Россия, разд. Русская литература (1870-е годы)

Ресостоятельность утилитаризма скоро выяснилась для лучших элементов русского общества. Крепнет сознание, что одним разрушением старого и стремлением к материальной пользе не проживешь. Возникает потребность в выработке идеалов положительных. Окраску эпохе дает теперь не грубоватый "разночинец", а "кающийся дворянин", желающий искупить и загладить вину своего сословия перед народом. Вместо идеала личного усовершенствования выдвигается принцип общественного блага. Отсюда интерес к общественным наукам и мистическое преклонение перед народом. Из теоретиков Н.К. Михайловский удовлетворяет жажде изучения общественных наук и становится одним из главарей движения. Публицистика заполняется исследованием экономического быта народа; в сфере художественного творчества "мужицкая беллетристика" занимает первенствующее положение. Как особая фракция альтруистически-демократического настроения, возникает прогрессивное "народничество", имеющее то общее со славянофильством, что оно тоже провозглашает принцип "особенности" русского народа, но усматривает ее исключительно в общинно-артельных "устоях" русской народной жизни. Все фракции прогрессивной мысли сливаются в стремлении отдать себя служению народу, жертвуя для этого личными и даже культурными интересами. Такой исторический момент не мог всецело воплотиться в литературе; писателей, вполне стоящих на его высоте, он не дал. Но если семидесятые годы оказались неблагоприятными для создания первостепенных талантов, то они оказались чрезвычайно благоприятными для развития трех великих писателей - Салтыкова, Достоевского и Толстого, унаследованных русской литературой от эпох предыдущих. Созревшее дарование Салтыкова доходило по временам до истинно свифтовской силы. Чем круче становились времена, тем определеннее становилось его миросозерцание, тем цельнее его творчество. С 70-х годов в его произведениях слышится уже не холодный юмор, а глубокая ирония; властно представляются требования наболевшего сердца. Символически резюмирует всю деятельность Щедрина в последние 20 лет его жизни диалог "торжествующей свиньи" с правдой. Сатирик проникнут несокрушимой твердостью человека, которого стихийной силой пригнуло к земле, но который тем не менее сохранил в себе гордое стремление к небу. Связь Достоевского с настроением 70-х годов для многих в свое время была неясна; их даже пугал апогей славы Достоевского, который относится к середине и концу 70-х годов и получил такое грандиозное выражение в похоронах, ему устроенных (1881). Но именно эти похороны, на которых было такое огромное количество молодежи, ясно показали, что в успехе Достоевского надо было разобраться. Достоевский в одно и то же время совмещал в себе противоположные элементы. Никто не мог быть таким злым и жестоким, но никто также не мог доходить до такой всепроникающей любви к униженным и оскорбленным. И вот это-то и было оценено теперь, между тем как в 60-х годах из-за выходок против либерализма к великому дарованию автора "Записок из Мертвого дома" и "Преступления и наказания" относились холодно. В семидесятых годах Достоевский был вождь не умственный, а нравственный; никто не учился у него, что любить, но учились самой любви, проникались силой ее и страстностью. Еще менее сознавалась в свое время теснейшая связь между альтруистическими течениями 70-х годов и Львом Толстым. Критика, признавая его великий талант, относилась к нему холодно и внутреннего смысла его произведений не понимала. Достаточно сказать, что в "Анне Карениной" усмотрели тогда апофеоз великосветских амуров. Когда на рубеже 70-х и 80-х годов стали обращаться в публике списки толстовской "Исповеди", а затем последовал ряд нравственно-философских трактатов и рассказов, поразивших необыкновенной резкостью своей критики, в этом усмотрели "переворот". Сам "великий писатель земли русской" тоже признавал себя перерожденным и с пренебрежением говорил о том периоде своей жизни, когда он писал "только" романы. Однако начинающееся теперь усердное изучение его литературной деятельности совершенно твердо устанавливает тот факт, что нет "нового" Толстого, что на всем протяжении его 50-летней деятельности и через все его великие произведения проходит одна и та же красная нить - искание смысла жизни и желание добиться правды. Толстого нельзя поэтому приурочить ни к одной эпохе: великий гений, он стоит как бы вне времени и пространства. Вполне свободны от отпечатка своего времени не могут быть, однако, и гении - и всего ближе Толстой подходит именно к семидесятым годам, с которыми его органически роднит сила и жгучесть овладевшего им порыва. Из менее крупных дарований к 70-м годам относится расцвет таланта самой замечательной из русских писательниц, Н.Д. Хвощинской-Заиончковской (1825 - 1889), подписывавшей свои произведения: "Крестовский-псевдоним". Она начала писать в 50-х годах и составила себе серьезное литературное положение своими романами из провинциальной жизни; но лучшие ее вещи, - "Большая медведица", "Альбом", "Первая борьба" и др., - относятся к 70-м годам. Она теперь чрезвычайно вырастает и в художественном, и в общественном смысле, освобождается от прежней идеализации забытых женских фигур и с большой энергией выводит на чистую воду пошлые элементы жизни. Установить точные хронологические границы "семидесятых" годов трудно. Приблизительно начало их можно отнести к 1866 - 70 годам. Вехами могут служить прекращение "Современника" и "Русского Слова" (1866), "Исторического письма" Миртова (1868 - 70), первые статьи Н.К. Михайловского. Перешедшие в 1868 г. к Некрасову, Салтыкову и Елисееву , "Отечественные Записки" становятся центральным органом нового фазиса литературно-общественной мысли. "Отечественные Записки" начали с констатирования ошибок только что умершего Писарева, а главное - с научной выработки блестящим социологом и критиком Н.К. Михайловским нового идеала, общественного по преимуществу. Во взглядах его на прогресс был дан новый лозунг, устранявший опасность писаревского утилитарного эгоизма и индивидуализма. Рядом с этим Михайловский высоко ставил и значение личности, но только давал ей другое назначение. Признанием "субъективного метода" в социологии он старался показать, что в исторической жизни идеал, элемент желательного, имеет огромное практическое значение. Из других деятелей "Отечественных Записок" видную роль играли умный "внутренний обозреватель" Елисеев, талантливый публицист Демерт , философ-позитивист В.В. Лесевич , критики добролюбовской школы А.М. Скабичевский , М.К. Цебрикова , М.А. Протопопов , позднее публицисты С.Н. Кривенко , В.П. Воронцов и С.Н. Южаков . В беллетристическом отделе "Отечественные Записки" становятся центром "мужицкой беллетристики". Это была в большей степени публицистика, чем беллетристика. Она скоро раскололась на два течения - идеализирующее и пессимистическое. Во главе первого стал Н.Н. Златовратский . В его произведениях серенький мужичок сплошь да рядом превращается в эпического Микулу Селяниновича , который подчас даже говорит былинным складом и почти белыми стихами. В таких же эпических очертаниях рисовал сибирские народные типы Н.И. Наумов . Деревенских Лассалей выводил в своих произведениях П.В. Засодимский (Вологдин) . Сюда же примыкал Ф.Д. Нефедов . Среднее положение занимает Н.Е. Петропавловский-Каронин , чуждый сентиментального преувеличения доблестей мужика, но вместе с тем глубоко верующий в его большие внутренние силы. С перенесением всех источников бедности и других народных невзгод вне мужика не мог согласиться крупнейший талант 70-х годов - Глеб Успенский. В своих полубеллетристических, полупублицистических очерках народной жизни Успенский с глубокой душевной болью, но все же прямо и определенно показывал, что мужик - не только представитель стихийно-величественных "устоев", что он груб, жесток, корыстолюбив, что опоэтизированное идеализаторами народа общинное чувство часто переходит в мелочное желание не дать соседу воспользоваться самым крошечным лишним куском, что все будто бы вековые нравственные народные "устои" мгновенно исчезают при столкновении с городской жизнью и т. д. В конечном результате пессимистическое отношение Успенского к душевным качества народа не только не ослабляло стремления прийти к нему на помощь, но усугубляло сознание, что интеллигенция должна внести свет в тьму народного невежества. Этот же призыв идти на помощь мужику, "сесть на землю", доставил большое значение появившимся в "Отечественных Записках" "Письмам из деревни" А.Н. Энгельгардта . Вне сферы "мужицкой беллетристики" в "Отечественных Записках" впервые приобрел широкую известность П.Д. Боборыкин. Этому талантливому и образованному писателю предстояло занять серьезное место в истории общественного романа, благодаря большой отзывчивости его веяния времени. Он отразил в многочисленных романах целый ряд общественных "моментов", но не шел, большей частью, дальше общих их контуров и не усугублялся в самую сущность разнородных течений. Много обещали русскому общественному роману дебютировавшие в "Отечественных Записках" Кущевский и С.И. Смирнова ; но Кущевский после своего "Николая Негорева" вскоре умер, а Смирнова не пошла дальше опытов своей ранней молодости - "Огонька", "Силы характера", "Попечителя учебного округа". Большие ожидания возбудило появившееся в "Отечественных Записках" в 1868 г. начало романа Д.К. Гирса (умер в 1886 г.) "Старая и новая Россия", но дальше первой части роман не пошел, а все остальное, написанное Гирсом, не возвышается над уровнем посредственности. На рубеже 80-х годов в "Отечественных Записках" появляются талантливые очерки С.Н. Терпигорева (более известен под псевдонимом Сергей Атава, умер в 1895 г.): "Оскудение", в которых правдиво изображено неумение деревенского дворянства приноравливаться к новым формам жизни после крестьянской реформы. Бытописателем новых, тяжелых условий деревенской жизни, где решающее значение получают теперь "пауки", всякого рода кулаки, мироеды и скупщики дворянских имений, выступил И.А. Салов . В конце семидесятых годов в "Отечественных Записках" заявило себя яркое дарование В.М. Гаршина (умер в 1888 г.). В его меланхолическом творчестве особенно ясно сказался тот душевный разлад, который, наряду с самопожертвованием, составляет одну из наиболее характеристичных черт литературного поколения семидесятых годов. Разлад был вызван тем, что рядом с глубокой потребностью в деятельной борьбе со злом не было уверенности в торжестве добра, да и самая борьба противоречила столь же глубокому и всепроникающему чувству гуманности. Из старых писателей этот разлад отчасти изобразил Тургенев в фигуре Нежданова ("Новь"). В творчестве другого блестящего представителя поколения 70-х годов, В.Г. Короленко , разлад чувствовался недолго; личные условия жизни, занесшие его в сибирскую тайгу, отбросили его от литературной деятельности, а когда он вернулся к ней, в восьмидесятых годах, борьбы уже никакой не было. Теперь он всецело отдается основному настроению своей души - глубокой любви к людям и стремлению доискаться лучших сторон человеческого духа, под какой бы непроницаемой корой наносной житейской грязи они ни скрывались. Этой любви было гораздо меньше в подававшем большие надежды, но загубленном нуждой А.О. Осиповиче-Новодворском (умер в 1882 г.). В поэтической форме разлад между требованиями чуткой совести и нежеланием активно противодействовать злу выразился в первом периоде деятельности Н.М. Виленкина-Минского . Впоследствии он сделался проповедником отрешенной от условий времени и места "чистой красоты" и теоретиком эгоистически-индивидуалистического символизма ("При свете совести"), но в семидесятых годах он приобрел широкую известность как певец общественных порывов и настроений. И младший сверстник Минского, - С.Я. Надсон (умер в 1887 г.), - отразил ту же борьбу противоположных течений. Он не мог стать поклонником объективного и "чистого искусства", но вместе с тем нежная и хрупкая душевная организация мешала ему быть борцом, и в общем лирика его больше склоняется к жалобам, чем к протесту. Вне общественных течений развивалось изящное, но холодное дарование графа А.А. Голенищева-Кутузова , поэта интимных настроений, певца красот природы и стремления к беспечальному успокоению. Тоже вне тесной связи с общественными настроениями приобрел известность в 70-х годах симпатичный поэт из народа И.З. Суриков (умер в 1880 г.), которого тяжелая жизнь настроила очень печально. Гораздо бодрее смотрит на жизнь другой поэт-крестьянин, С.Д. Дрожжин , начавший писать в 70-х годах, но получивший известность позднее. Из других молодых талантов на рубеже 70-х и 80-х годов выдвинулись М.Н. Альбов , - автор скорее психиатрических, чем психологический этюдов, К.С. Баранцевич , - бытописатель жизни людей, прозябающих под гнетом серой действительности, но ею, однако, не задавленных, и А.И. Эртель , - автор рассказов из народного быта и романов из жизни болеющей "проклятыми вопросами" интеллигенции. Плодовитый романист И.Н. Потаненко выступил только в восьмидесятых годах, но основные настроения свои он получил в семидесятых годах, и в лучших своих вещах является талантливым выразителем того же альтруистического течения, которым определяется значение Гаршина и Короленко. Сюда же примыкает симпатичное дарование Д.Н. Мамина-Сибиряка , обратившего на себя внимание талантливыми рассказами и романами из уральской жизни. И.И. Ясинский (Максим Белинский) начал свою литературную деятельность в "Слове" и "Отечественных Записках" повестями, верно изображавшими внутреннюю жизнь тех кружков, которые жили исключительно общественно-народными интересами, но, позднее, в 80-х годах, примкнул к течениям, враждебно и насмешливо относившимся к движению 70-х годов. Г.А. Марчет остался горячим приверженцем народолюбивых идей этого десятилетия. Не закончилась еще вполне и полоса 60-х годов. Могикане "мыслящего реализма" еще некоторое время с успехом подвизаются в "Деле". Здесь расцветает крайне тенденциозная беллетристика, посвященная прославлению "новых людей". Главные представители ее - А.К. Михайлов-Шеллер , Н.Ф. Бажин , И.В. Федоров-Омулевский , отчасти К.М. Станюкович ; последний, впрочем, больше всего обязан своей известностью появившимся позднее "Морским рассказам", написанным очень жизненно и тепло. Из публицистов "Дела" пользовались известностью резкий критик П.Н. Ткачев , плодовитый компилятор С.С. Шашков , талантливый, но чересчур увлекавшийся эффектными перспективами популяризатор В.О. Португалов , критик-публицист Н.В. Шелгунов . Лучшая часть деятельности последнего - та, когда он, ведя "Очерки русской жизни" в "Русской Мысли" 80-х годов, совершенно отрешился от Благосветловских способов обсуждать литературно-общественные явления и дал простор благороднейшим сторонам своей духовной личности. Из других органов прогрессивной печати "Неделя" П.А. Гайдебурова с середины 70-х годов становится центром одностороннего "народничества" (статьи П.П. Червинского о "деревне", деятельность И.И. Каблица-Юзова ). Умеренно-прогрессивная общественная мысль имела своими органами "Вестник Европы" М. Стасюлевича , "Санкт-Петербургские Ведомости" В.Ф. Корша , "Голос" А. Краевского и В. Бильбасова . "Вестник Европы" 70-х годов в беллетристическом своем отделе был по преимуществу органом литературных корифеев (Тургенев, Гончаров, Алексей Толстой, Крестовский-псевдоним, отчасти Островский). Через научно-публицистический отдел журнала прошла вся многополезная работа лучшего историка русской общественности - А.Н. Пыпина , критическая и публицистическая деятельность К.К. Арсеньева , В.Д. Спасовича и Е.И. Утина , последние отголоски теоретической мысли сороковых годов в статьях Кавелина. Ведение "Внутренних Обозрений" Л.А. Полонским давало журналу оттенок буржуазного либерализма, который исчез, когда Полонский в 1880 г. оставил "Вестник Европы". "Санкт-Петербургские Ведомости" коршевской редакции (1863 - 74) далеко ушедшим в своих идеалах кружкам казались чересчур смиренно мудрыми (по выражению Салтыкова - "пенкоснимателями либерализма"); но недобровольное удаление из газеты В.Ф. Корша и всех главных сотрудников доказало, что при том обратном ходе, которым тогда пошла внутренняя политика, роль газеты не имела ничего комического. В общем "Санкт-Петербургские Ведомости" были одним из наиболее видных проявлений новой литературной силы - ежедневной печати, развитию которой много способствовал закон о печати 1865 г. В газетах начинает теперь сосредоточиваться значительная часть литературных сил. Главными деятелями коршевских "Санкт-Петербургских Ведомостей" явились: выдающийся защитник принципов самоуправления князь А.И. Васильчиков , К.К. Арсеньев, публицисты Н.П. Колюпанов и Ф.Ф. Воропонов , Э.К. Ватсон , представители позитивной философии Вырубов и Де-Роберти , П.Д. Боборыкин, пламенный провозвестник нового русского искусства В.В. Стасов , "музыкальный нигилист" Ц.А. Кюи и в особенности фельетонисты А.С. Суворин и В.П. Буренин . Блестящий талант А.С. Суворина дал значение прежде ничтожному воскресному фельетону, а язвительный юмор литературного обозревателя В.П. Буренина, тогда по преимуществу направленный против консервативной печати, сделал его одним из наиболее ненавидимых в известных кругах застрельщиков либерального лагеря. Во второй половине 70-х годов с этими литературными диоскурами происходит решительная метаморфоза: приобретенная А.С. Сувориным газета "Новое время" становится центром национализма и резких нападок на прогрессивную мысль. Соперничавший с "Санкт-Петербургскими Ведомостями" "Голос" сначала был представителем умеренного консерватизма, но позднее делается органом буржуазного либерализма. Главными его сотрудниками были Л. Панютин (Нил Адмирари) , Е.Л. Марков , Г.К. Градовский , профессор А.Д. Градовский , профессор В.И. Модестов , академик В.П. Безобразов . Консервативная мысль имела своими органами дворянско-землевладельческую, в стиле английского торизма, газету "Русский Мир", главным деятелем которой был известный консервативный публицист генерал Р.А. Фадеев . Ретроградный "Гражданин" князя Мещерского требовал, чтобы к реформам была "поставлена точка" и дворянству возвращена его руководящая роль, но в романах самого князя Мещерского петербургский большой свет был подвергнут жестокому осмеянию. В "Русском Вестнике", в начале 70-х годов, выдвигаются романисты Б.М. Маркевич и В.Г. Авсеенко и драматург Д.В. Аверкиев , рядом с изобличением нигилизма пытающиеся создать положительных героев, из среды представителей большого света и древнерусской жизни; В.Г. Авсеенко предпринял также критический поход против "петербургской" журналистики. Вне сферы воинствующей беллетристики "Русский Вестник" дал две замечательные эпопеи из раскольничьей жизни Мельникова-Печерского: "В лесах" и "На горах", принадлежащие к самым увлекательным книгам русской литературы. К изображению этого же мира "древлего благочестия" и вообще к этнографической беллетристике переходит во второй половине 70-х годов недавний обличитель нигилизма - Лесков. Яркий талант, проявленный им здесь на почве вполне нейтральной, примиряет с ним публику, да и сам он мало-помалу отходит от прежних единомышленников и под конец жизни даже печатает в "Вестнике Европы" рассказ, высмеивающий клерикальное святошество. На поприще этнографической беллетристики в 70-х годах дебютировали также автор бьющих на внешние эффекты повестей и рассказов из среднеазиатской жизни Н.Н. Карамзин и талантливый беллетрист-путешественник Василий Немирович-Данченко . Значительное развитие получает в 70-х годах исторический роман. Отчасти это было результатом ложно понятого успеха "Войны и мира", где исторические рамки играют второстепенную роль, отчасти - удовлетворением вкуса тех неприхотливых слоев публики, которые еще только начинают читать и на первых порах больше всего ценят "занимательность". Вот почему из исторических романистов наибольший успех имел наименее удовлетворяющий литературным требованиям Всеволод Сергеевич Соловьев . Гораздо выше по художественным достоинствам исторические романы графа Е.В. Сальяса и Г.П. Данилевского , но и в них требования "занимательности" стоят на первом плане. К историческому роману перешел теперь и Д.Л. Мордвинов, до тех пор известный как историк народных движений и публицист.