САМОДЕЛЬНЫЕ МУЗЫКАЛЬНЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ

получили широкое распространение в 1920–1930-е гг. В этот период наблюдается рост оркестровых и ансамблевых форм бытового музицирования, однако потребность в живой инструментальной музыке столкнулась с дефицитом и дороговизной фабричных инструментов. В условиях нищеты и разрухи народ проявлял удивительную изобретательность и находчивость, приспосабливая для своего творчества любые предметы природной среды и домашнего обихода: в дело шли бутылки, аптечные склянки и баночки из-под мази, коробки из-под сардин и ленты магазинных касс, железный лом, фанера, бумага, посуда, мебель и т. д. Статьи и книги, обобщавшие этот кустарный опыт, могли служить руководством для умельцев-самодельщиков. «Прекрасный бубен выходит из решета, внутри которого привязано несколько грошовых колокольчиков, — уверял журнал «Музыка и революция». — Если проволочный каркас от старого абажура посадить на палку и обвешать бубенчиками, получается бунчук. Из обломка толстой матрасной проволоки, закаленной на примусе, получается треугольник приятного тона. Из трубки от старой никелевой кровати можно сделать джаз-флейту — только сбоку дырочку просверлите, а внутрь подвижный шомпол из проволоки или деревянной палочки вставьте…» (4, 41) Целый ряд изобретений утвердился в самодеятельной практике и стал базой шумовых оркестров. Например, популярностью пользовались бутылки, имеющие сильный звук, хорошо слышный на открытом воздухе. Ценились экземпляры из тонкого стекла с широким горлом. Настройка производилась с помощью воды — ее подливали до тех пор, пока не получался нужный тон. Бутылки подвешивались за веревки на специальную подставку, играли на них деревянными палочками, чайными ложками, выбивая дробь для продолжительного звучания (исходным материалом подобного инструмента могли быть стаканы, рюмки, банки). Самодельный ксилофон изготавливался из еловой или сосновой доски без сучков, которую нарезали на планки разного размера (высоту звука определяет длина). Занятные аналоги ксилофона производились из бумажных трубочек и камней. Трубочки разной длины делались из картона или толстой бумаги, которую обертывали вокруг стержня, обвязывали ниткой, затем стержень вынимали, а трубочки развешивали на веревке и играли на них тоненькими палочками. Для создания другого инструмента, названного петрофон, нужно было отыскивать камни, которые при ударе металлическим предметом издавали чистый музыкальный звук. Настраивался петрофон путем отсечения от камня маленьких кусочков (в этом процессе есть что-то завораживающе первобытное, напоми-нающее изготовление древних орудий труда). Готовые камни укладывали на что-нибудь мягкое. Оба инструмента отличались хрупкостью и имели слабое тусклое звучание. В большом ходу были жестяные трубочки. Они продавались в магазинах игрушки по 15 копеек за штуку и встречались двух разновидностей: первая позволяла извлечь только один звук, вторая — сыграть гамму на одну-полторы октавы. Их применяли, соответственно, как аккордовые и мелодические. Примитивными аналогами струнных являлись монохорды: корпус инструмента имитировала доска, метла или швабра, на которую натягивалась струна; между палкой, служившей грифом, и струной помещался надутый бычий пузырь, а под него, перпендикулярно швабре, подкладывалась дощечка. Инструмент назывался однострунной виолончелью или метлой или смешным словом «пузифон», играли на нем скрипичным смычком. Для сооружения другой монохорды, под именем стулофон, использовался венский стул. Струна, к обоим сторонам которой были привязаны крючки, цеплялась за низ сиденья и спинку стула. Настраивали струну, перемещая крючок по изогнутой дугой спинке и меняя таким образом ее натяжение. Во время игры стул было удобно класть на колени. В зависимости от тесситуры различались скрипичный и басовый стулофон. Элементарные в изготовлении голосовые инструменты также были в почете. Что может быть проще гребенки — надо лишь наложить на нее кусочек папиросной бумаги, плотно прижать к губам и запеть знакомую мелодию: бумажка начнет дребезжать, изменяя окраску человеческого голоса. У некоторых особо искусных исполнителей звук напоминал скрипку. Похожую по звучанию голосовую трубу делали из плотного картона, обе стороны заклеивали тонкой бумагой, а сбоку вырезали небольшое отверстие, к нему прикладывали губы и пели. Самодельные мастера опирались на принципы профессиональных и народных инструментов — либо просто их копировали, либо невольно воскрешали забытые старые идеи. Даже в самых элементарных самоделках есть что-то чарующее, трогательное. Профессиональные инструменты бесконечно удалились от своего истока, а самоделки возвращают нас к непосредственному звуковому контакту с миром. Образы примитивных инструментов в сказках и мифах связаны с магическими функциями: голос погубленной девушки оживает в дудочке из камыша, пение флейты Нильса гипнотизирует мышей, а игра Орфея даже усмиряет фурий в аду. В момент игры дыхание человека сливается с дыханием природного инструмента и завладевает его энергией, открывая доступ к магическим силам. Именно магия самодельного инструмента заставляет обращаться к нему независимо от экономических и социальных условий. Поэтому не только в нищей Москве 1920-х, но и в богатой Вене наших дней, пресыщенной музыкальными традициями и впечатлениями, можно встретить уличного музыканта, играющего на рюмочках или других причудливых самоделках. В увлечении самоделками есть нечто от детской игры. Многим придут на память собственные затеи подобного рода времен детсада и пионерлагеря. Не случайно книга В. Дасманова «Самодельные инструменты» адресована «детям старшего возраста». Российские дети 1920-х сами мастерили себе инструменты, игрушки, спортинвентарь. Самодельность — вообще родовая черта советского быта.Характерная особенность бытовых инструментов — их хрупкость и принципиальная недолговечность. Каждый инструмент надо было или постоянно подправлять (например, доливать в бутылки воду, которая испарилась), или каждый раз изготавливать заново. В то же время, как писал В. Дасманов, «некоторые инструменты можно сделать за 15–20 минут». Бытовой инструмент как бы обнаруживает амбивалентность любой вещи — и окружающий мир, столь приземленный и плоский, начинает мерцать. Самодельный инструмент каждый раз возрождается из быта, как феникс из пепла, претерпевает странную метаморфозу, словно его коснулась волшебная палочка феи, превращающая обыденные предметы в сказочные вещи для Золушкиного бала. Можно представить картину фантастического рождения оркестра: приготовленная к сдаче стеклотара преображается в бутылочное пианино, швабра — в виолончель, стул — в скрипку, самоварная труба — в валторну, а старый таз — в барабан. Затем (с ударом часов) все становится на места — одни предметы возвращают к их обязанностям (стул, на котором сидели, завидует своему собрату-стулофону, на котором играли), другие относят в пункт сдачи стеклотары или в утиль, а третьи выбрасывают на помойку — почти мультипликационная омнипотентность. (М. К.) Лит.: 1. Дасманов В.А. Самодеятельные музыкальные инструменты. М., 1935; 2. Дасманов В.А. Деревенский оркестр из самодеятельных инструментов. М.; Л., 1927; 3. Коновалов Н., Фаворский В. Шумовой оркестр. М.; Л., 1927; 4. Музыка и революция. 1928. № 5–6. С. 41–42; 5. Румянцев С.Ю. Книга тишины. СПб., 2003. С. 56–89.