в Благовещенском Муромском монастыре. Те авторы, которые видят в князе Константине "Сказания" действительное историческое лицо (Филарет, Иловайский, арх. Макарий и др.), считают имя Константина христианским именем Ярослава Святославича, а так как у Даниила Паломника (правда, не во всех списках его "Житья и хоженья") христианское имя Ярослава — Панкратий и имена детей его по "Сказанию" не соответствуют действительным, то те же авторы считают имена "Сказания" монашескими именами Я. и его детей. Но едва ли не более правы другие авторы (Ключевский и др.), которые хотя признают историческую основу "Сказания", но отказываются пользоваться его подробностями, между прочим, на том основании, что редакции "Сказания" не согласны в своих показаниях о времени описываемого события, из которых ни одна, впрочем, не заслуживает веры: полная относит прибытие Константина в Муром к 6731 (1223) году (в этом году в Муроме княжил Давид Юрьевич), замечая однако ж, что это было немного после св. Владимира; краткая — неопределенно обозначает событие 6700 г., по ее словам, спустя 200 лет по убиении первого Муромского князя Глеба (убитого, на самом деле, в 6523 году). Есть и другие несообразности в "Сказании". Константину не было надобности, как рассказывает автор "Сказания", брать Муром силой, т. к. он получил его в удел. Он не мог быть первым просветителем Мурома, потому что уже в 1096 г. существовал там Спасский монастырь. Ярослав Святославич мог, конечно, содействовать распространению и утверждению в крае христианства, хотя положительного об этом мы пока ничего не знаем. Высказано, наконец, мнение (Серебрянский), что Константин Святославич "Сказания" — неизвестный по летописям Муромский князь, живший в XIII в. — Историками отмечалось также послание митр. Никифора о латинах, обращенное к Ярославу Святославичу; как показал А. Попов, и это и подобное ему послание к неизвестному князю обращено не к Ярославу Святославичу, а к Ярославу Святополковичу, князю Волынскому, который имел свой удел в соседстве с "Ляской (Польской) землей".

От брака, с не известной по имени (умершей в 1124 г.), Я. оставил трех сыновей: Ростислава, Юрия и Святослава.

Летоп. по Лаврент. сп., 230, 231, 247, 265, 269, 281, 282, 285. Летоп. по Ипатск. сп., 165, 167, 181, 185, 206, 207, 209—211. Новгор. летоп. по Синод. харат. сп., 119. Полн. Собр. Русск. Летоп. IV, ч. 1 (в. 1), 138, ч. 2 (в. 1), 140; V, 150; VII, 11, 12, 18, 20, 25—27, 242, 244; IX, 128, 129, 137, 139, 154, 156; XV, 184, 189, 193—195, 293; XX, 11, 99, 102—105; XXI, 3, 300; XXIII, 26, 29, 30. — Тихомиров, 7, 9; Макарий, "Сборн. церк.-истор. и статист. свед. о Ряз. еп.", 47—51; Иловайский, 17—19, 25—41; С. Д. Яхонтов, "Вел. кн. Яросл. Святославич — первый князь Ряз., основатель Рязани" — Рязанск. Губ. Вед. 1895, сент.; "Памятн. старин. русск,. литер.", І, 229—237 (текст "Сказания"); А. А. Э., І, стр. 203; Русск. Истор. Библ., III, 78, 79. Филарет (Гумилевский), "Ист. русск. церкви", изд. 6-е, М. 1894, стр. 35—36; Рязанск. Епарх. Вед. 1877, №№ 22—24 (текст "Сказания"; третье печатн. изд. см. ниже под Серебрянским); "Житье и хоженье Данила Руськыя земли игумена 1106—1108 гг.", под ред. М. В. Веневитинова — Правосл. Палест. Сборн. т. І, в. 3 (предисловие) и т. III, в. 3; Макарий, "Ист. русск. церкви", II, стр. 29—34, 192—194, 358; А. Попов, "Истор. литер. обз. древне-русск. полемич. сочинений против латинян", М. 1875, стр. 108, 109. — "Ярослав во святом крещении Константин, благоверный князь Муромский" — Христ. Чтение 1855, І, 287—288; "Рязанск. Достопам.", пр. 10, 178; В. Ключевский, "Древне-русск. жития святых, как историч. источн.", стр. 286—288; Н. Барсуков, "Источн. русск. агиографии", стр. 312—313; Е. Голубинский, "Ист. канонизации святых в Русской церкви", стр. 84, 101; его же, "Ист. русск. церкви", т. I, (половина первая), стр. 206, 207, 857, т. II (вторая половина), стр. 188; Н. Д. Квашнин-Самарин, "О князьях Муромских, причтенных к лику святых" — Тр. второго областн. Тверск. археол. съезда, Тв. 1906, отд. II, стр. 315, 316; арх. Мисаил, "Святой благоверный кн. Константин и Благовещенский монастырь, где почивают мощи князя и чад его Михаила и Феодора" — Тр. Владим. учен. арх. ком. VIII, 1906, стр. 1—88; Иконников, "Опыт русск. историогр.", т. II, стр. 1045; Н. Серебрянский, "Древне-русские княжеские жития", M. 1915, стр. 234—247, прилож., стр. 100—107, (краткая редакция "Сказания"). — Карамзин, II, 70, 71, 80, 82, 94, 101, 102, 127, пр. 132, 151, 173, 178, 198, 247, 278, 299, IIІ, пр. 33, 153; Соловьев, I, 304, 324, 346, 361, 362.

26. Феодор Ольгович, сын Олега Ивановича, великий князь. До занятия великого княжения после смерти отца 5-го июля 1402 г., летописи дважды упоминают о Ф.: в 1387 г., когда он женился на Софии Дмитриевне, дочери Димитрия Донского, и под 1401 г. по случаю выхода замуж дочери Ф. Василисы за сына Владимира Андреевича Храброго, Ивана. По смерти отца Ф. отправился с дарами в Орду к хану Шадибеку. По-видимому, вместе с ним поехал в Орду князь Пронский Иван Владимирович, добивавшийся великого княжения. На этот раз хан дал ярлык на отчину и дедину Ф.; впрочем, и Иван Владимирович носил уже в первые годы княжения Ф. титул великого князя Пронского. В том же 1402 г. (ноября 25-го) Ф. заключил новую перемирную грамоту с великим князем Василием Дмитриевичем, где признавал себя младшим братом Московского князя; Ф. обязался при этом заключить договор "по давным грамотам" с упомянутым Иваном Пронским и князьями новосильским и торусским. Отношения Ф. к татарам не были, однако, прочными. В 1405 г. они изгоном налетели на Рязань и, забрав добычу, отправились восвояси. Ф. выслал за ними погоню, которая отняла пленников и награбленное и многих татар перебила. Не желал оставлять своих притязаний на великое княжение Рязанское князь Пронский Иван. В 1408 г. он "безвестно" подошел с татарскими отрядами к Переяславлю и согнал Ф. с великого княжения. Ф. принужден был бежать за Оку. В том же году Ф. пытался вернуть свою отчину. По совету "бояр юных" великий князь Василий Дмитриевич оказал помощь Ф. 1-го июня 1408 г. между соперниками произошла битва между реками Смедвой и Осетром, притоками Оки. Победа осталась за Иваном Владимировичем, несмотря на то, что в решительную минуту татары не оказали ему помощи. Впрочем, в том же или следующем 1409 г. князья помирились и каждый занял свою наследственную отчину. После описанного столкновения летописи ничего не говорят о Ф., — поэтому некоторые полагают, что Ф. умер в 1409 г.; по мало обоснованному мнению других, Ф. скончался около 1423—1427 гг. От брака с Софьей Дмитриевной Ф. имел двух сыновей: Василия (ум. весною 1407 г.) и Ивана, и дочь Василису, бывшую, как указано выше, с 1401 г. в замужестве за князем Иваном Владимировичем Серпуховским.

Полн. Собр. Русск. Летоп. IV, 110; VI, 131, 135; VII, 243, 244; VIII, 51, 75, 82; XI, 90, 185, 188, 191, 203, 204; XV, 480, 481; XVI, 157; XVIII, 137, 154, 281; XX, 205, 219, 220, 225; XXI, 3; XXIII, 130, 138, 143. Летописец, содерж. Российск. ист. с 1206 по 1584 г., стр. 186, 187, 229. — Собр. Гос. Гр. и Догов., I, № 36; "Изв. Тамбовск. учен. арх. ком." в. XXV (189), стр. 40. — Тихомиров, 17; Иловайский, 202—205, 224; Экземплярский, II, 224, 305, 575, 576, 582, 589, 592—596, 605, 619, 625, 630, 631; Баумгартен, 4; И. Диттель, "Святыни, древности и достопримечательности гор. Рязани" — Чт. в М. О. И. и Др. 1859, кн. 3, отд. II, стр. 125. — Карамзин, V, 52, 103, 129, пр. 187, 190, 224, 229, 254; Соловьев, I, 1023, 1024.

27. Феодор Романович, по Никоновской летоп. сын Романа Ольговича; родословные считают этого Ф. сыном Константина Романовича. Единственное летописное известие об этом князе находим под 1294 г., когда князь Ф. скончался. Занимал ли он великое княжение Рязанское, мы не знаем, хотя некоторые историки (Иловайский, Экземплярский) утверждают, что Ф. был великим князем с 1270 по 1294 г. Ни из летописи, ни из родословных не видно, чтобы Ф. имел детей.

Летоп. по Лаврент. сп., 460. Полн. Собр. Русск. Летоп. X, 169; XVIII, 83. — Тихомиров, 17; Иловайский, 137, 147, 307, 308; Экземплярский, II, 573—575, 626. — Карамзин, IV, пр. 218; Соловьев, I, 883; Пресняков, "Образов. великорусск. госуд.", стр. 228—230.

А. Андреев.

{Половцов}