САЛТЫЧЙХА (Салтыкова Дарья Николаевна)

1730—1801) Помещица Подольского уезда Московской губернии, замучившая более 100 человек крепостных. Была приговорена к смертной казни, которую потом заменили заключением. С 1768 года в монастырской тюрьме. Случай в истории уникальный. Когда речь идет о маньяках-убийцах, то само собой разумеется, что в этих рассказах фигурирует только сильный пол. Особа же, известная под именем Салтычиха, убивала без всякой мотивации, с «особенной», как бы сейчас выразились, «жестокостью», просто так, из любви к этому делу, не уступая самым отъявленным монстрам рода человеческого. Мы не имеем психологического портрета этой дамы. Исследователи, шедшие по горячим следам ее зверств, были настолько ошеломлены размахом преступлений и необъяснимостью их, что предпочитали лишь констатировать события, теряясь в догадках по поводу причин. Да и что могли они сказать? Вездесущих журналистов, интервьюирующих маньяка прямо на скамье подсудимых, тогда еще не было, психологии, как науки, не существовало, а Достоевский еще не написал своих гениальных прозрений. История ее кровавых деяний скорее напоминает криминальные хроники, хотя кое-какие крупицы личной жизни Салтычихи все-таки попали в анналы. Она была третьей дочерью обычного дворянина, каковых много на необъятных российских просторах служило государю и отечеству. И фамилию она в девичестве носила самую что ни на есть банальную — Иванова. Но, кроме такого заурядного фона, нам больше ничего не известно о детстве маньячки. Наверное, сегодняшние биографы обязательно «докопались» бы до какого-нибудь фактика, который указал бы на сдвиги психики юной барыни — может, кошку она в свое время задушила или матушку ненавидела лютой злобой, а может, и папаша руку приложил к развитию в дочери подобных наклонностей. Оставим догадки для будущего фильма ужасов о Салтычихе. Мы же только знаем, что Дарья Николаевна в положенные ей сроки удачно (в смысле материальном) вышла замуж за ротмистра лейб-гвардии конного полка Глеба Алексеевича Салтыкова, родила ему двоих сыновей и овдовела двадцати шести лет отроду. Со смертью мужа Салтычиха стала единоличной хозяйкой тысяч душ крепостных крестьян и огромных имений, которые находились, говоря языком современной географии, на юго-западной окраине Москвы. Постоянно барыня проживала на Сретенке, а к вящему «удовольствию» местных жителей отдыхать любила в поместье Троицком — красивейшем, благословенном месте Центральной России. Вот тут-то, среди этого благолепия, и разыгрывались основные акты душераздирающей трагедии. Поначалу по окрестным деревням поползли слухи о лютой помещице, которая собственноручно забивает до смерти своих крепостных. Люди шептались о подробностях: бабы крестились, мужики крякали от удивления — о таких зверствах они еще не слыхивали. Потом мимо потянулись телеги с подозрительным, едва прикрытым рогожей грузом. Сопровождающие не слишком таились от невольных свидетелей — дескать, везем трупы в полицейскую канцелярию на освидетельствование, умерла очередная девка, царство ей небесное, сбежала, дурочка, а по дороге-то и отдала Богу душу, теперь нужно все, как положено, зафиксировать. Но случайно сползшая рогожа открывала взору жуткий обезображенный труп — обваренная кожа, струпья вместо волос, колотые и резаные раны. Утечка информации шла и из тайных сыскных контор. Сюда проникали смельчаки, вырвавшиеся из Салтычихиного ада, с них брали показания и… отправляли назад, под надзор помещицы. Власти предпочитали молчать, а по Москве уже вовсю судачили об убийце. Между тем один из ее дворовых, который впоследствии и «сдал» свою барыню правосудию, справедливо потом заметил: «Когда б ей послабления не было, то она от таковых непорядков уняться могла». Разоблачение Салтычихи началось с воцарением на престол великой государыни Екатерины II. Убийцу подвела крайняя ее невежественность и смекалистость двух крепостных. Помещица грамоте не разумела и, что называется, политической конъюнктуры нового правления не поняла, зато простые дворовые отлично учуяли ветер перемен. Савелий Мартынов и Ермолай Ильин (у последнего Салтычиха умертвила трех жен) бежали в столицу и подали императрице жалобу на злодейку. Молодая государыня, стремившаяся установить в отдельно взятой стране гуманистический рай, прореагировала немедленно. Для Дарьи Николаевны словно гром среди ясного неба грянул, когда к ней приехали высокопоставленные чиновники и взяли помещицу под домашний арест. Но привыкшая к безнаказанности Салтычиха по недоумию решила, что ей снова все сойдет с рук. Она отрицала любые обвинения. Однако Екатерина лично взяла под контроль дело своей подданной. На запрос канцелярии о возможности подвергнуть непокорную пыткам в целях получения признания, государыня проявила поистине царское великодушие и приказала поначалу нечестивицу попробовать устыдить, для чего предписывалось определить в дом Салтычихи самого честного и знающего священника. Духовное лицо «работало» со злодейкой четыре месяца, потом с сожалением объявило, что «сия дама погрязла в грехе» и добиться от нее раскаяния невозможно. 17 мая 1764 года на Дарью Николаевну было наконец заведено уголовное дело. Два чиновника, отправившиеся на места преступлений — на Сретенку и в Троицкое — трудились около года, опрашивая сотни свидетелей. Многие местные крестьяне, запуганные чудовищем, соседи и знакомые предпочитали молчать, однако нашлись люди, рассказавшие правду о событиях, очевидцами которых они стали. Открывшаяся следствию картина леденила кровь количеством убитых и бесчеловечной жестокостью Салтычихи. Делу дали законный ход: из тайников Сыскной полиции извлекли те самые показания, которые пылились там не один год. Признания беглых смельчаков, похороненные в полицейской канцелярии взятками Салтычихи, всплыли на поверхность и потопили многих чиновников-мздоимцев. Екатерина не жалела ни сил, ни денег, чтобы разоблачить убийцу и ее пособников, с чьего молчаливого согласия совершались дикие преступления. Документы следствия ничего не сообщают о том, с чего начинала свою кровавую практику Салтычиха. В них лишь бесстрастно перечисляются доказанные случаи убийства. Специализировалась Дарья Николаевна в основном на женщинах — то ли силенок на мужиков не хватало, то ли до такой степени ненавидела свой пол. Рискнем сделать предположение, которое может показаться на первый взгляд странным. Серийные убийцы-маньяки, как известно, совершают преступления на сексуальной почве. Возможно, в действиях кровожадной дамы также присутствовала сексуальная подоплека. Обычно стих на Салтычиху находил тогда, когда девка мыла пол. Это незатейливое действие приводило барыню в состояние крайнего возбуждения. Она набрасывалась на жертву и принималась колотить ее поленом, скалкой, раскаленным утюгом, словом, всем, что попадалось под руку. Затем несчастную передавали в руки подельников Салтычихи. Гайдук сек девку на дворе, а Дарья Николаевна бегала от одного окна к другому и кричала: «Бейте до смерти, бейте сильнее!» После истязаний жертву снова заставляли мыть полы, чего обычно обессилевшие девки делать были не в состоянии. Часто садистка прибегала к особо изощренным зверствам, как-то: привязывала девку голой на морозе, морила ее сутками голодом, обваривала лицо кипятком. Так, убивая крестьянку Ларионову, Салтычиха в экстатическом порыве схватила свечу и поднесла пламя к волосам девушки. А крестьянку Петрову загоняли палкой в пруд и заставляли стоять по горло в воде по несколько часов, хотя на дворе был ноябрь. Все эти зверства оправдывались лишь недобросовестным мытьем пола в хозяйских апартаментах. Била Салтычиха ногами в живот и беременных женщин, до смерти замучила двух двенадцатилетних девочек. В отличие от убийц-одиночек Дарья Николаевна, выражаясь современным языком, сколотила бандитскую группировку — два-три гайдука, всегда готовые прийти на помощь атаманше, когда та устанет мучить человека, конюх и девка Аксинья Степанова. Двое последних выполняли роль гробовщиков — выполняли приказ кровожадной хозяйки не без удовольствия, с некоторой даже долей самодеятельности. Так, на тело Ларионовой они уложили грудного ребенка убитой, и младенец умер на морозе прямо на трупе матери. Но даже эти нелюди приходили в ужас при виде монстра в человеческом обличье. Есть в кровавом списке Салтычихи и имена двух мужчин. Неизвестно, чем вызвал гнев помещицы Хрисанф Андреев, только после традиционной порки, которую осуществлял один из ее подельников — Богомолов, Салтычиха приказала беднягу привязать на несколько часов на морозе. Когда измученного Андреева втащили в теплую избу, Дарья Николаевна набросилась на Андреева и стала избивать палкой. Потом она схватила раскаленные щипцы и принялась вырывать у жертвы уши, лила ему горячую воду на лицо и пинала. Когда Андреев перестал подавать признаки жизни, она приказала Богомолову везти умирающего в Троицкое, так как дело происходило в Москве, в собственной резиденции Салтычихи. Естественно, несчастный по дороге скончался. Богомолов, не зная, что предпринять, попытался договориться со старостой имения Михайловым, чтобы тот похоронил убитого. Однако без церковного благословения труп придать земле законным путем было невозможно: покойник отошел в мир иной без причащения, да еще и при таких странных обстоятельствах. Михайлову вовсе не улыбалось быть крайним в преступлениях хозяйки, поэтому он довольно грубо осадил Богомолова, дескать, это твои проблемы. Гайдук растерянно пристроил труп на кухне в подполье и поехал… в Сыскной приказ. Неизвестно, то ли ужас обуял Богомолова от содеянного, то ли взыграла родная кровь — Андреев приходился Богомолову родным племянником, — но подельник Салтычихи предал хозяйку. Однако подкупленные ею ревнители порядка заключили изменника под стражу и быстренько доложили Дарье Николаевне о шатаниях в ее рядах. По-видимому, предательство верного сообщника напугало убийцу, и она немедленно послала в Троицкое нарочного с приказом — труп выбросить. Но Михайлов, тоже струсивший, отказался выполнить приказ барыни. Тогда нарочный прихватил тело назад в Москву, а староста тем временем был вызван для объяснений с помещицей. Когда Михайлов вошел в горницу Дарьи Николаевны, то увидел, что за столом чаевничает известный чиновник полицейской канцелярии Иван Яров. Он-то и научил старосту что следует тому говорить, коли будет он спрошен высоким начальством. После чего Яров и Михайлов поехали в Кремль, где староста дал показания, опровергающие жалобы Богомолова — дескать, Андреев бежал несколько дней назад и найден был мертвым в лесу. К данным Михайлова приложили и освидетельствование трупа, составленное в Сыскном приказе. Богомолову за навет выдали 25 ударов кнутом и отпустили в руки родной матушки Дарьи Николаевны, которая, вероятно, в знак прошлых заслуг сообщника убивать его не стала, а посадила на цепь и приказала заковать в кандалы. Несчастного Андреева снова отвезли в Троицкое, где и похоронили после стольких мытарств. По данным государева следствия, Салтычиха обвинялась в 38 доказанных убийствах. В списках ходило 75 имен жертв маньячки. Медицинского заключения здоровья обвиняемого тогда, конечно, не давали, но, думаю, многие согласятся — Дарья Николаевна была все-таки психически ненормальной и реализовывала свое возбуждение таким кровавым способом. Интересно, что указом Екатерины от 12 июня 1768 года Салтычиху не только лишили дворянского сословия, материнских прав, всего имущества, но и постановили впредь именовать «сие чудовище мушиною». Впрочем, нельзя сказать, что Дарья Николаевна после смерти мужа была обделена мужским вниманием. Длительные интимные отношения связывали вдову с землемером Николаем Андреевичем Тютчевым. Правда, в тот самый год, когда Салтычиху взяли под домашний арест, любовник надумал жениться и оставить надоевшую пассию. Никто не утверждает, что Николай Андреевич решил бросить Дарью Николаевну потому, что она попала в немилость властей. Может, так совпало, но не зря же говорят, что несчастье не приходит одно. Салтычиха, услышав об измене Тютчева, поступила как заправская бандитка. Она накупила горючих веществ и приказала двум гайдукам подпалить дом обидчика, да так, чтобы непременно в огне погибли и неверный любовник, и его невеста. Но для сообщников одно дело было забивать беззащитных крепостных девок, а совсем другое — погубить дворянина. Они несколько раз отправлялись на задание, но возвращались ни с чем; в конце концов, слезливо взмолились — дескать, не вели, Дарья Николаевна, казнить, вели миловать — приказ ваш невыполним. Салтычиха прослышав, что бесстыжий Тютчев будет проезжать со своей невестой по дорогам ее имения, выставила пикеты с целью убийства, но операция снова сорвалась — то ли кто-то опять «сдал» Дарью Николаевну, то ли Николай Андреевич, зная «крутой» характер бывшей любовницы, поостерегся. Шесть лет длилось следствие по делу Салтычихи и закончилось в 1768 году. Екатерина озадачилась сложной проблемой. С одной стороны, помещица Салтыкова принадлежала к весьма уважаемому дворянскому роду, и прецедент наказания отпрыска аристократических кровей мог вызвать недовольство в некоторых кругах. С другой — царица хотела превратить судилище над преступницей в показательный, политический процесс, который призван был всему миру продемонстрировать намерение императрицы создать новое правовое государство. Екатерина приказала лишить всех званий, имущества и отправить в ссылку всех мздоимцев и взяточников, покрывавших убийцу. Подельники Салтычихи приговорены были к публичной порке и последующей каторге. Не избежал наказания даже Богомолов, который перед этим содержался Салтычихой в кандалах. Ну а для виновницы 17 ноября 1768 года назначена была на Красной площади гражданская казнь. Екатерина так заботилась о воспитании подданных, что даже распорядилась прислать горожанам специальные приглашения. Народу, конечно, собралось видимо-невидимо. В то утро шел крупный, хлопьями снег. Салтычиху привезли на площадь и приковали цепями к позорному столбу, повесив ей на грудь табличку со словами «Мучительница и душегубица». То-то отвели душу народные мстители: они плевали в нестрашную теперь маньячку, кидали в нее дерьмом и грязью. Салтычиха была пожизненно заточена в яму под Соборной церковью Ивановского монастыря. По мистической казуистике истории этот храм был выстроен в честь рождения другого маньяка и изверга Ивана Грозного. Два раза в день решетка в склепе отодвигалась и Салтычихе просовывали еду. Выводили узницу только раз в сутки, чтобы она послушала издалека колокольный звон и посмотрела церковь. Доступ к священному алтарю убийце был запрещен. Тридцать три года просидела Салтычиха в яме и умерла дряхлой старухой. Ее имя стало ругательным у русского народа.